Воцарилось убийственное молчание. Секунду-другую спустя пиарщик попросил:
– Мистер Уордлоу, будьте добры, проводите мистера Эдди за пределы территории.
– Нет, подождите, – сказал Хазелиус. – Одну минутку. – Он повернулся к Эдди с ужасающей улыбкой, от которой у того все заледенело внутри. – Значит, вы – пастор и занимаетесь здесь миссионерской деятельностью, правильно, Расс?
– Да, правильно.
– А к какой конфессии вы относитесь?
– Мы стоим особняком. Мы евангелисты.
– А сами вы кто? Протестант? Католик? Мормон?
– Ни первое, ни второе, ни третье. Мы – возрожденные, христиане-фундаменталисты.
– Что это значит?
– То, что мы впустили в наши сердца Иисуса Христа как Бога и Спасителя, возродились и встали на единственно правильный путь. Мы верим, что каждое слово в Священном Писании – пророческое и безошибочное слово Господа.
– Стало быть, по-вашему, протестанты и католики – ненастоящие христиане, и Бог отправит их в ад? Верно я понимаю?
Эдди коробила сама мысль об изложении фундаментальных догм иными словами. Однако если самый умный человек в мире желал побеседовать на эту тему, Эдди вполне мог поддержать разговор.
– Если они не возродились, тогда – да.
– А евреи? Мусульмане? Буддисты? Индусы? А те, кто не знает, во что верить, кто ищет свой путь, отчаявшиеся? Получается, им всем гореть в адском пламени?
– Да.
– Значит, бо́льшую часть людей, что живут на этом шарике из грязи, расположенном в нашей галактике, ждут муки ада? В рай попадете лишь вы и малая кучка вам подобных личностей?
– Но вы должны понимать…
– Для того я и задаю вопросы, Расс, – чтобы понять. В общем, вы полагаете, что большинство людей Бог отправит в ад?
– Да, полагаю.
– По-вашему, это неопровержимая истина?
– Да. Это неоднократно подтверждается Священным Писанием. «Кто будет веровать и креститься, спасен будет».
Хазелиус повернулся к остальным ученым.
– Леди и джентльмены, перед вами насекомое… нет, бактерия, полагающая, что ей доподлинно известны помыслы Господа.
Эдди густо покраснел. От потуг придумать достойный ответ у него, казалось, закипел мозг.
Неприглядный человек по имени Форд повернулся к Хазелиусу.
– Грегори, пожалуйста, успокойся. Нам и так хватает проблем.
– Я всего лишь задаю вопросы, Уайман.
– Они могут повлечь за собой серьезные неприятности. – Форд снова повернулся к охраннику. – Мистер Уордлоу? Еще раз прошу вас проводить мистера Эдди с нашей территории.
– Главный среди нас – мистер Хазелиус, – ровным голосом произнес тот. – Приказы я принимаю только от него. – Он взглянул на руководителя. – Сэр?
Хазелиус не ответил.
Эдди еще не высказал всего, что намеревался, когда ехал сюда. Усилием воли подавив свою злость, он взглянул прямо в голубые глаза и произнес с неколебимой уверенностью:
– Вы считаете, что вы умнее всех на свете. Но настолько ли вы умны, если верите, что мир возник из-за какого-то случайного взрыва, после которого все атомы вдруг соединились и возникла жизнь? Без малейшего Божьего участия? Умно ли это? Будь на то моя воля, я тотчас отправил бы вас в ад. Вы разожгли войну против веры, вы и ваши сатанинские теории. Все вы стремитесь отделиться от христианского сообщества, созданного Творцом, и превратить всю страну в гуманистов-безбожников, где допустимо любое безобразие: гомосексуализм, аборты, наркотики, добрачные сексуальные связи, порнография… Но ведь вы уже обжигаетесь. Один из вас наложил на себя руки. Вот к чему вас ведет богохульство и ненависть к Богу. Он повторно нашлет на вас небесную кару, Хазелиус. «Мне отмщение, Я воздам»[19].
Эдди замолчал, тяжело дыша. Ученый смотрел на него странным взглядом. Его глаза поблескивали и, казалось, превратились в лед. Он произнес неожиданно сдавленным голосом:
– По-моему, вам пора оставить нас.
Эдди не ответил. К нему направился здоровяк-охранник.
– Идемте.
– Не надо, Тони, – сказал Хазелиус. – Расс выступил с речью. А теперь и сам понимает, что должен уйти.
Охранник все же подошел к пастору.
– Не беспокойтесь, – торопливо произнес Эдди. – Я в самом деле мечтаю поскорее покинуть это безбожное место.
Когда за ним закрывалась сетчатая дверь, он услышал произнесенное ему вслед:
– Бактерия завела мотор-жгутик и удаляется.
Эдди приостановился, прижал к сетке горящее лицо и произнес:
– «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». От Иоанна, глава восьмая, стих тридцать второй.
Он резко повернулся и пошел к своему пикапу. Левая сторона его лица подергивалась от унижения и безграничного ослепляющего гнева.
Глава 24
Форд проследил, как сухопарый пастор прошел через парковку и остановился возле старого жалкого пикапа. Человек, вроде него, с помощью единомышленников мог нанести «Изабелле» сокрушительный удар. Уайман досадовал, что Хазелиус еще сильнее разжег ярость пастора, и чувствовал, что этим визитом дело не окончится.
Когда он повернул голову, Грегори с невозмутимым видом смотрел на часы.
– Опаздываем, – бодро сказал он, снимая с крючка белый халат. – Идемте. – Его взгляд остановился на Форде. – А ты, уж не обессудь, следующие двенадцать часов будешь куковать в одиночестве.
– Вообще-то, – ответил Форд, – я хотел бы пойти с вами.
Хазелиус надел халат и взял портфель.
– Прости, Уайман, но это невозможно. Когда мы в Бункере, каждый занимается своим делом. Работа идет в крайне напряженном режиме. Посторонние нам помешают. Надеюсь, ты все поймешь правильно.
– Грегори, честное слово, я не желаю вам мешать. Но у меня тут свои задачи, и я считаю, что, дабы выполнить их должным образом, я обязан поприсутствовать при запуске.
– Что ж, хорошо. Но давай как-нибудь в другой раз, а? У нас море проблем, из-за этого мы все на грани срыва. До тех пор, пока все не придет в норму, допускать в центр управления кого бы то ни было мы просто не имеем права.
– Тем не менее, я сегодня же хотел бы спуститься в Бункер вместе с вами, – спокойно и твердо произнес Форд.
Хазелиус помолчал. Остальные напряженно наблюдали сцену.
– А каким образом запуск может повлиять на выполнение твоих задач? – спросил Грегори.
– Меня наняли для того, чтобы я объяснил местным жителям, насколько безопасна «Изабелла». Перво-наперво мне нужно убедиться в этом самому.
– Ты, что же, сомневаешься в ее безопасности?
– Я знаю об этом исключительно с чьих-то слов.
Хазелиус медленно покачал головой.
– Я намерен заявить людям навахо, что считаюсь составной частью проекта, что от меня ничего не скрывают, но не могу лгать, – стоял на своем Форд.
– Я как старший офицер разведки, – внезапно подключился к разговору Уордлоу, – хотел бы сообщить мистеру Форду о том, что он не имеет официального доступа к Бункеру. Беседа окончена.
Форд повернулся к нему.
– По-моему, не в ваших интересах ставить антропологу палки в колеса, мистер Уордлоу.
Хазелиус снова покачал головой.
– Уайман, я прекрасно тебя понимаю. Но беда в том…
– Если вы боитесь, что он узнает о хакерской программе, – перебила его Кейт, – успокойтесь. Он уже в курсе.
Все в ужасе уставились на нее.
– Я обо всем ему рассказала, – заявила Мерсер. – Посчитала, что он должен знать, в чем суть наших проблем.
– Что ж! Замечательно, – протянула Коркоран, поднимая глаза к потолку.
Кейт строго взглянула на нее.
– Уайман – член нашей команды. У него есть право знать. Я ручаюсь за него головой. Он никому не выдаст наш секрет.
Щеки Коркоран вспыхнули.
– А мне кажется, дело совсем в другом! В чем именно, все догадываются.
– Ты ошибаешься, – холодно возразила Мерсер.
Коркоран усмехнулась.
– А по-моему, нет.
Хазелиус прочистил горло.
– Хорошо, хорошо. – Он повернулся к Форду и приятельским жестом положил руку ему на плечо. – Стало быть, Кейт тебе все рассказала?
– Да.
Хазелиус кивнул.
– Раз так… – Он задумался. Потом вдруг взглянул на помощницу и улыбнулся ей. – Ты правильно сделала, Кейт. Но ловлю тебя на слове. – Он взглянул на Форда. – Я знаю, что ты человек честный. Добро пожаловать в нашу команду! На сей раз – по-настоящему. Теперь и ты должен хранить тайну. – Его глаза пристально всматривались в Форда.
Тот старался сохранять спокойствие и не краснеть. Взглянув на Кейт, он поразился. На ее лице отражалось странное чувство – не то надежда, не то опасение. Но определенно не гнев.
– Мы еще поговорим об этом позднее, Уайман. – Хазелиус убрал руку с плеча Форда и повернулся к Уордлоу. – Тони, похоже, мистер Форд все же составит нам компанию.
Разведчик, глядя перед собой хладнокровным взглядом, молчал.
– Тони?
– Да, сэр, – последовал сдержанный ответ. – Понял.
Проходя мимо, Хазелиус многозначительно посмотрел на Уордлоу. Тот взглянул на него бесстрастно и холодно.
Глава 25
Кен Долби проследил, как огромная титановая дверь опустилась и с гулким грохотом автоматически заперлась. Перед его лицом покачивался влажный воздух, пахнувший пещерами, мокрым камнем, теплым электронным оборудованием, машинным маслом и угольной пылью. Долби глубоко вздохнул. То был хмельной, насыщенный запах. Запах «Изабеллы».
Ученые направились к «мостику». Долби остановил Хазелиуса.
– От магнита сто сорок поступил сигнал тревоги. Думаю, ничего страшного не приключилось. Поеду, взгляну на него.
– Сколько на это уйдет времени? – спросил Хазелиус.
– Меньше часа.
Грегори дружески похлопал Долби по спине.
– Хорошо, Кен. Как только управишься, дай нам знать. Будем ждать от тебя вестей. С запуском повременим.
Долби кивнул. Пока вся команда не скрылась в центре управления, он стоял посреди пещеры. Вот дверь наконец закрылась, и по огромному пространству разнеслось эхо.
Когда воцарилась тишина, Кен еще раз вдохнул ароматный воздух. Он возглавлял группу проектирования «Изабеллы» – давал указания дюжине инженеров, кандидатов наук, разрабатывавших отдельные подсистемы и суперкомпьютер. Команда была довольно большая, однако руководил ею с самого начала один он, поэтому знал каждый дюйм «Изабеллы», каждый ее изгиб, каждую вогнутость. Она была его творением. Его машиной.
Овальный вход в туннель «Изабеллы» светился бледно-голубым сиянием. Извилистые ленты пара, выплывая, расползались во все стороны и постепенно исчезали. В туннеле, прямо возле входа темнела сине-серая стена из обедненного урана, за которой билось сердце «Изабеллы».
То было крошечное место, Си-Зеро, размером с булавочную головку. В нем встречались и взрывались пучки материи и антиматерии, мчавшиеся со скоростью света. Когда «Изабелла» работала на полную мощность, тут было жарче всего на целой планете. Если, конечно, с улыбкой подумал Долби, нигде не прячутся немыслимо умные существа, которые придумали машину посерьезнее нашей.
Он надеялся, что таковых на свете нет.
Большинство энергии, возникавшей в результате взрыва, по знаменитой формуле Эйнштейна, тотчас снова материализовывалось, становясь россыпью экзотических субатомных частиц. Некоторые из них не появлялись с зарождения вселенной, то есть более тринадцати миллиардов лет.
Долби закрыл глаза и представил себя атомом, бегущим вперед и вперед и, благодаря чудо-магнитам, развивающим скорость, близкую к скорости света. Он по-настоящему воображал, как несется по изгибам туннеля, все время ускоряясь, быстрее и быстрее… Картинки, мелькавшие перед его глазами, в который раз потрясали воображение. Вот мимо него, буквально в полудюйме, со свистом пронесся пучок антипротонов, на такой же немыслимой скорости, только в противоположном направлении…
Ему представился миг столкновения. В том самом месте размером с булавочную головку его пучок врезается во встречный. Материя со скоростью света ударяется об антиматерию. Все уничтожается. И вот он рождается заново – в виде новой частицы – и устремляется в каком-то направлении, а детекторы фиксируют и изучают его и всех его собратьев.
Десять триллионов частиц в секунду!
* * *Долби открыл глаза, возвращаясь из путешествия и чувствуя себя несколько глупо. Проверив, не завалялось ли в карманах монет или других предметов из ферромагнетиков, он прошел туда, где стояли тележки. Сверхпроводящие магниты «Изабеллы» были в тысячи раз мощнее тех, что используют в ЯМР-томографах. Они могли протянуть никель прямо сквозь человека или вспороть ему живот его же собственной пряжкой от ремня.
«Изабелла» была опасна и требовала к себе уважения.
Сев за руль, Долби нажал кнопку, включил сцепление и тронулся в путь на первой передаче.
Эти удобные маленькие тележки он спроектировал сам. Несмотря на то, что скорость они развивали лишь до двадцати пяти миль в час, стоили, как «Феррари Тестаросса», главным образом потому, что были полностью изготовлены из немагнитных материалов – пластика, керамики и диамагнитных металлов. Тележки дополняли набор из системы коммуникации, встроенного компьютера, сенсоров и контроллеров радиолокационного оповещения, датчиков радиации, ферромагнитной сигнализации и специальной платформы для транспортировки хрупких научных инструментов.
Долби пересек выложенный плитами пол пещеры, въехал в овальный проем и остановился.
– Здравствуй, «Изабелла».
Осторожно свернув на бетонную дорожку с углублениями для колес, что тянулась по тоннельному дну вдоль изогнутых труб, он добавил скорость и поехал дальше. Два ряда флуоресцентных ламп наверху освещали тоннель зелено-голубым сиянием. Долби, не останавливаясь, стал рассматривать самую крупную трубу, отбортованную и скрепленную болтами через каждые шесть футов. Внутри поддерживался полный вакуум.
Долби поехал еще быстрее. Резиновые колесики, катясь по углублениям, чуть слышно пошептывали. Магниты располагались друг от друга на расстоянии ста футов. Каждый из них, охлаждаемый до температуры четыре с половиной градуса выше абсолютного нуля, будто дышали паром. Долби въезжал в туманное облако и выныривал из него, сопровождаемый подобием вихря.
Слева то и дело мелькали стальные двери – входы в старые шахтерские туннели. Точнее, запасные выходы, предусмотренные на случай аварии. Однако теперь аварий быть не могло. Теперь тут «жила» «Изабелла».
Магнит 140 располагался в восьми милях от овального входа. На поездку до него уходило двадцать минут. Долби знал, что не стряслось ничего серьезного, и даже радовался возможности побыть один на один со своим детищем.
– Неплохо, – громко произнес он вслух, – для сына автомеханика из Уоттса, а, «Изабелла»?
Кен задумался об отце, который мог отремонтировать любой двигатель в мире, а зарабатывал жалкие гроши. Было трудно поверить в то, что столь талантливый механик всю жизнь едва сводил концы с концами. Долби дал себе слово, что он изменит положение дел. И сдержал обещание.
В семилетнем возрасте он получил в подарок от отца набор «Юный физик». Спаяв и свинтив кучку пластиковых и металлических штуковин, Кен сделал настоящее радио, – и ему показалось, что сотворилось чудо. К десяти годам маленький Долби собрал свой первый компьютер, чуть погодя – телескоп. Потом при помощи интегральных схем присоединил его к компьютеру и стал наблюдать за астероидами. Потом, используя электронно-лучевую трубку из старого телевизора, соорудил настольный акселератор. И осуществил мечту любого алхимика – совершил такое, что не удавалось, быть может, даже Исааку Ньютону: столкнул кусок свинцовой фольги с электронами, превратив около сотни атомов в золото. Его бедняга отец – упокой Господи его добрую душу – выкраивал из своих скудных заработков, когда сколько мог, и покупал сыну запчасти, инструмент и прочее. Кен Долби желал создать самую крупную, самую дорогую, самую умную машину в истории человечества.
Теперь его мечта сбылась.
«Изабелла» поражала совершенством. Портила все дело лишь какая-то сволочь, что сумела добраться до компьютерного программного обеспечения.
Подъехав к магниту 140, Долби резко затормозил, достал специальный ноутбук из отсека для инструментов, подсоединил его к панели сбоку на магните, присел на корточки и, разговаривая сам с собой, ввел несколько команд. Потом отвинтил металлическую пластинку с оболочки магнита, прикрепил к нему красным и черным проводками небольшое устройство и взглянул на компьютерный экран. Его лицо помрачнело.
– Чтоб тебя! – Криогенный насос изоляционной системы выходил из строя. – Хорошо, что я вовремя спохватился.
Он молча убрал инструменты, положил ноутбук в неопреновую сумку, сел за руль тележки, снял с приборной панели радиопередатчик и нажал кнопку.
– Долби.
– Уордлоу, – послышалось из динамика.
– Я бы хотел переговорить с Грегори.
Мгновение-другое спустя раздался голос Хазелиуса.
– Можете запускать «Изабеллу», – сказал Долби.
– А сигнальная температурная лампочка до сих пор светится красным, – произнес Хазелиус.
Долби ответил после секундного молчания.
– Ты же знаешь, что я в жизни не подвергну риску свою машину, Грегори.
– Хорошо. Запускаем.
– Надо будет заменить криогенный насос, но спешить некуда. Этот выдержит как минимум еще два запуска.
Долби отключил связь, сцепил руки на затылке в замок, откинулся на спинку сиденья, положил ноги на верхнюю панель, что защищала приборную доску, и в воцарившейся тишине стал различать едва уловимые и не слышные до сих пор звуки. Система принудительного воздушного охлаждения что-то нашептывала, криогенный насос чуть приглушенно гудел, жидкий азот шипел, двигатель тележки, остывая, поскрипывал, охала и потрескивала и сама гора.
Долби закрыл глаза и замер в ожидании. Вот к прежним звукам добавился новый, похожий на пение очень низким звучным голосом.