- Ну-с, Василий Иванович, давайте рассказывайте.
Ну я и рассказал. Все как есть без утайки. Рассказал про свои нововведения на заводе, про свои "заигрывания" с рабочими, про ультиматум Баринцева, про наш конфликт. Чего мне стесняться, зачем врать? Я чувствовал себя правым и знал, что ничего предосудительного не сделал. Баринцева за лацкан пиджака оттаскал - это да. Но и только. А мои нововведения на заводе это моя забота и моя головная боль и никого они не должны касаться.
Дознаватель меня внимательно слушал, быстро записывал мои показания, иногда задавал уточняющие вопросы. Он не высказывал никакого интереса к моей особе, просто делал свою работу. Я подробно рассказывал, он обстоятельно все записывал. Наконец, когда моя история закончилась, он отложил перо в сторону, сцепил вместе пальцы рук и, подавшись вперед, спросил?
- Это все?
- Да, - с чистой совестью ответил я.
- Вы ничего не забыли мне сообщить?
- Н-нет, - ответил я пару секунд спустя, заново вспоминая ход конфликта.
- Что ж, - усмехнувшись, сказал он и жестом фокусника достал из ящика стола пухлую папку, а из нее несколько исписанных листов. - А вот по показаниям господина Баринцев, помимо того, что он был прилюдно оскорблен и унижен, вы отобрали его портфель с важными документами, а также несколько раз сильно ударили. А также пообещали организовать на его предприятии профсоюз и поднять рабочих на стачку. Несколько человек могут подтвердить его показания. Как вы можете это объяснить?
Я только ахнул. Такой наглой лжи я не ожидал. Знал, что этот великовозрастный гаденыш будет юлить и спихивать всю свою вину на меня, но чтобы так!?
- Да вы с ума сошли! - возмутился я. - Он нагло врет!
- То есть про союз рабочих он говорил неправду? Вы такого не говорили?
- Конечно же, не говорил, он врет! Ничего я не обещал ему устроить. Я предостерег его о том, что его рабочие сами поднимутся, если он и дальше будет их зажимать и штрафовать. У людей просто терпение кончится, и они сами устроят стачку.
- Ага, значит так ему и сказали?
- Да, так и сказал. Я не обещал ему ничего устраивать. Зачем мне это?
- Хорошо, - кивнул он и, взявшись за перо, дописал мои показания. - А что насчет портфеля? Вы его отбирали?
- Да больно нужен был мне его портфель! - воскликнул я, в очередной раз возмутившись. - Он его сам оставил, а я честно ему пытался вернуть. Он мог бы, и нагнуться и подобрать - не рассыпался бы.
- Так вы подтверждаете, что в тот момент, когда господин Баринцев спасался от вас бегством, портфель был у вас? Он и сейчас у вас?
- Ну да. Лежит никому не нужный.
- А документы?
- Там же и документы. Их никто не трогал.
- Ага, - снова кивнул дознаватель и дописал мои показания. - И по вашим словам выходит, что вы его не били?
- Нет!
- А вот рабочие Вахрушев и Артакуни прямо утверждают, что вы не только оскорбили господина Баринцева, но и несколько раз его ударили.
- Что?! - в который раз возмутился я наглой лжи и дознаватель шикнул на меня, требуя вести себя тише. - Это вообще кто такие? Да у меня у самого есть свидетели, что я его и пальцем не трогал. Кинул в него его же собственный портфель - это да, но, упаси Боже, не бил.
- Ну-ка, ну-ка, - снова взялся за перо "особист". - Имена и фамилии своих свидетелей назвать можете?
- Конечно, - я с готовностью поделился информацией. - А кто они такие Вахрушев и Артакуни? Откуда они вообще взялись?
- Да как же? - удивился дознаватель. - Это ж ваши собственные рабочие. Они своими глазами видели, как вы избивали несчастного господина Баринцева, а тот потом был вынужден от вас спасаться бегством.
- Мои?!
Честно сказать - я был поражен. Я все делал для своих рабочих, холил и лелеял их, чесал за ушком и гладил по шерстке. И зарплату я им поднял, и штрафы я им снизил, и рабочее время сократил, и бытовые условия на предприятии наладил. А они вот так мне отплатили. Вот найду я этих предателей - поговорю с ними по-мужицки. А потом уволю к чертовой матери с волчьим билетом. Больше они никогда ко мне не устроятся.
Видимо, мое выражение лица не понравилось следователю. Он нахмурился, кашлянул в кулак и продолжил допрос:
- А скажите мне, Василий Иванович, на каком основании вы стали ожидать нападения?
- Ну как же! Насколько я понял, господин Баринцев не склонен прощать обиды. Да, я признаюсь, что поступил неразумно, вспылил. Я его оскорбил и обидел, это правда. И потому я ожидал его мести. И вот, как видите, дождался.
- А почему вы подумали, что мстить Баринцев будет именно таким способом? По-моему, вам в первую очередь следовало ожидать его обращения в суд.
Я кивнул.
- Да, этот вариант мы тоже предусмотрели. Мы провели консультации с нашим юристом и по его совету мы стали подыскивать толкового адвоката. Но и вариант с нападением мы не стали исключать. И время показало, что мы не зря подготовились.
- Понятно.... И потому вы подготовили таких головорезов.... А вот скажите... ваши "бандиты" работают у вас уже полгода. Так?
Я кивнул.
- С какой целью вы их готовили? Вы знали, что нападение когда-нибудь произойдет?
- Скорее догадывался, - поправил я его.
- Почему же?
- У нас уже было одно нападение. Несколько человек пробрались на территорию завода, разгромили оборудование, взломали сейф и сожгли кабинет с документами. Полиция ничего не смогла найти. И потому мы подстраховались на всякий случай, наняли охрану. Выходит - не зря.
- И колючей проволокой с этой же целью обмотались и собак завели?
Я улыбнулся. Вспомнил момент нападения. Те десять гоп-стопников под руководством длинного нападали на нас каждый соответственно своей роли. Двое взламывали парадную дверь, двое пытались пролезть в окно, четверо стояло на шухере и ждали момент, когда падет дверь, а еще двое попытались лихо перемахнуть через кирпичный забор. Один подсадил другого и тот, с ходу влетел в нашу "егозу" где и запутался благополучно. Попытался самостоятельно выбраться, но не смог, лишь изодрал одежду в клочья, порезался и своим шумом привлек злого волкодава, который в течение нескольких долгих и страшных минут пытался вырвать клок мяса из филейной части бедолаги. Спасли его мои ребята, притащив лестницу и ножницами по металлу вырезав "егозу".
- Да, именно с этой целью, - подтвердил я. - Вроде проволока неплохо себя зарекомендовала, не правда ли?
На этот раз на лице следователя мелькнула тень улыбки. Но он ее быстро погасил, и снова превратился в скучного и дотошного дознавателя.
- Хорошо. А с какой целью вы привлекли журналиста? Хотели дешевой известности?
- Не такой уж и дешевой, - возразил я. - Мне не нужна дешевая известность, меня и так многие знают. В газетах не раз про меня и мой завод печатали. Бывает, что на улицах узнают.
Похоже, мои ответы его удовлетворили. Он записал мои последние слова, промокнул чернила тяжелым пресс-папье. Потом протянул исписанный листы мне.
- Ознакомьтесь и распишитесь.
Внимательно, но бегло, я ознакомился с протоколом допроса. Черканул внизу листов свою подпись.
- Я могу идти?
- Да, свободны, - ответил он и отдал мой паспорт.
Я поднялся со стула.
- До свидания, - сказал я и поспешно вышел из кабинета. В коридоре облегченно вздохнул. Почти три часа я убил на этот допрос, устал. Что ж, значит пора домой. И с этими мыслями я вышел из здания Охранного отделения.
Петра долго искать не пришлось. Едва я показался из дверей, он "посигналил" мне, помахав кепкой.
- Домой, Василий Иванович? - спросил он маршрут.
- Домой, Петр. Не спеша - проветриться надо.
Петр дернул вожжами, и наша повозка медленно покатилась по брусчатой мостовой, негромко перестукивая по камням окованными колесами.
- Как все прошло? - спросил меня Истомин.
Я махнул рукой:
- Нормально. Ничего страшного не было.
- Не били?
- Нет, конечно, Семен. О чем ты?
Мой телохранитель уклончиво пожал плечами и дальше мы поехали молча. Я отходил от утомительного допроса и не о чем не хотел говорить.
Несколько дней назад в газете "Русское слово" вышла заказанная и проплаченная нами статья, где было в подробностях описано нападение на наш завод. Статья небольшая, всего лишь на одну восьмую полосы, вставленная между другими, более заметными и весомыми статьями. Но она не осталась незамеченной и вызвала бурное обсуждение в народе. "Русские заводы" уже имело имидж предприятия заботящегося о рабочем народе и активно внедряющие новые правила на рынке труда. Простой народ был к нам не равнодушен, рабочие и крестьяне считали за высшее счастье устроиться к нам на работу и потому, по рассказам нашего штатного извозчика Петра, в кабаках и трактирах последние дни только и было разговоров о нападении конкурентов на наше предприятие. Простой народ сумел сложить два и два, он понял, чьих это рук было дело. И всерьез костерил своих работодателей, матерно ругая их за жлобство и подлое коварство. А вот аристократы и предприниматели всех мастей за своими дружескими беседами меня и Мишку не иначе как "социалистом" не называли. Они считали, что я заодно с рабочими и крестьянами, желаю перевернуть устои, и приписывали мне все грехи, какие только могли придумать. Хорошо, что меня еще в бомбисты не записывали и не говорили на каждом углу, что я желаю свергнуть монарха. В общем, мы поставили себя в этом мире против местной элиты.
Поставки угля нам, как и обещал Баринцев, закрыли. Куда бы мы ни обращались - везде нам отказывали. Едва узнав, кто мы такие, продавцы и посредники тут же теряли к нам интерес и наотрез отказывались продать нам хоть что-нибудь. Попов ругался и закупал уголек и дрова у населения. Получалось значительно дороже, да и население, смекнув где можно подзаработать, подняло для нас цены. Долго такое безобразие продолжаться не могло и потому мы, недолго посовещавшись, решили организовать собственного посредника. Поначалу он будет анонимно покупать для нас топливо со складов в Петербурге, а затем и сам организует его доставку. Мальцев, прослышав о нашей беде, дал адресок одного торговца углем из Новгорода и написал рекомендательное письмо. Уголек хоть и был хуже английского качеством и давал в два раза меньше жара, но все ж мы на нем смогли протянуть довольно долго. В общем, выручил старик. Так же мы подумали, не перевести ли наши котельные на отопление мазутом. Но прикинув расходы на исследования, модернизацию и доставку топлива, отложили эту идею до лучших времен. Будут деньги - будет и мазутная котельная.
Неспешно мы подкатили к моему дому. Экипаж остановился, я выбрался из люльки.
- Все, Петр, спасибо.
- До свидания, Василий Иванович, - попрощался извозчик, а Истомин подал мне мой портфель в котором лежали всякого рода бумаги, которые я на всякий случай захватил на встречу с дознавателем.
- Вы сегодня еще куда поедете? - спросил меня Семен.
- Пожалуй, что нет. День кончается. Езжай.
Петр кивнул головой и щелкнул вожжами по крупу лошади. Истомин проводил мою удаляющуюся спину взглядом и, посчитав работу выполненной, расслабился, откинувшись на спинку сидения.
А я, пройдя с десяток шагов к двери, постучал туфлями по крыльцу, сбивая налипшую грязь. Зинаида, видимо, увидав меня в окно, поспешно раскрыла дверь.
- Здрасьте, дядя Вася, - прозвучал со спины задорный голосок соседской девчонки девяти лет.
Я обернулся, улыбнулся ей, шутливо приподнял котелок.
- Привет, Аленка. Как жизнь девичья? Жениха себе уже нашла? - и, сунув руку в карман, достал припасенную карамельку. Аленка с радостью угостилась конфетой.
- Да ну их, женихов этих, - со смешным вызовом ответила она, забавно причмокивая конфетой. - Все мальчишки дураки! Только обзываются и дразнятся. А еще за косы дергают больно.
- Ну почему же? Федька вроде нормальный жених, - шутливо возразил я, вспоминая самого бойкого местного пацаненка.
- А он вообще самый настоящий дурак. А еще он конопатый и из ушей у него воняет, - фыркнула она и, развернувшись и махнув на меня рукой, побежала по своим девичьим делам. Я с улыбкой проводил ее взглядом, а Зинаида, беззлобно обмолвилась:
- Дуреха еще, - и сразу же ко мне, - заходите, Василий Иванович, чего на улице стоять.
Я согласно улыбнулся, и направился к двери. Но не успел переступить порог, как услышал за спиной удивленный мужской возглас:
- О Боже, неужели?! Неужели это вы?!
Я обернулся. Возле палисадника стоял молодой мужчина в добротной одежде рабочего и приветливо мне улыбался. Весь его вид говорил о непомерном счастье от встречи со мной- он едва ли не подпрыгивал от переполнявших эмоций.
- Неужели это вы?! - еще раз воскликнул он. - Господин Рыбалко? Тот самый - из газет?
Я вежливо приподнял котелок, приветствуя незнакомца.
- Я так рад, что увидел вас.
А вот Зинаида не разделила его восторга, наоборот, воинственно уперев руки в бока, прикрикнула:
- Эй, вы, уходите. Нечего вам здесь делать! Я уже вам говорила, чтобы вы уходили.
Незнакомец недобро зыркнул на мою работницу, но не сказал ей ни слова. Снова обратил на меня внимания и лучезарно улыбнулся:
- Позвольте, я пожму вам руку. Вы так много для нас делаете, - и, не дожидаясь моего разрешения, пошел мне на встречу. Миновал распахнутую калитку, протягивая ладонь. - Я так рад, что познакомился с таким великим человеком, - затараторил он.
Приблизившись, он ухватил меня за руку, накрыл своей второй ладонью и энергично, заискивающе лыбясь прямо мне в лицо, затряс. А я, слегка ошалев от напора, краем сознания подметил, что у незнакомца-то ладонь совсем не рабочая - не широкая, с тонкими пальцами и совсем без мозолей.
- Ну, хватит, - недовольно сказал я и резко высвободил руку из цепких объятий.
- Да, да, конечно. Извините. Просто я так рад, так рад... - извиняясь, ответил он и незаметно сунул правую руку в карман. И вот тут на его лице произошло разительное изменение. Исчезла улыбка, пропало заискивание и восторг. Вместо этого его глаза вдруг приобрели необычайную жесткость, а губы скривились в презрительную усмешку.
- Вам привет от Баринцева, - глухо произнес он с намеком на пафос и резким, стремительным движением, выпростал из кармана правую руку с зажатым в ней ножом и неожиданно ударил меня вверх живота.
Я ничего не успел сделать. Нож вспорол мне пиджак и.... пробил серебренную фляжку, что была во внутреннем кармане. Я почувствовал удар, обжигающую боль под нижними ребрами и что-то разливающееся по животу. Убийца понял, что оплошал, дернул руку назад, намереваясь совершить повторный удар, но не тут-то было. Серебреная фляга держала нож не хуже слесарных тисков. Он дернул еще раз и еще. А потом с ужасом в глазах понял что случилось, отпустил оружие и, развернувшись, бросился со всех ног бежать. Пронзительно заверещала Зинаида:
- Уби-или! - и ринулась ко мне на помощь.
А я, как дурак, глупо смотрел на торчащий из живота нож и ничего не делал. Прошла секунда, другая, а я стоял растерянный. Потом зачем-то посмотрел вслед убегающему бандиту. Затем я судорожно вздохнул и мой живот полыхнул огнем.
- Уби-или! - опять заверещала под ухом Зинаида, заметив на моем лице гримасу боли. А затем, стягивая с меня мокрый пиджак, продолжила ором. - Доктора! Немедленно пошлите за доктором. И положите его на лавку.
Я обернулся. Моя прислуга метнулась выполнять приказание. Кто-то из мужиков побежал за врачом, кто-то подлетел ко мне, подхватывая на руки и оттаскивая на лавку при палисаднике.
- Тихо! - прикрикнул я на назойливых. - Дайте посмотреть.
И отстранив от живота чужие руки с пропитанной кровью тряпкой, глянул.
Рана была неширокой - сантиметра полтора. Удар пришел под нижние ребра с левой стороны, туда, где был желудок. На вид не очень страшно - продырявленная сорочка, сочащаяся из-под нее кровь. Странно, но сейчас мне не было очень больно. Был скорее неприятный зуд и жжение от проникающего в рану коньяка, которым была заполнена фляга. Похоже, что я отделался легким испугом. Удар не проник глубоко, а лишь порезал мышцы пресса.
Я отобрал какую-то тряпку из рук Зинаиды, приложил к ране.
- Не верещи, - уже успокоенным и уверенным голосом, осадил я ее. - Пулей за Козинцевым, пусть придет. И полицию вызовите.
Зинаида распорядилась, и пара человек незамедлительно сорвалось с места. Один, из них побежал к дому Мишки, а другой в мой дом, вызывать по телефону местные внутренние органы.
На шум выбежал старший Мальцев с дочерью.
- Что случилось, кого убили? - встревожено спросил он и, увидав меня лежащего на лавке с окровавленной тряпкой на пузе, раздосадовано выматерился. - Едрить твою, допрыгался, Иваныч. А ну-ка, дай посмотреть, - и, не терпя возражений, растолкал народ и отнял тряпку от живота.
- Нормально там, неглубоко, - сказал я, оправдываясь.
Мальцев рывком разодрал сорочку и аккуратно пошевелил рану.
- Похоже, повезло тебе, - оценил он мое состояние и я заметил, как он облегченно выдохнул.- В рубашке родился ты, Иваныч, - и осторожно вернул тряпку на место. Как ни странно кровь уже почти не шла, а лишь медленно сочилась.
Примчался Мишка. Как был в халате и в тапочках. Подлетев, он ухватил меня за плечо и обеспокоенно запричитал:
- Где, Вась, куда тебя? Сильно? Ты как? - и с ужасом уставился на пропитанную кровью тряпку.
- Нормально я, Мишка, нормально. Царапнуло только не глубоко. Не смотри что крови много, - ответил я. Честно, мне уже надоело это объяснять каждому.
- Покажи, - потребовал он, и я отнял тряпку от раны. - Е... твою..., - выругался он. - Ты лежи, не шевелись. Врача вызвали?
- Да, да, - подтвердила Зинаида, - вызвали.
- Кто это был? - спросил Мишка. - Где он?
И Зинаида торопливо рассказала. Рассказала, что тип, который пырнул меня ножом, крутился возле нашего дома почти целый час. Ходил по улице туда-сюда, высматривал что-то. Она - Зинаида, пыталась его прогнать, тип уходил ненадолго, но затем снова возвращался. А потом приехал я, убийца завязал разговор и, обманом приблизившись, подло ударил ножом.
- Жаль, что он убежал, - задумчиво сказал Мишка. - Теперь мы не узнаем от кого был заказ.
- Баринцев его подослал, - ответил я. - Он сам мне привет от него передал.
Видимо сейчас такое время - время романтиков и идеалистов. Помнится, читал в школе, что это было время, когда эсеры, прежде чем убить ничего не подозревающую жертву, вручали тому конверт с напечатанным приговором. Позже, конечно, от этого пафоса отказались. И вполне возможно, что Баринцев, ставя условия выполнения заказа, требовал от исполнителя непременно передать от него привет. Ничем другим я эти слова убийцы объяснить не могу.