Де Грут убрал ноги со стола и наклонился к молодому коллеге. Постучав пальцем по одной из фотографий, он понизил голос до шепота:
— Об этом знают только девять человек во всей стране. Мы еще ничего не сообщили прессе и даже не поместили сведения в Сети… — Он сделал драматическую паузу.
— Что же это? — спросил Мартинсон, тоже наклоняясь.
— Так называемая комета обращается вокруг Юпитера.
Мартинсон раскрыл рот.
— Это не естественное явление, — продолжил де Грут. — Мы обратились в НАСА, и их специалисты проанализировали движение объекта. Он пересек Солнечную систему по гиперболе, потом ускорил движение, сменил траекторию и лег на эксцентрическую орбиту вокруг Юпитера. За последние три дня орбита его вращения стала круговой.
— Разум! — пролепетал Мартинсон и зажмурился от ужаса.
— Что же еще… — задумчиво произнес де Грут. — Поэтому вам поручается установить с ним радиоконтакт.
Советник по национальной безопасностиБрайену Мартинсону было неуютно в подземелье. Прежде чем оказаться здесь, он преодолел четыре контрольно-пропускных пункта. В этой душной комнате его караулил огромный сержант морской пехоты в полном обмундировании, с внушительным револьвером в кобуре, невозмутимый, как робот. Но больше всего Мартинсона смущала мысль, что прямо у него над головой, в Овальном кабинете, работает президент Соединенных Штатов.
Женщина, сидевшая перед ним, имела такой суровый вид, что ей пристало бы повести в бой целый полк морской пехоты. Кстати, в ее карьере случалось и такое. Теперь на Джо Констанцу была возложена еще более весомая ответственность.
— Говорите, перед нами космический корабль, пилотируемый разумными инопланетянами? — спросила она твердым, как алмазный резец, голосом. На ней был деловой голубой костюм, единственное украшение представляло собой бронзовую эмблему морской пехоты на лацкане — якорь на фоне земного шара.
— Да, космический корабль, — ответил Мартинсон.
— Он не отвечает на ваши послания?
— Нет, но…
— Кто позволил вам выходить на связь? — резко спросил третий участник разговора — субъект со стертой внешностью, с зализанными назад светлыми волосами, в очках без оправы, придававших ему совиный вид.
Нервно откашлявшись, Мартинсон ответил:
— Разрешение установить контакт дал доктор Оджилви, руководитель секции радиоастрономии Национального научного фонда. Они нас финансируют, поэтому…
— Но это вопрос национальной безопасности! — повысил голос зализанный.
— Скорее, глобальной, — поправил его Мартинсон.
Констанца и зализанный непонимающе уставились на него.
— Сегодня утром космический корабль сошел с юпитерианской орбиты, — сообщил Мартинсон.
— Он направляется сюда… — прошептала Констанца.
— Нет, — возразил Мартинсон. — Корабль выходит из Солнечной системы. — Не дав им облегченно перевести дух, он добавил: — Но нам передано сообщение.
Он вынул из кармана магнитофон.
Президент СШАМартинсон понимал, что волнуется отнюдь не потому, что находится в Белом доме. Виной тому было послание. Истолковав его советнику по национальной безопасности, он позволил отконвоировать себя наверх, в Овальный кабинет.
В жизни президент оказался не таким рослым, как на телеэкране, зато лицо с квадратной челюстью было сверхузнаваемым. В особенности «глаза-лазеры», разрекламированные прессой: они мгновенно впились в Мартинсона. Про себя он назвал президента «рентгеновский аппарат».
Правда, когда Мартинсон вторично изложил ситуацию, президент несколько смягчился.
— Выходит, эта штуковина нам не угрожает? — спросил он.
— Нисколько, сэр. Напротив, это редчайший шанс!
— Запустите еще раз пленку, — попросил президент.
Мартинсон надавил на кнопки магнитофона.
— Я сразу включу английскую часть, — предложил он. — Они передали одно и то же послание на сотне с лишним языков.
В кабинете зазвучал сочный, приятный баритон.
— Приветствуем англоязычных жителей Земли. Мы рады обнаружить разум во всех уголках Вселенной, где он только может существовать. Закончив исследование вашей планетной системы, мы покидаем ее, следуя дальше по своему маршруту. В знак уважения и доброй воли готовы ответить на один вопрос, предложенный вашей планетой. Задайте любой вопрос по своему усмотрению — и мы дадим на него исчерпывающий ответ. Но вопрос может быть всего один. У вас есть семь дней, чтобы выйти с нами на связь. После полуночи по Гринвичу седьмого дня ответа уже не последует.
Президент тяжело вздохнул и пробормотал:
— У них есть чувство юмора.
— Мистификация! — пробасил генерал авиации. — Все это придумали «яйцеголовые», чтобы выбить для себя побольше денег.
— Обидно слышать, — парировал Мартинсон с натянутой улыбкой.
— Ваши приемники тоже зафиксировали сообщение: оно прозвучало на широком диапазоне частот. Прикажите собственным специалистам проследить, откуда шла трансляция, — и вы сами убедитесь, что ее источник — инопланетный космический корабль.
Генерал скис.
— Значит, вы уверены, что это всерьез? — спросил президент.
— Да, сэр, уверен, — ответил Мартинсон. — Хотя верится в это с трудом.
— Неужели только один вопрос… — пробормотал советник президента по науке, чью лекцию Мартинсон однажды слушал в Массачусетском технологическом институте.
— Да, они ответят всего на один.
— Но почему? — спросила Констанца, нахмурив брови. — В чем тут фокус?
— Наверное, мы могли бы их спросить, почему они нас так ограничили, — предложил советник по науке.
— И исчерпать этим квоту? — возразил Мартинсон.
Президент посмотрел на советника по науке.
— Фил, сколько времени понадобится, чтобы добраться туда и установить непосредственный контакт с инопланетным кораблем?
Тот печально покачал лысой головой.
— Средств на отправку пилотируемой экспедиции мы не соберем и за десять лет. Даже автоматическая станция будет лететь к окрестностям Юпитера примерно два года.
— Они покинут Солнечную систему всего за неделю, — уточнил Мартинсон.
— Один вопрос… — задумчиво произнес президент. — Что бы такое у них спросить?
— Очень просто, — заговорил генерал авиации. — Давайте узнаем, как работает их двигательная система. Раз они совершают межзвездные перелеты, значит, владеют невероятной энергией. Если и мы ею овладеем, то весь мир будет у нас вот где! — Он показал кулак.
— Думаете, они поделятся своими знаниями?
— Они же обещали ответить на любой наш вопрос.
— Я бы задал более общий вопрос, — высказался советник по науке. — Например, как у них сочетаются квантовая динамика и относительная гравитация.
— Чушь! — махнул рукой генерал. — Какой в этом толк?
— Большой. Если мы сумеем примирить все силы природы, то вырвем у нее последние секреты. Все остальное просто упадет к нашим ногам.
— Уклон в теорию, — не уступал генерал. — Появилась возможность получить конкретную, реальную информацию, а вам хочется, чтобы они выполнили за вас домашнее задание по физике.
Молчавший до сих пор руководитель президентской администрации сказал:
— А не лучше ли узнать, как добиться излечения рака и других опасных болезней.
— СПИД, — подсказал президент. — Если мы найдем средство против СПИДа в мой президентский срок…
— Возможно, генерал прав, — сказала Констанца. — Полагаю, их силовую установку можно было бы использовать в других целях.
— Например, в военных, — предположил советник по науке с нескрываемым омерзением.
Слушая их препирательства, Мартинсон думал о собственном варианте вопроса. Он спросил бы о Большом Взрыве и возрасте Вселенной.
Спор становился все ожесточеннее. Каждый в Овальном кабинете имел собственное мнение. Наконец президент остановил перепалку властным жестом.
— Если восемь человек не могут достичь согласия, представляете, какая проблема встанет перед Конгрессом?
— Вы собираетесь поставить в известность Конгресс?
— Обязан, — ответил президент без всякого удовольствия. — По утверждению доктора Мартинсона, корабль передал свое послание на всех языках мира. Думаю, оно уже не составляет тайны.
— Конгресс… — простонал генерал.
— Это еще цветочки, — предупредила Констанца. — Подумать страшно, что начнется, когда проблемой займется ООН.
Генеральный секретарьДве войны, нарастающий голод в Центральной Африке, новый «Эль Ниньо», от которого сходит с ума погода на половине земного шара, а тут еще эти инопланетяне! Генеральный секретарь поудобнее устроилась на своей любимой кушетке. Вот бы снова оказаться в Аргентине, в своей родной деревушке в Андах! Там заботы исчерпывались школьными отметками и фырканьем на мальчишек, мечтавших ее соблазнить.
Все утро она заседала с членами исполкома, внимательно слушая объяснения загадочного визита инопланетян. Больше всего это походило на забаву, проказу заскучавших умников. Но потом вспыхнул спор насчет Вопроса — и стало уже не до шуток. Взрослые люди устроили перебранку не хуже уличной шпаны.
Теперь перед генеральным секретарем сидела делегация Паназиатской коалиции — компания круглолицых будд в строгих костюмах западного покроя.
Генеральный секретарь славилась — возможно, сама она мечтала о другой известности — склонностью к ярким цветам. На ней было алое платье с золотым отливом, олицетворяющее горный рассвет.
Китаец, глава комитета, гнул свое:
— Учитывая, что Паназиатская коалиция представляет большинство населения Земли…
— Почти четыре миллиарда человек, — уточнил вьетнамский делегат, сидевший справа от китайского. Он был моложе всех в группе — худенький, активный, с густыми взъерошенными волосами, еще не тронутыми сединой.
Глава снисходительно кивнул, прощая коллеге непочтительность, и продолжил:
— Приверженность справедливости и демократическим принципам требует, чтобы вопрос продиктовала наша организация.
«Четыре миллиарда человек, — думала тем временем генеральный секретарь, — однако в вашем комитете ни одного места не отдано женщинам». Она знала, как их коробит от необходимости иметь дело с ней, видела, как они осуждают ее за то, что у нее в кабинете почти нет символов иерархической власти: ни письменного стола, ни длинного совещательного, а только удобные кресла. И, разумеется, электронные стены: одно прикосновение — и к ее услугам любая информация из любого уголка Земли.
Глава комитета закончил свою речь и сплел пальцы на раздутом животе, обтянутом серым жилетом. Генеральный секретарь поняла, что пришло время отвечать.
Она сделала глоток содовой из хрустального бокала.
— Не спорю, население государств, входящих в Паназиатскую коалицию, составляет большинство населения мира, — начала она неторопливо, подбирая обтекаемые дипломатические формулировки. — Однако решение о Вопросе должно быть единодушно одобрено всеми народами Земли.
— Решение следует поставить на голосование в Генеральной Ассамблее и принять большинством голосов, — спокойно проговорил китаец. — Это — единственный демократичный и справедливый способ принятия решения.
— На решение у нас осталось пять дней, — напомнил вьетнамский делегат.
— Мы уже добились некоторого прогресса, — сказала генеральный секретарь. — Международный астрономический союз решил, что Вопрос будет передан с радиотелескопа в Пуэрто-Рико…
— Аресибо, — уточнил нетерпеливый вьетнамец.
— Благодарю вас. Астрономы послали инопланетянам предупреждение, что Вопрос будет передан с радиотелескопа в Аресибо, а все прочие сигналы с других установок следует игнорировать.
— Следовательно, ситуацию взяли под свой контроль американцы, — заключил китаец спокойным голосом человека, умеющего подавлять свой гнев.
— Вовсе нет, — возразила генеральный секретарь. — Аресибо — международный комплекс: там работают астрономы со всего света.
— Под наблюдением янки.
— Международный астрономический союз…
— В котором доминируют американцы и европейцы! — крикнул один из делегатов.
— Мы не потерпим их политику монопольного диктата!
— Решение должна принимать Азия!
Ошеломленная поведением делегации, генеральный секретарь заметила:
— Только что вы изъявляли желание, чтобы большинством голосов решение принимала Генеральная Ассамблея.
Китаец для разнообразия изобразил на бесстрастном лице печаль.
— Вчера мы позволили себе провести опрос среди членов Генеральной Ассамблеи.
— Неофициальный, — поспешил с уточнением вьетнамец. — Ни к чему не обязывающий.
— Разумеется, — откликнулась генеральный секретарь, удивляясь, что эта информация прошла мимо внимания ее осведомителей.
— Результат далеко не обнадеживающий, — продолжил китаец. — Мы получили более двухсот различных предложений.
— В высшей степени сомнительно, — резюмировал японский член делегации, — чтобы в оставшееся время Генеральная Ассамблея достигла согласия.
— Как же вы предлагаете решить проблему? — спросила генеральный секретарь.
Все, даже вьетнамец, посмотрели на китайца, главу делегации. Тот откашлялся и ответил:
— Мы формулируем Вопрос внутри своей группы и выносим его на ратификацию Генеральной Ассамблеи.
— Простым голосованием «за» или «против», — вставил вьетнамец.
— Это быстро.
— Понимаю, — сказала генеральный секретарь. — Это может принести успех. Впрочем, в случае, если Ассамблея проголосует против вашего предложения…
— Этого не произойдет, — заверил китаец. — Государства, которые мы представляем, обеспечат большинство.
— Население ваших государств — это большая часть населения Земли, но они не представляют большинства стран-членов ООН, где каждый голосующий имеет один голос.
— Африканцы проголосуют, как мы.
— Вы уверены?
— Проголосуют, если хотят, чтобы мы продолжали им помогать.
Генеральный секретарь подумала, что, скорее, африканцы пожелают спросить инопланетян, как добиться независимости от Азии, но промолчала. Вместо этого она спросила:
— Вы определили, какой Вопрос хотите задать?
Левая щека китайца чуть заметно дернулась.
— Еще нет, — признался он. — Обсуждение продолжается.
— Насколько вы близки к выработке общего решения?
В кабинете повисла мрачная тишина. Наконец молодой вьетнамец нарушил молчание.
— Они хотят спросить, как достичь бессмертия! Какая ерунда! Спрашивать надо совсем о другом: как сократить рост населения.
— Мы и так знаем, как его сократить, — небрежно бросил японский делегат.
— Но известные методы не приносят результата! — возразил вьетнамец. — Надо понять, как внушить людям желание не размножаться бесконтрольно.
— Лучше спросить, что научит сдерживаться порывистых молодых людей, не ведающих почтения к старшим, — высказался седовласый делегат.
Генеральный секретарь с возрастающим унынием наблюдала, как спор перерастает в скандал. Азиаты перешли на крик, потом на визг. Когда закипела потасовка с применением приемов восточных единоборств, генеральный секретарь вызвала охрану и спряталась за спинкой кресла.
Телемагнат— Это — величайшая сенсация с тех пор, как Моисей осушил Красное море! — восторженно вскричал Тэд Трамбл. — Я хочу, чтобы на решение задачи были брошены все наши силы.
— Да, шеф, — произнесли хором семнадцать исполнительных вице-президентов, восседающих за длинным столом.
— Повторяю: все силы!
Трамбл энергично перемещался вдоль стола, одетый в костюм яхтсмена: синий двубортный блейзер, белые брюки, цветастый галстук и кремовая рубашка. Сам он был рослый, поджарый, с густыми усами и волнистой шевелюрой — то и другое выкрашено в моложавый темнокаштановый цвет.
— Одним словом, — он так громко хлопнул широкими ладонями, что вице-президенты дружно подскочили, — я хочу лично взять интервью у инопланетян.
— Вы?! — воскликнул самый старший из вице-президентов.
— Именно. Причем, в прямом эфире!
— Но они не ответили ни на одно наше послание, шеф, — возразила вице-президентша, самая смышленная. Откровенно говоря, она превосходила сообразительностью вице-президентов обоих полов.
— Даже не пикнули с тех пор, как пообещали ответить на Вопрос, — подтвердил ее сосед справа.
Трамбл нахмурился, как ребенок, не получивший от Санта-Клауса желанной игрушки.
— Тогда придется послать кого-нибудь к ним на корабль. Пускай колотит в дверь, пока ему не откроют.
— Это невозможно, — вставил один из молодых малоопытных лизоблюдов.
Резко обернувшись на голос злополучного юнца, Трамбл гаркнул:
— Почему?!
— Ну… Потребуется корабль, астронавты и…
— В моем аэрокосмическом отделе есть все, что надо. Велю им запустить туда кого-нибудь из наших ведущих репортеров.
— За четыре дня, сэр?
— Да, а что? Мы же не это бесполезное правительство, мы умеем работать быстро.
— Но требования безопасности…
Трамбл пожал широкими плечами.
— Если корабль взорвется, это тоже станет сенсацией. Потеряем репортера, ну так что же? Сделаем из него мученика и обвиним во всем инопланетян.
Объединенным силам вице-президентов понадобился целый час, чтобы, не нарушая субординации, отговорить босса от идеи космического полета.
— Ладно. — Трамбл так же бодро расхаживал вдоль стола, по-прежнему кипя энтузиазмом. — Тогда вот что: мы объявляем конкурс на лучший Вопрос.