А Гуся по пути рассказывал:
— В принципе, если внимательно смотреть под ноги и не хвататься руками за что попало, то даже в самых сырых лесах можно избежать встреч со змеями… Это мне отец говорил. А я потом ещё читал, что полезно длинной палкой обшаривать всё вокруг себя — змея сама обычно на опасность не лезет и предпочтёт уползти. Увидел змею — обойди или дождись, пока уползет. Она первая на человека обычно не нападает. А ты, Антоха, поторопился, рванул, как за мороженым…
Они остановились, отдохнули. Саша тем временем продолжал:
— А если уж не повезло — тогда надо делать то, что мы делали. Только наоборот. Сначала провести надрез — тогда значительная часть яда уйдёт вместе с кровью. Затем отсосать остатки яда. Замедлить движение крови, чтобы она не переносила отраву по организму. То есть жгут наложить, как минимум. Но жгут можно держать не больше двух часов, а то нога отсохнет… А главное — отправить пострадавшего в больницу, где ему сделают сыворотку…
Антон неожиданно хрюкнул:
— Да-да, отправьте меня в больницу. Позвони в "Скорую"…
— Помалкивай, — беззлобно оборвал его приятель. — Там, между прочим, написано, что рану надо ещё прижечь…
— Ой, — ответил Антон, и непонятно было: то ли ему стало больно, то ли он испугался предложенной процедуры.
Они двинулись снова.
Вообще-то, с болтовнёй идти было легче.
— Но я вас могу порадовать, — после недолгой паузы загадочно проговорил Сашка. — Дело в том, что не все укусы даже ядовитых змей ядовиты!
— Это как? — опешила Алина.
— А так, что я читал, — ответил Гуся, — что, во-первых, 30 процентов укусов составляют "сухие", когда яд вообще не впрыскивается. Во-вторых, оказывается, что у многих ядовитых змей всего несколько процентов укусов оказываются смертельными. А в-третьих, может, здешние змеи ещё не успели стать ядовитыми. Или Антоха попал на неядовитую. Или даже вовсе на ящерицу, которая ещё только будет змеёй… через миллионы лет.
— То есть можно не прижигать? — с надеждой спросил Антон.
— Прижигать нужно, — сурово ответил Сашка. — Это всё — "если", а точно мы ничего не знаем. Так что если разведем костер, то прижгу — мало не покажется.
Лес, наконец, кончился. Опушка не очень напоминала знакомую, родную — кустов не было, подлеска — тоже, строй деревьев просто брал и обрывался. Словно строй солдат. А за ними лежала снова равнина! Опасная, враждебная, наполненная неизвестными врагами.
Антон поднял руку. Все посмотрели туда, куда она указывала. Там, в голубом небе над скалами побережья крутились в воздухе непонятные создания. Слишком большие для птиц и слишком похожие на летучих мышей — только гигантских. С их стороны ветерок изредка доносил всплеск гвалта.
Все трое промолчали. Говорить было нечего.
До берега — точнее, до верхушек скал, которые, собственно, этим берегом и были, — надо было пройти метров двести. Недалеко, если считать расстояние от подъезда до рощи, куда Антон ездил кататься на велосипеде, и где у них всегда проходили праздники города. Но и — почти бесконечное расстояние, которое надо пропрыгать на одной ноге. И где на каждом метре тебя ждала неизвестная опасность в траве, угроза с воздуха и в любое время способный появиться за спиной какой-нибудь зверь с пастью, где они поместятся все втроём…
Словно для иллюстрации этой мысли, перед детьми промчалась стайка небольших ящеров, похожих на страусов — может, страусы от них и произошли?
Но выбора, впрочем, не было. Так или иначе, а надо было пробираться к берегу моря.
После краткого "военного совета" решили передвигаться рывками: метров по двадцать бегом, затем падать в траву, так, чтобы их было не видно со стороны. Потом — снова перебежка. В общем, как на войне.
Первый отрезок дался нетрудно. Да и лес, который уже казался спасительным, был ещё рядом.
Дальше пошло тяжелее. Антон быстро бежать не мог, он и так старался делать прыжки длиннее. Где-то на пятом-шестом отрезке все трое выбились из сил. Дальше… Дальше было отчаяние…
ГЛАВА 3
…Кусты были слабой защитой, но — хоть какой-то. Алина совершенно честно не помнила, сколько они сделали рывков, и как они в конце концов добрались до этих кустиков, опушавших крутой берег. Перед глазами, как клочья тумана, плавали обрывочные картинки. Как они лежат, задыхаясь на земле… Как Антон пытается самостоятельно хромать вперёд… Как они падают втроём, споткнувшись на спрятавшемся бугорке… Как сухая трава вгрызается в ступни… Как они, наконец, буквально на карачках доползают последние 15–20 метров до этих кустов…
Но хуже всего было открытие, сделанное ими, когда они пришли в себя.
Берега как такового не было! Скалы, до которых они с такими мучениями добрались, обрывом спускались к морю! Не было видно никакого спуска. Даже если бы Антон был здоров, и они захотели бы просто слезть вниз по камням.
Алине это напомнило Крым, Фиолент, где прошлым летом они отдыхали с родителями. Там тоже была проблема — как спуститься к морю. Но там была тропка. Узенькая, крутая, местами скользкая, такая, что они предпочитали брать всё необходимое с собой на пляж, нежели лишний раз спускаться-подниматься… — но была! А тут…
Саша вызвался найти спуск. Не может быть, чтобы ничего не было, оптимистично объявил он. Никогда так не было, чтобы никак не было, привёл он недавно вычитанную поговорку, — всегда так было, что как-нибудь да было!
Вот только он старался не показать, что сам никакого оптимизма не ощущает. Как не ощущал никакой уверенности, когда впервые в жизни резал живое тело — да ещё собственного друга! И как ему страшно было при виде той крови, которую он сам вызвал. Но… поделиться своими страхами ему было не с кем. Алинка была хоть и хорошей, но девчонкой. Перед ней нельзя было показать неуверенности. И не потому только, что она ему нравилась. Но и потому, что… А кому тогда быть уверенным? У неё и так глаза и нос на мокром месте, хоть и ведёт она себя до изумления мужественно, а тут может совсем расклеиться. А если так, что поневоле расклеишься и сам…
А об Антохе и речи нет, вон лежит весь бледный, чуть ли не зелёный. Тоже переживает за то, что с ним случилось. Так что и перед ним нельзя своих слабостей показывать. Оно как бы и вообще нельзя, — а уж теперь в особенности…
Словом, страшно было всем — Алине, поскольку она оставалась с раненым посреди наполненного ящерами и жгучими насекомыми мира; Антону, поскольку он был беспомощен и в случае опасности не смог бы ни защитить, ни защититься; да и Сашке, которому предстояло уходить в неизвестность.
…Он вернулся через полчаса.
— Кто не рискует, тот не падает в пропасть, — доложил он радостно. — Потому что спуск крутой и тяжелый. Но зато, как я понял, на берегу мы будем пока в безопасности — туда никакой тираннозавр не спустится. Пошли!
Как спускались — это Алинка предпочла бы забыть.
Началось всё с того, что у самого края обрыва Антон протянул руку вперёд и вниз, указывая на море. Под скалой, недалеко от берега, бурлила вода. Время от времени из неё поднималась длинная шея, увенчанная маленькой головой, — и снова погружалась. Сквозь толщу необычайно прозрачной воды видно было, как под её поверхностью резвились громадные существа. Форма их казалась знакомой…
— Ну да, — проговорил Саша. — Это плезиозавры. Как Лох-Несское чудовище. Пошли!
— А… — начала было Алина.
— Если купаться не полезешь, то они не опасны, — солидно сказал Гуся. — Они на берег не полезут, у них вместо ног ласты. К тому же там камни у берега…
В общем, аргумент был сомнительный, подумал Антон. У моржей вон тоже — ласты, однако запросто они по берегу лазают. Но промолчал. Выхода-то, как уже понятно, всё равно другого нет…
При спуске вниз они несколько раз едва не упали. В двух местах Антону пришлось просто ползти — ни втроём, ни вдвоём на узкой "полочке" было не поместиться, так что оставалось только опуститься на колени и так, на карачках, переползать опасное место. Впрочем, Алина и с вполне здоровыми ногами сделала точно так же.
Под конец Саша просто подхватил Антона на свои плечи и тащил друга на себе…
Но рано или поздно всё кончается. Закончился и этот безумный спуск. Ребята оказались на пляже — песчаном и настолько настоящем, что Алине показалось, будто она действительно на Фиоленте. Правда, в отличие от Крыма, здешний пляж от моря действительно отделяли небольшие скалы — или большие камни, — так что им пришлось ещё повозиться, подтаскивая Антона к воде. Но зато это давало дополнительную безопасность: мало ли какие крокодилы могли выползать здесь на берег…
Наконец, рана Антона была промыта — как он шипел, когда солёная вода попадала в надрез! — перевязана ещё одной лентой, оторванной от его же рубашки. Алина на будущее простирнула — то есть что значит, простирнула — прополоскала! — прежний "бинт", покрытый грязью и кровью.
Наконец, рана Антона была промыта — как он шипел, когда солёная вода попадала в надрез! — перевязана ещё одной лентой, оторванной от его же рубашки. Алина на будущее простирнула — то есть что значит, простирнула — прополоскала! — прежний "бинт", покрытый грязью и кровью.
Настало время оглянуться.
В конечном итоге им повезло. Сашка нашёл действительно замечательное место. Прежде всего, благодаря тому, что оно казалось безопасным.
Здесь было что-то вроде природной крепости. В трех сторон над небольшим пляжем нависали темные скалы, покрытые чахлыми кустами, сухими растениями и вьющимися зарослями. С четвертой стороны был синий океан — или море.
Попасть сюда можно было бы только по скалам — как это сделали они. А значит, угроза от крупных ящеров была здесь снята — тем просто не пройти по тропке. Разве что спрыгнуть, прищурился Сашка, оценивая высоту скал. Но вряд ли и большой динозавр сумеет это сделать — всё равно попадет на камни, покатится и разобьется.
Беспокоили те дальние воздушные твари — с воздуха ребята были никак не прикрыты. Но в ходе небольшого обсуждения этого вопроса оба мальчишки пришли к выводу, что если устроиться под самым боком у самой вертикальной скалы, то никакая летучая гадость не сможет им ничего сделать — пространства для манёвра не хватит.
И самое приятное — свежий ветерок разгонял здесь тучи насекомых, и мучения ребят, вынужденных бесконечно и бесполезно отмахиваться от комаров — или как там назывались местные кровососущие, — стали гораздо меньше.
В ходе организованной Сашей разведки обнаружилась и ещё одна полезная вещь — здесь был маленький ручеёк, даже миниатюрный водопадик пресной воды, сочащийся по скале и исчезающий в песке. Слишком поздно, увы, обнаруженный, чтобы не заставлять Антона страдать от промывания раны солёной водой!
Впрочем, кое-что ему предстояло. Упрямый Гуся, только качавший головой на доводы, что, дескать, рана уже не болит, что времени с укуса прошло много, что, следовательно, прижигание ноги стало вполне бессмысленным, — этот стоеросовый Гуся начал приводить в исполнение свой план. Натаскав со скал сухой травы и веток от кустарника, он примеривался, как бы развести костерок.
Проще всего это можно было бы сделать с помощью линзы — но ни у кого в карманах не было ничего даже отдаленно похожего на стекло. Оставался второй путь — извлекать искры ударами кремнием по кремнию. Когда-то, как рассказал Гуся, они с ребятами так в детском саду играли, добывая икры. И у них получалось. Так что здесь, среди скал, тем более должно быть, по его мнению, полно пригодных для разжигания костра кремней.
И пока Антон лежал, закрыв глаза, Сашка потащил Алину искать эти самые кремни — то есть подбирать все камни и стукать ими друг о друга.
Это, надо сказать, была работа! Камней-то было действительно немало, но вот далеко не все из них собирались выдавать искры. Так что зрелище было, как сказала Алина, сюрное (правда, она сама не знал, что это слово значит, но так говорила мама, а ситуация была похожа на те, про которые она так говорила): двое глупого вида оболтусов шныряют по берегу, собирают камни и колотят ими друг о друга, причём совершенно без толку — на смех всем здешним ящерам!
Кстати, про ящеров-то они тем временем действительно забыли! Впрочем, опасности, кажется, действительно не было, успокоено сказал себе Саша, осмотревшись вокруг.
Сказать, что процесс добывания огня после того, как несколько кремней всё же нашли, был лёгким — значило бы сильно солгать. Это только в кино да приключенческих книжках кажется, что всё просто — положил сухой травы, побил над ней камнем о камень, и вот уже дымок, и можно раздуть огонь. На самом же деле, пока Сашка возился с травой и камнями, Алина успела и разыскать для него и затребованный ещё сухой мох, и притащить огромное количество веток — почти всё, что девочка сумела собрать, срезать или отломать на доступных ей склонах крутых скал.
Как уж что удалось Гусе, девочка не видела, но вдруг раздался победный крик, показался дымок, и, когда она подбежала, маленький, но живой костерок уже лизал маленькие веточки.
Сразу же повеяло чем-то родным. Уютом СВОЕГО леса, дачного участка, шашлыков, когда их готовит папа…
Захотелось есть.
Но об этом пока речи не было. Пока что Сашка положил лезвие ножа — нет, не основное, большое, а маленькое, негодное для серьёзных дел — в огонь, чтобы оно раскалилось, и стал разматывать повязку на ноге Антона. Тот был по-прежнему бледен, но, избавившись от первоначального шока после укуса змеи, больше не скулил, а стоически ожидал последнего испытания.
Смотреть, как будет происходить прижигание, девочка не хотела. Она лишь услышала шипение, яростный крик Антона, нога его задергалась, попыталась вырваться, поплыл странно-знакомый запах — а затем Сашка начал забинтовывать ещё дергающуюся лодыжку друга.
А затем всё кончилось.
И снова захотелось есть.
По предложению Антона — тоже в какой-то книжке вычитал — все сходили к ручью и напились до отвала. Чтобы желудки были заполнены, пояснил Антон необходимость такого шага.
Помогло слабо.
— Вот если бы там птицы летали, — мечтательно протянул Сашка.
Все поняли, где это — там. Там, где галдели летучие твари.
— И что? — лениво спросил Антон.
— Можно было бы забраться к ним в гнёзда и поворовать яйца, — ответил друг. — Мне отец рассказывал, что так на севере делают. Если голоден, доберешься до "птичьего базара", распугаешь живность, соберёшь яиц — и порядок!
Алина представила себе бедных пернатых, у которых вот так вот забирают потомство…
— А птицы? — спросила она.
— Что — птицы?
— Они свои гнёзда защищают?
Сашка пожал плечами:
— Отец рассказывал, там такой стоит тарарам, что если нескольких спугнуть, то чуть ли не все в воздух поднимаются. Ну, говорит, отмахиваться, конечно, приходится, но всерьёз те ничего сделать не могут.
Помолчали. Потом Антон хмыкнул:
— Да уж… Одним яйцом здешней "птички" мы были бы сыты неделю. Я читал в той книге про динозавров…
Внезапно сверху раздалось что-то среднее между шипом, свистом и шорохом, и на них скользнула громадная тень. Взглянув наверх, ребята с ужасом увидели, как с обрыва планирует некая кошмарная модель летучей мыши. Очень большой мыши. Даже очень-очень большой…
"Сглазил…" — успела подумать Алина…
Огромные чёрно-зелёные перепончатые крылья, маленькие пальчики, торчащие из них, маленькая же голова с гребнем и длинной желтой пастью, страшные красные глаза, небольшие лапки под туловищем — тошнотворное создание скользнуло, казалось, прямо над ними, затем сделало круг и снова приблизилось.
Алина бросилась на песок, рядом ничком упал Сашка. Антон пытался перевернуться на живот, закрывая голову руками. Как в кино про войну, где бомбёжка, ещё подумал он…
Шелест воздуха, дуновение от близкого взмаха крыльев — и, подняв головы, ребята увидели, что существо удаляется в сторону моря. Там оно спикировало, выхватило что-то из моря — видимо, рыбу, — поднялось повыше, снова спланировало…
Над ребятами снова послышался шум, ещё несколько "летучих мышей" спланировало над ними и тоже полетело в сторону моря.
Детьми, похоже, они не заинтересовались.
— Птеродактили, — после долгой паузы прошептал забывший даже о боли Антон. — Как в "Затерянном мире"…
— Какие птеродактили! — тут же заспорил Сашка. — Это птерозавры!
— У-у, как всё запущено… — протянул оживевший Антон. — Птерозавры — это общее название летающих ящеров. "Птеро" и "завр", понятно? А это птеродактили!
— Не ты один умный, — обиделся Гуся. — "Дактиль", по-твоему, что такое? Дактилоскопия, слыхал? Отпечатки пальцев. По-твоему, это должны быть "летающие пальцы". А ты у них пальцы видал? Вон они, меленькие болтаются на крыльях. И птеродактили маленькие. А у этих видал крылья? Метров семь в размахе будут…
— Умный, да? — тоже поднял голос Антон. — Почему тогда строем не ходишь? А вот скажи того, умник, как переводится известный тебе трицератопс?
— И знать не хочу, — задорно ответил Гуся. — Если ты такой умный, сам скажи!
— Трёхрогий глаз! — не стал ломаться с ответом его многознающий друг. — У меня в этой книге ещё куча смешных названий приводится. Дейноних — "ужасный коготь", велоцираптор — "проворный грабитель"! А ещё один вообще — "кошмарный страшнозуб", но я забыл, как он называется…
Алина, тоже отдавшая дань всеобщему увлечению динозаврами, вспомнила, что читала как раз о семиметровых птерозаврах. Те звались птеранодонами и именно что занимались ловлей рыбы в прибрежных морях. У них вроде бы должны были быть даже мешки под клювом, как у пеликанов.
Это она и высказала, чтобы пресечь бесполезный спор. Главное — что у птеранодонов нет зубов, и ребятам они были не опасны.