- и я их тоже не снимаю. Зря он пошел за еще одним стаканчиком. За несколько лет моей жизни Без Определенного Места Жительства у меня выработалась стойкая дневная норма потребления алкоголя - два стаканчика в день. Если выпить больше - мне уже не будет так хорошо, как всегда. Ладно. На этот случай у меня тоже есть предмет гордости - фляжка из нержавеющей стали. Все-таки держит меня прошлое, крепко держит. Ни за какие деньги я не соглашусь продать эту фляжку. Это подарок. Единственный подарок, которым я дорожу. Потому, что мне подарила эту фляжку... Ладно. Подарила и подарила. Кому, кроме меня, это интересно?
Пришел Бенджамин, принес водку. Я аккуратно, чтобы не пролить ни капли, вылил водку во фляжку, тщательно завинтил крышечку. Завтра можно не выходить на утренний промысел. Разве что придется раздобыть что-нибудь поесть. Бенджамин посмотрел на меня с неудовольствием - ему ведь придется пить одному. Впрочем, мы, БОМЖи, не особенно щепетильны на этот счет. Бенджамин выпил свою порцию, крякнул, вытер толстые губы рукавом, понюхал корочку хлеба.
- Сильна! Ох, сильна, дьявольская жидкость! - он поморгал влажными глазами, проследил, как я прячу фляжку в карман. - Значит, на ангела тебе наплевать?
- Что значит "наплевать"? Я этого не говорил. И потом, я же не верю в ангелов. Как мне может быть наплевать на то, чего нет?
Бенджамин покивал с сокрушенным видом, посмотрел на пустой пластиковый стаканчик, который все еще держал в руке и бережно положил его в карман.
- А в Бога ты веруешь? - спросил он сурово, глядя на меня черным глазом.
- В Бога? Верую. В ангелов - нет. Уж извини, Бенджамин.
- Да нет, ничего, - немного смягчился Бенджамин. - Не одинок ты в безверии своем. - Язык у него слегка заплетался, очевидно и для него второй стаканчик оказался избыточным. - Смотри, встретишь его, не продешеви.
- Кого его?
- Кого, кого. Ангела!
- Ах, ангела. Конечно не продешевлю. Я постараюсь. Честное слово!
Вот вам, пожалуйста, пример разговора на отвлеченные темы. Ангел. Надо же такое придумать!
Мы расстаемся не прощаясь, просто встаем и уходим в разные стороны. Я иду к своему подвалу, лелея в душе сладкую мысль о том, что у меня за пазухой лежит еще один ломоть хлеба, который я утаил от Бенджамина, и который я съем ночью, в минуты мучительной бессонницы (результат дневного сна после первого стаканчика), если моя добрая душа не заставит меня поделиться с кем-нибудь из вечно голодных мальчишек. Но завтра, завтра мне будет решительно нечего есть, и придется искать пропитание наряду с пустыми бутылками. Но это будет только завтра, не правда ли?
В подвале сидело полукругом все наше молодое население - мальчишки и девчонки. Они или глупо хихикали или сидели с закрытыми глазами. Нанюхались клея и ловят глюки - так у них это называется.
- О, Философ! - широко улыбнулся Ванька-Хватай, показывая редкие и гнилые зубы. Философ - это мое прозвище. - Проходи скорей. Нюхать будешь?
Он всегда спрашивает, буду ли я нюхать, хотя я никогда не соглашаюсь. Он даже не поворачивал головы. Как он понял, что это я? По шагам? Или по запаху?
Я молча прошел к своему топчану, уселся, стал рассматривать детские лица, освещенные неверным светом свечи. Киска и Лапка - наши девчонки. Они коротко пострижены и почти ничем не отличаются от мальчишек. На правом глазу Лапки вздулся ячмень. Миля, Стяга, Лавр и Патрон сильно нанюхались и сидят с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону. Я улегся на топчан и закрыл глаза. Я дома. Что бы и кто бы там ни говорил - я дома. Я здесь живу. Я прихожу сюда каждый день. Я бы даже не выходил отсюда, если бы не надо было промышлять пропитание и выпивку.
Оказывается, кроме меня и детей в подвале был еще и Тюк. Он тихо и мирно лежал в своем углу, как всегда пьяный - от него распространялся едкий запах перегара. Тюк напивается каждый день до бесчувствия. Как он ухитряется в таком состоянии добраться до дома - не постигаю. Милиция его никогда не забирает - милиция вообще старается с нами не связываться, а с Тюком и подавно. Наши мальчишки утверждают, что Тюку всего-навсего шестнадцать лет, но я склонен этому не верить - на вид ему все сорок. Он щуплый, сморщенный, цвет лица у него серый. Как он ухитряется добывать деньги на такое количество выпивки - для всех загадка. Впрочем, может быть ему нужно совсем немного - напившись однажды, он не может остановиться и пьянеет до бесчувствия уже от ста граммов водки. По утрам он встает, жутко болея, и исчезает в неизвестном направлении, оставляя всех в твердой уверенности, что вечером явится на заплетающихся ногах, рухнет на свою лежанку, протяжно простонет и резко отключится, словно кто-то щелкнет его жизненным выключателем. Ночью он не храпит и даже не шевелится, но никто не проверяет - жив ли он, потому что такая картина повторяется многократно с неизбежностью захода солнца.
Я лежал в полудреме, наслаждаясь выпитым в обществе Бенджамина. Заснуть мне, пожалуй, не удастся - наша молодь затеяла какую-то возню и издает громкие звуки, к тому же я выспался днем. Что такое Бенджамин говорил про ангела? Одно желание? Ну как же, только одно, ни больше, ни меньше. А почему не три? Как золотая рыбка - три желания. Какое бы загадать желание? Нет, пожалуй, одного желания вполне достаточно - мне и его-то придумать трудно, что уж говорить о трех. Ангел. Ха. Ха. Ха. Очень скоро в подвал придут сразу два "ангела" - Палка и Зинка, наши общие друзья. Алкоголички, эх! Не такие примечательные, как Тюк, но тоже колоритные. Обе лохматые, длинноволосые, нечесанные, Палка длинная и худая, за что и получила свое прозвище, а Зинка - маленькая и пухлая. Эти напиваются не до бесчувствия, долго не укладываются спать, пристают ко всем с пьяными разговорами "за жизнь", пытаются воспитывать наших детей, на что неизменно получают порцию матерщины, заводят разговоры о своей болезни (обе они давно больны гонореей) и, как венец вечера, затевают драку между собой. Причем, если что-то в этом распорядке изменится, мы все будем страшно разочарованы.
Есть у нас еще один "ангел" - Нарик. Это наркоман. Он ночует редко, иногда пропадает целыми днями. Он в полном рабстве у уличных торговцев наркотиками - за дозу его можно заставить делать все, что взбредет в голову. Вот так. А ты, Бенджамин, говоришь - ангел. Не может к нам в подвал прийти ангел. Здесь слишком грязно, темно и воняет. Запачкает ангел свои белоснежные крылышки, как потом ему отмываться? Сюда даже черт не заглядывает, а если бы и заглянул, поморщился бы брезгливо, скорчил рожу на своем свином рыле и исчез по добру, по здорову. Не верю я ни в ангела, ни в черта, Бенджамин.
Я почти заснул. Я даже не слышал, как шумно ввалились в подвал Палка и Зинка. Точнее, слышал сквозь дрему, но это не произвело на меня обычного шокового действия. Когда я открыл глаза, то увидел такую картину: наши мальчишки сидят кружком и режутся в карты, девчонки крутятся вокруг, подглядывая и давая дурацкие советы, а Палка и Зинка мыкаются рядом, пытаясь убедить молодежь в пагубности карточных игр вообще и "очка" в частности. Пацаны играют не на деньги - денег у них нет, все деньги, которые им удается заработать попрошайничеством, воровством или разовой работой, они тратят тут же, не сходя с места - на еду, сигареты и клей. Они играют на шелбаны, причем бьют так, что головы должны бы трещать, но у пацанов крепкие головы и никто не жалуется.
Я снова закрыл глаза, но не тут-то было - в подвале вдруг возникло какое-то движение, послышались изумленные возгласы, мальчишки перестали шлепать картами. И раздался голос:
- Здравствуйте, люди добрые.
Я вгляделся в полумрак помещения и увидел молодого человека, опрятного, гладко выбритого, светловолосого, хорошо постриженного, одетого в темный плащ почти до пола. Он настолько не вязался с окружающей обстановкой, был настолько чужим здесь, что хотелось тряхнуть головой, сбросить наваждение. Но в то же время я понимал, что он настоящий.
- Эй! - сказал Хватай. - Ты как сюда попал?
Молодой человек приветливо улыбнулся и промолчал.
- Здравствуйте, - сказал я, садясь на своем лежаке. - Присаживайтесь, прошу вас. Извините, у нас здесь не очень чисто.
- Это ничего, большое спасибо, - ответил незнакомец и присел на краешек топчана Тюка.
Он покосился на Тюка, но не брезгливо, а, как мне показалось, с интересом. Мальчишки и девчонки сгрудились за моей спиной, с любопытством глазели на незнакомца. Палка и Зинка таращили глаза и покачивались, стараясь удержаться в вертикальном положении.
- Я пришел к вам от... него, - незнакомец нерешительно ткнул пальцем в потолок.
Дети дружно задрали головы и стали наперебой вспоминать, кто живет над нами. Один я понял правильно и спросил:
- Так вы ангел?
- Ангел? - переспросил незнакомец и задумался на минуту. - Пожалуй, да, я ангел. Меня прислал ОН.
- Я понял, понял, - я кивнул, посмотрел на притихших мальчишек, услышал их приглушенный шепот за спиной: "Какой ангел? Ангелов не бывает! Да тихо ты! Вдруг правда? Ну ты дал, Стяга! Сейчас он тебе конфетку даст. Почему конфетку? А ты что хотел, бутылку ацетона? Да тихо вы, давай послушаем! Он на Философа наткнулся, сейчас Философ ему врежет!" Я слегка улыбаюсь и обращаюсь к незнакомцу: - ОН послал вас... сюда?
- Я понял, понял, - я кивнул, посмотрел на притихших мальчишек, услышал их приглушенный шепот за спиной: "Какой ангел? Ангелов не бывает! Да тихо ты! Вдруг правда? Ну ты дал, Стяга! Сейчас он тебе конфетку даст. Почему конфетку? А ты что хотел, бутылку ацетона? Да тихо вы, давай послушаем! Он на Философа наткнулся, сейчас Философ ему врежет!" Я слегка улыбаюсь и обращаюсь к незнакомцу: - ОН послал вас... сюда?
- Да. А что тут удивительного? Бог дает каждому человеку хотя бы один раз в жизни шанс. Вы этого шанса были лишены, вот я и пришел... дать вам этот шанс.
- Послушай, красавчик, - пьяным голосом сказала Палка. - У тебя выпить есть?
- Извините, не пью, - ангел галантно поклонился, и опять на его лице не возникло брезгливого выражения.
- Фи, - Палка сплюнула себе под ноги. - Не пьют они. Глядите, мы какие, мы не курим, мы не пьем, мы здоровеньки помрем.
- Простите, - перебиваю я пьяные излияния, - но мне кажется, вы пришли не по адресу. Что касается этих ребят, то у них, мне думается, все еще впереди. Может быть у них еще будет этот самый шанс? Что до меня, то я этот шанс держал в руках, держал крепко и выпустил не потому, что сглупил, а потому, что мне он просто был не нужен.
- А мне нужен! - опять встряла Палка. Зинка залепила ей затрещину и у них началась обычная драка. Женщины вцепились друг другу в волосы, свалились с топчана и принялись возиться на полу, приглушенно ругаясь самыми неприличными словами.
- Эти женщины тоже не маленькие, - продолжал я, глядя в растерянные глаза небесно-голубого цвета, - и тоже упустили свой шанс. Рядом с вами лежит конченный алкоголик по прозвищу Тюк. Ребята утверждают, что ему всего шестнадцать, но я склонен этому не верить. Мне кажется, они сильно преуменьшили возраст Тюка.
Палка и Зинка поднимаются, хныча, ругаясь и размазывая слезы по лицу. У них всклокоченные и спутанные волосы,расцарапанные лица, честно говоря, на них страшно смотреть, и если бы у меня не было привычки, я ужаснулся бы. Но ангел стоически переносит окружающий мир. На его лице кроткое и смиренное выражение, отчего у меня мелькает безумная мысль: "А вдруг и в самом деле - ангел?!" Женщины усаживаются на дальний топчан и принимаются вполголоса переругиваться. Сегодня все идет совсем не так, как всегда, и их это несколько отрезвляет.
- Итак, - сказал я с улыбкой, - вы пришли дать нам повторный шанс? Или этот шанс - не для всех?
- Почему повторный? - спросил ангел. - Уверяю вас, вы не держали своего шанса в руках, это была одна видимость. У детей этого шанса тоже не будет никогда. Судите сами - они не учатся, у них не будет никаких знаний и, чего греха таить, это немаловажно в вашем мире - не будет никаких связей. Тюрьма или психическая лечебница - вот их удел.
- Я могу согласиться с вами относительно детей, - сказал я. - Вполне возможно, что им не удастся выбраться наверх. Но что касается меня - уже и поздно, и не нужно.
- Не говорите опрометчиво. Я не стану вступать с вами в дискуссию. Прошу меня извинить, но я пришел сюда отнюдь не за этим. Я пришел для того, чтобы дать вам всем шанс стать людьми. Я исполню любое ваше желание, слышите? - любое желание, каким бы абсурдным и несбыточным оно вам ни казалось. Два ограничения. Первое - ваше желание не должно причинять вреда людям. И второе - не просите денег. Вот и все. Вы вольны использовать свое желание или отказаться от него. Важно то, что вы можете круто изменить свою жизнь. Я приду завтра в это же время. Думайте. Засим - до свидания.
И ангел растаял в воздухе.
- Вот это да! - восхищенно сказал Хватай. - Во дает, а? Стяга, ты какое желание загадаешь?
- Отстань! - пробурчал Стяга. - Уж я загадаю - будь здоров, не то что ты.
- А что я? А что я? Я тоже загадаю, мало не покажется. А ты, Миля?
- А я попрошу бутылку ацетона, - криво усмехается Миля. - Или коробку клея. "Момент", а? Как вам такое желание? Тоже, распустили уши, а он вам лапши и навешал! Эх, вы!
- Как уши?! Как навешал?! - набросились на него все.
- А так. Желание он исполнит, держи карман шире.
- Ты, Миля, неверующий какой-то, - сказала Киска. - Не веришь ни во что. А надо верить. И надеяться.
- Точно, - поддакнула Лапка. - Я вот верю. Он ангел. Он придет завтра и исполнит любое мое желание.
- Какое желание?! - всколыхнулись дети.
- А так я вам и сказала! - Лапка показала каждому в отдельности грязную дулю.
- Я тоже не верю! - вдруг объявил Патрон, за что Миля тут же протянул ему руку. Они обменялись многозначительным рукопожатием.
- А как же он сюда попал, а потом исчез?! - закричали Хватай и Лапка почти хором.
- Фокус, - со знанием дела объявил Патрон. - Я однажды видел по телевизору одного такого фокусника. Его звали Честерфильд. Так он залез в ящик, а девушку связал и покрывалом накрыл, а потом - бах! - девушка в ящике, а он из-под покрывала - бах! - и выскакивает связанный.
- Ну и враки! - авторитетно заявил Хватай. - Где это ты видел телевизор? У тебя что, дома телевизор был? Это у твоей-то матери и телевизор? Враки!
- Сам ты враки! - обиделся Патрон. - Ты, блин, не знаешь, что говорить
- молчал бы лучше в тряпочку. Не было у меня дома телевизора, да. А ты что, думаешь, что телевизор только дома можно смотреть?
- Я тоже видел! - поддерживает Патрона Миля. - Только его не Честерфильд звали, а Коперфильд. Он такие штуки проделывал, куда там вашему ангелу! Он вашего ангела в задницу заткнет и не подавится!
- Не богохульствуй! - вскричала Зинка. - Ангела - в задницу, прости, господи!
- А ты как думаешь, Философ? - шепотом спросил меня Лавр, самый маленький мальчишка в нашей ночлежке, ему еще и десяти нет. - Я, конечно, еще маленький, но во всяких там дедов Морозов и прочих Снегурочек нисколечки не верю, а вот в ангела... Не знаю. Скажи, Философ.
- Знаешь, - так же шепотом ответил я, - я, если честно признаться, тоже не верю ни в деда Мороза, ни в Снегурочку, ни в ангелов. А исчезнуть и правда можно без всяких ангелов. Называется - иллюзия. Это когда человек не видит то, что есть, и видит то, чего нет.
- Здорово как, - разочарованно шепчет Лавр. - А я было подумал... Значит, все это туфта?
- Не знаю. Слушай, давай не будем думать, что он нас обманул? Ведь есть же вероятность того, что он и правда - ангел. Давай будем считать, что он, все-таки, ангел. Поэтому ты загадай желание. А вдруг исполнится? Только самое-самое желание, хорошо?
- Хорошо, - радостно прошептал Лавр. - Я загадал уже. Если исполнится, я в ангелов поверю.
Я кивнул ему и подмигнул. Я едва не отобрал у мальчишки надежду. Но, с другой стороны, иллюзорные надежды вредны. Вредны? Откуда ты знаешь, что для Лавра вредно, а что нет? И иллюзорная ли это надежда? А вдруг и правда
- ангел? Я прислушался к разговорам в подвале. Никто уже не говорил об ангеле. Женщины укладывались спать и вяло, по инерции, переругивались. Мальчишки опять играли в карты, а девчонки заглядывали из-за спин. Я медленно лег и закрыл глаза. Ангел. Какое же желание загадать? И надо ли его загадывать? Мои мысли поплыли в другую сторону, мне привиделся Бенджамин, взирающий на меня сурово, потом выплыло лицо ангела, он что-то говорил и мягко улыбался. И я незаметно уснул.
Утром я встал с больной головой, чего не случалось с тех приснопамятных времен, когда я впервые оказался в этом подвале. К тому же сильно хотелось есть, что не удивительно, если учесть, что за последнюю неделю я съел чуть больше половины буханки хлеба. Надо идти на промысел, а как не хочется! С другой стороны, мне не надо зарабатывать на выпивку, во фляжке плещется вчерашнее угощение Бенджамина. Мне нужно заработать только на полбуханки хлеба, для этого достаточно собрать шесть бутылок. Что ж, вперед, на промысел!
Мой промысел заключается в бесцельном хождении туда-сюда по злачным местам. Россия, по-моему, самая свободная страна - у нас разрешается пить пиво в общественных местах, то есть на улицах, скверах и в местах отдыха. Поэтому все перечисленные места у нас являются злачными. Место моей постоянной работы - сквер перед кинотеатром "Восток". Когда-то это был современный кинотеатр, в котором показывали широкоформатные фильмы, но получилось так, что широкоформатные фильмы, почему-то, не прижились, а потом грянула перестройка с ее демократией и гласностью, и кинотеатр захирел. Теперь здесь кино уже не показывают. Изредка залетают в нашу непроходимую глушь столичные артисты, в основном проездом на Дальний Восток или обратно, раз в год заезжает худосочный цирк, вот и вся работа бывшего кинотеатра. Каким-то непостижимым образом ему удается держаться на плаву - фойе отдано под зал игровых автоматов, очевидно, за счет аренды кинотеатр и живет. Перед кинотеатром разбит небольшой сквер, прочерченный асфальтовыми дорожками в виде пятерни, здесь стоят тяжелые скамьи, на которых любит тасоваться молодежь. Они, правда, называют это "тусоваться", и это слово, благодаря всеобщей неграмотности, прижилось даже в печати. Впрочем, не знаю, может быть слово "тусоваться" взято из другой области, и к колоде карт не имеет никакого отношения. Был бы у меня под рукой словарь - я посмотрел бы.