– Бабуль, это что, еще одна субстанция, не добравшаяся до Тибета?
– Не мели ерунды. Иван – колдун, у него дар. Но он ошибся с предсказанием, и теперь его ищут враги.
– А мы при чем?
– Ну, – замялась Анфиса Макаровна. – Он сын нового друга Марго. У мальчика проблемы, попросили спрятать, пока отец проблемы уладит. Тем более парень хороший, вдруг у вас с ним что-нибудь получится.
– О! – Сима была в шоке. – Безусловно, получится. Особенно если учесть, что я собираюсь здесь переночевать, а ваш колдун, я гляжу, тоже остановился в моей комнате.
– Он сказал, что там аура светлее.
– Аргумент, – свирепо процедила Сима. – И что будем делать?
– Ты взрослая девочка. Где захочешь, там и переночуешь, у нас не одна комната, а три, так что выбирай. Но я бы на твоем месте выбрала свою.
– Бабуля, я еще понимаю, когда у нас деды по апартаментам шаркали, но этот!
– Я же не для себя!
– Ага, спасибо за заботу! Надеюсь, враги за ним к нам не припрутся?
– Не должны.
– Отлично. Пошла наводить мосты.
– Не вздумай его обижать, – забеспокоилась бабушка.
– Надеюсь, он не обидчивый!
Иван оказался не только не обидчивым, но и крайне сметливым молодым человеком. Вероятно, у него было образование психолога или в родне имелись вокзальные гадалки. Так или иначе, зубы он заговаривал мастерски.
Серафиму гость встретил в одних трусах, на мгновение смутив голым телом.
– Переживаешь из-за него? – прошептал Иван сочувственно, усадив хозяйку на диван. Серафима попыталась встать, но он не дал, схватив за руку и убежденно сообщив: – На весах сидишь.
– Не хами…
– Я не про диету, не поняла ты. На весах: на одной чаше – ты, на другой – он. Равновесие держать надо, не позволяй подниматься, и сама себя не роняй. Изменил – про весы вспомни. Он ошибся, ты ошибись.
– Я что-то не въезжаю…
– Просто говорю. Захочешь, приходи ночью, я твою чашу подниму, легче станет. Дай поле проверю.
Он уверенно взялся за Серафимину грудь, где, по-видимому, и находилось поле.
– Ну ты наглый, – опомнилась Сима, спихнув искателя полей на пол. – Короче, так: раз бабушка хочет, живи тут, но без глупостей. А то в момент вылетишь. Весы, поля… Жри, спи, веди себя прилично. Будешь придуриваться – как соплю размажу.
– Неженственно выражаешься… – начал было удивленный реакцией колдун.
– Ха, выражаюсь! Ты еще не в курсе, как я себя неженственно веду, если меня разозлить, – сообщила ему Серафима. – Инструкции понятны, колдун?
– Я с добром…
– Будешь шаманить, я твое добро оторву на фиг. Я тебе не бабуля. Мне эта мистика даром не нужна. И говори нормально. Тут не на приеме, денег не заплатим.
– Ну ладно, я как лучше хотел, – примирительно проныл Иван.
– Для тебя лучше – меня не трогать.
– Да все уже, понял, не трогаю.
– Тогда пошли есть. И оденься.
Вечер прошел в натянуто-теплой, почти дружественной обстановке.
Без Антона Серафима чувствовала себя на удивление незащищенной. Ей было даже странно, что еще совсем недавно можно было возвращаться с работы без него, ужинать без него, засыпать без него. Теперь все изменилось. Наверное, голый в центре города ощущает себя комфортнее, чем Сима, временно оставшаяся в одиночестве. Она сравнивала себя то с табуретом, у которого сломалась одна нога, то с канатоходцем без страховки, то с поросенком, спрятавшимся от волка в соломенном домике.
– Я схожу с ума, – констатировала Сима печально и безапелляционно в ответ на немой вопрос Инги.
Они встретились вечером, по дороге домой.
– Симочка, нельзя так зависеть от мужчины, – лепетала Инга. – Это опасно.
– Ты думаешь, что он…
– Да нет же, нет, – замахала руками подруга, пресекая дальнейшие фантазии на тему ее варианта развития событий. – Все обязательно будет хорошо, Симочка! Вот увидишь!
– Об чем речь? – их нагнала раскрасневшаяся Зойка с внушительными пакетами в руках.
– О мужиках, – вздохнула Серафима.
– Это надо запить! – Чугунова тряхнула пакетами, в которых что-то звякало, булькало и шуршало. – И заесть! Потому что они все подлецы, но без них мы, как керогаз без керосина. Как электричество невозможно без плюса и минуса, так и существование женщины невозможно без противоположного пола. Они постоянно должны быть рядом, иначе – жизнь проходит зря. Нет тока, нет эмоций, вообще ничего нет. Одна радость – пожрать да поспать. А от этого портится фигура, вследствие чего наличие рядом мужчины становится еще более нереальной фантазией. Замкнутый круг. Поэтому надо хватать любого и перебиваться в ожидании мужчины твоей мечты. Потому что этот «любой» может оказаться вообще последним. Как сухарь в блокаду. Это я сама придумала.
– Чтобы оправдать текучку кадров? – неожиданно поинтересовалась обычно интеллигентная Инга.
– О! – Зойка радостно гоготнула. – Это она из-за Юрика обиделась. Видишь, а так даже и поговорить было бы не о чем. Мужик – это вечный двигатель и вечный раздражитель. Но ты, Инесса, не кисни. Не вышло ничего.
– Да мне наплевать, – дрогнувшим голосом открестилась Инга. – Занимайтесь чем хотите.
– Чем хотим – никак! – Зойка развела руками, и пакеты снова заманчиво звякнули. – К консенсусу не пришли. А силой не получилось.
– Ты не далась? – хмыкнула Сима. – Я что-то пропустила? Кто такой Юра и с каких пор вы его делите?
– Мы его не делим! – вспыхнула Инга. – Там нечего делить!
– Ну не скажи! – рассудительно булькнула пакетами Чугунова. – Делить всегда есть чего, особенно когда мужик хороший. Обидно, Сим, добро пропадает. Никого у него нет, ходит, глаза мозолит. Это же неправильно. Он один, я одна, почему бы и нет? Но я ж понимаю: Инга тоже одна. Вот и делим. Про Востриковского мы. Чернявый такой, видела небось. В твоем подъезде живет.
– Не делим, – упрямо мотнула кудряшками Инга.
– Да не делим, не делим, успокойся, – добродушно отмахнулась Зоя. – Убег он от меня уже. Кто ж делит шкуру неубитого медведя? А жаль.
– Чего жаль, что не догнала? – развеселилась Серафима. – Быстро бежал?
– Бежал быстро, – согласилась Чугунова. – Но я девушка гордая, буду еще за всякими бегать. Мое то, что само придет. Ну или, по крайней мере, не будет шибко отбиваться. Там как дело было. Мы с Инессой домой шли, вот как сейчас. Я с сумками, она без. А зря, как оказалось. Смотрим, Юрик чешет. Я говорю, мол, сейчас я его заарканю, а она мне, мол, не получится. Он сейчас со мной в подъезд зайдет. Нет, логично, конечно, только он с ней сколько лет уж в подъезд заходит, а толку – ноль. Потому что в женщине должно быть больше физиологии и меньше понтов. Не надо из себя облако в кринолине строить. Будь проще, и мужики к тебе потянутся.
– Мне не нужны мужики вообще, мне нужен один, с которым… – начала было Инга.
– … ты будешь жить счастливо и помрешь в один день. Это тебя мама научила. И очень несовременный подход, надо сказать! – парировала Чугунова. – Ты так вообще помрешь в одиночестве. Активнее надо бороться за счастье.
– Я слишком высоко себя ценю…
– Именно! – Зойка удовлетворенно прикрыла глаза, явив миру фиолетовые полукружья век и тщательно прорисованные стрелки. – Вот мужики и боятся к тебе прицениваться, как я к сумочке в бутике. Страшно. Ты их отпугиваешь, милая моя. А надо притягивать. Так вот. Я этому Юрику заступаю дорогу и говорю, мол, как дела, как здоровье, не поможешь ли сумки донести. Он, ясно дело, папой-мамой воспитанный, даму в беде не оставит, попер пакеты. Идем, на светские темы беседуем, Инесса, само собой, откололась. Едем в лифте, тет-а-тет, я намекаю, что дома одной холодно, он мне – обогреватель купите, я ему – а что на «вы», давайте выпьем на брудершафт и станем ближе. Он ржет, мол, в лифте, что ли, пить. Я обрадовалась, говорю, конечно, нет, дома уютнее. В общем, сказал, что выпьет, но в другом месте и в другом составе. Короче, как у Винокура: вы, тещенька, у себя там, а мы у себя. Сумки поставил у дверей и распрощался. Зато я теперь знаю еще один способ загона мужика на свою территорию: ловля на сумки. Заодно и фильтр по воспитанию. Если откажет – то не джентльмен.
– Есть риск, Зойка, – еле сдерживая смех, поделилась соображениями Серафима. – Он может быть никаким не джентльменом, а таким же ловцом баб, элементарно воспользовавшимся поводом проникнуть в квартиру, а там и в постель.
– Да пожалуйста, – великодушно согласилась Чугунова. – Если дельный мужчина, то пусть пользуется. Мне не жалко.
– Ужас какой-то, – вздохнула Инга. – Девочки, ну как так можно. В первую очередь мы женщины, а не самки какие-нибудь!
– Вот дело говоришь, – ухватилась за мысль Зоя. – В первую очередь мы женщины, а во вторую – честные, порядочные, скромные и прочая мишура, мешающая устроить свое бабское счастье. И не злись. Юрик вырвался на свободу и бегает теперь не стреноженный. Так что лови момент. Пока ты гордишься, какая-нибудь другая пронырливая тетка его уведет. Ты останешься гордая, а она – при хорошем мужике.
Серафима вдруг пристально посмотрела на Чугунову. В голове зрела и оформлялась мысль. Хорошая такая мысль, удобная со всех сторон и для всех действующих лиц, что бывает довольно редко. Ведь, как правило, удобство одного формируется в ущерб другому.
– Зойка, есть предложение. Конкретно для тебя. По кандидатуре мужика на проживание и все остальное, на что уломаешь.
– А для меня? – насторожилась Инга, только что открестившаяся от звания «самки». Самка не самка, а поди ж ты – интересуется.
– Уломаю. На все уломаю. А не уломаю, так заломаю, – заржала Чугунова, не дав подруге возможности развить столь обидную тему несправедливой дележки кандидатуры неизвестного кавалера. – У меня уже сколько времени никого не было! С прошлой недели.
Тут Зоя, видимо, вспомнив про девичью честь или понадеявшись не упасть в глазах Инги окончательно, спохватилась, снабдив свое выступление пояснениями:
– Люстру починить некому, кран на кухне подтекает и вообще…
– Вот и отлично. Будет тебе сюрприз. Пойдем ко мне.
Иван, по часу заседавший в туалете, пожиравший продукты как саранча и скользивший по Серафиме блудливым взглядом, кардинальным образом нарушил уют в квартире. Сима перестала чувствовать себя дома комфортно, но выселить юного колдуна не позволяла Маргарита Дормидонтовна, ежедневно названивавшая с шифровками в духе Штирлица. Она была уверена, что обиженный колдуном клиент давно подключил к поиску спецслужбы и теперь все телефоны прослушиваются.
– Серафимочка, – елейным голоском осведомлялась Марго. – Как там мой фикус? Поливаете?
– Да-да, еще удобряем и обрезаем сухие листья, – мрачно цедила Серафима.
– А что такое? Болеет? – волновалась Маргарита Дормидонтовна.
– Здоров ваш фикус. Скоро заберете?
– Сима, – сердилась Анфиса Макаровна. – Как не стыдно!
– Бабушке привет передавай, – трусливо сворачивала беседу Марго.
– А фикусу?
– Кхм. До свидания, Симочка!
– Да уж. И желательно – до скорого.
Маргарита Дормидонтовна, насколько стало известно Серафиме из коротких бабушкиных реплик, жила за городом у своего нового друга, отпрыском которого и являлся колдун Ванечка. Наверное, удержать мужчину, который хотя бы в чем-то от тебя зависит, проще. А тем более когда партнеров сплотило общее дело по спасению ребенка. То, что ребенок – вполне совершеннолетний аферист, дела не меняло. С одной стороны, людям надо помогать. Вот хочет Марго простого женского счастья на склоне лет, так отчего бы не посодействовать.
«Наверное, я черствая и бездушная», – пыталась проанализировать свое неприглядное поведение Серафима. Но самобичевание шло как-то вяло и без огонька. Она была бы рада помогать людям вообще и в целом относилась к теории взаимовыручки позитивно. Не радовало только одно: что помогать в данном случае нужно было за свой счет. И не столько в материальном плане, сколько – в моральном.
– Ну нету во мне тяги к самопожертвованию! – развела она руками в ответ на немой укор в бабушкиных глазах. – Вот такая уродилась. Не люблю гостей, которые задерживаются на ночь и пачкают белье, не люблю посторонних в своей ванной, не люблю, когда утром надо одеваться с учетом присутствия в квартире чужих, не люблю, когда мною пользуются. Да-да, я понимаю, Марго твоя подруга, и пользуется она в данном случае тобой, но так уж вышло, что и я попала под раздачу. Поэтому и выступаю с критикой. Но терплю же. Кстати, не очень понятно, почему нельзя этого Ванечку сховать там же, за городом, или в квартире Марго?
– Где его там прятать? Среди грядок? – рассердилась бабушка. – Тем более что здесь единственное место, где его никто не будет искать. Мальчик вон даже на улицу не выходит. Надо же, чтобы его кто-то обслуживал!
– Аха, вот оно что! Обслуживал! Мальчика надо обслуживать! Скажите пожалуйста! А кто мне оплатит мои услуги? Между прочим, обслуге с высшим образованием положено платить больше. Не говоря уже об аренде комнаты!
– Сима, как ты можешь?!
– Да я уже, бабуля, вообще никак не могу! Но ради тебя потерплю.
Такие разговоры повторялись по нескольку раз в день, и в какой-то момент Серафима поняла, что терпеть уже нет никаких сил. Тем более что Антон не звонил, никак не проявлялся, мобильный его был отключен, и Симе в голову лезли всякие гнусные мысли.
Когда на душе черно и тоскливо, любая мелочь выводит из себя. Тем более такая, как посторонний молодой мужчина в доме.
Предупредить Чугунову, чтобы она придерживалась версии «случайно зашла», Серафима не успела. Откровенно говоря, просто не сообразила от радости грядущего освобождения. В том, что Зойка уволочет добычу к себе, она даже не сомневалась.
– А мы мимо шли, – начала было Серафима, но тут же была перебита бабушкой:
– Я вот интересуюсь: кто это мы и почему ты шла не домой, а мимо дома? – Анфиса Макаровна напряглась. Она прекрасно понимала, что ее дружеская услуга зашла слишком далеко, и разрывалась между умоляющей о помощи Марго и раздраженной внучкой.
– Мы – это я, – ввинтилась в прихожую Чугунова. – Здрасьте, Анфиса Макаровна! Где жилец?
– Какой жилец? – покраснела бабушка.
– Да который надоел. Вы не стесняйтесь, чего уж тут. Не все такие гостеприимные, как я. Тем более что я тоже рада далеко не всем. Вот если бы у меня Симона поселилась, я бы ее уже через день поперла. А как же? На что мне конкурентка? Вдруг я свою судьбу в лифте встречу? А домой-то не приведешь, если там чужие. Тем более что тут все по взаимному согласию: вам ни к чему, а мне позарез надо. Очень все складно получилось.
– Добрый вечер. – В коридор на звук беседы вышел Иван. Как всегда – в тренировочных и с голым торсом. – Уж не меня ли тут, как старый диван, пристраивают?
– Тебя, – ласково улыбнулась Сима и предостерегающе процедила: – Будешь возражать?
Иван внимательно осмотрел задохнувшуюся от восторга Чугунову. Серафима тоже уставилась на подругу. Если быть объективной, то Зойка была не такой уж полной, скорее сдобной и аппетитной. Лицо, если смыть косметику, тоже вполне ничего себе: глаза добрые, щеки румяные, улыбка радушная. Что еще нужно мужчине если не для счастья, то хотя бы для временного проживания?
– Беру, – выдохнула Зойка, чуть все не испортив. – В смысле, не хотите ли чаю?
При этом она, вдруг вспомнив про пакеты, проиллюстрировала приглашение, тряхнув булькнувшим содержимым.
– У вас с собой? – ухмыльнулся Иван. – Или вы к нам?
Именно уверенное «к нам» и добило Серафиму окончательно. Какая феерическая наглость! Он уже мыслит себя неотъемлемой частью их семьи.
– Не «к нам», а «к вам», – директивно поправила она зарвавшегося гостя. – Зой, у нас чая нет.
– А у меня есть, – понимающе кивнула подруга. – И не только чай. Приглашаю.
– Ну мы с бабулей как-нибудь в следующий раз, – Серафима ободряюще улыбнулась Ивану. – А ты давай.
– С вещами? – он криво и, как показалось Симе, с сожалением, ухмыльнулся.
– С вещами! – хором обрадовались заговорщицы. Причины у этой радости были абсолютно разными, но степень – одинаковой. Как же приятно, когда цели совпадают.
Бабушка смущенно молчала, испытывая и стыд, и облегчение. В конце концов, уж у Зойки-то мальчика точно не найдут. Хотя жаль, что с Серафимой у них ничего не получилось.
–Ты чего такая кислая? – заботливо спросила Жанна. – И с каждым днем все кислее и кислее.
– Да так, ерунда, – Серафима махнула рукой. – Личное.
– Не скажи, – живо возразила Жанна. – Личное не может быть ерундой. Особенно накануне Восьмого марта. Такой день бывает раз в год, тут либо все решается, либо рушится.
Они сидели в операторской и маялись от безделья. День был на удивление тягостным и унылым. Завтра начнется предпраздничная суета, мужчины будут поздравлять, дарить цветы, говорить комплименты, мучительно выискивая, что бы выдающегося отметить в давно примелькавшихся обликах сотрудниц. Но сегодня не было даже намека на предвкушение завтрашнего торжества. То ли давление, то ли магнитные бури, то ли просто крах надежд. Если готовишься к похоронам, то глобальные события мало волнуют. Тем более что предпраздничной атмосферой на работе даже не пахло. Бобриков с утра наорал на Жанну, не вовремя доставившую факс, на Серафиму, плохо заварившую чай, и на заведующего складом, не угодившего с отчетом.
К слову сказать, с Жанной у шефа пока никакого романа так и не было. Серафима все присматривалась и ждала со смешанным чувством недовольства собой, своей пассивностью и даже попустительством. К жене шефа Сима после истории с Лизиным увольнением начала испытывать нечто сродни уважению.
С тех пор как появился Антон, она стала совершенно иначе относиться к легкомыслию женатых мужчин, примеривая все известные случаи адюльтера на себя. Что чувствует женщина, которую обманывают? Подозревает? Мучается? Проверяет ночами эсэмэски на трубке мужа? Пытается взломать почту или аську? Рыдает, но соглашается на унижение? Прощает? Или не прощает? Это было так страшно, от подобных моделей веяло такой безысходностью, что Серафима изо всех сил пыталась не рассуждать на столь мрачные темы. Но то ли интуиция, то ли необоснованные страхи заставляли ее вновь и вновь примерять на себя шкуру обманутой и покинутой. Ответа на ее вопросы не было. Каждый выбирает свою дорогу. Как страшно оказаться на перепутье. Но шансов избежать этого выбора нет. Рано или поздно фортуна сделает подножку, и любая, гордо шествующая по жизни женщина, еще пять минут назад считавшая себя счастливой, уверенная в завтрашнем и даже послезавтрашнем дне, раздававшая советы и реагировавшая на чужие проблемы с юношеским максимализмом ни разу не преданной и не проданной, окажется там, где оказаться не чаяла – в грязи, в реальности, в том, из чего сотканы поломанные судьбы, разбитые сердца и скомканное, как бумажный лист, будущее.