— Видите ли, эти дыры не имеют ничего общего с предметом нашего разговора.
— Ну что ж, дело ваше — говорить или нет. — Зордай снова улыбнулся. — Но может быть, вы все-таки скажете, где получили их? Здесь? В Венеции?
— Нет-нет, это произошло давно.
— Кто-то стрелял в вас? Может быть, Коулмэн?
— Нет, не он.
— Значит, эти пулевые дыры не имеют отношения к Коулмэну? — уточнил Зордай.
— Нет.
— Тогда скажите, мистер Гаррет, есть ли у вас враги? — Зордай снова улыбнулся, словно ему доставляло удовольствие клещами вытягивать из Рэя ответы. — Поймите, я заинтересован в том, чтобы защитить вас, а не в том, чтобы обвинять в чем-то или подозревать.
— У меня нет врагов, — пробормотал Рэй, покачав головой.
Все ненадолго замолчали, потом капитан Дель Изола спросил:
— Как вы думаете, мистер Гаррет, что могло случиться с синьором Коулмэном?
Рэй колебался:
— Не знаю. Он мог на время потерять память, а возможно, его убили, ограбили и сбросили тело в канал. — Рэй старался избегать главного и наиболее очевидного — что Коулмэн мог специально скрыться, чтобы навести на Рэя подозрение в убийстве. Но если они не могут сделать этот вывод сами, почему он должен им подсказывать?
— Так вы говорите, ударили его камнем? — уточнил Дель Изола.
— Я бросил в него камень. По-моему, он попал в шею или в ухо.
Секретарь не переставал делать записи.
— И он лежал на земле? Без сознания?
— Не знаю. Я только видел, что он упал. — Рэй с трудом выдавливал из себя слова.
Зордай поднялся:
— Синьор капитан, я хотел бы отправить телеграмму, а еще лучше позвонить.
— Да, да, пожалуйста. В соседней комнате есть телефон.
Рэй тоже поднял усталое тело с жесткого стула.
— Хотите поговорить с родителями, мистер Гаррет? Там сейчас примерно четыре часа утра, — с улыбкой проговорил Зордай.
— Спасибо, но не сейчас. Пожалуйста, передайте им, что у меня все в порядке.
— А эта рана у вас на голове…
— Всего лишь царапина.
Когда Зордай вышел, Дель Изола сказал:
— Синьор Гаррет, нам для отчета необходимо знать точное место вашего пребывания. Я обещаю, что у людей, сдавших вам жилье, не будет неприятностей.
Рэй очень неохотно назвал ему имя синьоры Кальюоли, чей номер дома он не помнил, назвав только улицу. Дель Изола попросил указать точные дни, и Рэй сообщил ему — с двенадцатого по семнадцатое ноября.
— А где вы живете сейчас?
— Уверяю вас, синьор капитан, что я никуда не денусь и буду держать с вами связь.
— Но нам необходимо знать, — настаивал на своем капитан, начиная терять терпение под давлением профессиональных обязанностей. Рэй понял, что, если он откажется назвать свой адрес, они просто последуют за ним.
— Это некто синьор Кьярди. Калле Монтезино, Джудекка. Номер дома не помню.
— Благодарю, — сказал Дель Изола, проверив, записывает ли секретарь. — Скажите, синьор Гаррет, вы знакомы с американкой синьорой Перри?
Рэй покопался в памяти. Лидо. Хозяйка того вечера, одиннадцатого ноября.
— Да, я виделся с ней однажды.
— Я разговаривал с ней вчера днем. II американец тоже. — Он махнул в сторону соседней комнаты, куда ушел Зордай. — От этой синьоры мы узнали, что синьор Коулмэн питал к вам неприязнь. — Что-то увесистое и солидное слышалось в этом слове. — Признаться, это выудил у нее синьор Зордай, а не я. Нам она этого не сказала. Видите ли, мы все подозревали, что синьор Коулмэн убил вас.
— Да, мне это известно.
— Известно? Вы, быть может, хотели, чтобы мы так думали?
Рэй нахмурился:
— Нет, я просто хотел побыть самим собой, забыть все, что наболело за последние недели, уйти от всего, оставив даже вещи и паспорт…
У Дель Изолы был озадаченный, недоверчивый вид.
— Но если синьор Коулмэн питал к вам неприязнь, то вы, должно быть, тоже не любили его? Вы не любили его?
— Я не испытывал к нему ни любви, ни неприязни.
Вернулся Зордай.
— Прошу прощения. Связаться с Америкой не так-то просто, я послал телеграмму. Позже попробую перезвонить, — сообщил он Рэю.
— У нас тут речь шла о синьоре Перри, которая рассказала вчера о неприязни синьора Коулмэна к синьору Гаррету, — доложил Дель Изола.
— О да. И не одна она сообщила это. Мадам Шнайдер также вынуждена была признать, что Коулмэн не был от вас в восторге. Она будет рада слышать, мистер Гаррет, что у вас все в порядке. — И, повернувшись к Дель Изоле, он прибавил: — Ваша следующая задача — найти синьора Коулмэна.
Тот кивнул и осведомился у Рэя:
— У синьора Кьярди есть телефон?
— Нет.
— Тогда я бы хотел, чтобы, придя домой, вы сразу же позвонили мне и сообщили номер дома. Разумеется, он нам нужен только для отчетности и будет похоронен под грудами бумажек.
— Хорошо. Я перезвоню вам в течение часа.
— Мистер Гаррет, я бы хотел, чтобы вы подписали одну бумагу, — сказал Зордай, доставая какие-то листки из кармана пальто. — Это что-то вроде письменного показания, что вы — это на самом деле вы.
Рэй подписал бумагу. Зордай поставил дату и тоже расписался.
— Вы уезжаете из Венеции, синьор Зордай? — поинтересовался капитан.
— Нет. Во всяком случае, не сегодня, — ответил тот. — Если я узнаю что-нибудь о Коулмэне, я обязательно сообщу вам.
Они распрощались. Зордай вышел вместе с Рэем. На улице он сказал:
— Почему бы нам не пообедать вместе, мистер Гаррет? У вас есть время?
Рэю не хотелось обедать с Зордаем, хотя он понимал, что отказ будет выглядеть грубостью.
— Прошу прощения, но я обещал своему хозяину синьору Кьярди пообедать сегодня с ним.
— Тогда и вы меня извините. — Зордай смотрел на него несколько свысока, так как был сантиметров на пять-семь выше. — Послушайте, у вас на самом деле нет никаких соображений относительно того, где может быть Коулмэн?
— Я на самом деле не знаю, — ответил Рэй.
Зордай оглянулся на здание полиции.
— А не могли вы, случайно, убить его в этой драке? — спросил он, понизив голос. — Я спрашиваю ради вашего же блага. Я пытаюсь избавить вас от неприятностей, так что можете говорить со мной свободно, не таясь.
— Нет, не думаю… Не думаю, что убил его, — проговорил Рэй, с трудом выдавливая слова, буквально застревавшие у него в горле, словно это была ложь.
Зордай испытующе посмотрел на него, потом улыбнулся:
— Тогда, быть может, он специально слинял — не смог пережить позора? Ведь вы вышли победителем из этой драки. Насколько я понял, он самонадеянный тип — привык во всем быть первым.
Рэй усмехнулся:
— Что верно, то верно.
— Я остановился в отеле «Луна» и пробуду там по меньшей мере до завтра, а быть может, и дольше. А вы, мистер Гаррет? Где вы живете?
— На Калле Монтезино, Джудекка. В доме синьора Кьярди. Я уже сказал капитану, что не знаю номера дома и что там нет телефона.
Зордай кивнул. Рэй понял, что он пытается запомнить название улицы и имя хозяина.
— Мне бы хотелось, чтобы вы позвонили мне в отель и сообщили номер дома. Если меня не будет, оставьте сообщение.
Рэй пообещал.
— Я сообщу в американское консульство, что вы нашлись, — проговорил Зордай с отсутствующим видом, глядя перед собой в пространство. — Если, конечно, итальянцы сами не додумаются. Ну а каковы теперь ваши планы?
— Я собираюсь в Париж.
— Когда?
«Он думает, что я намерен снова исчезнуть», — подумал Рэй и сказал:
— Через день-другой.
— Вы свяжетесь сегодня с родителями?
Рэй сказал, что даст телеграмму или позвонит. На этом они распрощались. Зордай направился дальше, мимо железнодорожного вокзала, а Рэй сел на вапоретто до Рива дельи Скьявони, но сошел на Сан-Марко и отправился на почту, куда Коулмэн так и не прислал ни единого письма. Там он отправил телеграмму родителям в Сент-Луис:
«ВСЕ В ПОРЯДКЕ. СКОРО НАПИШУ. ЛЮБЛЮ ВАС ОБОИХ. РЭЙ».
Он прошелся вдоль канала Джудекка, погруженный в свои мысли. Синьору Кьярди он скажет правду, по крайней мере до того, как тот узнает ее из газет. От мысли о том, что Коулмэн может быть мертв, ему стало нехорошо, словно его собственные силы стали иссякать. Но мгновение это длилось недолго, очень быстро к нему вернулись уверенность и спокойствие. Если он и убил Коулмэна, то сделал это в целях самозащиты. Уже после того, как Коулмэн стрелял в него и пытался утопить в заливе, — одним словом, уже после всего. И если случится так, что где-нибудь в канале обнаружат тело Коулмэна с разбитым черепом, ему придется рассказать обе истории, и он не будет изображать никчемнее благородство и утаивать правду. Во-первых, дырки от пули. Пальто ему залатали, по зато на руке еще осталась незажившая царапина. Кроме того, в «Пенсионе Сегузо» остался пиджак с красноречивым доказательством. А ночное происшествие в заливе может подтвердить Луиджи. Шагая по набережной Джудекки, Рэй чувствовал себя вполне уверенно.
Глава 17
Эдвард Коулмэн, представившийся рыбаку из Кьоджи как некто Ральф, провел четверг, двадцать пятое ноября, в доме Марио и Филомены Мартуччи. Это с Марио он выходил на рыбалку в море каких-нибудь дней десять назад. Двадцать пятого числа день выдался непогожий — ветреный и дождливый, и Коулмэн остался дома: попивая красное домашнее винцо Филомены, он писал письма. Он написал в Рим Дику Перселу с просьбой заглянуть к нему на квартиру и проверить, все ли там в порядке, и сообщил, что очень скоро вернется. Но письмо это Коулмэн пока не отправил, как, впрочем, и остальные.
На шее его, чуть ниже правого уха, красовался огромный лиловый синяк, другой синяк, под глазом, уже начал желтеть. Марио он сказал, что на него напал на темной улице какой-то человек, пытавшийся его ограбить, но ему удалось отбиться и сохранить свой бумажник. К сожалению, у Коулмэна было с собой только двадцать тысяч лир, то есть примерно тридцать долларов. Пять тысяч он сразу отдал Марио в знак благодарности за то, что тот приютил его. Коулмэн приехал к Марио ранним утром двадцать четвертого числа, промыкавшись перед этим всю ночь со вторника на среду по барам в Местре. Свой приезд он объяснил тем, что хочет избежать встречи с мужем своей подружки, якобы приехавшим в Венецию на несколько дней. Марио конечно же не сомневался, что именно этот самый муж и избил Коулмэна.
Коулмэну очень хотелось дать денег Марио или кому-нибудь из его друзей, чтобы этот человек пошел в полицию и сказал, что двадцать третьего ноября в одиннадцать часов вечера видел, как кого-то сбросили в канал. «Вот было бы здорово перебросить мяч на другую сторону», — подумал Коулмэн, но не отважился обратиться к Марио с подобной просьбой. Конечно, будь в его бумажнике на какую-нибудь сотню тысяч лир побольше, это, несомненно, придало бы Марио вдохновения, но, к сожалению, Коулмэн такой суммой не располагал.
В соседнем дворе лаяла собака, Коулмэн знал, что она на привязи, потому что сам видел это в окно.
Около пяти вошла без стука Филомена и спросила, не желает ли Коулмэн отведать только что приготовленного brodo — супа из угря.
— Нет. Спасибо, дорогая Филомена. Обед, которым вы угощали меня, был очень сытным, и я еще не проголодался, — ответил довольный Коулмэн. — Но я с удовольствием выпью с Марио стаканчик вина, когда он вернется. Ведь он придет в шесть?
— Да, синьор, — ответила Филомена, худая, смуглая женщина, у которой не хватало передних зубов. Выглядела она лет на тридцать и родила уже четверых детей, один из которых умер. — Тепло вам здесь, синьор?
— Очень! Очень тепло. Спасибо. — На самом деле Коулмэну было холодно, но Филомена так старательно поддерживала огонь в печи, что ему не хотелось жаловаться.
Филомена ушла, а Коулмэн подошел к окну и, закусив губу, стал думать об Инес. Он сожалел, что заставляет ее волноваться, а в этом он не сомневался. Она так не хотела, чтобы он уходил в четверг после ужина на прогулку — ту самую, во время которой он выследил Рэя, — но Коулмэн буквально заставил себя выйти на улицу. Вернуться в тот вечер в отель к Инес он просто не мог. А еще раньше, в середине того же дня, его выследил Зордай, и Коулмэн удачно улизнул от него на Мерчерие. «Да и вообще, где можно без труда улизнуть от кого угодно, если не в Венеции?» — думал Коулмэн. Зордай был профессионалом, и Коулмэну было приятно, что он сумел перехитрить его. И где же еще ему избавиться от Рэя, как не в Венеции? Удача явно была на его стороне, когда помогла ему найти Рэя и даже подходящий камень. Коулмэн именно так и представлял себе глухой тупик — точно такой, в который загнал Рэя, — и точно такой же канал. Единственное, чего он не мог предвидеть, — что Рэй встанет на ноги после удара таким булыжником. Коулмэн насупился и в который раз чертыхнулся. Рэй, должно быть, теперь не очень хорошо себя чувствует, и все же он наверняка жив. Эта мысль приводила Коулмэна в бешенство, от которого он скрежетал зубами, а сердце его начинало колотиться. Допив остатки вина, он все же решил уговорить Марио пойти в полицию. Ему нужно было придумать причину, по которой Марио якобы оказался в Венеции той ночью. А может, будет лучше, если Марио напишет анонимное письмо? Нужно будет как-то обработать Марио — пусть считает, что мужа «подруги» Коулмэна следует немного наказать за ночное нападение. Можно договориться с Марио, что он заплатит ему за услугу тридцать тысяч лир, но чуть позже, как только доберется до денег.
Когда утром Марио ушел на работу, Коулмэн послал Филомену купить ему «Гадзеттино», безошибочно угадав, что та даже и не заглянет в газету. Обнаружив там свою фотографию и прочитав сообщение о своем исчезновении, Коулмэн сжег газету в печке. Он надеялся, что Марио не увидит сегодня газету, хотя помнил, что просил его купить по пути домой вечернюю.
Наконец он услышал, как крикнул Марио и как ему ответила Филомена, — это означало, что Марио вернулся домой. Коулмэн спустился вниз.
Трое ребятишек вертелись возле отца, вернувшегося с целой корзиной рыбы на голове.
— Эту рыбу я не поймал, а купил, — весело сообщил Марио. — А наловил я совсем другой рыбы.
— Ну и как улов? Удачный? — спросил Коулмэн. В кармане у Марио он заметил газету.
— Ветрено сегодня, но рыба идет хорошо, — сказал Марио.
Разговор происходил на кухне, служившей также и столовой, соседняя комната с двуспальной кроватью была отведена под детскую.
— Выпьешь вина или, может, съешь тарелочку супа? — спросила Филомена у мужа.
— Моя дорогая женушка, когда ты, наконец, запомнишь, что я не ем супа, пока не выпью вина? Ужинать будем через час, а пока просто посидим за столом. — Марио чмокнул ее в щеку и ласково шлепнул.
Коулмэн рассмеялся:
— Марио, можно мне посмотреть газету?
В дешевой, судя по всему, популярной газетенке, которой Коулмэн раньше не видел, на первой странице ничего не было. Он развернул ее и в верхнем углу увидел фотографию Рэя. Коулмэн внимательно пробежал глазами текст и узнал следующее. Рэй сам явился в полицию и рассказал, что поздно вечером двадцать третьего ноября имел драку со своим тестем Эдвардом Коулмэном на одной из улочек Венеции. «Молодой американец, в течение последних пятнадцати дней считавшийся пропавшим, заявил, что просто хотел побыть в одиночестве под влиянием тягостных переживаний, вызванных недавним самоубийством его жены Пэгги на Мальорке. После встречи с ним поздним вечером 23 ноября Эдвард Коулмэн не возвращался. Полиция ведет расследование».
— Что вы читаете? Тут что-то про вас написано? — поинтересовался Марио.
Коулмэн поспешно распрямился — увлекшись чтением, он не заметил, как склонился над газетой. Но Марио уже успел заметить фотографию.
— Вы что, знаете этого американца? Он, наверное, и есть муж вашей подружки? — спросил Марио, проявляя неожиданный интерес.
— Нет, нет.
Чтобы отвлечь внимание, Коулмэн поспешно взялся за стакан вина, а Марио тем временем поднес газету к глазам, чтобы получше рассмотреть.
— Хм… Драка? Странно… — недоуменно пробормотал он, прочтя заметку.
— Что случилось? — спросила его жена.
«Черт бы побрал их любопытство!» — подумал Коулмэн.
— Это ведь не тот человек? Не тот, с кем вы дрались, Ральфо?
Марио не знал настоящего имени Коулмэна, а если Коулмэн когда-нибудь и называл себя, то Марио, скорее всего, забыл.
— Да нет же! Говорю вам, нет. — Коулмэн чувствовал, что бледнеет, а Филомена, суетившаяся у плиты, услышав его раздражительный тон, даже обернулась.
— Той же ночью, когда и вы подрались. Разве нет? — не унимался Марио, на лице его появилась недобрая улыбка.
— Да, той же ночью, но не с ним, — сказал Коулмэн.
— Какое же ваше настоящее имя? — напирал Марио.
Филомена забеспокоилась:
— Не надо ссориться, Марио. У синьора Ральфо могут быть свои секреты.
Коулмэн неторопливо вынул из кармана портсигар, пытаясь придумать, как выйти из неловкого положения. Марио наблюдал за ним, и Коулмэну никак не удавалось взять себя в руки, его пробирала нервная дрожь.
— Ну что ж, ладно, — сказал Марио, пожав плечами и посмотрев на жену. Брови его нервно подергивались. На левой, там, где остался шрам от рыболовного крючка, не росли волосы. — Насколько я понял, синьор Ральфо, у вас неприятности. Ведь ваша дочь покончила с собой?
— Марио! — вскричала Филомена.
— Это неправда! — возмутился Коулмэн. — В этом нет ни одного слова правды! Она… — Он со стуком поставил стакан на стол, расплескав вино.
— Эй, смотри, что делаешь! — огрызнулся Марио.
Все произошло в считанные доли секунды. Коулмэна словно прорвало — он бросился на Марио, схватив его за грудки. В этот момент он думал только о предательстве Марио. Марио, которому он доверял, на чью дружбу, верность и помощь в трудную минуту он рассчитывал. Марио, его добрый товарищ, с которым он выходил в море рыбачить и который гостеприимно приютил его у себя. И вот теперь от гостеприимства не осталось и следа. С грохотом опрокинулся то ли стол, то ли стул, и они покатились по полу. Коулмэну все никак не удавалось ухватить итальянца за руки, молотившие словно два цепа. Дети и Филомена кричали. Вдруг что-то обожгло Коулмэна. Нестерпимая боль сковала поясницу и ноги, заставив забыть обо всем. Марио поднялся с пола, и тогда Коулмэн увидел, что произошло, — Филомена вывалила на него кастрюлю с горячим супом.