Тарасов был убежден в том, что не должно быть разделения на пары защитников и атакующие звенья; вся пятерка полевых игроков действует как единое целое – атакует слаженно, слаженно и обороняется. Благодаря этому в хоккейный лексикон вошли термины «коллективный хоккей», «сумма скоростей» и многие другие словосочетания, впервые озвученные на тренировках команды ЦСКА Анатолием Владимировичем Тарасовым.
А теперь позвольте мне рассказать об игре и дать анализ игры этого хоккеиста, выступавшего в ролях левого нападающего и хавбека. Сперва – цифры и факты.
Фирсов Анатолий Васильевич. Родился 1 февраля 1941 года. Заслуженный мастер спорта. С 1958 по 1961 г. выступал за московский «Спартак». С 1961 по 1974 г. – за ЦСКА. Чемпион СССР 1963–1966, 1968, 1970–1973 гг. Трижды – в 1968, 1969 и 1971 гг. – был назван лучшим хоккеистом года в стране.
Чемпион мира 1964–1971 гг. Чемпион Европы 1964–1970 гг. Олимпийский чемпион 1964, 1968, 1972 гг. В 1967, 1968, 1971 гг. был признан лучшим нападающим чемпионатов мира.
Награжден орденом Трудового Красного Знамени и двумя орденами «Знак Почета».
Говоря об Анатолии Фирсове, прежде всего вспоминаю его улыбку – ясную, открытую, но чуть с тенью лукавства. Она, эта фирсовская улыбка, заражала всех хорошим настроением. Хотя, возможно, соперникам она как раз настроение-то и портила. Мало того, что Фирсов обыгрывал их, улыбаясь. И даже когда соперник, не в силах сдержать нападающего, начинал злиться, выходить из себя и нарушать правила, Фирсов продолжал улыбаться: поди, мол, отдохни… И «отдыхать» приходилось многим, в том числе лучшим хоккеистам зарубежных команд.
Анатолий в совершенстве владел всеми средствами атаки. Вступая в контакт с соперником, непременно финтил, а когда тот «попадался на удочку», следовал скоростной взрыв – и ищи ветра в поле!
Что еще выделяло Анатолия Фирсова даже в относительно небольшой группе выдающихся форвардов отечественного и зарубежного хоккея той поры? Самобытность, неповторимость в исполнении каскадов финтов, скрытных передач и, конечно, бросков – как «коронных», заранее отрепетированных, так и «призванных», продиктованных игровой ситуацией, но неизменно завершающихся красавцами-голами.
Знаменит был фирсовский бросок-удар. Он никогда, в отличие многих нынешних хоккеистов, не пользовался им слепо. Всё – и вратаря на выкате, и положение партнеров, и манеры соперников – видел и учитывал Анатолий. В зависимости от ситуации он мог сделать паузу перед броском, мог выложить шайбу на крюк партнеру, а итог всегда был один – гол.
Игра Фирсова была совершенна и с трибун казалась настолько простой, что однажды Анатолия даже спросили, сложно ли так играть. На что он в присущем ему стиле ответил: «Просто. Очень просто. Сложно тренироваться, чтобы играть так».
На тренировках, шлифуя старые приемы, изобретая новые, Фирсов дорожил буквально каждой секундой. И многих, особенно молодых, партнеров заражал своим азартом. Впрочем, слово «азарт» не совсем подходит к действиям Фирсова. Правильней будет сказать, что играл он и тренировался неистово.
Бывало, мы, тренеры, пытались сдерживать на тренировках неуемный пыл Анатолия, но все наши поползновения были бесполезны. Часто случалось, что он сам увеличивал сложность предложенных нами упражнений. Ведение шайбы сопровождал прыжками, танцевальными па наподобие нынешней аэробики. Другие хоккеисты ЦСКА, которых трудно было удивить сложными тренировочными упражнениями, во время занятий на Анатолия просто засматривались.
Когда Фирсов пришел в армейскую команду, был он вовсе не атлетом – из-под кожи ребра выпирали. Но атлетические тренировки, в которые он поверил сразу и безоговорочно, быстро дали свои плоды: у спортсмена окрепла мускулатура, увеличилась масса, возросла мощь бросков. Правда, богатырем с виду Анатолий так и не стал, однако редко кому из соперников удавалось выиграть у него единоборства. И дело не только в том, что Фирсов постоянно развивал быстроту, силу, ловкость, он почти до совершенства довел хоккейную смекалку. Достаточно вспомнить его знаменитый прием «конек – клюшка», который по справедливости надо было бы назвать его именем, как это делается, к примеру, в гимнастике.
Буквально с первых же шагов Анатолия Фирсова в хоккее соперники начали уделять ему особое – со всеми вытекающими отсюда последствиями – внимание. Из года в год оно росло. Опека становилась все плотней и назойливей. Как от нее освободиться? И однажды Анатолий попробовал внушить маячившему рядом сопернику, что шайба будто бы сошла у него с крюка. Но стоило опекуну, поверившему в это, пойти на сближение, как Фирсов включил дополнительную скорость и вместе с шайбой, проделавшей путь от клюшки к коньку и обратно, оказался у него за спиной.
В дальнейшем Анатолий довел этот прием до совершенства. И хотя весь хоккейный мир знал об этом фирсовском «оружии», противодействие ему так и не было найдено.
И еще об одной черте Фирсова-спортсмена стоило бы упомянуть. Бывает, игрок, добившийся признания, начинает позволять себе вольности. Что касается Анатолия, то за двенадцать лет совместной работы я не сделал ему ни единого замечания: ни в связи с опозданием на тренировку – таких случаев попросту не было, – ни тем более с какими-либо нарушениями режима.
В течение долгих лет мастерство Анатолия, его умение биться за победу были просто необходимы и армейской команде, и сборной СССР. И все же как тренер особую ценность такого игрока, как Фирсов, вижу в другом.
В 1961 году 20-летнему Анатолию Фирсову мы доверили место в составе команды ЦСКА. А позже рядом с ним, уже признанным мастером, стали играть семнадцатилетние Владимир Викулов и Виктор Полупанов. Фирсов так умело воздействовал на них, что молодые спортсмены, выдержав и физические нагрузки, и конкуренцию, сумели стать ведущими игроками сначала в клубе ЦСКА, а затем и в сборной страны.
Конечно, лидером, запевалой в звене оставался Анатолий. Но рядом с ним буквально на глазах рос тонкий тактик Викулов, быстро прогрессировал бомбардир Полупанов. С кем бы ни приходилось играть Фирсову, мастерство его партнеров начинало проявляться невиданными прежде гранями.
Десять лет Анатолий прекрасно выступал на левом крыле атаки, но когда тренеры предложили ему попробовать себя в новой для него (и для хоккея в целом) роли хавбека, он согласился сразу же, без колебаний. Согласился, хотя очевидно было, что придется в корне перестраиваться, занимаясь главным образом организацией атак, созданием благоприятных условий для передних нападающих – Владимира Викулова и Валерия Харламова. Эту принципиально новую в практике мирового хоккея роль Анатолий Фирсов сыграл отлично.
Не припомню, чтобы какой-либо другой хоккеист за 10–12 лет выступлений проявил себя столь многогранно, как Анатолий, чтобы кто-то еще способствовал становлению такой плеяды ярких спортсменов, нескольких выдающихся звеньев.
Новую для себя роль Анатолий начал осваивать, когда ему уже было за тридцать. Не скрою, заинтересовать его было поначалу нелегко. Но мне удалось убедить Анатолия в том, что в новом амплуа он будет чувствовать себя свободнее от опеки защитников противоборствующих команд, которые, подобно ястребам, вели постоянную охоту за ним. К тому же Фирсову давно хотелось играть в одной компании с Валерием Харламовым. Это желание, кстати, было обоюдным. Надеюсь, понятно почему.
Когда в одном звене выступают, тренируются вместе два незаурядных хоккеиста, в одном боевом расчете сражаясь с соперниками, то при этом возникает и немало сложностей. Важно, чтобы выдающиеся игроки, ведя свои сольные партии, не мешали друг другу, а дополняли один другого, полностью раскрывая свои возможности. Но, создавая новое ударное звено, мы, тренеры, были уверены в том, что такое хоккейное содружество будет способствовать росту мастерства хоккеистов, поскольку это люди доброжелательные, уважительно относящиеся к хоккейному авторитету и спортивной индивидуальности партнеров.
Говорю здесь о нравственных категориях вовсе не случайно. Сколько раз тренеры при создании новых звеньев терпели неудачу только потому, что они никак не учитывались. А ведь совместимость характеров спортсменов, выступающих «в одной упряжке», может сыграть решающую роль. Если хоккеисты на протяжении целого ряда лет с удовольствием вместе тренируются, играют, чувствуя локоть друг друга, это звено долговечно, успех его, можно сказать, обеспечен. Но если один из пяти спортсменов эгоист и тренер не желает этого замечать – пиши пропало. Ничего путного из такого «содружества» тренеру создать не удастся.
Пишу обо всем этом подробно не только для того, чтобы воздать должное Анатолию Фирсову. Пользуясь случаем, хотел бы поклониться в пояс всем хоккеистам, помогающим тренерам в их нелегкой работе. Создать, воспитать незаурядного игрока одному тренеру, будь он хоть семи пядей во лбу, – убежден в этом – не под силу. Стараниями наставника, тренерскими руками можно «слепить», пожалуй, игрока-середняка, в одиночку скомпоновать команду невысокого уровня. А вот выпестовать хоккейную личность, игрока-гиганта, создать классную команду без участия и помощи самих хоккеистов, подобных Фирсову, пустая затея. Ни умения, ни терпения не хватит. Лишь совместный творческий труд приведет к желанной цели.
Пишу обо всем этом подробно не только для того, чтобы воздать должное Анатолию Фирсову. Пользуясь случаем, хотел бы поклониться в пояс всем хоккеистам, помогающим тренерам в их нелегкой работе. Создать, воспитать незаурядного игрока одному тренеру, будь он хоть семи пядей во лбу, – убежден в этом – не под силу. Стараниями наставника, тренерскими руками можно «слепить», пожалуй, игрока-середняка, в одиночку скомпоновать команду невысокого уровня. А вот выпестовать хоккейную личность, игрока-гиганта, создать классную команду без участия и помощи самих хоккеистов, подобных Фирсову, пустая затея. Ни умения, ни терпения не хватит. Лишь совместный творческий труд приведет к желанной цели.
Начал я рассказ об Анатолии Фирсове с упоминания о его улыбке. Хочу улыбкой и завершить его. Событие, о котором вспоминаю, поначалу, правда, развивалось так, что не до улыбок было. Решающий матч советских хоккеистов против канадской команды на чемпионате мира 1967 года в Вене складывался для нас трудно. Счет был 0:1, и наши нападающие ничего не могли поделать – прекрасно играл в воротах голкипер канадской команды Сет Мартин.
В одном из эпизодов Фирсов, как мы говорим, заигрался, не сменился вовремя и, слегка понурый, подкатил к борту, готовый перемахнуть через него и выслушать от тренеров внушение за проявленную недисциплинированность. Но тут перед ним оказалась шайба, и Анатолий не глядя бросил ее верхом в сторону ворот канадцев. И спустя пару секунд… оказался в объятиях товарищей. Защитник канадской команды Боунэсс, пытаясь задержать летящую шайбу, сделал это настолько неудачно, что она, изменив направление, скользнула по плечу не ожидавшего такого поворота событий Сета Мартина и оказалась в воротах.
Мы победили, стали чемпионами, и на заключительной пресс-конференции, естественно, Фирсову был задан вопрос, как это ему удалось с 35 метров забросить решающую шайбу опытнейшему вратарю канадцев. Анатолий, глазом не моргнув, ответил: «Заметил, что Мартин расслабился, что открыт верхний угол, вот и бросил туда шайбу…» Сказал и улыбнулся с хитроватым прищуром глаз: почему бы, мол, и не пошутить, отвечая на не вполне серьезный вопрос? Глянул я на журналистов – вижу, поверили, торопливо пишут что-то в блокнотах. И решил тогда легенду не разрушать. А теперь она, пожалуй, ни к чему: ведь Анатолий Фирсов своей игрой немало подлинных хоккейных легенд создал. Как, впрочем, и многие другие нападающие, принадлежащие к разным поколениям советских хоккеистов.
Кумиры публики
Верю в атаку. Вечно будет она опережать оборону в изобретательности, выдумке, инициативе, смелости, риске. Оборона создана лишь вторить, отвечать атаке на новизну ее выпадов, принимать против них контрмеры.
Не случайно говорят о волшебстве атаки. Волшебство – сверхъестественное, чарующее действие. Игрок, конечно, не циркач. Но должен быть немного магом, чтобы обыгрывать соперника и побеждать его. Таким кудесником игры хочется видеть нападающего завтрашнего дня. Он впитает, конечно, достоинства сегодняшних игроков: скорость, искусство обводки, передач, умение поражать цель. Но характер действий, способы решения игровых задач будут у таких нападающих еще менее предсказуемы. Главной задачей тренера станет развитие фантазии игрока. Такой хоккеист всегда будет загадкой для соперника.
Из нападающих последних лет, пожалуй, более других опередили время советские хоккеисты Валерий Харламов, Владимир Крутов, канадцы Ги Лафлёр и Марио Лемье.
Харламов Валерий Борисович. 1948–1981. Заслуженный мастер спорта. В 1967–1981 гг. играл в ЦСКА. Чемпион СССР 1968, 1970–1973, 1975, 1977–1981 гг. Лучший хоккеист сезонов 1971/72 гг. (вместе с А. Мальцевым) и 1972/73 гг. Чемпион мира 1969–1971, 1973–1975, 1978, 1979 гг. Чемпион Европы 1969, 1970, 1973–1975, 1978, 1979 гг. Олимпийский чемпион 1972, 1976 гг. Признан лучшим нападающим чемпионата мира 1976 года.
Награжден орденами Трудового Красного Знамени (дважды), орденом «Знак Почета».
Завоевав «все золото» мира, Валерий Харламов никогда, подчеркиваю, никогда не выглядел этаким старателем на россыпях спортивной удачи. За победу он сражался, как говорится, не на живот, а на смерть. И когда под сводами спортивных дворцов звучал наш советский гимн, Валерий всегда был очень горд. Не столько своим вкладом в успех, сколько тем, что на самом высоком флагштоке алеет советский флаг. Чувство патриотизма было свойственно Валерию Харламову в самой чистой и высокой степени.
Одареннейшим человеком был Валерий. Убежден, займись он в юности всерьез футболом, и в этой игре был бы на первых ролях. А как он танцевал! Помню, во время традиционных для армейских хоккеистов праздничных вечеров по случаю окончания сезона, когда в танцевальный круг со своей дамой входил Валерий, сразу в тень попадали такие признанные танцоры, как Анатолий Фирсов, Владимир Викулов. Валерий был настолько пластичен, изобретателен, так совершенно владел своим телом, настолько тонко понимая партнершу, что после танца всякий раз раздавались аплодисменты. Подобного в нашем почти семейном армейском кругу мне не доводилось встречать ни до, ни после.
Да, безусловно, Валерий был талантлив во многих сферах деятельности. Но создан-то он был все же для хоккея, для этой скоростной, хитроумной, боевой игры настоящих мужчин. И какие бы хоккейные звезды ни окружали Валерия – и в стане соперников, и среди партнеров по команде, – он оставался сильнейшим среди сильнейших, первым среди лучших.
До необычайной степени совершенства довел Валерий свою власть над тремя хоккейными скоростями – скоростью взрывного маневра на площадке, скоростью действий клюшкой, мгновенной реакцией на изменение игровой ситуации и наконец, скоростью мысли, не уступающей, полагаю, самым современным компьютерам. Каждой из трех скоростей владеют многие классные форварды. Но в сочетании, в сумме наиболее гармонично ими владел лишь Валерий Харламов.
Власть над тремя скоростями помогла Валерию применять такую обводку, которую с полным правом можно назвать легендарной: не одного – нескольких соперников обходил он раз за разом, в том числе признанных асов силовых единоборств. Харламова не мог остановить никто – даже с помощью откровенной грубости. Знаменитый Бобби Кларк, настойчиво охотившийся за Валерием во время первой серии матчей сборной СССР со звездами НХЛ в 1972 году, позже писал: «Я проникся таким уважением к этому великому форварду русской команды, что стыжусь тех минут, когда доставлял ему боль. Но другими средствами остановить Харламова мы были просто не в состоянии…»
К сожалению, иные хоккеисты, чья одаренность не достигает и половины таланта Валерия, мнят себя порой чуть ли не «пупом» Вселенной, требуя особого к себе отношения, особых условий, глядя на партнеров лишь как на «подносчиков патронов». И потому здесь хотелось бы вспомнить о том, как чуждо было все это Валерию Харламову. Вот уж кто ничего не требовал для себя. Вот кто умел искренне радоваться удаче товарища! И не просто радоваться – помогать рождению этой удачи!
Ради этого Харламов лез в самое пекло игры. Вынуждал соперника в страхе за безопасность своих ворот бросаться на него вдвоем, освобождая тем самым от опеки партнеров. Вот тут-то Валерий скрытным броском переправлял шайбу товарищу по команде, занявшему выгодную позицию вблизи ворот. И первым поздравлял его с успехом.
Выше интересов команды для Валерия не существовало ничего. И когда в канун Белой Олимпиады в Саппоро мы, тренеры, попросили Харламова расстаться на время с друзьями – партнерами по звену Борисом Михайловым и Владимиром Петровым, понимавшими его с полуслова, ради того, чтобы сыграть в новой «микрокоманде», действующей по принципиально новой тактической схеме, он спорить не стал. И, придя в новое звено, сумел заразить своей неуемной энергией, неиссякаемым оптимизмом и Александра Рагулина, и Анатолия Фирсова, и Геннадия Цыганкова, игроков, к тому времени уже знаменитых. И все они, как и Владимир Викулов, расцвет игры которого пришелся как раз на тот сезон, когда он выступал рядом с Валерием, были благодарны судьбе за то, что свела она их в одно звено с таким хоккеистом, как Харламов.
Должен сказать, что талант Валерия раскрылся для нас не сразу. Даже в молодежной команде ЦСКА, где он, хоть и выделялся своеобразием действий, лучшим все же не был – некоторые из его партнеров казались более многообещающими и перспективными. И когда пришла пора решать, определять судьбу юного дарования, его не сразу приняли в коллектив ЦСКА. Тогда нами, тренерами, было принято рискованное, но, как оказалось впоследствии, оправданное решение. Чтобы Валерий мог развить в себе игровую самостоятельность, усовершенствовать обводку, разучить новые финты, опробовав их на реальных соперниках, ему было предложено поиграть сезон в одной из армейских команд среднего класса – из города Чебаркуля.