– Если я буду хорошим псом, в следующей жизни стану человеком. А тебе – минута на размышления, потом собью.
– И мы еще когда-то на тебя равнялись… Пресмыкайся перед своим Полем, молись на него, выслуживайся перед ним, трахайся с ним! Слякоть ты и предатель!
– Кирч, не ори так, – спокойно попросил Зойг. – У меня на борту раненые.
– Какие раненые? – пробормотала Анджела, следя за стрелкой секундомера.
Полминуты осталось.
– Да я тут подобрал ребят, которых ты чуть не замучила.
В первый момент она опешила, а потом, ни о чем уже не думая, повинуясь импульсу, нажала на клавишу – так, сорвавшись с места, кидаются наутек. Это ее и спасло. Зойг, наверное, ожидал нового оскорбления, а не бегства оппонента. Впрочем, он тут же наверстал упущенное: «торнадо» Анджелы тряхнуло так, что ее зубы, лязгнув, чуть не разлетелись по всей кабине. Два-три точно сломались, придется удалять и новые выращивать, до чего она ненавидела эту мороку… Разозлившись, заложила вираж, но тратить боезапас на силовой щит Зойга не стала, толку-то!
Они оба умели управлять летающей техникой, но пилотами-профи не были, у ликвидаторов не та специализация. Воздушный бой над окутанными ночной мглой горами получился сумбурный, как потасовка в парламенте.
– Зойг, я сдаюсь! – крикнула Анджела, оказавшись над нужным местом (ориентир – маячок на верхушке одной из заснеженных скал). – Сейчас сажусь, ты меня подбил. Не стреляй, а то нагоняй от капитана Лагайма получишь, он же известный гуманист!
– Садись. Выходи из машины без оружия, броню тоже сними.
– А может, еще и трусы для тебя снять? – огрызнулась Римма-Анджела.
– Спасибо, не надо.
Они общались, используя голосовую связь, без видео, но, уловив презрительную интонацию Зойга, она как наяву увидела выражение его мрачноватого смуглого лица – неприязненное, брезгливое. Это ее взбесило. За одно это можно убить. Ну, и за предательство, само собой, тоже.
Раскачиваясь, как разболтанные качели, аэрокар опустился в неглубокое ущелье. Маленький, два на два метра, модульный домик сверху не разглядишь, он спрятан под далеко выдающимся каменным выступом. Анджеле удалось то ли сесть, то ли плюхнуться в сугроб почти вплотную к выступу, задев его боком, но это уже не имело значения.
Сдвинув скользящую дверцу, она выпрыгнула из кабины в снег. Всего-то несколько шагов, но в этой снежной зыбучке можно утонуть… Зато сверху нависает монолитный козырек, прикрывая ее от бластеров Зойга.
– Стой!
Задыхаясь, Анджела рванула засов, распахнула дверь и ввалилась в домик – на самом деле в Комнаты, открывшиеся на ее призыв.
Ушла… Пинком захлопнув дверь, она обессиленно опустилась на пол.
Комната была без мебели, за окнами – что-то условно-солнечное, и на душе у Анджелы было так же пусто.
Желание отомстить, страх, ощущение, что ее загнали в угол – все это появилось позже, после того как она с полчаса просидела, ссутулившись, на некрашеном дощатом полу, среди лужиц талой воды с остатками снега.
Глава 5
Какое же это счастье – вернуться в лоно цивилизации! Морис чувствовал себя так, словно провел в насквозь промороженных полостях Моржового хребта не полдня, а полжизни. Если бы время обладало массой, этот его отрезок наверняка оказался бы сверхплотным, как вещество черной дыры, и с такой же сокрушительной силой гравитации. Последнее, кстати, не то чтобы совсем бред… Есть риск снова туда угодить: Анджела сбежала, и никто не знает, чего ждать от нее дальше.
Лоно цивилизации выглядело, как роскошные апартаменты, сплошь выстланные шелковистым белым мехом. Не комната, целый зал. На инкрустированном деревянном потолке сияют хрустальные плафоны в виде многогранных кристаллов. В углу сверкает и переливается многоярусный комнатный фонтан из прозрачного, как слеза, стекла. Морис ошеломленно разглядывал все это великолепие, между делом отхлебывая горячий кофе и хрустя кукурузными хлопьями с шоколадной стружкой. Кажется, кто-то спрашивал, чего он хочет, и после появилась его любимая еда.
Как сюда попал, он помнил смутно, потому что задремал еще в машине, а очнулся уже здесь, в большом мягком кресле, и увидел рядом, в таких же креслах, Генри и Дигну.
Осунувшееся лицо разукрашено ссадинами, лоснится от застывшего геля, под глазами синяки, но Генри, несмотря на это, развалился в непринужденной элегантной позе великосветского тусовщика. Пижон. Лейла все равно ему больше не принадлежит – интересно, помнит он об этом или нет?
Время от времени он брал с подноса у робота-официанта глазурованную кружку изысканно-антикварного вида и делал несколько медленных глотков, блаженно прикрывая глаза. Судя по аромату, глинтвейн. Вдвойне пижон.
Дигна свернулась калачиком – размеры кресла позволяли ей уместиться там целиком.
В помещении тепло, и кто-то уже позаботился избавить их от верхней одежды, только у Генри горло замотано пушистым шарфом, черным с темно-розовым орнаментом. Женская вещица. Мелькнула догадка, что это шарф Лейлы, и Мориса кольнула ревность.
Сама Лейла, завоеванная им награда, тоже была здесь, но находилась в другом конце зала. Она сидела перед терминалом с целой гроздью мониторов, на коленях у нее устроилась Марсия. Морис завистливо вздыхал, поглядывая в ту сторону. Хотелось бы ему оказаться на месте Марсии! То есть, конечно, не взгромоздиться на колени к Лейле, а наоборот, чтобы она к нему села – вот было бы чудесно… Около нее маячило двое мужчин, мрачноватый, как всегда, Чеус и поджарый желтокожий шиайтианин. Не сказать, чтобы Мориса это зрелище сильно порадовало.
Лейла что-то обсуждала то с присутствующими, то с собеседником, который обращался к ней с экрана терминала. Говорили негромко, не разобрать, о чем речь. Потом она задала вопрос Марсии. Девочка соскочила на пол и принялась тараторить тонким голоском, размахивая руками. Взрослые слушали ее внимательно и серьезно, словно перед ними не шестилетняя малявка, а какой-нибудь важный профессор.
Генри встал и направился к ним, прихватив кружку с глинтвейном. Когда Марсия замолчала, Лейла начала что-то ему объяснять. Морис ревниво наблюдал за этой сценкой, потом, покосившись на уснувшую Дигну, отставил тарелку с остатками хлопьев и тоже поднялся с кресла.
Он не успел сделать и пары шагов. Робот-санитар, до этого безучастно торчавший позади, сгреб его своими манипуляторами и бережно усадил обратно. Ага, вот, значит, как: Генри пользуется свободой передвижения, а ему нельзя!
Генри вскоре вернулся. Сил не было смотреть на его оживившуюся физиономию с веселыми искорками в прищуренных темно-зеленых глазах. Видимо, то, что он услышал от Лейлы, на порядок подняло ему настроение. Отвернувшись, Морис яростно захрустел кукурузными хлопьями.
Этот звук разбудил Дигну. Та издала стон, скорее сонный, чем болезненный, перевернулась на другой бок, подняла голову, подперла щеку смуглым кулачком. Хрипло спросила:
– Это мы где?
– В отеле «Императрица», в номере у моей знакомой.
Генри после своего словесного марафона тоже охрип и говорил почти шепотом, чтобы сберечь остатки голоса.
– Ничего себе номерок! – уважительно заметила Дигна.
– Она снимает весь этаж, – подтвердил Генри, снова отхлебнув глинтвейна.
– А где Бланка?
– Лежит в «коконе». Позвоночник в порядке, и ничего не раздроблено, ее сначала накрыло снегом, а потом уже камни посыпались, но она в коме.
– Жалко… Ты скажи, как тебе удалось Анджелу так классно заморочить? Ты с ходу разобрался в ее прибабахнутой психологии или владеешь какими-то штучками типа гипноза?
– Просто я был готов к этому разговору. Меня к нему подготовили давным-давно. Один человек предвидел, что рано или поздно я встречу Римму Кирч, которая попытается меня убить, и выдал мне все, что знал о ней, хотя я тогда отбивался от этой информации, как только мог.
– Супер, – Дигна была так заинтригована, что дремать дальше ей расхотелось. Она села, поджав под себя ноги; робот-официант, сверкнув золоченым манипулятором, протянул ей поднос с чашкой шоколада и конфетами. – А откуда он узнал об этом заранее? И почему ты отбивался?
– Недальновидный был потому что.
– Ну, расскажи! – заныла Дигна. – Интересно же!
– Это связано с тем, о чем я уже говорил. Собирая материал для книги, я вышел на информанта, который много общался с моим персонажем в заключительный период его жизни. Он последний видел его живым, примерно за полчаса до гибели. Я даже не исключаю того, что это он так или иначе подтолкнул его к самоубийству – скорее всего, бессознательно, поскольку хотел от него избавиться.
Дигна скроила возмущенную гримасу, и Генри добавил:
– Там очень сложная вышла история, я не могу никого судить. Я исследователь и рассказчик, а не моралист. Как я уже сказал, мой персонаж был личностью выдающейся, но крайне одиозной. Собственно, их отношения больше всего напоминали растянувшийся на несколько лет поединок, а поединки, бывает, заканчиваются смертью одного из дуэлянтов. Тот, о ком я пишу книгу, не ушел вовремя из зоны дезинтеграции. Не успел или не захотел – этого теперь никто не узнает.
– Там очень сложная вышла история, я не могу никого судить. Я исследователь и рассказчик, а не моралист. Как я уже сказал, мой персонаж был личностью выдающейся, но крайне одиозной. Собственно, их отношения больше всего напоминали растянувшийся на несколько лет поединок, а поединки, бывает, заканчиваются смертью одного из дуэлянтов. Тот, о ком я пишу книгу, не ушел вовремя из зоны дезинтеграции. Не успел или не захотел – этого теперь никто не узнает.
– Мгновенная зато смерть. Раз – и вместо тебя горстка молекул. Оно где случилось, на войне?
– Не скажу. Вдруг ты угадаешь, с кем я хочу встретиться на Парке.
– А я все равно угадаю, будешь тогда знать. Ты так и не сказал про Анджелу.
– Мне пришлось долго упрашивать этого человека, сначала он наотрез отказывался от разговора и посылал меня подальше, но я все равно не отставал. Однажды меня чуть не придушил его охранник – решил проучить, чтобы отвадить раз и навсегда. Он выскочил на шум и увидел эту картинку. Плохо помню, что я бормотал, когда сидел, полузадушенный, на полу, а они вдвоем надо мной стояли, только после этого он неожиданно согласился поговорить. Охраннику я искренне благодарен: несколько секунд агонии и синяки на шее – смехотворная плата за то, что я получил взамен. Информант выдвинул условие, чтобы его имя в книге было изменено, и после того как я вручил ему гарантийное письмо, заверенное у нотариуса, много чего рассказал, – Генри покачал головой, то ли грустно, то ли задумчиво. – Да, это история из тех, которые неизбежно заканчиваются смертью одной из сторон. Имели место буквально чудовищные эпизоды… Ему было нелегко об этом говорить, и рассказывал он с перебивками – то об интересующем меня персонаже, то о Римме Кирч. Ему посчастливилось – в кавычках, разумеется – довольно много времени провести в ее обществе. Наше собеседование растянулось на четыре вечера, и я об этой Римме наслушался столько, что готов был взвыть в голос. Мне казалось, что он просто-напросто испытывает мое терпение, но я только вежливо улыбался, куда денешься… Ведь если я разозлюсь и уйду, он потом может и не согласиться на новую беседу, тогда охранник меня на выстрел не подпустит. У него не охранник, а мечта – метнет нож через всю комнату и попадет точно в нарисованный на стене крохотный крестик. Так или иначе, а я получил достаточно информации, чтобы общаться с Риммой Кирч, как со старой знакомой. Я говорил то, что ей хотелось услышать, вот и весь секрет.
– Но он же не мог знать заранее, что ты с ней когда-нибудь встретишься!
– Ага, – поддержал Морис, решив, что пора бы и ему принять участие в разговоре.
– Мог. У него интуиция, какая нам и не снилась.
– Что делаем дальше? – Заговорив, он понял, что охрип не меньше остальных. – Как думаете, эта самая Римма или Анджела не захочет до нас добраться?
Дверей как таковых в зале не было, но, повертев головой, он обнаружил три арки: за одной виднелся древесно-золотистый коридор, за другой – соседняя комната, за третьей – пышная зелень зимнего сада. Это успокаивало: если нет дверей, которые можно открывать и закрывать, Анджела, наверное, не сумеет сюда проникнуть.
– Может, и захочет, но в отель за нами не полезет, – подтвердил его мысль Генри.
– Почему? – оживилась Дигна. – Потому что здесь все двери с петель поснимали?
– Потому что она хоть и безбашенная, но не настолько, чтобы связываться с хозяйкой этих апартаментов.
– А я угадала, какой охранник тебя чуть не придушил. Вон тот! – доверительно подмигнув, девушка показала пальцем на компанию в другом конце зала.
Генри отнесся к разоблачению философски.
– Угадала, и ладно.
– И с кем ты на Парке хочешь поговорить, тоже поняла. Жалко, что не могу помочь, но это безнадега, никаких перспектив, к нему даже убийцы со стажем не могут прорваться, – она сочувственно улыбнулась, одновременно пытаясь наморщить лоб – гримаса вышла забавная, немного обезьянья.
– Перспектива теперь появилась, благодаря нашему приключению. «Иллюзориум» в шоке: у них на планете резвится террористка-маньячка, прибравшая к рукам аномальный объект. Угроза для туристического бизнеса и все тому подобное. Наверняка она не в первый раз таким образом развлекается, только предыдущие жертвы не смогли никому ни о чем рассказать. Пресловутые «сектанты» – это, скорее всего, мистификация, часть ее игры. Так считает и Чеус, который раньше… – Генри запнулся, – …вместе с ней работал, и консультант, которого попросили просканировать ситуацию на сверхчувственном уровне. Комнаты подчиняются одному человеку, это консультант засек сразу. «Иллюзориум» очень заинтересован в быстром решении проблемы, без огласки и паники. Им повезло, на Земле-Парк сейчас находится специалист, способный означенную проблему решить. Я буду сотрудничать и оказывать посильную помощь, за это мне тоже кое-что перепадет, а именно – согласие «Иллюзориума» на мою встречу с последним неопрошенным информантом.
– Хм, а как насчет нас?
– Мы все пока остаемся здесь, в тепле, в сытости, в безопасности. Есть предположение, что Комнаты запоминают тех, кто хоть раз там побывал. Если так, Анджела нас переловит – опомниться не успеешь, поэтому не протестуем и не удираем, согласна?
Наконец до кого-то дошло, что все это не ерунда и не розыгрыш! Морис удовлетворенно усмехнулся, чувствуя себя битым жизнью парнем, натерпевшимся от разгильдяйства властей. Чувство было горьковато-приятное: он оказался прав. Потом подумалось, что специалист – это, видимо, шиайтианин, беседующий с Чеусом и Лейлой.
Дигна обеими руками пригладила и спрятала за ворот свитера свою спутанную черную гриву, уселась, подтянув к подбородку острые коленки, и осведомилась сиплым шепотом:
– Ты знал о том, что Чеус – бывший террорист?
– До этой ночи не знал. Оно, по-твоему, имеет значение?
– Ну да, он ведь спас нас от Анджелы! – Девушка умиротворенно вздохнула и потянулась за шоколадной конфетой.
– Надеюсь, этот мужик действительно крутой специалист, – шепнул Морис. – А то нам финиш!
– Какой мужик?
Генри вопросительно выгнул бровь, и Морис снова ему позавидовал – вот ведь умеет быть стильным, даже когда такой потрепанный, как сейчас, с сорванным голосом и разбитой физиономией.
– Этот шиайтианин. Ты же о нем говорил?
– Это Хинар, друг и телохранитель Лейлы. Классный космопилот и навигатор-гиперпространственник, но заморочки вроде Комнат – не по его части.
– А кто тогда специалист?
– Сама Лейла.
– Разве можно… Ну, чтобы такая девушка рисковала?
– Рискует тот, кто с ней свяжется.
– Она ведьма! – таинственно блеснув глазищами, сообщила Дигна.
– Тише, что ты… – испугался Морис.
Группа из другого конца зала неспешно направилась в их сторону.
– На «ведьму» она не обидится.
Последних слов Генри он почти не расслышал, потому что во все глаза смотрел на Лейлу.
На ней было длинное кружевное платье цвета ночных небес. За ажурным переплетением черных роз, отливающих шелковистым блеском, белела кожа, и когда Морис это увидел, его захлестнул восторг, близкий к ощущению, словно бросаешься с разбегу в прохладную морскую воду. На шее колье – усыпанная сапфирами звезда. Радужка обведенных угольно-черным контуром глаз тоже сапфировая.
Лейла заговорила, и он слушал ее голос, как музыку. Она обращается к нему, назвала по имени! Ради этого стоило рисковать жизнью. Когда дивное существо умолкло, Морис собрался с духом и, преданно глядя на нее, пробормотал:
– Да, да, я сам не знаю… Так рад, в общем… Если вам что-то нужно, вы можете на меня рассчитывать! Я это самое, хоть когда… Хоть что угодно…
– Гм, – выразительно хмыкнула Лейла.
Остальные клубились вокруг нее смазанным облаком, где лица, где одежда, кто есть кто – не важно. Значение имела только она, холмики ее грудей под черным кружевом, завораживающее сверкание драгоценной синей звезды в ложбинке между изящными ключицами. Если бы можно было не только смотреть, а еще и дотронуться!..
Другие, находившиеся рядом, были всего лишь невыразительной массовкой, но вдруг из этой зыбкой человеческой субстанции протянулась рука и встряхнула Мориса за плечо – так, что все ушибы хором заныли.
Вследствие болезненной встряски взгляд сфокусировался на обладателе руки – тот оказался Чеусом и произнес внятно и раздельно, словно настраивал робота на голосовую команду:
– Парень, тебе только что задали вопрос. Ты собираешься на него отвечать?
О чем он, вообще?.. Значит, музыка ее голоса, все еще звучавшая в ушах у Мориса, содержала в себе осмысленную информацию, какой-то вопрос?.. Отведя взгляд от хмурого лица гинтийца, он смотрел на переливающуюся сапфировую звезду у основания нежной шеи и смущенно моргал.
– Ты видел эти Комнаты и заходил туда только через обыкновенные двери или еще каким-то способом?
На этот раз Морис понял, что она сказала, и не было ровным счетом никакой необходимости в том, чтобы Чеус тут же повторил вопрос вслед за ней, слово в слово – как будто пытался добиться адекватной реакции от клинического идиота.