Впрочем, ничего страшного. Оно даже полезно, чтобы не растерять старые профессиональные навыки.
Уже видно, что на Маршала Генри не тянет, а годится ли в соратники – надо проверить. То, что произошло в Фата-Моргане, внушает уважение, но вопрос, чья это на самом деле заслуга, а то не попасть бы впросак…
С «сектантами» он тоже разделался лихо, спору нет, но перед этим что-то проглотил. Под допингом кто хочешь станет героем… Дальнейшие испытания покажут, каков Генри на самом деле.
Мориса потом в расход, законченный слабак, а чего стоят девчонки, нужно посмотреть.
Римму-Анджелу охватило приятное острое возбуждение, словно перед ней груда новогодних подарков и она только начала их распаковывать.
Глава 4
На стенах ковровое покрытие с красно-черно-рыжим орнаментом, запыленное, потускневшее, местами вытертое до белесых пятен. Такое же на полу и на потолке. Мебель, низко присевшая на гнутых металлических ножках, обтянута синтетической темно-коричневой кожей, из прорех лезет розоватая пена наполнителя, похожая на сахарную вату. За окнами – щедрое летнее солнце, в его лучах купается зеленая ботва на грядках, простирающихся до горизонта. Бескрайние огороды и справа, и слева, больше за этими окнами ничего нет.
– Выйти туда можно? – полюбопытствовал Генри.
Не то чтобы ему хотелось это сделать. Просто из интереса.
– Нельзя. Неизвестно, что там на самом деле и есть ли там что-нибудь вообще.
Насупленное лицо Анджелы, суровый озабоченный голос – все это показалось ему комичным, но он удержался от улыбки. Она немного напоминала девчонку, которая изо всех сил важничает, изображая взрослую. Эффект получался с точностью до наоборот: если бы она держалась проще, она бы производила более серьезное впечатление.
Улыбнуться Генри помешало не только чувство такта, но и смутная тревога. С Анджелой он совершенно точно никогда раньше не встречался, но она поразительно похожа на какого-то известного ему персонажа – и это плохо… Почему плохо, он уловить не мог. Насчет важничающей девчонки и обратного эффекта – это ведь не его собственная мысль, это сказал кто-то другой… Фраза из книги или из фильма.
Определенно из фильма, эти слова были произнесены вслух. Но где, когда, кем – надо поскорее вспомнить, потому что ощущение тревоги постепенно нарастает, словно ты в туннеле подземки, на рельсах, и издали доносится пока еще тихий гул приближающегося поезда (было у Генри такое дурацкое приключение в переходном возрасте).
Впрочем, поводов для беспокойства хватало и без тех неясных ассоциаций, которые будило поведение Анджелы.
После того как связанных сектантов заперли в пустующем закутке для роботов, она предложила всем вместе пойти в помещение с аварийным терминалом, наладить связь и вызвать полицию.
– А этих хануриков сторожить никто не останется? – удивилась практичная Дигна.
– Кто-нибудь посторожит, но сначала всем по чашке кофе! – объявила Анджела непререкаемым тоном. – Там еще кофейный автомат, а у меня есть ключ с административным паролем Новогодней Службы. Это рядом, через коридор.
Упомянутый коридор выглядел вполне обыденно: типичная для общественных мест желтоватая плитка под ногами, пара треугольных плафонов на потолке, рифленые салатные стены в «елочку». В конце одна-единственная дверь. Морис побледнел, словно ему внезапно стало дурно, Генри не придал этому значения: реакция на только что пережитое, чего и ждать от такого слабонервного субъекта. Сам он все еще находился под действием кревта.
За дверью не оказалось ни терминала, ни, на худой конец, обещанного кофейного автомата. Вот эта самая ковровая комната с летним раздольем за окнами и драными диванчиками на блестящих паучьих ножках. На один из диванчиков усадили Мориса, который тут же и обмяк, хотя сознания не потерял.
Анджела объяснила, что они попали в Комнаты – это паркианский артефакт, тот самый, о котором говорили перед нападением, и произойти здесь может все что угодно, главное – не поддаваться панике. Она здесь уже бывала и каждый раз благополучно выбиралась. Сектанты хотели принести ее в жертву – так же, как Мориса, но она дала им отпор и долго блуждала по Комнатам, пока не нашла выход. Комнаты подчиняются сектантам, однако сейчас вся банда обезврежена и повязана, это упрощает главную задачу – выбраться наружу.
Морис постепенно приходил в себя. Девочки выглядели ошеломленными, но не слишком напуганными: Дигна пробовала на ощупь пыльные ковры, Бланка смотрела, жмурясь, на залитые солнцем бесконечные огороды. А Генри пытался разобраться в своих ощущениях – слабых, почти неуловимых – и понять, почему сама по себе Анджела вызывает у него куда большую настороженность, чем все остальное, вместе взятое?
Все ее поведенческие черточки, складываясь в единое целое, напоминали ему что-то, о чем он уже слышал. Да, именно слышал… Кино или театральная постановка, где кто-то из персонажей дает развернутую характеристику другому? Аудиозапись литературного произведения?
На свою беду, он слишком много всякого знал, чтобы сразу сориентироваться. Припомнилось ощущение досады – история о девушке, похожей на Анджелу, его, мягко говоря, не захватила, но кто-то продолжал с гипнотической настойчивостью вбивать ему в голову все новые и новые подробности, хотя он изнывал от нетерпения и от желания сменить тему.
«Ага, только сначала о ней послушай. Когда-нибудь это тебе пригодится».
Генри словно иглой укололи. Кто это сказал?! И при каких обстоятельствах? Не фильм и не спектакль, а реальный разговор, состоявшийся энное количество лет тому назад. Собеседник считал, что просто обязан выдать как можно больше информации о некой не особенно симпатичной девице, не вызывавшей у Генри ни малейшего интереса.
Поскорее вспомнить остальное. Это очень важно.
«Она меня чуть не убила».
Кого она чуть не убила?
Напрягая память, Генри одновременно поддерживал вежливую беседу с Анджелой. Та смотрела исподлобья – тяжелый взгляд многоопытного профи или просто бывалого человека, испытывающего сомнения насчет того, что новичок не струсит и не подведет. Один из характерных для нее взглядов, об этом тоже было в том разговоре.
«Надо, чтобы ты ее узнал, если когда-нибудь встретишь. Вопрос жизни и смерти».
Говоривший бросил это через плечо, так как стоял к Генри спиной – стройный темный силуэт на фоне арочного проема, за которым сгущались сиреневые сумерки.
Хотя бы картинка всплыла… Нельзя сказать, что Генри недооценивал значение информации о Комнатах. Просто сведения о неведомой девушке, которые много лет лежали мертвым грузом, а теперь вдруг начали с неожиданной силой пробиваться наружу сквозь толщу памяти, казались ему не менее значительными. Вопрос жизни и смерти, как сказал тот человек у окна.
Кстати, кто это был?
Если вспомнить, кто, появятся ответы и на прочие вопросы.
– Все это как настоящее, – хмыкнула Дигна, перетащив волоком на несколько шагов один из диванчиков. – Тяжелое… Откуда оно берется?
– Снова хороший вопрос, – многозначительно покивав, похвалила Анджела, словно зачет у студентки принимала. – Комнаты воспринимают наши мысли, берут те картинки, которые нам запомнились, но при этом часто что-нибудь меняют. Например, ковровое покрытие на потолке – что оно там делает? Это уже искажение. А ковры с таким орнаментом производят на одной из планет, где я побывала, и сельскохозяйственный пейзаж оттуда.
– Какая это планета?
– Яхина.
– Так, может быть, здесь гиперпространственный переход? – в глазах у Дигны вспыхнули экспериментаторские огоньки. – Мы вылезем в окно и окажемся на Яхине!
– Это невозможно. Иллюзия, я уже говорила.
Не поверив, Дигна сначала попыталась открыть раму, выкрашенную потрескавшейся белой краской, потом не без труда подняла стул и как следует хватила металлическими ножками по стеклу. Стекло даже не зазвенело.
Морис наблюдал за ее опытами с тихим ужасом, Бланка с любопытством.
– Я же говорила! – наставительно повторила Анджела.
– А здесь что? – Дигна показала на дверь, тоже обитую куском потертого ковра.
– Сейчас посмотрим…
Анджела взялась за ручку из окислившегося металла, окинула остальное общество значительным взглядом и решительно дернула дверь.
Эта комната похожа на обитаемую. Комод из пластика имитирует с посредственным успехом дорогое деревянное изделие. Кушетка небрежно застелена пестрым стеганым покрывалом, не слишком чистым, усыпанным хлебными крошками и скомканными фантиками. У окна стол со стопкой грязных тарелок, печеньем в оранжевой вазе и остатками чая в граненых стаканах. В углу валяется потрепанный школьный ранец, рядом стоит пара стоптанных туфелек с замызганными розовыми бантиками, поверх кучи тетрадок брошена скакалка, тут же прислонено к стене колесо от велосипеда. Обычное человеческое жилище – но что делается за окнами!
За левым на два метра ниже карниза плещется серо-зеленое море, охваченное несильным волнением. В необъятных бледно-золотистых небесах кучами громоздятся облака, у горизонта солнце садится в воду, и от него через всю морскую ширь протянулась прямо к окну сверкающая дорожка.
За правым окном тоже присутствует солнце, небольшое, с опаской выглядывающее в просвет среди туч. С высоты в несколько этажей видна городская улица, пешеходы под зонтами, некоторых сопровождают парящие над головами роботы, напоминающие полупрозрачных мотыльков.
Как будто эти окна выходят в два разных мира.
– Иллюзия, – отрезала Анджела. – Все это Комнаты вычерпали из чьей-то памяти – и море, и улицу… А вещи из моего детства, – кивнув на угол, она фыркнула. – Тот самый ранец, с которым я бегала в школу, и туфли, которые мне подарили на день рождения в одиннадцать лет! Печенье, кстати, можно есть, продукты здесь не вредные, – она взяла один поджаристый квадратик из вазы, попробовала на зуб, поморщилась. – Слишком жесткое.
Генри отвлекся на вид за окном, но тревога продолжала набирать силу. Вспомнить, немедленно вспомнить! В его жизни слишком много было людей, встреч, затяжных разговоров в сумерках… Он начал перебирать в памяти прошлых собеседников, одновременно наблюдая, как солнце тонет в сверкающем море, и слушая Анджелу.
– Пойдемте отсюда, а? – испуганно предложил Морис, улучив паузу.
– Куда? – с оттенком сарказма поинтересовалась Анджела.
– Куда угодно, наружу! Надо же отсюда выбираться…
– Сначала надо разведать обстановку, – это было произнесено веским начальственным тоном.
«Да, он об этом рассказывал, а я не хотел слушать, и мы еще пили что-то хорошее…»
Вспомнился нежный кисловато-сладковатый привкус, который ни с чем не спутаешь. Шакаса! Они тогда пили шакасу, незийское газированное вино. Итак, разговор состоялся на Незе? Но шакасу много куда импортируют, в том числе на Землю…
– Посмотрим, что у нас впереди.
Озабоченно щурясь, Анджела распахнула следующую дверь. Дохнуло холодом. Гористый заснеженный пейзаж с темными перелесками. Похоже, настоящий.
– Выход!
Морис рванулся вперед, Анджела с непроницаемым лицом подставила ему подножку, и он растянулся на полу.
– Мы не знаем, что там. Мы не знаем, что это за место. Может быть, там засада, устроенная сектантами.
Оглядевшись, она взяла со стола вазу, вытряхнула оттуда печенье, пристроила посудину между дверью и порогом. Выпрямившись, со значением оглядела остальную компанию.
– Теперь не закроется. Вы подождите здесь и наружу пока не лезьте, а я схожу, посмотрю, что творится в обратном направлении, можно ли вернуться на базу. Генри, ты остаешься за старшего. Присматривай за Морисом.
Он кивнул, продолжая сражаться со своей памятью.
«Я почувствовал, что она подсунула машину с подвохом, но у меня не было выбора… Так мне тогда казалось, что не было».
Уже горячо.
Притворив за собой дверь, Римма-Анджела ухмыльнулась. Посмотрим, что вы теперь будете делать!
Озеро-могильник рядом, в том заполярном местечке, куда открылась дверь из комнаты ее детства. Придется захватить с собой робота, чтобы пробить во льду прорубь, но ничего, не впервой…
Сейчас надо развязать и выпустить «сектантов», а после можно будет понаблюдать за группой испытуемых, не показываясь им на глаза. Программа на сегодня предполагается интересная.
Сильнее всего Мориса пугало море за левым окном. Как будто находишься в доме, который слизнуло с берега чудовищной волной и теперь носит по бескрайней водной шири, где нет ничего, кроме барашков пены и слепящих бликов вечернего солнца. Вдруг оттуда что-нибудь выплывет – или большая рыба, или утопленник? А если поднимется шторм, оконное стекло разлетится вдребезги, и бешеная соленая вода хлынет в комнату…
Хоть Анджела и сказала, что этого моря на самом деле нет, Мориса ее утверждение не успокоило. Она, что ли, знает наверняка, что здесь может быть и чего не может? Откуда бы ей об этом знать?
И к тому же она его обманула: ни слова о том, что уже побывала в Комнатах!
Стульев в этом помещении не было, и Морис присел на корточки около приоткрытой двери с видом на заснеженное предгорье. Тянет стужей, зато выход рядом, в любой момент можно выскочить наружу.
Ныли ушибы – сначала от Генри досталось, потом еще и от Анджелы. Хорошо, что Лейла этого позора не видела!
За дверью напротив, тоже приоткрытой, виднелся кусок ярко освещенного пыльного ковра с поблекшими красно-черно-оранжевыми узорами.
Морису подумалось, что, если ту дверь закрыть, Анджела потом не найдет к ним дороги, потому что Комнаты, наверное, каждый раз другие.
Девочки разглядывали море, потом Бланка отошла к куче барахла в углу, подобрала скакалку. Генри стоял у окна, за которым мокла под дождем городская улица, на его худощавом лице застыло задумчивое, отрешенное выражение. Сразу видно, что мысли витают далеко-далеко – даже не верится, что это киллер, который только что положил одиннадцать человек! Пусть не насмерть, но все равно круто, раз все до единого теперь в отключке.
У Мориса вырвался тихий завистливый вздох: вот бы самому сделать что-нибудь в этом роде на глазах у Лейлы! Тогда бы она поняла…
Положив скакалку на пол, Бланка присела возле расползшейся кучи старых школьных тетрадок, взяла верхнюю. Медленные, осторожные движения, словно все, до чего она дотрагивалась, было слишком хрупким, и она боялась причинить вред чужим предметам.
Нога затекла. Страдальчески морщась, Морис сменил позу.
Бланка дернулась всем телом, словно ее ударило током, издала отчаянный полувскрик-полувсхлип.
От неожиданности Морис тоже вздрогнул, потерял равновесие, больно въехал плечом в косяк и уселся на пол.
Генри повернулся.
– Что там – таракан? Бей его туфлей! – деловито посоветовала Дигна.
– Вот это… – выдавила Бланка, показывая истрепанную тетрадку. – Здесь написано…
У нее тряслись губы, а большие бледно-серые глаза как будто стали еще больше и озирали окружающее пространство с немного сумасшедшим выражением. Морис и раньше замечал, что она со странностями, но такого с ней еще не было, даже когда на них напали в Макаде.
Киллер шагнул к ней, взглянул на выцветшую обложку и тоже слегка переменился в лице.
На всякий случай Морис поднялся на затекших ногах. Творилось что-то непонятное. Если так – возможно, придется бежать, он уже был научен горьким опытом.
– В чем дело? – спросила Дигна, готовясь или улыбнуться, или нахмуриться – по обстоятельствам.
– Я… Мои мама с папой… Они… Мы там были…
Эти бессвязные объяснения оборвались, потому что Генри обнял Бланку и прижал лицом к своей куртке – так, чтобы девушка не могла больше произнести ни слова.
– Все в порядке, – бормотал он, одной рукой удерживая ее, другой гладя вьющиеся пепельные волосы. – Ничего больше не говори. Потом об этом, ладно? Все будет в порядке…
– Да что там такое страшное? – таинственно понизив голос, поинтересовалась Дигна.
– Ничего, – Генри выхватил у Бланки тетрадку, бросил в общую кучу. – Ей показалось, что по стене ползет паук, но Анджела ведь сказала, что в Комнатах не бывает насекомых. Просто клочок пыли. Знаете, у меня есть предложение: давайте прогуляемся? Дверь оставим открытой, чтобы сразу вернуться сюда, когда придет Анджела. Одеты мы по сезону, так что не замерзнем. Пошли, погуляем на свежем воздухе, а то у некоторых уже глюки начинаются.
Говорил он громко и бодро, но с тревожным прищуром, и Бланку из объятий не выпускал, хотя та пыталась вырваться. Так и потащил ее к двери, продолжая прижимать к себе. Плечи девушки тряслись, как будто она плакала.
У Мориса не было возражений против прогулки: лучше куда угодно, чем сидеть в этих Комнатах!
– Ладно, пошли, – согласилась Дигна, задумалась на секунду, потом подскочила к куче тетрадей и схватила ту, блекло-розовую в желтоватых пятнах, которая побывала в руках у Бланки и Генри. – Вот классно, здесь написано: «Рабочая тетрадь по природолюбию ученицы муниципальной начальной школы Риммы Кирч»…
– Обязательно было вслух? – простонал Генри. – Все наружу!
Последние слова были произнесены тоном приказа, и Морис охотно подчинился. Наружу так наружу. Давно пора. На Дигну тоже подействовало, она бросила рабочую тетрадь по природолюбию и присоединилась к остальным. Генри пинком отшвырнул оранжевую вазу, с силой захлопнул дверь.
Снега по щиколотку. Оглянувшись, Морис увидел, откуда они вышли: из бревенчатого домика под низко нахлобученной двускатной крышей, с приколоченной над дверью эмблемой какого-то спортивного клуба: две скрещенные лыжные палки, венок из звезд, кубок – краска облезла, и все эти символы, золотые на синем фоне, еле просматривались.
– Мои родители… – всхлипнула Бланка. – Мы… там… были…
Генри наконец отпустил ее.