– Ну и какой пирог нам испечь к ужину? Капустный по рецепту Анечки Трубиной или клюквенный, который пекла бабуля Алены Струтинской?
Первое время Эдита-Вера считала Нину Петровну потерявшей голову старухой, но потом она неожиданно поняла: есть на свете такая вещь, как семейные традиции, многим людям светлей жить, осознавая свою связь с предками. Через полгода нянька удивилась: ей совершенно не хотелось уходить прочь из уютного дома, и она приняла предложение Толи выйти за него замуж.
Анатолий радовался, как мальчик, а Эдита (она все реже вспоминала, что на самом деле ее зовут Верой) вдруг с изумлением обнаружила: муж совсем не противный человек. Конечно, он был иного склада, чем Илья. Спокойный учитель русского языка ни за какие пряники не пустился бы в опасные авантюры, но, видно, в середине жизни Эдите предстояло сделать много открытий. В новом браке она поняла, что иметь корни вовсе не плохо и что в стабильной, размеренной жизни есть свои радости.
Шли годы, подрастала Алена, давным-давно признавшая Эдиту мамой, Толя неожиданно бросил преподавать и начал работать в издательстве. А Эдита тайком съездила к их с Ильей тайнику, выгребла оттуда золото и, принеся его домой, сказала мужу:
– Умерла моя тетка, вот передали от нее посылку, завещала мне свои украшения.
– Тут целое богатство! – всплеснул руками Толя.
Наивный, он всегда верил жене, не усомнился и в этот раз.
В середине девяностых Толя умер, Нина Петровна скончалась намного раньше сына, Алена и Эдита остались одни. Теперь уже Эдита рассказывала знакомым о людях, которых запечатлели фотографии, и перелистывала рассыпающуюся от старости книгу с рецептами. Эдита давным-давно придумала себе легенду о папе-французе и маме, уральской красавице. Иногда, ложась в кровать, дама вспоминала свое прошлое, не выдуманное, а настоящее, пыталась представить лицо Ильи, но черты дорогого человека расплывались, путались и мысли. «Вот, – говорила себе Эдита, – в каком году мы с Илюшей ездили в Сочи? И не припомню. Хотя нет, Нина Петровна в тот момент заболела, мы отправились втроем, с Аленой, без бабушки». Вдруг в мозгу Эдиты что-то щелкало, и она начинала сердиться на себя. Ну нельзя же быть такой дурой! Какие Нина Петровна и Алена! Ведь Эдита хочет вспомнить Илью, а не Толю! Ну почему ей кажется, что старушка и девочка постоянно были с ней?
«Золотой запас» Эдита расходовала экономно: Алена работала, им вполне хватало на жизнь. Затем случилась беда: Эдита упала и сломала шейку бедра, Алена сделала все, чтобы спасти жизнь той, что стала ей матерью. Она купила дорогой искусственный сустав, и Эдиту прооперировали. Первую неделю Алена не отходила от койки матери, но та ее выгнала.
– Не сиди здесь, – сердито сказала Эдита.
– Надоела тебе? – заулыбалась Алена.
– Замучила заботой, – кивала Эдита, – закормила деликатесами, почитать некогда, ступай, доченька, домой, я журнальчики посмотрю, книги полистаю!
– Сейчас, мама, – подхватилась Алена и убежала.
– Какая у вас дочь заботливая, – с горечью сказала соседка, – а я вот одинокая, никто обо мне не печется.
– Да, у меня замечательная девочка, – отозвалась Эдита, – лучше не бывает.
Продолжить разговор не удалось, Алена ворвалась в палату, в руках она держала туго набитый полиэтиленовый пакет.
– Вот, мамулечка, – запыхавшись, выпалила она, – тут твои любимые детективы.
– Ну егоза, – нарочито нахмурилась Эдита, – весь магазин скупила?
– Почти, – призналась Алена, – не скучай, завтра приеду.
– Я умирать не собираюсь, – ухмыльнулась Эдита, – не таскайся в больницу, лучше отдохни. Все! Запрещаю тебе появляться неделю.
Алена поцеловала мать и ускакала, Эдита взяла толстый том.
– Любите криминальные истории? – с неодобрением спросила соседка.
Не желая вступать в беседу, Эдита кивнула, ну не говорить же приставучей особе правду: мне смешно их читать, у авторов скудная фантазия, опиши я свои приключения, вот это вышел бы бестселлер.
И тут из коридора послышался шум, заскрипела дверь.
– Небось ваша дочь возвращается, решила еще что-то принести, – поджала губы соседка.
Но к ним на инвалидном кресле ввезли женщину с перевязанной рукой, за коляской шел встревоженный мужчина. Эдита отложила книгу, а соседка начала возмущаться:
– Здесь двухместная палата.
– Извините, пожалуйста, – сказал незнакомец, – в отделении нет мест, заведующий велел временно сюда третью койку поставить, всего на одну ночь.
– Безобразие, мы задохнемся, – не успокаивалась вздорная баба.
– Егорушка, – тихо попросила новенькая, – нет беды, я полежу в коридоре.
– Глупости, – твердо ответил тот и вышел.
– Набьют как сельдей в бочку, – кипела соседка.
Эдита, решив не принимать участия в скандале, потянулась за книгой, но почитать ей не удалось, в палате появился заведующий.
– Раиса Ивановна, – обратился он к скандалистке, – извините, случился форс-мажор, сами видите, какая погода, на улице гололед, у нас все места заняты, очень прошу, пригрейте Ольгу Андреевну на одну ночь, завтра освободится семнадцатая палата, и мы переведем Дружинину.
– Я заплатила деньги за приличные условия, – не уступала врачу Раиса Ивановна, – не мое дело, как вы выкрутитесь.
Ольга Андреевна подняла полные слез глаза на сына:
– Егорушка, увези меня отсюда!
– Мама, мы тоже заплатили, – обозлился тот и налетел на заведующего: – Когда мы оформляли с вами договор, нам твердо обещали госпитализацию в случае необходимости.
– Я же не отказываю, – забубнил врач.
– Но речь шла либо об одноместной палате, либо о двухместной! – наседал на доктора заботливый сын. – И уж совсем некрасиво ставить нас в положение татаро-монгольских захватчиков. Кстати, Раиса Ивановна права, мне бы тоже не понравилось подселение третьего лица!
– Но поймите, – заломил руки заведующий, – у нас впервые такое, надо всего одну ночку потерпеть.
– Егорушка, давай уедем, – прошептала Ольга Андреевна.
– Мама, это опасно.
– Мне тут не нравится.
– Ну мамочка!
– Хочу домой, – заплакала Ольга Андреевна.
– Извините, – внезапно сказала Раиса Ивановна, – не знаю, что на меня нашло, лежу тут одна, никому не нужная…
И скандалистка зарыдала.
Эдита схватила с тумбочки бутылку с водой:
– Раечка, выпейте.
Ольга Андреевна вытерла глаза и спросила:
– Дорогая, хотите сладенького?
– Вы мне? – прекратила лить слезы Раиса Ивановна.
– Конечно, – заулыбалась Ольга Андреевна, – раз уж мне тут ночевать доведется, надо нам подружиться. Егорушка, съезди во французскую кондитерскую и купи набор пирожных, всего по паре.
– Да, мама, – кивнул тот.
– Ну вот и славно, – потер руки врач, открыл дверь и крикнул: – Катя, оформи!
Некоторое время в палате царила суматоха, вызванная размещением лишней койки, затем появилась медсестра и вежливо сказала:
– Ответьте на мои вопросы.
– С удовольствием, – кивнула новенькая.
– Имя, фамилия, отчество.
– Дужинина Ольга Андреевна, – произнесла женщина.
Медсестра старательно записывала сведения, добралась она наконец и до вопроса о месте рождения.
– Город Крюк, – ответила больная.
Эдита вздрогнула и невольно переспросила:
– Крюк? Вроде у вас там когда-то археологические раскопки вели.
– Верно, – подтвердила Ольга Андреевна.
– Скифское золото искали, – проронила Эдита и быстро добавила: – Я в газете читала.
– Вроде так, – нехотя откликнулась новенькая, – если честно, я не в курсе, уехала из Крюка давно, никаких подробностей о тех раскопках не знаю.
– Ваше семейное положение, – вернула медсестра больную к анкете.
– Вдова.
– Дети есть?
– Сын. Егор Герасимович Дружинин, – сказала новенькая, – да вы его видели, он за пирожными поехал.
Эдите стало жарко, а потом по спине прошел озноб. Память услужливо вытащила на свет забытые детали. Охранника, караулившего домик со скифским золотом, звали Герасим. Над ним посмеивались и археологи, и рабочие, когда он утром с похмелья шел к речке, ему вслед иногда кричали:
– Осторожней там, а то, как Муму, утонешь!
– Во народ, – вздыхал незлобливый мужик, – лишь бы поржать, ну назвали меня по-дурацки, и что?
Еще Эдита, пытаясь унять бешеное сердцебиение, вспомнила о мальчиках, утонувших в реке, одного звали Витя, второго Егор Дружинин. В смерть Вити Эдита не верила, а вот кончина Егора не вызывала у нее сомнений. Может, сейчас судьба-шутница столкнула ее с тезкой покойного мальчика? Ну мало ли людей носит имя Егор? Да и фамилия Дружинин не из редких. Но Егор Герасимович уже не частый вариант, а если учесть, что место рождения Ольги Андреевны город Крюк…
– Ваш мальчик москвич? – поинтересовалась Эдита после того, как медсестра покинула палату.
Если Ольга Андреевна и удивилась вопросу, то вида не подала.
– Ваш мальчик москвич? – поинтересовалась Эдита после того, как медсестра покинула палату.
Если Ольга Андреевна и удивилась вопросу, то вида не подала.
– Да, – кивнула дама, – мы живем в столице.
– Давно?
– Считайте всю жизнь, – ответила новенькая, – я переехала в Москву, когда скончался муж, всегда хотела дать сыну хорошее образование, а в Крюке его не получить. Только Герасим не желал покидать родные пенаты, ему было наплевать на Егора.
– Понятно, – сказала Эдита.
– Мужчины жуткие эгоисты, – вмешалась в беседу Раиса Ивановна, – думают только о себе!
– Не скажите, – возразила Ольга Андреевна, – есть и нормальные.
– Ой! Хоть одного видели? – бросилась в атаку Раиса Ивановна.
Эдита не стала слушать спор соседок, она складывала в уме головоломку. Значит, Егор остался жив, вернулся к матери, они переехали в Москву. Странно, однако… Тело искали довольно долго, где же прятался мальчик, зачем бросил одежду? А Витя? Куда подевался тот, из-за кого убили Илью?
Дверь в палату с треском распахнулась, вошел Егор.
– Вот, – весело воскликнул он, – сейчас я устрою вам пир, разрешите только свитер сниму? Жарко здесь.
– Конечно, – хором ответили женщины.
Дружинин стащил пуловер, под ним оказалась симпатичная рубашка с короткими рукавами. Егор захлопотал у подоконника, где стоял чайник, бросил в чашки пакетики, потом положил аппетитную бисквитную корзиночку с фруктами на тарелку и протянул Эдите.
– Прошу вас!
У бывшей воровки перехватило дыхание. На руке весело улыбающегося Егора, с внутренней стороны, чуть пониже локтевого сгиба она увидела уродливый Т-образный шрам, побелевший от времени, но все равно хорошо различимый.
Глава 28
В полуобморочном состоянии Эдита взяла угощение и машинально начала есть пирожное, но никакого вкуса не ощущала, она словно провалилась в некую временную яму и оказалась на улице возле столовой. В лицо ударил теплый ветер, она услышала плач подростка, увидела Витю, выбегавшего из палатки с окровавленной рукой.
– Что случилось? – спросила Вера.
Но мальчик плакал все сильнее, она пошла за доктором. Вернувшись, она выяснила, что мальчики бросали лезвие бритвы в дерево, Егор промахнулся и попал в руку Вити. Врач зашил рану.
– Дураки, – кипел он, – а если б ты в глаз ему попал? Слепым можно стать или умереть. Хорошо, что в руку угодил. Хотя ничего хорошего, теперь на всю жизнь шрам останется!..
– Еще пирожное? – услышала Эдита голос Егора.
– Нет, нет, спасибо, – собрав всю волю в кулак, ответила она, – нога к ночи разболелась, лучше полежу тихо.
Прикрыв глаза, Эдита наблюдала за тем, как хлопочет вокруг матери Дружинин, с каждой секундой у нее крепла уверенность: это он, Витя, тот самый подросток, присвоивший себе часть богатства, негодяй, по вине которого погиб Илья.
Долгие годы Эдита-Вера мечтала найти Виктора и отомстить ему по полной программе, она даже предприняла какие-то шаги, но все нити оказались оборванными, Витя Машкин словно в воду канул. Эдита не верила в смерть подлеца, но годы шли, и история стала не то чтобы забываться, она задвинулась в самый дальний угол памяти и вот теперь внезапно, словно черт из табакерки, выскочила наружу.
Эдиту затрясло. Не сломай она ногу, не окажись в этой палате, не случилось бы встречи с Ольгой Андреевной, не увидела бы Эдита Егора-Витю.
Значит, он не только грабитель, а еще и убийца. Из-за пропавшего золота скончался Андрей Семенович Машкин и убили на допросе Илью, а еще, похоже, Витя утопил маленького Егора, забрал его метрику и спокойно уехал из Крюка. Вите в тот год было четырнадцать лет, а Егору десять, но Машкин имел небольшой рост и походил на третьеклассника. Заботливая Веревкина даже велела поварихе класть подростку в тарелку двойную порцию.
– Он детдомовец, – пояснила Лариса, – сирота при живом отце, кормят в интернате плохо, воруют, вот дети и растут недомерками…
На следующее утро освободилась одноместная палата, и заведующий хотел перевести туда Ольгу Андреевну, но Раиса Ивановна вновь затеяла скандал, заявив:
– Почему ей на лучшее место? Я тоже платила за контракт. Пользуетесь тем, что я одинокая? Обижаете того, за кого никто не заступится?
– С удовольствием уступлю вам отдельную палату, – сказала Ольга Андреевна, – мне веселей в двухместной.
Что делают женщины, оказавшиеся вместе на больничных койках? Ясное дело, болтают. Эдита начала осторожно расспрашивать соседку и очень скоро узнала много подробностей о Егоре. Из уст матери лились дифирамбы в адрес сына: замечательный, умный, добрый, заботливый, чудесный, работящий.
– А внуки у вас есть? – поинтересовалась Эдита.
– Егорушка не женат.
– Что так?
Ольга Андреевна вздохнула.
– Есть у сына и отрицательные качества: он обожает опасные затеи и хочет найти супругу, которая будет не только одобрять их, но и станет активной участницей его безумств.
– Это как? – заинтересовалась Эдита.
Ольга Андреевна рассказала об экстремальных забавах Егора.
После этого Эдита попробовала расспросить о прошлом Егора и мигом наткнулась на непробиваемую стену. Словоохотливая Ольга Андреевна категорически не желала вспоминать город Крюк, о муже Герасиме она сказала всего пару фраз.
– Пил много, совершенно не подходил мне, я по глупости за алкоголика замуж выскочила, боялась старой девой остаться. Потом Егор родился, пришлось ради мальчика терпеть, ну, а когда Герасима господь прибрал, мы новую жизнь начали. В Москве встретила хорошего человека и прожила с ним довольно долго.
С какой бы стороны ни подъезжала Эдита к интересной для нее теме, больше ничего узнать не удалось.
Потом Ольгу Андреевну забрали домой, перед отъездом дамы расцеловались и обменялись телефонами. Но тесной дружбы у них не вышло. Во-первых, Эдита после операции передвигалась с огромным трудом и, в конце концов, смирившись с ситуацией, села в инвалидное кресло. Во-вторых, задумав уничтожить того, кто носил теперь имя Егор, дама решила избегать слишком явных контактов с ним и его близкими. Но связи с Ольгой Андреевной она не теряла, звонила ей раз в две недели и болтала о всякой чепухе. Основной темой их бесед были дети: Алена и Егор. Если бы дочь Эдиты знала, что задумала ее мать! Но Алена и не предполагала, с каким человеком живет, для нее Эдита была мамочкой, милой, заботливой, любящей. Единственный человек на свете, способный рассказать всю правду о ней, был давно умерший Илья. Эдита похоронила вместе с мужем и свое прошлое, стала госпожой Косенко. Но внезапно в ней ожила Вера Завьялова и задвинула Эдиту в угол.
Именно в момент, когда Эдита начала составлять план мести, Алена, озабоченная тем, что ее обожаемая мамочка вынуждена день-деньской сидеть одна, привела Лену и сказала:
– Вот, мама, теперь у тебя будет помощница, все устроится. Лена студентка, у нее к трем часам заканчиваются лекции, и она будет возле тебя. Я смогу даже в командировки ездить.
Не прошло и месяца, как Эдита поняла: ангел-хранитель опять помог ей, послал ту, которая сумеет уничтожить Егора.
Старуха замолчала, я под грузом новых сведений еле-еле пришел в себя и начал задавать уточняющие вопросы:
– Значит, вы свели Лену с Егором?
– Да, – кивнула Эдита, – я позвонила Ольге Андреевне и сказала: «Дорогая, у моей дочери есть знакомая, милейшая девочка, сирота, любительница приключений, отличная хозяйка, по-моему, чудесная пара для Егора».
– И как отреагировала на это Ольга Андреевна?
Эдита усмехнулась.
– Положительно. Она боялась, что Егор приведет в дом охотницу за состоянием, которая будет третировать свекровь. Я подробно проинструктировала Лену, и мы добились успеха, они поженились.
– Но зачем вам понадобилось бракосочетание? – недоумевал я.
Эдита выпрямилась.
– Мерзавец должен был умереть, но не сразу. Травить его, как крысу, я не собиралась, нет! Это слишком просто и быстро. И какое удовольствие в его мгновенной кончине? Выпил чашку кофе с цианистым калием и убыл в ад? Нет, мне были нужны его мучения, разорение, позор, заключение в тюрьму. Вот тогда я бы пришла к нему в камеру, взяла бы за руку и сказала: «Витя, помнишь Илью, погибшего из-за тебя в милиции? А повариху? Это я, и то, что теперь с тобой происходит, организовано мною». Еще лучше было бы, если б он сломал позвоночник и остался гнить в постели.
– Но какова в этом роль Лены?
– Экий вы непонятливый, – попеняла Эдита, – Лена сумела влюбить в себя Егора, приручила его. Даже самый отъявленный мерзавец нуждается в человеке, перед которым можно открыть душу. Я была готова ждать этого момента годами и не торопила события, пусть семья Лены и Егора окрепнет, и у мужа появится абсолютное доверие к супруге…
– Вы надеялись, что Дружинин разоткровенничается с Леной, расскажет ей историю кражи скифского золота, о том, как Витя Машкин превратился в Егора Дружинина? А Лене предписывалось потом заявить в милицию, что муж много лет назад убил ребенка и живет с тех пор под чужой личиной? – воскликнул я.