-- Закрыть двери? - спросил садовник.
-- Нет, -- возразила миссис О'Фланиган, -- ты же видишь, хозяин еще не вернулся с прогулки.
Минут 10 назад Хелен слышала, как мистер Эшвуд заводил мотор и выкатывал машину на дорожку, чтоб ехать в Лондон. Тогда ее покоробило, что этот нахал даже не попрощался. Выходит он остался в имении? Образ Длинного Ала, чинно совершающего вечерний моцион по дорожкам родового парка, позабавил молодую женщину. Вот что такое кровь! "Все мы современные люди, пока живем в столице, а попади в такую глухомань, поневоле станешь вести жизнь викторианского денди. Тросточка, монокль, чистые носки, отказ от коки..."
С трудом согревшись под тонким одеялом, она уже начала задремывать, когда в дверь постучали. Требовательно. По-хозяйски. Решив, что это экономка, наконец, сжалилась над ней и принесла кружку молока с печеньем, доктор Грант распахнула створки...
За порогом царила абсолютная темнота. Остальной дом спал. Во всяком случае свет был выключен везде. В слабом блеске луны, струившемся из окна в конце коридора, перед Хелен покачивалась высокая фигура. Она сразу узнала Длинного Ала. Наверное, он был совершенно пьян, потому что вел себя странно: ни здравствуйте, ни до свидания.
-- Пошел прочь! - возмутилась молодая женщина. - Мое общество к 35 % не прилагается.
Она захлопнула дверь, с раздражением повалилась на кровать и только тут осознала, что у ночного гостя были длинные темные волосы, слегка шевелившиеся на ночном сквозняке. Чтобы успокоить разыгравшееся воображение, Хелен затеплила свечу, вытряхнула из сумки аптечку, накапала себе аж 30 капель валерьяны, залила их водой из графина и выпила залпом.
После чего таинственный незнакомец представился ей в кресле у камина, на потолке, в зеркале и за окном.
-- Пейте на ночь виски, - посоветовал он. - Валерьянка в этом доме полагается только котам.
-- Хозяин приказал вас хорошо кормить. С голоду снятся кошмары, утром миссис О'Фланиган была сама любезность. Похоже, она получила от кого-то взбучку за нерадушное обращение с гостьей.
Хелен была этим очень довольна. Она коршуном накинулась на овсянку с яблоками, тосты с мармеладом и крепко сваренный кофе.
-- Хозяин говорит: прекрасно, когда у девушек хороший аппетит. Значит и в постели они чего-нибудь стоят, - старый садовник Маэлз удостоился гневного взгляда экономки.
Кроме них в столовой завтракала еще Пат, 12-летняя внучка экономки. Как видно, она жила с бабушкой в доме, у нее были забавные конопушки и гнутые железные проволочки на зубах.
-- Это чтоб сделать правильный прикус, - пояснила миссис О'Фланиган.
По мнению Хелен, поправить такой прикус нельзя было, даже выломав Пат челюсть. Внешность девочки можно было назвать невыразительной, а можно лошадиной - в зависимости от степени англофобии наблюдателя.
Маэлз, напротив, должно быть, слыл в молодости красавцем и разбивателем сердец. Он и сейчас смотрел гренадером, подкручивал пышные белые усы и откровенно заигрывал с доктором Грант.
-- Я покажу вам сад, я покажу вам лес, я покажу вам окрестности. Эшвуд - милый уголок, если отрешиться от запустения.
-- Да, денег не хватает, - буднично сказала Эмма.
-- Опекуны несколько раз хотели продать усадьбу под снос местным фермерам, - снова встрял Маэлз. - Камень уж больно хорош. Но есть одно обстоятельство, которое никому не позволит...
Эмма кинула на садовника строгий взгляд, и он подавился шпинатом.
-- А где мистер Эшвуд? - осведомилась Хелен. - Он не уехал вчера?
Сотрапезники с удивление уставились на нее.
-- Разве вы не слышали, как Алан выводил машину? - спросила Эмма. Должно быть, этот шалопай еще в первом часу ночи был в Лондоне.
Библиотека располагалась в Часовой башне со скромной, не фасадной стороны усадьбы. Ее узкие окна-бойницы выходили в сад. Подъем по винтовой лестнице не доставил Хелен удовольствия. Было темно, и старый Маэлз, опасаясь, "как бы доктор Грант не оступилась", норовил ни то приобнять ее, ни то схватить за зад. Он уже с утра "поправил голову" джином и чувствовал себя прекрасно, пока чья-то увесистая затрещина не приструнила седого повесу.
Хелен не могла бы поручиться, но ей показалось, что она совершенно отчетливо слышит раздраженный голос: "Старый пьяница!"
Крыша на башне действительно пострадала. Обугленные балки так никто и не менял с 1854 года.
-- В библиотеке часто случаются пожары, - бодро сообщил садовник. Не надо бродить со свечой! - крикнул он кому-то в пустоту за плечом доктора Грант. - К счастью, до книг огонь ни разу не добрался. Располагайтесь. Около 11-ти Пат принесет вам второй завтрак.
С этими словами мистер Маэлз ретировался обратно на лестницу и, судя по поспешному стуку каблуков, он прямо-таки летел вниз, как если бы кто-то отвесил ему крепкого пинка.
Хелен огляделась по сторонам. Очевидно, хозяева поместья меньше всего заботились о библиотеке. Чудо, что ее не залило дождем, не съели мыши и не разнес по окрестностям ветер. Отчасти защитой для книг служили громадные дубовые шкафы, походившие на гробы и, видимо, отличающиеся такой же прочностью. Однако, открыв один из них, доктор Грант отскочила назад, потому что на нее хлынула целая армия крыс, догрызавших в утробе шкафа старинные пергаменные рукописи.
С визгом Хелен бросилась к окну и, втиснувшись в узкую бойницу, поджала под себя ноги. Серые хищники не тронули гостью - разбежались по щелям, оставив следы когтистых лапок на неметеном полу.
С опаской доктор Грант слезла с подоконника. Ей не нравились такие шутки. Библиотека встречала ее недружелюбно. Женщина на цыпочках обошла шкафы, постоянно чувствуя, что рядом с ней кто-то присутствует. Хотел ли этот кто-то Хелен добра? Скорее он настороженно наблюдал за ней. И, кажется, слегка сердился. За что? Этого гостья пока не знала.
-- Ну, открывайтесь же! - она подошла к следующему шкафу и взялась за его створки обеими руками. Не тут-то было. Их словно заклинило. Петли проржавели, да и сами доски стояли с перекосом. Гостья попробовала другой шкаф, потом еще один - та же история. Повертев головой в разные стороны, Елена заметил в углу старую кочергу. Находка обрадовала ее, доктор Грант была упряма. Пыхтя от натуги и сдувая со лба налипшую челку, она принялась ворочать кочергой в надежде подцепить дверцу шкафа снизу.
Ее старания увенчались неожиданным результатом. Створка поддалась, приоткрылась, а потом... весь огромный шкаф накренился вперед. В какое-то мгновение Елена успела подумать, что ее жизнь прошла даром. Что последний денежный перевод еще не отправлен маме и сынишке в Питер. Что, как же они теперь будут без нее? И что, уезжая, она, как всегда, не полила цветы.
Между тем, шкаф, способный погрести под собой 10 таких идиоток, как она, опасно накренясь, застыл в воздухе. Словно раздумывал: падать ему или нет? Пока он вот так висел, Хелен не будь дурой шмыгнула из-под него с прямо-таки воздушно-десантной быстротой. Если бы она видела себя со стороны, столь лестное сравнение, конечно, не пришло бы ей в голову.
На четвереньках выбравшись на свободное пространство перед окном, молодая женщина села на пол и с досадой въехала кулаком по доске.
-- Что я вам сделала?! - истошно заорала она, обращаясь к шкафам. - Я приехала работать! И, черт возьми, я вытряхну из вас то, что мне надо! Нечего меня пугать!
Шкаф-убийца качнулся назад и с грохотом встал на место. Остальные, видимо, тоже устыдились своего поведения и начали, поскрипывая, приоткрывать двери. Как если бы их коснулся сквозняк. Но Елена знала цену этому сквозняку!
-- Я буду работать, - в последний раз предупредила она. Строгость ее тона никак не вязалась с опасливыми движениями.
Подойдя поближе к покушавшемуся шкафу, доктор Грант дернула дверцу. Он был пуст. Совершенно. Если не считать в углу кучи крысиного помета. Это страшно разозлило Хелен.
-- Сюда, -- услышала она у самого уха. Женщине показалось, что чьи-то руки взяли ее за плечи и развернули в другую сторону.
Справа стоял открытый шкаф, он был сверху до низу набит старинными книгами в кожаных переплетах с тесненными золотом буквами. Не без замирания сердца Хелен подошла к нему и осторожно коснулась пальцами потрепанных корешков. Ей пришла в голову андерсеновская строка из сказки про старый дом: "Позолота сотрется, свиная кожа остается". Действительно, позолота стерлась, вместо нее проступила чернота, но книги в крепких деревянных доспехах остались целы. Их плотная грубая бумага выдержала спор со временем, разве что пошла волнами от сырости.
Перебрав несколько экземпляров "Стеганографии" в переводе Джона Ди, а за ними "Иероглифической монады" на латыни, Хелен наткнулась на арабский трактат о круговращении Земли. Были также французские издания и очень много голландских. То, что они стояли на полках не по языкам, а по тематике, говорило в пользу обширных лингвистических познаний графа.
Но главное открытие ждало ее впереди. Двигая книги на второй полке, Елена столкнула с места и едва не опрокинула здоровенную квадратную коробку из красного дерева. В таких в Европу из Нового Света привозили брикеты грубо нарубленных листьев табака. И через 400 лет слабый табачный запах дохнул в лицо молодой женщине, как только она открыла крышку.
Внутри лежали письма, вернее черновики писем лорда Дорсета разным людям. У Хелен гулко застучала кровь в висках. "Давайте знакомиться, граф," -- мысленно произнесла она, касаясь пальцами исчерканной бумаги. Порыв ветра ударил с улицы в окно. Цветные стеклышки задрожали. "Я буду очень осторожна," - пообещала женщина.
Граф Дорсет писал сильно и просто. Даже его послания королеве Елизавете не изобиловали витиеватыми оборотами придворного. Он бывал то раздражителен, то весел, но никогда скучен.
"Лорд Говард дурак! Мы не можем позволить себе построить такие же корабли, как у испанцев - плавучие крепости, где матросы одно, а абордажный десант другое. Ближний бой с этими слонами моря для нас смертелен. Они раздавят наши суда, как скорлупки. Создать нечто подобное в короткий срок нам не по силам. Вы не хуже меня знаете, что денег нет. Но это еще не причина, чтоб посыпать голову пеплом и преклонить перед врагом знамена, даже не попытавшись вступить в бой, как предлагает Эффингейм. Наши корабли легкие, увертливые, быстрые, на них небольшие экипажи, но все до одного участвуют в драке. Я сам оснащал их новыми пушками. Быстрота и дальнобойность - единственные наши преимущества. Мы будем расстреливать неповоротливые испанские галионы с расстояния, не позволяя им подплыть для абордажа".
-- Та-ак, -- у Хелен начала с легким звоном кружиться голова. - Вы еще и отец новой тактики?
Судя по письмам, Дорсет оказался жестче, чем Хелен представляла его раньше. Пиратствующий аристократ с мощной коммерческой жилкой и склонностью к литературе. Кто из ярких людей того времени не закончил жизнь на эшафоте или в бою? Эссекс, Рэли, Дрейк... Многие плавали в Новый Свет, сражались, писали стихи, числились любимцами королевы-девственницы и положили головы под топор. Чем выделялся из них Дорсет?
Среди черновиков в шкатулке доктор Грант нашла несколько писем, адресованных корреспондентам в Дуэ, колонию бежавших с родины английских католиков в Италии близ папского престола. По всем правилам Дорсет должен был порвать контакты с "отщепенцами" и "папистами". Но не порвал. Впрочем и отношения с близкими друзьями, вынужденными покинуть остров, складывались не гладко. Они звали графа Александра к себе, упрекали за службу "еретикам" и "отказ от истинного Бога".
Одно из писем, написанное, как видно, накануне отплытия "Непобедимой Армады", было очень резким. Дорсет отвечал на обвинения и фактически ставил точку в корреспонденции. Оно было адресовано Мартину Киду, бывшему канонику церкви св. Екатерины близ Эшвуда. Ее покрытые плющом развалины Хелен сейчас могла видеть из окна.
"Дорогой друг, со слов вашего корреспондента епископа Гонзалеса из Саламанки, вы описываете радость испанских солдат и матросов, отправляющихся в поход на Англию. Они уверены в победе, потому что идут сражаться за Бога. Хочу ответить вам словами Писания: "Многие скажут мне: Господи, Господи! Но я отвечу: Я вас не знаю". Также и испанцы, уверенные, что воюют за Христа, придут сюда резать ни в чем не повинных людей. Я грешный человек. Я много убивал сам. Но я не могу понять, когда смертный грех - убийство - считают подвигом во имя Божие.
Я был и остаюсь католиком. Мне очень тяжело от того, что сейчас в Англии практически невозможно причаститься без риска попасть в Тауэр. Но поймите меня, я просто не могу причащаться кровью своих соотечественников!"
Хелен уронила письмо. Нет, Дорсет не был ни на кого похож. Он умел заставить ее сердце биться сильнее и через несколько веков после своей смерти.
-- Довольно, - голос над ее ухом прозвучал раздраженно.
В следующую минуту коробка с письмами сама собой поплыла и встала на место, а дверцы шкафа захлопнулись. Хелен так и осталась стоять с вытянутыми вперед руками.
На лестнице послышались торопливые шаги и звонкий голос Пат:
-- Доктор Грант? Вы здесь? Я принесла вам сэндвичи.
Послесэндвичевая работа не подарила ничего интересного, и к обеду Хелен спустилась в столовую. Она намеревалась перекусить и вернуться в башню, но около трех под окном послышался автомобильный сигнал. Экономка поспешила к двери и, вернувшись, заявила прокурорским тоном:
-- К вам какой-то мистер Пин... Пин...
-- Пинёнжик? - Хелен так и подскочила со стула. - Как он меня нашел?
Оставив вопрос гостьи без ответа, Эмма отправилась в холл принимать у вновь прибывшего сумку, плащ и зонт. Даже в сухую солнечную погоду мистер Пинёнжик никогда не выезжал без них.
Это был среднего размера колобок, еще молодой, но уже совершенно лысый, а из-за белесых бровей и ресниц казалось, что на его лице вовсе нет растительности. По происхождению он был чехом, и Хелен называла приятеля не иначе как "пан Пинёнжик". На что тот страшно сердился, поскольку слово "мистер" возвышало его в собственных глазах.
Пинёнжик преподавал в Гарварде скандинавскую литературу и, по словам студентов, на экзаменах был зверем. Это тоже помогало ему избавиться от комплекса второсортности. Они подружились с Еленой в Петербурге, еще до крушения железного занавеса. А когда мир стал неуютно открытым, именно Павел помог ей получить работу в Англии.
-- Как ты меня нашел? - Хелен протянула руки навстречу гостю. - Рада тебя видеть! Читал заметки о конференции? Меня все еще поливают?
-- Не то слово, - пан Пинёнжик вытащил из кармана клетчатый платок и промокнул им вспотевший лоб. - Ужас, что ты натворила! Этот Тимоти Эшвуд дал мне твой адрес. Я приехал за тобой. Нужно все исправить, пока не поздно.
-- Я никуда не поеду, - насупилась Хелен.
-- Я этого ожидал, - пан Пинёнжик с размаху плюхнулся на стул. - Ну? Ты уже нашла, что искала? Неопровержимые доказательства, способные потрясти основы фундаментального научного знания?
-- Пока нет, - промямлила доктор Грант. - Я только приступила к работе.
-- Только преступила! - передразнил гость. - Хочешь я скажу тебе правду? Которую ты, кстати, знаешь не хуже меня. Ты ничего не найдешь, его голос звучал раздосадовано. - В науке чудес не бывает. Труд, помноженный на труд -- вот единственный залог успеха. Ты же сначала придумала концепцию. А потом бросилась разыскивать документы, которые бы доказали твою правоту. Надо немедленно возвращаться и заминать скандал...
Павел явно выдохся.
- Эй, мисс, как вас там? - Пинёнжик обернулся через плечо и требовательно воззрился на клетчатый фартук экономки, мелькавший в дверях кухни. - Кофе, пожалуйста, со сливками, а даме холодной воды. А то она просто шкварчит от предвкушения собственного триумфа! - гость снова уставился на Елену. - Тебя раздавят. Бунт в науке - вещь куда более редкая, чем принято считать у обывателей. После выступления на конференции ты лишишься грантов. Исследования авантюристки никто не станет финансировать. А если ты продолжишь упорствовать в заблуждении, тебе запретят преподавать.
-- Я знаю, - с неожиданным спокойствием кивнула доктор Грант. Неужели ты думаешь, я к этому не готова?
Повисла долгая пауза. На пороге возникла Эмма с подносом кофе. Хелен заметила, что экономка поставила две чашки да еще вазочку с печеньем. Этим она выразила свой протест против тирады Пинёнжика. Оказывается, собеседники не перешли с английского на русский, и их разговор был хорошо слышен из кухни.
-- Объяснись, пожалуйста, - устало попросил гость. - Зачем нужно было усугубить дело обращением в бульварное издательство, печатающее книги об НЛО, снежном человеке и поисках Атлантиды в сельском пруду? Одна публикация в "Хейнеманн", и с тобой никто больше не станет разговаривать.
-- Никакого договора нет, - устало протянула доктор Грант.
-- Как нет? Этот недоносок Ал Эшвуд сказал мне, что получит 35 %.
-- Я наврала, - глядя в пол, призналась Елена. - Мне позарез нужно было, чтобы этот тип пустил меня сюда. А он заломил цену. Словом...
-- Я уже не знаю, что о тебе думать, - Пинёнжик. не сдержал вздоха облегчения. - Пойми и меня тоже, ведь это я тебя рекомендовал...
- Жаль, если я тебя подвела, - Елена сокрушенно покачала головой. Но есть обстоятельства... Можешь считать, что я всю жизнь была сумасшедшей, просто ловко скрывала это от окружающих. И моя прежняя карьера, и имя, и книги существовали лишь для того, чтоб в один прекрасный день я смогла сказать то, что сказала.
-- Эффект был поразительным, - бросил Павел. - Объясни, зачем тебе это? Оставим науку. Лично тебе?
-- Лично мне, - повторила доктор Грант, машинально кроша пальцами печенья на подносе. - В том-то и дело, Павел, что лично мне. Лет в 13 я впервые услышала имя Дорсета. Краем уха. Не понимая, о чем речь. Мне показалось, что кто-то уколол меня в сердце золотой иглой. С тех пор я стала искать, где бы узнать об этом человеке. И все, что я читала, вызывало у меня досаду, я как будто знала, что было не так. Это и явилось толчком моей научной карьеры.