-- Лично мне, - повторила доктор Грант, машинально кроша пальцами печенья на подносе. - В том-то и дело, Павел, что лично мне. Лет в 13 я впервые услышала имя Дорсета. Краем уха. Не понимая, о чем речь. Мне показалось, что кто-то уколол меня в сердце золотой иглой. С тех пор я стала искать, где бы узнать об этом человеке. И все, что я читала, вызывало у меня досаду, я как будто знала, что было не так. Это и явилось толчком моей научной карьеры.
-- Шизофрения, - потрясенно констатировал Пинёнжик. Его "лысое" лицо сморщилось, как гриб-моховик, из красных мышиных глазок готовы были побежать слезы. - Бедная дурочка! И бедные мы все, кто здесь оказался. Русские, поляки, чехи. Мы не вписываемся в этот мир, просто делаем вид, что играем по его правилам. А внутри у нас... -- Пинёнжик извлек из кармана свой платок-парус и шумно высморкался в него. - Ты потрясающая женщина! И знаешь, может быть, как раз ты и есть настоящий ученый. Нельзя же исключить из науки интуицию, предвидение...
-- И помешательство, - сквозь слезы рассмеялась доктор Грант.
Пинёнжик пробыл в гостях еще около часа. Он опасливо поглядывал на портрет Дорсета и наотрез отказался подняться в библиотеку.
-- Знаешь, у меня такое чувство, что дом выталкивает меня, признался он. - Поеду-ка я отсюда.
На улице дверь машины хлопнула за ним с такой силой, точно ее толкнули снаружи. А мотор, который у Павла, как и у всякого гуманитария, заводился с третьей попытки, тут вдруг взревел сразу, и старенький джип рванул с места на 3-й скорости, как в голливудских боевиках.
Вечером смотрели TV на половине слуг. В какой-то момент показали охваченный огнем Иерусалим, арабских боевиков, забрасывающих гранатами Стену Плача, и израильские танки на подступах Дженину. "А она была египтяночка, а он был иудейский солдат," - всплыла в голове у Хелен старая песня Юза Алешковского времен Шестидневной войны. И тут на экране во всю ширь расплылось лицо Венечки Граната. Он был в форме хаки, с огромной звездой Давида на рукаве, что-то кричал в рацию и энергично махал рукой. Словом, вел героическое наступление. Какая сила заставила его сбрить пейсы и поместила во главе танковой колонны - пути Господни неисповедимы!
-- Это мой муж Вениамин, - не без гордости сказала доктор Грант Эмме и потыкала пальцем в экран.
-- Какой ужас! - искренне возмутилась та. - А мистер Эшвуд говорил, что он у вас священник.
-- Мне тоже казалось, что Веня хочет стать реббе, - вздохнула Елена. - Но, как видите, он выбрал "путь самурая".
Ночь прошла спокойно. Как видно, привидения тоже способны уставать. Двигание шкафов, гоньба охотничьих крыс и выпроваживание незваных гостей отнимают много сил. Во всяком случае спать лорд Дорсет не мешал, а спал ли он сам - сия тайна велика есть.
На следующее утро Хелен снова поднялась в библиотеку. Методично выгребая полку за полкой на пол и перелистывая старинные рукописи, она нашла много любопытного. Счета по постройке Эшвуда, рытью канав и огораживанию пастбищ. Корабельный дневник судна "Пеликан", которым во время плавания в Новый Свет командовал Дорсет. Но самым интересным была любовная переписка графа Дорсета. Слабое место любого повесы.
Взяв с полки толстенный латинский молитвослов, Елена, конечно, не удержала этот кадавр переплетного искусства в руках. Книга полетела на пол, и из нее, как бабочки, выпорхнули сложенные вдвое листки - записки со стихами и признаниями. Он прятал их в святая святых - запрещенной религиозной литературе. Чего в этом было больше: богохульства или уважения к своим чувствам? Кстати, за хранение такого вот молитвенника, удачно прозванного католиками "Розарий", графа Александра уже могли привлечь к суду.
Хелен не без внутреннего смешка развернула первый листок, и почти тут же пол в библиотеке начал подрагивать. Хозяин дома сердился.
-- Вы неуместно застенчивы, граф, - с досадой сказала доктор Грант. Сколько лет прошло!
Она сложила листки обратно, поставила книгу на место, и весь остальной день продолжала работать с тем, что ей позволялось. Но любопытство Хелен было возбуждено не на шутку. Ей хотелось знать, как он любил? Какие слова находил для своих чувств? Был ли настолько же самоуверен и эгоистичен, как большинство мужчин его времени? Видел ли в женщине, что-нибудь, кроме игрушки для своего тщеславия?
Доктор Грант чувствовала, что поступает нехорошо, но без мелких любовных глупостей образ Дорсета был для нее неполон. Ночью она вооружилась керосиновой лампой и отправилась в башню. Сумрак, желто-красные отблески от стеклышек светильника, грозно сгрудившиеся шкафы, точно готовые дать отпор любому, кто покушается на их тайны. Елена быстро нашла "Розарий" и распахнула его прямо на "Песне Песней", где лежали наскоро запихнутые днем записки. Россыпь чужого счастья выпала ей на колени. Она ни на мгновение не испытала стыда. Если б Хелен тогда знала, чем все закончится, вернула бы книгу на место, и никогда не посмела больше подсматривать за людьми в замочную скважину времени.
Однако в тот момент ее охватила эйфория. Граф Дорсет умел любить. Он требовал от женщины всего, но и сам готов был отдать все сразу. Это его и погубило. Избранницей адмирала стала некая Анна Уорик, соседка по поместью и... "смуглая леди". Совсем, как у Шекспира. То ли старина Уилл так поразил современников своей темноволосой музой, то ли в Англии того времени пруд пруди было брюнеток.
Однако "темная дама", как еще можно было перевести оборот "dark lady", оказалась темной во всех смыслах. Пиковая масть - не стоило связываться. Сам граф Александр к этому времени лет десять как овдовел. Его кумир была замужем за шерифом городка Тилбери, скрягой лет на 40 старше нее. Честный Дорсет сначала предложил старику отступные - 100 тысяч дукатов, половину суммы, привезенной из Нового Света. А получив отказ, затеял ссору, вызвал на дуэль и, не долго думая, проткнул шпагой.
Красавица ликовала. Брак с убийцей мужа возводил ее на более высокую ступень. Мало того, что Дорсет был богаче и знатнее шерифа провинциального городка, он еще мог представить Анну ко двору. Но едва ли она любила нового избранника больше, чем мужа.
Карты спутал случай. Незадолго до венчания граф застал обожаемую даму на сеновале с конюхом. Что бы вы думали сделал наш блистательный пират? Убил одним ударом обоих и побрел по берегу в тоске? Ничуть не бывало. Он приказал схватить любовников, привезти священника и насильно обвенчать леди Уорик с тем, кого ее сердце предпочло ему, графу, лорду и адмиралу. То есть с конюхом. "Живите счастливо, мадам, и помните мою справедливость". Это было написано по-французски в последнем письме.
Судя по тому, что в нескольких письмах к друзьям, которые Хелен читала прежде, леди Уорик была названа "отравительницей", ей удалось избавиться и от второго мужа. Что ни говори, а чудовищный мезальянс, в который вверг ее "справедливый Дорсет", позорил леди едва ли не больше, чем публичный блуд на площади. Была ли "темная дама" как-то замешана в дальнейшей судьбе графа Александра, пока оставалось неясным.
Хелен так увлеклась романом, разворачивающимся у нее на глазах, что не заметила изменения, произошедшего в библиотеке. Ступеньки проскрипели, ставня хлопнула, а потом... Потом пол затрясся с такой силой, что на него посыпались книжки с полок, сами полки и, наконец, шкафы. Керосиновая лампа упала, стекла разбились, горючая жидкость вытекла на сухое старое дерево и вспыхнула. Елена так испугалась, что несколько секунд не находила голоса, чтоб закричать, а потом завопила истошно, как ребенок в "Пещере Ужасов".
Башня продолжала ходить ходуном еще некоторое время. Но когда огонь принялся лизать рукописи, рассыпанные на полу, а заветный "Розарий" полыхнул синим пламенем, тряска прекратилась. В библиотеке стало ощутимо холодно. Даже морозно. Из книг про полтергейсты доктор Грант знала, что замогильный холод - явный признак присутствия мертвецов. Но сейчас лучше было замерзнуть, чем сгореть. Она своими глазами видела, как по полу и по стенам побежал иней, и ледяной ободок начал теснить круг огня. Пламя бушевало только там, где растекся керосин, но вскоре оно утихло, оставив черный след на половицах, похожий на печать сгоревшего утюга.
Хелен почувствовала, как чьи-то невидимые пальцы легли ей на горло так, что больше кричать она не могла, приподняли ее над полом, с силой тряхнули, а потом разжались. Женщина упала, ударившись коленями. Где-то внизу хлопнула дверь. Звук был настолько гневный, что доктор Грант не сомневалась, кто вышел из библиотеки. Она сидела на полу и плакала, как побитая собака, пока разбуженный шумом мистер Маэлз не пришел за ней.
В просторной столовой первого этажа собрался так называемый Опекунский Совет по управлению усадьбой. В окружении этих чопорных господ доктор Грант чувствовала себя подсудимой. На нее взирали с крайней неприязнью. Оказывается, усадьба за последние полвека горела 13 раз. Однако только сейчас появилась возможность объявить кого-то виновным. Все пожары начинались в библиотеке. Впрочем, там же и заканчивались.
-- Хозяин всегда был очень неаккуратен с огнем, -- пояснила гостье Эмма. Как ни странно экономка пыталась поддержать и ободрить ее. Положитесь на Бога, - сказала она, сжимая Хелен локоть. -- Хозяин сам виноват. Вот увидите, он все уладит.
В тот момент доктор Грант не могла и предположить, что миссис О'Фланиган имеет ввиду под словом "уладит".
-- Итак, -- сказал самый старший из присутствующих гостей, адвокат Николас Эшвуд, -- у нас опять чрезвычайное происшествие. И опять в замке. Эта развалюха уже порядком всем надоела! Сколько можно терпеть? То рухнет свинарник и придавит ни в чем не повинных людей...
-- Хочу заметить, воров, - робко подал голос антиквар Тимоти. Он сам чувствовал себя здесь неловко и бросал виноватые взгляды на Хелен.
-- Чушь! - запротестовал Николас. - Прохожие. Спрятались от дождя...
-- Ага, и прихватили поросенка! Вот призрак и рассердился.
Все разом загалдели.
-- Это не дом, а куча неприятностей! - трубным голосом заявила полная высокая дама, Юфрасин Этли, в девичестве Эшвуд, директор колледжа в Вутоне. - Помните, что случилось в позапрошлом году, когда мы все-таки решились продать развалюху на снос? Фермеры уже пригнали бульдозеры, как вдруг они стали сами собой ездить туда сюда, а один даже угодил в пруд и ржавеет там до сих пор. Бульдозерист утонул.
-- В нашем пруду по колено! - прервал ее сэр Тимоти.
-- То ли творилось здесь в старое время! - подали голос две старые девы. Они были близнецами и даже на пороге 80-летия одевались одинаково, а недавно начали говорить хором. - Помните историю про сквайров Николби, соседей Дорсета? Вскоре после его казни они поехали в лес охотиться, и собственная свора набросилась и растерзала их. А перед смертью старший видел высокого белого всадника, который подъехал и молча смотрел на все это.
-- Вы глупости говорите, - не выдержал адвокат. -- Как он мог рассказать то, что видел перед смертью, если умер.
-- Нет не глупости, не глупости! - заспорили близнецы.
- Вспомните, что стало с судьей Уоли, - поддержала их Юфрасин. - Его повесили за бороду прямо в ратуше над столом заседаний. А когда слуги хотели снять беднягу, неведомая сила сломала и оторвала ему челюсть.
-- А пресвитер Бертон, протестантский проповедник? Они с Дрсетом при жизни не ладили, так после казни графа Бертон выбросился из окна церкви св. Екатерины. Пастух видел, как его просто вышвырнуло через витраж розы.
"Граф, да вы убийца!" - хмыкнула про себя Хелен.
"А вы думали, я всю жизнь писал любовные сонеты?" - расслышала она возле своей щеки.
-- А что стало с леди Уорик? - поддержал всех адвокат. - Дорсет изводил ее еще при жизни. Убил мужа, обесчестил, а когда она ему надоела, выдал замуж за конюха! В насмешку. Ни людей, ни Бога не боялся!
-- Но это не правда! - не выдержала Хелен. - Не правда, -- повторила она уже тише, когда все взгляды обратились к ней. - Леди Уорик сама спровоцировала убийство первого мужа и сама предала Дорсета...
Ее словно только что заметили и воззрились с откровенной гадливостью.
-- Вы уж лучше молчите, - посоветовала проходившая мимо с подносом десерта Эмма. - Не стоит откровенничать на счет дел хозяина. Он сам их приструнит.
-- И, наконец, эта женщина, - заявил сэр Николас, поднимаясь из-за стола. - Венец всех неприятностей. Кто ее сюда притащил?
-- Моя инициатива, - приподнял руку Длинный Ал. - Она работала в нашей библиотеке.
-- Она ее чуть не сожгла! - загремел адвокат.
-- Она должна выплатить нам компенсацию! - пискнули близнецы. - И пусть убирается! Она еще и иностранка!
-- Она русская. Профессор, - пытался защититься Длинный Ал.
-- Тем более! Она тут что-нибудь взорвет. Террористка! Кому она нужна?
"Эта женщина нужна мне!" - громкий голос прокатился над столом от самой двери до окна в сад. От удара звуковой волны створки распахнулись.
Повисла глубокая тишина. Было слышно, как по ноге Юфрасин журча стекает струйка. Мистер Николас вцепился в край стола и не заметил, как Длинный Ал нервно тычет ему в тарелку сигаретой.
"Мне повторить?" - гаркнул тот же голос. - "Вон!!!"
Опекуны повскакали с мест и, сбивая друг друга с ног, ринулись к дверям. Хелен зажала руками уши. Она не понимала, откуда взялся ветер. Целый ураган дул с лестнице в холле, срывая со стен охотничьи ружья, головы лосей и кабанов, старинные секиры, пейзажи в толстых рамках. Тарелки полетели на пол. Поднявшись в воздух, скатерть зацепилась за люстру. Сама же люстра с каждой минутой раскачивалась все опаснее.
Лишь поспешное бегство спасло захватчиков от полного разгрома. За столом остался сидеть только сэр Тимоти. Он сокрушенно качал головой и то и дело протирал очки, стекла которых были запорошены сахарной пудрой.
-- Друг мой, -- мягким увещевательным голосом обратился антиквар к люстре, -- хватит. Они уже сбежали. Если позволите, я сам объясню девочке, в чем ее ошибка. Ступайте, успокойтесь. Дайте Эмме прибраться.
Дутье и раскачивание прекратилось. Еще через минуту сильный сквозняк прошелестел через комнату и зашуршал ковровой дорожкой на лестнице.
-- Ну и чем вы ему не угодили? - добрые круглые глаза сэра Тимоти уставились на Хелен. - Я лет 10 не видел его в таком гневе. А что б снова подпалить библиотеку, ему нужна была веская причина.
Доктор Грант пришлось рассказать правду. Антиквар повздыхал.
-- То он жалуется, что его все забыли. То не может пережить искреннего интереса к себе. Призраки очень эмоциональны неустойчивы. И учтите, питаются вашими чувствами. Чем больше вы о них думаете, тем они сильнее.
-- Но я только и думаю о нем, - протянула Хелен. - Тем более здесь.
-- Вот именно, - кивнул антиквар. - Его ведь тоже можно понять, он уже почти растворился в окружающем мире. Превратился в ничто. И тут вы со своими сенсациями. Будоражите, подпитываете. Не следовало бы этого делать.
-- Вы что же хотите, чтоб он умер? - искренне испугалась доктор Грант.
-- Но он умер, - настойчиво подчеркнул сэр Тимоти. - Не лучше ли оставить его в покое?
-- Вы не правы, - Эмма, возившаяся в углу, отложила веник. - Он не может обрести покой. Если доктор Грант найдет доказательства его невиновности и обнародует их, душа хозяина освободится. Не раньше.
-- Может быть, может быть, - кивнул Тимоти. - В последние годы он даже разговаривать перестал, хотя заходил ко мне в гости, играл в шахматы... А сегодня вон что выкинул! Наелся ваших эмоций, Хелен, и воспрянул духом.
-- И очень славно, - парировала Эмма. - Давненько хозяин не устраивал таких погромов. Это его взбодрит.
Вечером снова смотрели TV. На этот раз новости с переднего края борьбы с терроризмом ворвались в тихий британский быт. В Лондоне под эгидой ОБСЕ состоялись переговоры главы Израильского государства с главой Палестинской автономии. В толпе дипломатов Елене опять пригрезился Венечка. На этот раз он был в восхитительном кремовом костюме и снова держал в руках рацию. "В Моссад он что ли записался? Ездит по всему миру! Ну хорошо, позавчера была хроника. Но сегодня-то что он делает в Англии?"
В Британии тоже существовали отрывные календари. Выбросив очередной листок, миссис О'Фланиган предупредила гостью строгим голосом:
-- Сегодня вечером вам лучше накрепко запереть дверь и не выходить, что бы вы не услышали. 15 июля. Дата в истории этого дома не самая приятная.
Доктор Грант посмотрела хронологическую таблицу дат жизни своего героя. 15 июля 1588 года - день ареста графа Дорсета. Возможно, в ознаменование этой черной даты призрак буянит? Тогда закрывать задвижки не лишняя предосторожность, двери может сорвать ураганом с петель.
Весь день Хелен работала совершенно спокойно. Граф не давал о себе знать. В 8 она спустилась к ужину. За столом чувствовалась натянутая нервозность. Пат грызла ногти, мистер Маэлз то и дело прикладывался к бутылке с пивом, Эмма шикала то на одного, то на другого. Все разошлись по своим комнатам раньше обычного. Елена слышала, как внизу щелкали засовы.
Доктор Грант последовала примеру остальных обитателей усадьбы, хорошенько заперлась, а потом включила настольную лампу, забралась с ногами в кресло и взяла газету. Через некоторое время она поймала себя на том, что перечитывает одну и ту же строку, совершенно не понимая смысла. Ее бесплодные потуги были прерваны шумом со двора. Хелен с облегчением отшвырнула газету и подбежала к окну. Ничего не было видно, казалось только, что возле самой двери толпятся люди, храпят лошади и мелькают огоньки.
Доктор Грант догадалась выключить лампу и не без опаски вернулась к окну. Мир снаружи преобразился. Первое, что ей бросилось в глаза исчезновение бульдозера посреди пруда. Да и сам пруд, вернее пруды, выглядели иначе: не два, а целый каскад от дома и дальше через парк к воротам. Лес отступил, освобождая место клумбам и лужайкам, вокруг которых темнели низкие изгороди кустарников.
Но не они сейчас привлекли внимание Хелен. У дверей усадьбы действительно собралась целая толпа. Люди с факелами, множество собак на створах, кони, которых держали в отдалении лакеи. Настроены гости были решительно. Судя по стуку топоров, они рубились в дубовую дверь, а когда она поддалась, хлынули внутрь с криками: "Смерть негодяю!"