В двадцать лет, во время учебы в Принстопе, Рэй заключил помолвку с девушкой из Сент-Луиса, которую знал с восемнадцати лет. Он искренне полагал, что любит ее, но так и не понял, как дело дошло до помолвки. Разумеется, он сделал ей предложение, и родители с обеих сторон одобрили его. Год спустя, перед самым окончанием, Рэй вдруг понял, что не любит ее, и разорвал помолвку. Опыт этот печально сказался на его состоянии. Он едва сдал экзамены и чувствовал себя подлецом, считая, что нанес ей непоправимую травму и разрушил жизнь. Но, узнав, что она вышла замуж, он почувствовал себя счастливейшим из людей. Родители его не имели и малейшего представления о том, что ему довелось пережить за этот последний год, хотя они всегда живо интересовались его учебой и знакомствами.
Он вслушивался в звуки джаза с большим удовольствием. Ни толстяк парикмахер, колдовавший сейчас над его головой, ни двое других мастеров, ни клиенты в креслах, казалось, не обращали внимания на эту музыку, и Рэй вдруг понял, что любое его желание в жизни могло быть осуществимо. Теоретически, конечно. Он понял, что ему никогда не хватало смелости на осуществление своих желаний. Виной всему была его природная робость, делавшая его не похожим на отца, чье слово всегда считалось законом. Рэю всегда хотелось стушеваться, отодвинуться на задний план, собеседник он был неинтересный, говорил невнятно, запинаясь. К деньгам он питал отвращение. Но имелось множество способов от них избавиться, и Рэй охотно пользовался этим. Он оказывал финансовую поддержку кое-кому из нью-йоркских художников и делал пожертвования (едва ли идущие в сравнение с пожертвованиями миллионеров — Рэй к тому времени еще не вступил в право владения отцовскими деньгами) в пользу пришедших в упадок английских церквей, комитетов по спасению итальянских и австрийских горных деревень, пострадавших от оползней, или международных организаций по оздоровлению межрасовых отношений. Тратил он много, но деньги на счете не убавлялись, несмотря на то что пять тысяч долларов было снято на оплату машины и десять — на катер, который они с Пэгги купили на Мальорке.
Выйдя из парикмахерской, он побрел в сторону кафе-бара на Кампо Манин. Было пять, и уже темнело. Девушка из кафе, должно быть, уже закончила работу, если начала так рано утром.
За стойкой ее действительно не оказалось. Рэй огорчился. Он заказал у мальчишки капуччино, хотя вовсе не хотел пить, и подумал, не спросить ли у того насчет комнаты. Итальянцы охотно оказывают помощь в подобных вопросах, да и мальчик показался Рэю доброжелательным, но он все же не рискнул. Но тут появилась сама девушка в голубом передничке. Что-то словно осенило Рэя, когда он встретился с ней глазами.
— Buona sera, — улыбнулась она ему и принялась обслуживать двоих мужчин, только что вошедших в бар и заказавших красного вина.
Ему следовало бы заговорить поскорее, пока не начал прибывать народ, подумал Рэй. Дождавшись, когда она снова оказалась рядом, он, лихорадочно подбирая слова, начал по-итальянски:
— Простите. Вы не знаете, где бы тут можно было снять комнату? Желательно по соседству.
— Комнату? — Ее серые глаза округлились от удивления, она задумалась. — Может быть, у моей соседки, синьоры Кальюоли… Ларго Сан-Себастьяно. — И она махнула куда-то рукой.
Рэй спросил:
— А не могли бы вы назвать номер дома?
Девушка покачала головой:
— Номер трудно запомнить, да и таблички нет на дверях. Если хотите, я могу проводить вас после работы. Я заканчиваю в шесть. Подождете?
Часы показывали семнадцать минут шестого. Рэй допил кофе и расплатился, оставив чаевые на блюдечке. Потом, кивнув девушке, сказал: «Я вернусь в шесть» — и вышел на улицу.
У синьоры Кальюоли могло не оказаться свободной комнаты, а другого места девушка могла и не знать, но Рэй почувствовал себя свободным и беззаботным. Он вернулся в бар ровно в шесть.
Надев черное пальто, девушка улыбнулась и махнула ему рукой. Из кухни появился дюжий молодец в белой куртке — должно быть, заступил в вечернюю смену. Она что-то сказала ему и тоже улыбнулась, потом посмотрела на Рэя:
— Это недалеко, пешком четыре минуты.
Рэй кивнул и хотел было из вежливости назвать свое имя, но тут же спохватился и решил, что лучше представиться вымышленным.
— Меня зовут Филипп. Филиппо, — сказал он и прибавил: — Гордон.
— А меня Элизабетта.
— Piacere.
— На сколько дней вам нужна комната? — спросила девушка, быстро шагая по улице.
— На три-четыре. Или, скажем, на неделю. Если синьора не будет возражать.
Они завернули за угол, и на них вдруг обрушился такой мощный порыв ветра, что Рэю пришлось согнуться. Внезапно девушка остановилась и нажала кнопку звонка у двери, выходившей прямо на улицу. Рэй осмотрелся, вокруг пятиэтажного дома не было ни одного канала.
— Кто там? — раздался голос откуда-то сверху, вероятно из окна.
— Элизабетта. — Далее последовали объяснения, которых Рэй не смог разобрать.
Заскрежетал засов, и дверь открылась. На пороге их встретила женщина в черном. Она пригласила Рэя подняться и осмотреть комнату. Девушка поднялась вместе с ними, разговаривая о чем-то с хозяйкой.
Квадратная, средних размеров комната, довольно чистая, не изобиловала мебелью — не слишком ровная, полутораспальная кровать с ярким цветастым покрывалом, высокий гардероб, картины на стенах.
— Вы поняли? Восемьсот лир в день, включая завтрак, — сказала Элизабетта.
— Отлично. Я согласен, — сказал Рэй, обращаясь к синьоре Кальюоли.
Она улыбнулась, и вокруг рта у нее разбежались глубокие дружелюбные морщинки.
— Ванная внизу, на первом этаже, — сказала она. — Туалет на один этаж выше.
— Grazie.
— Подходит? — улыбнулась Элизабетта.
Рэю захотелось обнять ее.
— Огромное спасибо, — сказал он по-английски и добавил: — Grazie tanto[9].
— Ваш чемодан? — спросила синьора Кальюоли.
— Я привезу его завтра, — небрежно сообщил Рэй и вытащил бумажник. — Вот, это за пять ночей, — сказал он, протягивая хозяйке пятитысячную купюру. — Простите, что нет мелких.
Синьора взяла банкнот.
— Спасибо, сэр. С меня тысяча лир, — сказала она и вышла.
Рэй пропустил девушку, они вышли из комнаты и спустились вниз. Рэю захотелось пригласить ее поужинать, но он подумал, что лучше этого не делать. Синьора Кальюоли ждала их внизу, приготовив сдачу.
— Спасибо, синьор Гордон. Вы уходите?
— Ненадолго.
— У нас всегда кто-нибудь есть дома, так что ключ вам не понадобится.
Но Рэй уже не слушал — словно какая-то пелена отделила его от остального мира. Он вдруг почувствовал прилив энергии и оптимизма и, когда они вышли на улицу, сказал:
— Я хотел бы проводить вас.
— А мы уже пришли, — ответила девушка, взявшись за ручку соседней двери.
— Тогда еще раз спасибо за то, что нашли для меня комнату.
Рэй сделал шаг назад и улыбнулся:
— До свидания, синьора Элизабетта.
— До свидания, — с улыбкой ответила она, вставляя ключ в замок.
Рэй вернулся в свое новое жилище и прилег, намереваясь немного отдохнуть, но уснул и проспал до половины восьмого. Ему снилось землетрясение и будто бы он вместе с другими школьниками плывет по какому-то каналу, чтобы выбраться на берег. Потом ему приснились две девочки, сидевшие свесив ноги на высокой стене, и он разговаривал с ними, стоя по колено в жидкой грязи. Он все пытался докричаться до них, но они игнорировали его. Разрушенные, исковерканные обломки зданий преследовали его на протяжении всего сна. Проснувшись, он принял еще две таблетки. Жар не унимался. Он решил, что следует где-то пообедать и только тогда снова залечь в постель. «А перед обедом можно бы принять чего-нибудь крепенького», — подумал Рэй. Он оделся и вышел на улицу. Выпив в баре двойную порцию виски, он направился к «Граспо ди Уа». Путь до ресторана утомил его, и Рэй решил, что вернуться может на вапоретто.
В «Граспо ди Уа» благодатная атмосфера тепла и уюта сразу же окутала его, но, подняв глаза, он увидел перед собой, чуть правее, Коулмэна, громко смеявшегося и что-то говорившего Инес, сидевшей к Рэю спиной. Рэй, словно загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляда.
— Сколько вас, сэр? — спросил подошедший метрдотель.
— Нет-нет. Спасибо, — ответил Рэй и вышел на улицу.
Автоматически он побрел в обратном направлении, потом передумал и повернул в сторону моста Риальто, надеясь сесть там на вапоретто. «А Инес тоже смеялась, — подумал он. — Интересно, что она думает? И что думает Коулмэн — что он мертв? Звонил ли Коулмэн в «Сегузо»? Тайком от Инес или нет? Скорее всего, не звонил. А в «Сегузо», наверное, соберут мой чемодан и перенесут куда-нибудь вниз. Быть может, обратятся в полицию или в американское консульство. Но с этим вряд ли будут спешить. Наверняка уже бывали случаи, когда недисциплинированные постояльцы-туристы уезжали внезапно, а потом забирали багаж по почте».
В «Граспо ди Уа» благодатная атмосфера тепла и уюта сразу же окутала его, но, подняв глаза, он увидел перед собой, чуть правее, Коулмэна, громко смеявшегося и что-то говорившего Инес, сидевшей к Рэю спиной. Рэй, словно загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляда.
— Сколько вас, сэр? — спросил подошедший метрдотель.
— Нет-нет. Спасибо, — ответил Рэй и вышел на улицу.
Автоматически он побрел в обратном направлении, потом передумал и повернул в сторону моста Риальто, надеясь сесть там на вапоретто. «А Инес тоже смеялась, — подумал он. — Интересно, что она думает? И что думает Коулмэн — что он мертв? Звонил ли Коулмэн в «Сегузо»? Тайком от Инес или нет? Скорее всего, не звонил. А в «Сегузо», наверное, соберут мой чемодан и перенесут куда-нибудь вниз. Быть может, обратятся в полицию или в американское консульство. Но с этим вряд ли будут спешить. Наверняка уже бывали случаи, когда недисциплинированные постояльцы-туристы уезжали внезапно, а потом забирали багаж по почте».
Коулмэн смеялся! Нет, конечно, он ничего не сказал Инес, кроме того, что они расстались на причале Дзаттере. А если Инес удивило, что Рэй наутро не перезвонил, Коулмэн мог сказать ей что-нибудь вроде: «Должно быть, уехал в Париж. И с какой стати ему перед нами отчитываться?» Разумеется, Инес может помнить, что взяла с него обещание позвонить в случае отъезда. Но что это меняет?
Рэй внезапно почувствовал слабость. Из носа текло. Он вернулся в дом на Ларго Сан-Себастьяно, его впустила некрасивая девочка-подросток, которой он прежде не видел. Поднявшись к себе, он принял еще пару таблеток и лег в постель.
Ему снился какой-то кошмар — огонь и розовые пляшущие тела, тонкие, стройные, бесполые. Проснулся он весь в поту и понял, что жар прошел. «Спасибо таблеткам», — подумал он, снова уронив голову на подушку и погрузившись в забытье.
Очнулся он от стука в дверь. На пороге стояла некрасивая девочка. Она принесла на подносе завтрак. Рэй накинул на голые плечи одеяло.
— Синьора спрашивает: вы больны?
— Спасибо, сейчас уже лучше, — хрипло ответил Рэй.
— Простудились?
— Да. Но сейчас мне лучше.
Девочка ушла.
Рэй выпил еще две таблетки, оставалось восемь. Он лежал, оберегая себя от каких бы то пи было мыслей, как оберегают больного, все еще находящегося на грани кризиса или даже жизни и смерти, и был счастлив, что ему полегчало. Сегодня он купит свитер, ботинки и чемодан, какой-нибудь красивый, если хватит денег. В бумажнике сейчас что-нибудь около семидесяти — восьмидесяти тысяч лир. Нужно будет подумать о том, как снять без паспорта деньги с чековой книжки туриста. А еще можно зайти в бар к Элизабетте и пригласить ее поужинать.
Он купил бритву, зубную пасту, щетку и пару ботинок и, придя домой, побрился. Было около часу дня. Он вышел и направился в сторону Кампо Манин. По дороге он встретил Элизабетту — должно быть, она шла домой обедать.
— Здравствуйте, — поприветствовал ее Рэй.
— Здравствуйте. — Она остановилась. — Я вижу, вам лучше.
— Да. Но откуда вы знаете?
Он пошел рядом с ней.
— Вчера вечером синьора Кальюоли заходила к нам в бар и сказала, что у вас больной вид и что вы рано легли.
— Да. Я сильно промерз пару дней назад. Очень сильно промерз.
— В Венеции можно замерзнуть, — заметила девушка и вдруг прибавила: — Извините, мне нужно купить хлеба. — И она скрылась в дверях хлебной лавки.
Когда она вышла, Рэй сказал:
— Я хотел пригласить вас поужинать сегодня вместе со мной. Я должен как-то отблагодарить вас.
Из-за ограниченного итальянского ему пришлось оборвать предложение на этой куцей фразе. Говорил он медленно, степенно, как старик, и вдруг почувствовал, что привлекательность девушки, еще такая неоспоримая минуту назад, куда-то исчезла. И все же он ждал от нее ответа.
— Спасибо, но сегодня я не могу. Сегодня у нас ужинает тетя, — беззаботно сказала девушка.
— Жаль. А завтра?
Она вдруг искоса посмотрела на него и лукаво улыбнулась:
— А знаете, я, пожалуй, смогу сегодня. Ведь тетя ужинает у нас каждую субботу.
— Замечательно! Когда? В восемь? В половине восьмого?
Они подошли к ее двери.
— В половине восьмого. Мне нельзя поздно возвращаться — дверь закрывают. До встречи.
Ровно в половине восьмого Рэй стоял на пороге в новой рубашке, галстуке и ботинках. Он уже заказал столик (на имя Гордона) в «Граспо ди Уа», подумав, что вряд ли Коулмэн и Инес будут ужинать там два вечера подряд.
Элизабетта встретила его на пороге в бледно-голубом платье. Этот цвет явно шел ей.
— Добрый вечер. Поднимитесь на минутку. Я уже скоро.
В столовой за накрытым столом с бокалами красного вина сидели родители Элизабетты и ее тетя. Тетя походила на отца, зато мать Элизабетты, улыбчивая блондинка, была очень похожа на дочь. Рэй заметил, что она внимательно изучает его.
К столу Рэя не пригласили, Элизабетта, напротив, поскорее надела пальто.
— Я живу здесь по соседству, у синьоры Кальюоли, — объяснил Рэй, обращаясь к матери Элизабетты, хотя понимал, что в этом нет необходимости.
— Вы здесь надолго?
— На несколько дней.
— Элизабетта, ты должна быть дома к одиннадцати, — сказал отец девушки.
— Разве я не знаю, что мне вставать с петухами? — ответила та.
— Где вы собираетесь ужинать? — спросила ее мать.
Рэй прочистил хриплое горло:
— В «Граспо ди Уа».
— А-а, очень хорошо, — заметила тетя.
— Да, думаю, не плохо, — сказал Рэй.
— Пойдем. — Элизабетта подошла к тете и чмокнула ее в щеку.
Глава 6
Элизабетте — фамилия ее была Стефано — ресторан понравился. Это Рэй сразу заметил, как только они вошли.
Коулмэна не было видно.
Рэй заказал виски, девушка — чинзано. На вид ей было лет двадцать пять. Рэй по-прежнему чувствовал себя неважно, все тело ломило, но он постарался скрыть свое состояние приветливыми манерами и разговором.
— Вы всегда жили в Венеции? — спросил он.
Элизабетта ответила, что она, как и ее мать, родилась в Венеции, а вот отец был родом из маленького городка к югу от Флоренции. Он служил управляющим в магазине кожаных товаров возле моста Риальто.
— А вы? Вы не полицейский агент? — в свою очередь спросила Элизабетта, смерив Рэя серьезным и внимательным взглядом.
— Бог ты мой! Нет, конечно! Вам, наверное, интересно, почему я не остановился в отеле? Я скажу вам почему. Дело в том, что я скрываюсь от одних своих друзей-американцев.
Она недоверчиво нахмурилась:
— И зачем же вы скрываетесь?
— Они хотят, чтобы я поехал с ними в Рим. Если я остановлюсь в отеле, они разыщут меня, потому что не поверили, когда я сказал, что уезжаю в Америку. Теперь вы поняли?
Слова эти прозвучали неубедительно, во многом из-за его примитивного итальянского. Было заметно, что девушка не верит ему и чувствует себя неловко. Он посмотрел на часы:
— Давайте вместе следить за временем. Ведь вам нужно вернуться к одиннадцати? Сейчас пять минут девятого.
Девушка мило улыбнулась:
— Ой, мои родители не такие уж и строгие.
У нее были красивые полные губы и крепкие белые зубы. Должно быть, она хороша в постели, подумал Рэй, гадая про себя, девственница она или нет. Он хотел было продолжить свою историю, но подошел официант. Когда он принял заказ, Рэй вернулся к разговору:
— Мои друзья — бывшие сокурсники. Это сугубо мужская, грубоватая компания. Когда я заявил, что не поеду с ними в Рим, они бросили меня в воду. Это было два дня назад. Вот почему я простужен.
— В воду?! Где же? — В глазах Элизабетты появилась тревога.
— В один из каналов. Я сразу же выбрался на берег, но было так холодно… Мне пришлось долго идти пешком до отеля, и я ужасно промерз. Я сказал друзьям, что уезжаю, и собрал чемодан, но…
— Они извинились?
— Ну, в некотором роде да. — Рэй улыбнулся. — Только я точно знаю: они не поверили, что я уезжаю. Я оставил свой чемодан на вокзале в камере хранения — так хорошо побыть свободным без вещей несколько дней.
Рассеявшееся было недоверие вернулось к девушке.
— Я не верю вам. Не верю ни одному слову.
— Почему?
— Чем вы занимаетесь в Америке?
— У меня картинная галерея, — ответил Рэй.
Элизабетта снова хихикнула.
— Вы говорите одну неправду за другой. — Она огляделась по сторонам и мягко добавила: — Я думаю, вы совершили что-то скверное и теперь прячетесь.
Рэй тоже огляделся по сторонам, думая увидеть Коулмэна.
— Мне кажется, вы хотите меня обидеть, — с улыбкой проговорил он, принимаясь за суп.
— Я так устала от Венеции, — со вздохом сказала она.
— Почему?
— А все одно и то же. Зимой холодно, летом полно туристов. И всегда вокруг одни и те же люди. Я имею в виду не туристов, а тех, кто рядом со мной. — Минуты две-три она продолжала в том же духе, с наивным, детским выражением на лице жалуясь на скуку.