Среди находок были и бытовые вещи: мыльница, огрызки карандашей, которыми бойцы писали письма родным, индивидуальные пакеты, свернутые газеты и записные книжки, что представляло особую ценность. Но под действием времени и влажного грунта бумага фактически превратилась в труху, к ней нельзя было прикасаться (50 лет в земле — срок немалый). У одного из погибших солдат был обнаружен бумажник, в котором находились документы, но в таком же плачевном состоянии, да еще склеенные в плотный пресс; при малейшей попытке отделить листок бумаги он, быстро подсыхая на воздухе, начинал давать трещины и рассыпался на глазах.
Ни у одного из погибших не оказалось солдатского медальона. Это аналог солдатской книжки, но более приспособленный к боевым условиям. Медальон представлял собой пластиковую герметически закрытую патронную гильзу, внутри которой находилась бумага с текстом, написанным обычным карандашом (практика показала, что записывать чернилами гораздо хуже: буквы под воздействием попавшей влаги расплывались, и прочесть что-либо потом было невозможно). Текст содержал полные сведения о бойце: анкетные данные, время и место призыва, номер боевой части и тому подобное. Отсутствие солдатских медальонов объяснялось тем, что окончательное укомплектование всеми положенными атрибутами 110-я ОККД получила не более чем за 2 недели до начала боев.
Это сильно осложняло вопрос с отождествлением конкретных личностей. Теперь вся надежда была на Галину Балзыровну Дорджиеву — специалиста по консервации вещественного материала, в том числе и такого нестойкого, как бумага. Была договоренность с лабораторией судебных экспертиз г. Ставрополя для тщательного прочтения предоставленных документов. Но, заваленные экспертизами по уголовным делам (а, может быть, по иным более прозаическим и меркантильным причинам, связанным с оплатой дополнительной работы), ставропольчане не провели исследование ажиновских документов, обнаруженных при раскопках. Поэтому, как ни горько об этом говорить, ни у одного из 14 солдат так и не были установлены фамилия, имя и отчество. Они остались безымянными.
Общее положение скелетов на дне окопа, их характерные позы, отсутствие оружия, характер некоторых повреждений давали основание думать, что в данном случае имело место хаотичное захоронение погибших, а не их гибель в результате активной обороны непосредственно в окопе.
Еще до выезда на раскопки мы договорились с Евгением Цуцкиным, что судебно-медицинскую экспертизу я буду проводить не в усеченном варианте (выявление повреждений, установление причин смерти, определение механизма и условий образования повреждений на костях), но с полным определением расовой принадлежности (среди бойцов 110-й кавдивизии были и славяне — жители республики), возраста (по степени заращения швов черепа и состоянию зубочелюстного аппарата) и пола (а вдруг там окажется женщина — мединструктор или просто жительница хутора).
Рабочий момент раскопок
Уже начало работы начало приносить результаты. Скелет № 1, лежавший у покатого конца окопа, принадлежал молодому человеку 20–25 лет, с убедительно выраженными признаками монголоидной расы. Каких-либо повреждений на костях не имелось, за исключением типичного входного огнестрельного пулевого повреждения в задней части черепа. При выходе пуля частично разрушила кости лица. Размеры и форма входного отверстия свидетельствовали о том, что выстрел был произведен из пистолета, причем пуля вошла в голову боком (входное отверстие имело форму продольного сечения пули). Это сходилось со многими свидетельскими показаниями, из которых вытекало, что один молодой солдат-калмык, видимо, контуженный и брошенный в окоп с остальными, пришел в себя и начал выбираться на бруствер, где и стоял некоторое время, оглушенный и окровавленный, пока подошедшие немецкие солдаты не выстрелили ему в затылок и не столкнули в окоп.
Общий итог экспертной работы выглядел так.
Из 14 обнаруженных скелетов все оказались мужчинами в возрасте от 18 до 40–50 лет (но последних было всего двое). Основные возрастные группы составляли 20–25 лет и 25–30 лет (то есть люди призывного возраста).
По расовым признакам они распределились следующим образом: монголоидов — девять (9) (по предвоенной переписи населения в Калмыкии проживали в основном калмыки и славяне, то есть русские и украинцы; представителей других национальностей было крайне мало, особенно в районах, где формировалась 110-я ОККД, поэтому наиболее вероятным было предположение, что 9 монголоидов являлись именно калмыками); европеоидов — двое (2); у одного (1) были выявлены смешанные расовые признаки — монголоидные и европеоидные без преобладания каких-то определенных (это был, скорее всего, метис, или, как говорят в Калмыкии, — балдыр); у двух (2) расу определить не представилось возможным из-за массивного разрушения костей лицевого скелета. Дело в том, что расовые признаки наиболее четко и достоверно выражены на лицевых костях. Это, прежде всего, строение верхнечелюстной и скуловых костей, форма и тип глазниц, профилировка лица, а также некоторые другие особенности.
В четырех (4) случаях причина смерти не была установлена. Это совсем не означает, что бойцы умерли ненасильственной смертью. Огнестрельные снаряды (пули или осколки) могли повредить крупные кровеносные сосуды или брюшную полость, не задев при этом кости скелета и не оставив, таким образом, следов на костной ткани.
В четырех (4) случаях причиной смерти явились огнестрельные ранения в голову, в том числе в двух — пулевые.
В остальных шести (6) случаях имелась грубая (тупая, как говорят в судебной медицине) травма головы с массивным повреждением костей черепа. Механизм этих черепно-мозговых травм был различен: от сдавления головы (компрессия) и переезда через голову и шейный отдел позвоночника колесом транспортного средства (возможно, колесом бронетранспортера) до мощных ударов в лицо твердыми тупыми предметами с ограниченной травмирующей поверхностью, какими могли быть приклады автоматов или иного оружия.
На некоторых моментах мне хотелось бы остановиться подробнее. Дабы не утомлять читателя скучным и малопонятным описанием с применением анатомических терминов, перечислением морфологических признаков огнестрельных повреждений и переломов, постараюсь вкратце изложить суть.
Кроме скелета № 1, очень информативным оказался скелет № 7, принадлежавший монголоиду в возрасте 20–25 лет. Череп находился в сильно проржавевшей каске, сдвинутой на левую сторону головы. На самой каске повреждений не имелось. На темени, затылке и висках хорошо сохранились короткие, прямые, темные и густые (типично калмыцкие) волосы, прокрашенные бурой ржавчиной. При первичном осмотре черепа появилось подозрение на наличие огнестрельного ранения в голову. И действительно, при осторожном просеивании земли из полости черепа и каски в голове была обнаружена свинцовая пуля, сплющенная с боков, имеющая коническую форму и размеры 17 мм (длина) и толщину у основания (или донышка) — 11,5 мм. Пуля после замеров и фотографирования была передана археологам для назначения баллистической экспертизы. Входное отверстие располагалось в правой височной кости. Выходное отверстие с противоположной стороны не сформировалось из-за сдвинутой налево каски, плотно прилегающей к голове. Из-за этой фиксации каской с внутренней поверхности черепа, там, где должно быть сквозное выходное отверстие от пули, образовался лишь оскольчатый перелом левой височной кости. Выстрел был произведен справа налево строго в горизонтальном направлении.
Скелет № 8. Боец монголоидной расы в возрасте 25–30 лет. Комбинированная травма: огнестрельное пулевое сквозное ранение в грудную клетку с характерным входным отверстием в верхней части правой лопатки (выходное отверстие на костях не отобразилось — пуля, по всей видимости, прошла через мягкие ткани межреберных промежутков) + черепно-мозговая травма с повреждением костей лица и свода черепа — два так называемых «паутинообразных» перелома, расположенных симметрично на боковых поверхностях черепа. Такой вариант возможен только при боковом сдавлении головы, когда потерпевший лежал на твердом грунте левой половиной головы, а с противоположной стороны на его череп оказывалось сильное давление (компрессионный механизм).
Скелет № 12, относящийся к лицу монголоидной расы в возрасте 18–25 лет. Грубых повреждений костей этого скелета не было выявлено, поэтому установить причину смерти не представилось возможным; лишь в предположительной форме я заключил, что смерть, вероятнее всего, наступила от пулевого или осколочного ранения в шею, живот или другие отделы тела, не сопровождавшегося травмой костей. Но на правой скуловой кости (в области правой щеки погибшего) имелось линейное рубленое повреждение, постепенно углубляющееся в костную ткань на 18 мм в направлении сверху вниз. Орудие, причинившее это повреждение (разруб кости), имело острую кромку; это могли быть палаш, сабля, рабочая часть саперной лопатки. Конечно, от этого разруба на лице солдат не погиб, но данный факт подтверждает ожесточенный характер боя, когда противники бились фактически врукопашную.
Скелет № 12, относящийся к лицу монголоидной расы в возрасте 18–25 лет. Грубых повреждений костей этого скелета не было выявлено, поэтому установить причину смерти не представилось возможным; лишь в предположительной форме я заключил, что смерть, вероятнее всего, наступила от пулевого или осколочного ранения в шею, живот или другие отделы тела, не сопровождавшегося травмой костей. Но на правой скуловой кости (в области правой щеки погибшего) имелось линейное рубленое повреждение, постепенно углубляющееся в костную ткань на 18 мм в направлении сверху вниз. Орудие, причинившее это повреждение (разруб кости), имело острую кромку; это могли быть палаш, сабля, рабочая часть саперной лопатки. Конечно, от этого разруба на лице солдат не погиб, но данный факт подтверждает ожесточенный характер боя, когда противники бились фактически врукопашную.
Скелет № 14. Мужчина монголоидной расы в возрасте 18–25 лет. На остистых отростках шейного и грудного отделов позвоночника (начиная с 4-го шейного и заканчивая 4-м грудным позвонком) имелись поперечные переломы, морфологические признаки которых указывали на то, что травмирующий предмет действовал в направлении сзади наперед и справа налево (при условии вертикального положения тела погибшего). Тела 4–7-го шейных и 1-го грудного позвонков были фрагментированы (то есть раздавлены на мелкие части). На левой половине грудной клетки были выявлены сгибательные конструкционные переломы 2–4-го ребер, образовавшиеся не в месте воздействия травмирующего предмета, а на удалении от него в результате общей деформации ребер в месте их наибольшего сгибания. Череп представлял собой разделенные по ходу швов кости. На лице имелся перелом, который в судебной медицине имеет название ФОР-2 (такой перелом образуется от сильного удара тупым предметом в хрящевую часть носа). Анализ всей совокупности выявленных повреждений позволял с полной определенностью говорить о том, что боец лежал на твердом грунте лицом вниз, когда через его шею и верхнюю часть груди в направлении справа налево переехало колесо тяжелого транспортного средства, вероятнее всего, БТРа. При этом была задета и голова. Кроме этого, имел место сильный удар в лицо, скорее всего, до получения смертельной травмы.
Возможно, это натуралистическое описание вызовет у кого-то неприятные ощущения, но такова профессия. Нам важно было разобраться с каждым погибшим, а не просто сложить кости в ящик.
29 октября 1991 года Алексей Иванов записал на Калмыцком телевидении (эфир состоялся 4 ноября 1991 г.) третью передачу из цикла «Увековечить память», в которой принимали участие почти все члены археологической экспедиции. После просмотра я сделал вывод, что она удачна как с познавательной, так и с чисто зрелищной точек зрения. Выступления участников раскопок гармонично чередовались с «живыми» кадрами, заснятыми в Ажинове непосредственно во время проведения археологических работ, и с не выглядевшими явно «постановочными» интервью свидетелей событий во главе с основным «хранителем» Алексеем Колесниковым. Надо отдать должное Иванову, нашедшему органичную форму подачи материала, когда «говорящие головы» не доминировали над структурной тканью передачи; работа археологов была показана с этапа определения места будущих раскопок до момента тонкой доводки, с демонстрацией обнаруженного вещественного материала, будь то простреленные черепа, пули, бумажник с документами и многое другое…
ЭпилогВ 1992 году прекратилось финансирование строительства мемориала, иссяк источник денежной подпитки проекта.
Весь 1994 год ушел на переговоры и поиски средств для завершения начатых работ. Наконец необходимая сумма была изыскана, памятник изготовлен, и к годовщине боев за Ажинов (июль 1995 года) все было готово для проведения торжественного перезахоронения и установки мемориала: утверждены составы делегаций от Калмыкии и Ростовской области, определен порядок мероприятия и решены организационные вопросы, подготовлены речи, соответствующие торжественности момента, начищены сапоги и надраены до блеска боевые ордена и медали ветеранов, но… в последний момент произошло то, что происходило и происходит в нашей стране ежедневно и ежечасно, — как-то: конфуз с приземлением Бориса Ельцина в Рейкьявике, «Краснодарский край» в предвыборной речи генерала Лебедя, баллотировавшегося на пост губернатора Красноярского края, «зомбирование» в Киеве «известного писателя» и кандидата в Президенты России Ивана Рыбкина и многое другое.
Все вдруг спохватились… а кого же хоронить, а куда же девались кости? Официальные лица, комиссии, подкомиссии, почетные представители, члены делегаций оказались в состоянии легкой прострации и полнейшего душевного смятения. Когда пропадает аппетит, наступают нарушения сна и другие функциональные расстройства, крайняя нервозность, и возникает справедливое желание найти «стрелочника». В России любое событие приобретает или форму трагедии, или оттенок анекдота. Таков наш удел.
Потом кто-то вспомнил, что костные останки погибших воинов с конца 1991-го лежат в подсобках сектора археологии и терпеливо дожидаются своего часа.
Но эта мелкая нестыковка не смогла омрачить торжества. Теперь на Ажиновской земле стоит памятник 17 бойцам 110-й отдельной калмыцкой кавалерийской дивизии (трем известным и четырнадцати безымянным)…
P. S. Археологическая группа под руководством Евгения Цуцкина сейчас находится, если можно так выразиться, в положении полной боевой готовности. В любой момент они готовы выехать в Ажинов для продолжения работы, ведь там до сих пор не обнаружены и не перезахоронены многие наши земляки-солдаты. Перелопатить весь хутор, разумеется, невозможно, но имеются достаточно достоверные сведения еще об одном массовом захоронении, где могут оказаться от 20 до 30 погибших, не считая мелких одиночных могил.
Археологическая экспедиция провела настоящее научное исследование, грамотное и квалифицированное, которое не идет ни в какое сравнение с работой астраханской поисковой группы, производящей в районе Хулхуты раскопки погибших бойцов 52-й армии. Эти ребята, действующие от Астраханского департамента по делам молодежи, с привлечением поисковиков из Калмыкии, бесспорно, молодцы. Им удается находить и солдатские медальоны, по которым устанавливают личности воинов, и многое другое. Но элементарный общий подход, крайне низкая сортировка останков (вспомните картину известного художника Верещагина «Апофеоз войны»), отсутствие анализа повреждений и причин гибели позволяют мне утверждать, что элистинско-ажиновский вариант в своем роде уникален. Говорю об этом объективно, а вовсе не потому, что сам был участником этой экспедиции (на моем месте мог оказаться любой другой).
Глубоко убежден в том, что, когда все мы без исключения начнем работать в стиле «профи», а не по известному принципу «тяп-ляп», вот тогда и наступят в нашей стране позитивные перемены, которых все ждут.
Уголовное дело № 3222010/3222013
Целый ряд эксгумаций трупов происходит не вследствие того, что первичное исследование тел умерших не производилось (как в случаях с убийствами Мыркакова и Хунарикова, описанных в предыдущих двух очерках), а по другим причинам: например, по вновь открывшимся обстоятельствам, не известным следствию на первых этапах, или по причине ошибки эксперта, производившего первичную экспертизу, что, к сожалению, тоже иногда бывает. Не всякая ошибка является результатом злонамеренного умысла, иногда она обусловлена крайней сложностью случая или искренним заблуждением, поэтому не будем излишне строги к своим коллегам (да и к себе самим, так как почти каждому из нас тоже доводилось допускать ошибки, хотя ошибка ошибке — рознь).
Рассказ пойдет о расследовании довольно сложного дела (убийства), когда при минимальном количестве следственных данных путем серии экспертных исследований удалось изобличить преступников и восстановить, хотя бы частично, картину преступления. В этом нет ничего исключительного; ведь по целой категории уголовных дел основным, а иногда и единственным доказательством является судебно-медицинская экспертиза. Поэтому толковые следователи всегда пытаются найти нормальный деловой контакт с экспертами, а про бестолковых и говорить не стоит.
14 мая 1993 года в пруду балки «Аргамджа» (бывший совхоз «Родина») Целинного района был обнаружен труп неизвестного мужчины, плававший на мелководье в уже хорошо прогретой солнцем воде. Помощник прокурора Целинного района Василий Ильжиринов и заместитель начальника Целинного РОВД по криминальной милиции майор Юрий Огурцов, раздевшись до трусов, самолично залезли в воду (а говорят, что атрибутами начальников являются исключительно наличие кабинета, телефона, автомобиля, секретарши и прерогатива отдавать приказы подчиненным, самому при этом ничего не делая) и, подведя под тело мешковину, вытащили его на берег. Моцион мог оказаться из разряда приятных (теплая вода ласкала кожу), если бы не резко выраженные гнилостные изменения трупа и ни с чем не сравнимый специфический запах, сразу превращавшие эту процедуру в акт на выживание.