– Не выплачивает? – переспросила паспортистка, удивленно моргая. – А с виду такая приличная семья!
– Внешность обманчива! – Надежда подошла к столу и оперлась на него руками.
– А я при чем? – спохватилась паспортистка. – Чего вам конкретно от меня надо?
– Номер квартиры! Номер квартиры, где эта Маленко проживает! Чтобы я могла лично вручить ей повестку!
– Квартира семьдесят три… А кто вы такая? – В голосе паспортистки зазвучало запоздалое подозрение. – Если вы официальный представитель, предъявите документ…
– Я официальный представитель возмущенной общественности! – заявила Надежда Николаевна.
В эту секунду дверь кабинета распахнулась, и в нее вместе вкатились обе тетки – в берете и в шляпе. Правда, шляпа съехала набок, а берет вторая тетка держала вообще в руках.
– Я стояла! – завопила она с порога. – На пять минут всего и отошла, а эта теперь не пускает! А эта вот вообще без очереди проскочила! – И обе тетки гневно уставились на Надежду.
– Покиньте все мой кабинет! – воскликнула паспортистка.
– С удовольствием! – ответила Надежда.
Надежда Николаевна вошла в нужный подъезд и, с грустью убедившись, что лифт не работает, побрела по лестнице на пятый этаж.
Перед ней поднимались мужчина и женщина средних лет.
Женщина через каждый шаг приговаривала:
– А мне тут уже не нравится! Вот не нравится – и все тут!
Мужчина раздумчиво возражал:
– Ну, Нюся, надо же сначала все посмотреть. Нельзя же так сразу отметать вариант…
– А мне уже не нравится! – настаивала женщина. – Вот не нравится – и все! И лестница эта, и подъезд…
– Ну, Нюся, может, тут тоже есть свои плюсы…
Эта разговорчивая пара поднялась на пятый этаж и остановилась перед дверью с номером семьдесят три. То есть перед той самой квартирой, куда направлялась Надежда Николаевна.
Мужчина нажал на кнопку звонка и обернулся к Надежде:
– Вы тоже на просмотр?
– Умгум… – ответила Надежда уклончиво, положившись на судьбу.
Дверь открылась, и на пороге появилась крупная высокая молодая женщина с темными вьющимися волосами и румянцем во всю щеку.
«Наверное, это и есть Эля Маленко, – подумала Надежда. – Хотя… я думала, Эля моложе… этой женщине, кажется, немножко больше тридцати…»
– Мы без агента пришли, – сообщила хозяйке недовольная женщина.
– Да это ничего, – хозяйка квартиры широко улыбнулась и отступила в сторону, пропуская посетителей. – Вы посмотрите, а потом уж с агентом разберетесь… вы все вместе?
– Нет, я отдельно! – на всякий случай отмежевалась Надежда Николаевна.
– Ну вот, видите, коридор у нас широкий… – зачастила хозяйка. – Тут вот стенной шкаф… тут кладовочка… вот здесь антресоль, но ее можно разобрать, тогда будет свободнее… если бы я не переезжала, я бы непременно ее разобрала!
– А потолки у вас сколько? – неодобрительно осведомилась недовольная женщина.
– Два пятьдесят… как везде…
– У нас – два пятьдесят пять! – Женщина поджала губы и ткнула локтем своего мужа, который загляделся на румяную хозяйку. – А где у вас эти… удобства?
– Вот тут, – хозяйка открыла дверь и продемонстрировала ванную комнату, выложенную нарядным розовым кафелем. – Мне знакомый очень хорошо кафель выложил, так симпатично получилось…
– Совмещенная? – в ужасе воскликнула Нюся, окинув ванную взглядом.
– Нюсенька, ну и что? – попытался остановить ее муж. – У нас у самих совмещенная!
– При чем тут мы? – фыркнула на него жена. – Сейчас не о нас речь! А унитаз! Какой у вас ужасный унитаз! Что вы в нем делаете?
– Как – что? – удивленно переспросила хозяйка. – А вы не знаете? Но, по-моему, он чистый…
– А кухня у вас какая? – попытался Нюсин муж сменить тему.
– Вот наша кухня! – Хозяйка провела посетителей по коридору и показала маленькую уютную кухоньку с нарядными ситцевыми занавесками на окнах. Занавески были тоже розовые, с рюшечками и оборками. И вообще вся кухня была завешана розовыми прихватками и полотенчиками, передничками и рушничками.
– Маленькая какая! – прошипела недовольная женщина, покосившись на мужа.
– Ну, не такая уж маленькая, Нюся, – возразил тот. – Метров семь, наверное?
– Шесть с половиной, – охотно сообщила хозяйка.
– А комнаты какого метража?
– Пятнадцать и семнадцать. Пойдемте, я вам покажу…
Вся компания проследовала по очереди в одну комнату, видимо, гостиную, где стояли широкий раскладной диван и обеденный стол, застеленный белой вышитой скатертью, потом в другую, где по стенам висели афиши концертов и вокальных вечеров.
На некоторых из них Надежда увидела знакомое имя – Элеонора Маленко.
Возле стены стояло пианино.
– Дочка у меня певица, – сообщила хозяйка.
«Дочка? – удивленно подумала Надежда. – Значит, это не Элеонора, а ее мать! Однако сколько же ей лет?»
– Хорошие комнаты, – одобрительно проговорил мужчина.
– Чего это в них хорошего? – прошипела его жена. – Лично я ничего хорошего не нахожу…
– Ну почему, Нюся? Светлые, метраж неплохой опять же… и планировка…
– Какая еще планировка? – Губы женщины сузились в щелку. – А ремонт вы когда делали?
– Лет пять назад… – отозвалась хозяйка.
– Пять лет? – Недовольная женщина побагровела. – Ремонт нужно каждый год делать, в самом крайнем случае – раз в два года! Но это только при наличии уважительной причины!
– Ну, Нюся, – попытался урезонить ее муж. – Что ты такое говоришь? Кто это каждый год ремонт делает? А жить-то когда?
– Я знаю, что я говорю! – отрезала суровая Нюся. – Мне здесь все не нравится! А с тобой вообще дома отдельный разговор будет! – И она, сверкнув глазами, направилась к выходу.
Муж засеменил следом.
Надежда Николаевна переглянулась с хозяйкой и пожала плечами.
Та в ответ улыбнулась и закрыла дверь за посетителями.
– А вам тоже не понравилось? – повернулась она к Надежде.
– Мне как раз понравилось, – честно призналась Надежда Николаевна, – миленькая такая квартирка, уютная… Кухня в розовых тонах, очень умиротворяет…
Тут она неожиданно закашлялась.
– Погода такая гнилая, – сочувственно проговорила хозяйка. – Хотите чаю?
– Спасибо, не откажусь, – Надежда благодарно кивнула.
– Меня Наталья зовут, – сообщила хозяйка, возвращаясь на кухню и наполняя электрический чайник.
Надежда тоже представилась.
Хозяйка поставила на стол две розовые чашки, сахарницу, вазочку с печеньем.
– Мне говорят – худеть надо, – говорила она, разливая чай. – А я не могу без сладкого! Что это за жизнь, если даже печенья нельзя? Дочка меня осуждает, говорит, надо следить за фигурой, а я так считаю – мужик не собака, на кости не бросается! – И она звонко захохотала.
– У вас хорошая фигура! – завистливо проговорила Надежда, отпивая чай и с сомнением глядя на печенье.
– Правда? – переспросила Наталья. – Да, многим нравится… но только вот видите, вдвоем с дочкой живем, так никакой личной жизни… поэтому и задумали меняться. Сейчас, правда, Элинька на гастролях… она у меня певица…
Надежда протянула руку за печеньем, но вспомнила, сколько в этом печенье содержится калорий, и резко отдернула руку, как будто обожглась. Хоть она и похудела за время болезни, однако распускать себя не следует.
– Угощайтесь! – воскликнула Наталья. – Что вы стесняетесь? Я это печенье сама пекла… – и она, словно показывая пример, бросила в рот сразу два печеньица.
«Ведь ей, наверное, как минимум лет сорок шесть – сорок семь! – с завистью подумала Надежда, разглядывая хозяйку. – То есть она всего на три-четыре года младше меня! А как выглядит! И, между прочим, ни в чем себя не ограничивает!»
Она вздохнула и взяла печенье. Оно действительно было очень вкусное и буквально таяло во рту.
– Элинька у меня певица, – с гордостью повторила Наталья. – И не эстрадная какая-нибудь…
– Оперная? – осведомилась Надежда, беря второе печенье.
– Исполнительница романсов! – ответила хозяйка. – Что вы думаете? Сейчас к романсам возродился интерес. Всюду собирает полные залы! Ну, и зарабатывает неплохо, так что мы решили поднапрячься, доплатить и поменять эту квартиру на две однокомнатные. А то – вы не поверите! – никого в гости пригласить не могу!
– Да что вы говорите? – вздохнула Надежда, потому что от нее требовалась какая-то реакция.
– То есть Эля, конечно, не против, она понимает, что мне нужно устраивать личную жизнь, но все-таки как-то неудобно… – Наталья прерывисто вздохнула, легко поднялась и подбежала к большому зеркалу в прихожей.
Отражение в зеркале, как и сам оригинал, выглядело очень приятно, так что Наталья поправила волосы, улыбнулась самой себе и снова уселась за стол.
– Вот уж разменяемся, – продолжила она, – будет у меня своя квартирка, я уже придумала, как там все устроить. Я ее сделаю в японском стиле!
– Да что вы! – Надежда изобразила волнение. – Это как – вместо мебели одни циновки? Мне кажется, мужчинам такое не очень нравится. Если все делать на циновках – и есть, и спать… им, я думаю, некомфортно…
– Вы думаете, это может повлиять на мою личную жизнь? – всерьез обеспокоилась Наталья. – Да нет, до циновок дело не дойдет, и суши каждый день есть я не собираюсь. Я такую мебель специально присмотрела, в японском стиле, и покрывало в одном магазине видела, все в иероглифах… очень стильно получится!
– Да, замечательно! – проговорила Надежда, посматривая на третье печенье.
– Элинька у меня с самого детства поет! – продолжала Наталья, подливая себе вторую чашку чаю. – В детском ансамбле пела, а потом так у нее хорошо пошло… так хорошо пошло…
Она отправила в рот очередное печенье и подняла на Надежду взгляд:
– Ой, извините, что это я все о своем? А вы для себя покупаете?
– Для дочери, – ответила Надежда, радуясь, что почти не пришлось этой симпатичной женщине врать.
Дочка ее Алена была замужем за моряком Военно-морского флота, давно жила в Северодвинске, однако в последнее время зять туманно заговорил о переводе. Так что вопрос о покупке квартиры должен был вскоре возникнуть.
– Но понимаете… – сказала Надежда, тщательно подбирая слова, – они еще не приехали. Так что я пока хожу по адресам, варианты просматриваю. Которые не годятся – сразу отбрасываю, чтобы дочке с мужем потом зря не бегать.
– Понятно, – закивала Наталья. – И как вам самой – понравилась наша квартира?
– Очень симпатичная, – ответила Надежда. – И сразу чувствуется вкус…
– Мы все сами, все сами… – снова затараторила хозяйка. – Элинька, конечно, занята, да и на гастролях, зато заработала на обмен… и в агентстве недвижимости у нее подруга была, она нам посоветовала, как все сделать, и хорошие варианты подобрала… такое несчастье!
– Несчастье? – переспросила Надежда.
– Ну да, Танечка, Элина подруга… которая в агентстве… ее ведь убили… такой ужас!
– Убили? – На этот раз Надежда Николаевна действительно насторожилась. – Не может быть! Это беленькая такая, Таня Иванова?
– Да нет, вовсе она брюнетка, Татьяна Ермакова…
– Ах да! – вроде бы вспомнила Надежда. – Конечно, Таня Ермакова, такая молодая…
– А вы не знали? Ну да, в агентстве про это никому не говорят… а вы через то же агентство нас нашли, через «Простор»?
– Ну да, ну да… – пробормотала Надежда. – А давно ее убили?
– Да нет, неделю назад всего… Эля как раз на гастроли уезжала… позвонила ей утром, а там и говорят, что с Таней несчастье такое! Эля так расстроилась, хотела даже поездку отменить, но там уже все подготовлено, билеты, афиши, никак нельзя было не ехать… и так страшно убили, – Наталья понизила голос. – Как представлю – мороз по коже!
– А как ее убили? – Надежда инстинктивно тоже заговорила вполголоса.
– Задушили полиэтиленовым мешком! – прошептала Наталья, зябко поежившись. – В собственном подъезде!
– Боже мой! – Волнение в голосе Надежды Николаевны было неподдельным. – Какой ужас! Это что же теперь – женщине одной и до дома не дойти?
– И не говорите! – подхватила Наталья, жестом приглашая Надежду взять еще печенья, чтобы снять стресс. – И не напоминайте! Я, главное, сейчас одна, так в подъезд входить страшно, хоть кричи, чтобы соседи вышли!
– Но недолго уж осталось, дочка вернется, – полувопросительно сказала Надежда.
– Ах, конечно! Но гастроли пятнадцать дней, так что вернется Эля только двадцать восьмого, я уж скучаю… И дела с продажей квартиры застопорились, потому что Тани-то теперь нету… – Наталья глядела печально.
– Да и правда, – спохватилась Надежда, – кто же ее заменит? Клиенты-то страдать не должны…
– Конечно! Но никто не хочет чужих клиентов брать. Знаете, как риелторы рассуждают – лучше сделку вести от самого начала и до конца, а так можно на большие деньги влететь – мало ли на каких условиях с ними Татьяна договаривалась, ее уж нет, а люди ведь разные, могут и соврать для собственной пользы… Так что охотников нету в чужих делах разбираться, и дали нам вместо Тани молодого мальчишку, новенького, Димой зовут. Вот Эля приедет, пойдем с ней к начальству этого «Простора», все-таки у нас договор…
В метро Надежда плюхнулась на диванчик и тут же достала из сумки разрисованный вчера листок бумаги.
«Хватит метаться и бросаться в разные стороны наобум, – сказала она себе, – нужно рассуждать здраво».
Интенсивно мыслить ей всегда помогали листок бумаги и ручка. Хорошо бы еще, конечно, выпить чашку крепкого чая, но с этим придется подождать.
«Что мне удалось выяснить?» – думала Надежда, уставившись на рекламу мясокомбината. Колбаса на ней выглядела не слишком аппетитно, а сардельки и вовсе непристойно.
Итак, Эля Маленко вернется двадцать восьмого февраля (Надежда оторвалась от созерцания колбасы и написала на листке дату). Гастроли продолжаются пятнадцать дней, стало быть, отнимаем от двадцати восьми пятнадцать… получается тринадцать. Тринадцатого февраля Эля уехала. А Татьяну убили накануне вечером, это сообщила мать Эли.
Надежда перевернула листок и написала дату – двенадцатое февраля, а потом имя – Татьяна Ермакова. Она хотела написать полностью – «убийство Татьяны Ермаковой», но заметила, что рядом сидящий мужчина от скуки скашивает глаза на ее записи.
Старуха звонила Надежде пятнадцатого февраля, она точно помнит, потому что именно в тот день муж притащил ненавистное швейцарское лекарство и отметил на календаре дату, чтобы знать первый день приема. Убили старуху шестнадцатого, Надежда узнала это позже, но теперь уверена, что, когда звонила Варваре Степановне на следующий день, та была уже мертва, оттого и не подошла к телефону.
Надежда написала следующую дату и рядом имя – Варвара Степановна.
Лену Серебровскую убили семнадцатого – это в любой газете можно проверить. Дальше Надежда сунулась в поликлинику, потом к Маше Чонишвили, потом были выходные, и вот сегодня уже двадцать второе февраля, а она ничего не выяснила.
Снова Надежда уставилась на колбасу, покусывая карандаш. Вот у нее в столбик написаны три фамилии, а дальше пока пустота. Что-то у убийцы дело застопорилось, судьба девушек хранит – одна в роддом раньше времени попала, другая на гастроли вовремя укатила.
«Стоп!» От неожиданной мысли Надежда даже подпрыгнула на месте, так что сосед покосился удивленно. А с чего это она решила, что больше не было никаких убийств? А неизвестная Настя Рубинина? Вдруг ее уже тоже… мешком… Ведь это Серебровская такая известная личность, что про ее смерть до сих пор на телевидении забыть не могут. А если обычную женщину убьют, то никто, кроме родных и знакомых, не узнает… Но как найти эту Настю? Конечно, это не такая распространенная фамилия, как Иванова, но Рубининых тоже может быть несколько, Надежда не может бегать по городу и спрашивать, не знает ли очередная Настя таких женщин – список фамилий прилагается.
– Что делать? – горестно вздохнула Надежда.
– Что, колбасы очень хочется? – не выдержал сосед.
– Вы это о чем? – Надежда опомнилась и поглядела на мужчину как можно строже – она не любила, когда пристают в общественном транспорте с пустыми разговорами.
– О колбасе и сардельках, – любезно пояснил сосед, – вы так алчно на них смотрите…
– Что на них смотреть, – фыркнула Надежда, – зрелище неаппетитное.
– Вот и я говорю, – согласился сосед, – не дай бог так оголодать. У меня когда жена на диете сидит, готова все подряд есть. Один раз ночью у холодильника застал – сардельку сырую ела…
– Нечего всех под одну гребенку стричь! – обиделась Надежда. – Если вам с женой не повезло, то я-то тут при чем?
Оба оскорбленно замолчали и отвернулись друг от друга.
Сосед думал, что зря он влез со своими шутками: женщины сейчас пошли нервные и нелюбезные – ни тебе поговорить, ни тебе просто улыбнуться.
Надежде же вдруг пришло в голову, что если бы выглядела она как та самая Наталья, мама Эли Маленко, то никакой мужчина не позволил бы себе разговаривать с ней в подобном тоне. От таких мыслей поневоле расстроишься, Надежда надулась, да еще в глаза лезли противные сардельки.
От мерного покачивания поезда мысли постепенно пришли в порядок, и она подумала, что Наталья, конечно, женщина привлекательная, однако у нее проблемы с личной жизнью, а это важно, потому что поиски подходящего мужа требуют много времени и сил. У нее же, Надежды, с личной жизнью полный порядок, у нее уже есть муж, да еще такой замечательный, лучше всех. И это вовсе не предвзятое мнение, все подруги и знакомые признают замечательные качества Сан Саныча и считают, что Надежде с ним очень повезло.