— Аллочка, — прошептала мать.
— Отлично. Мужчину рядом с ней узнаете? — не утихал Платонов.
— Иннокентий Арефьев, — одними губами произнесла Николаева. — Но… Не может быть! Витя, как же так? Милый, что происходит?
— Да, Виктор, что происходит? — повторил ее последний вопрос Андрей. Не услышал ответа и продолжил: — Не хотите рассказывать? Тогда еще один просмотр. Аэропорт Шереметьево. Вновь картинка от службы безопасности. Та же пара направляется к самолету, чтобы улететь в Италию. Молодожены счастливы, Алла нежно обнимает Иннокентия Ефимовича, целует его. Между ними явно полное взаимопонимание. А что у новобрачной на руке блестит? Сейчас увеличу. Ого, кольцо! Подлинность камня по видео определить трудно, но здорово на бриллиант смахивает. Забыл уточнить: билеты свежеиспеченные супруги купили в один конец, возвращаться в Россию они не намерены.
— Но… Нет! Нет! — затрясла головой Нина Анатольевна. — Аллочка уехала на машине… у нее при себе была крошечная сумочка… девочка не взяла вещей…
— Вот дрянь! — заорал Виктор, вскакивая. — Шлюха!
Глава 24
Николаева ахнула:
— Витенька, нельзя произносить такие слова в присутствии женщин.
— Сволочь! — закричал Виктор, пунцовея и размахивая руками. — Ваша дочь продажная шлюха! Она меня обманула! Я поверил ей, а Алка развела меня как лоха!
Нина Анатольевна перепугалась.
— Витюша, дорогой! Тебе плохо?
Арефьев плюхнулся на место, оперся локтями на стол и схватился ладонями за голову.
— Мерзавка! Змея подколодная… Мы договорились, а она… Я должен был сразу понять, с чего это Алка ласковой стала… В койку ко мне каждый вечер прыгала, а раньше у нее без конца все болело…
— Что он говорит? — жалобно пропищала Нина.
— Правду, маменька, правду! — опять заорал Витя. — О вашей дочери-шлюхе! Хотите ее услышать?
— Нет, — прошептала теща, — лучше всем чайку заварю, успокаивающего, он не покупной, сама смешиваю.
— Хватит, — взвизгнул зять, — надоело про ваш огород слушать! Обрыдло!
— У меня нет огорода, — залепетала Нина Анатольевна, — я овощи не выращиваю.
— Садик с цветуечками… — пошел вразнос Виктор. — Что, тещенька, не хочется тебе истину о дочурке знать? А мне обрыдло твои стоны о ромашках-хренашках слушать. Только поесть спустишься, как ты щебечешь, щебечешь и щебечешь! Никак не заткнешься!
Николаева прикрыла рот рукой, Виктор расхохотался:
— Отлично! Настало время тебе, заботливая наша, из розовых тряпок на реальную жизнь взглянуть.
Нина Анатольевна попятилась к выходу, но зять живо схватил ее за руку, вопя:
— Стоп! Сидеть! Молчать! Я говорю! Остальные заткнулись!
Изо рта Арефьева полился рассказ; даже если выбросить все непечатные выражения, история останется очень некрасивой.
…Виктор никогда не имел друзей. Тихий мальчик, всегда сидевший на задней парте, решительно не нравился одноклассникам, ребята считали его зубрилой — он учился на одни пятерки, свободное время проводил в детской библиотеке. Ни в кино, ни в театр, ни на каток Арефьев никогда не ходил, на свой день рождения конфет в класс не приносил, не хвастался подарками, полученными от родителей на Новый год, был хуже всех одет и получал, как ребенок из неимущей семьи, бесплатные обеды в столовой.
В одном классе с Витей учился Филипп Медведев, которого воспитывала одинокая мама. У Фила тоже не было дорогих игрушек, он ходил в кем-то ношенных вещах и обедал в столовой даром. Но Медведев был веселым, постоянно смеялся, разрешал всем списывать у себя домашние задания, ловкой обезьяной лазил на уроках физкультуры по канату и гонял в футбол. Филиппа любили за веселый нрав и спортивные успехи, а угрюмого Витю обходили стороной.
В начале девяностых Иннокентий Ефимович, всегда, как мантру, повторявший сыну слова: «У нас нет ни копейки лишней», неожиданно для всех и в первую очередь для собственного отпрыска, создал в Нижнегорске первый видеосалон. Похоже, деньги к старшему Арефьеву потекли водопадом, скоро дело расширилось, бизнесмен охватил своими заведениями другие города. Затем построил один кинотеатр, второй, третий… Иннокентий Ефимович стал хорошо одеваться, пересел в шикарную иномарку, перебрался в новую квартиру. Но сыну по-прежнему денег не давал. Окончив школу, Витя-отличник поступил на бюджетное отделение университета в Нижнегорске. Он выбрал философский факультет, чем страшно разозлил отца.
— Что за дурацкая идея? — возмутился тот, услышав, чему намерен учиться сын. — Собрался мыслителем работать? Пока не поздно, перекинь бумаги на юридический. Моей фирме нужен хороший адвокат.
— Мне это не интересно, — ответил отпрыск.
— Лады, тогда ступай на экономический, — не спорил отец, — станешь мне помогать, у меня нет нужного образования.
— Мне это не интересно, — повторил Виктор.
Иннокентий Ефимович помолчал и продолжил:
— Собственный врач в семье тоже не помешает, отправляйся на медицинский.
— Мне это не интересно, — эхом отозвался сын. — Философия, вот чем я хочу заниматься.
— Что делают философы? — спросил отец.
Виктор попытался дать исчерпывающие объяснения.
— В переводе с греческого «философия» означает «любовь к мудрости». Философия — особая форма познания мира, система знаний о наиболее общих характеристиках и фундаментальных принципах бытия и познания. К числу основных философских вопросов относятся, например, такие — познаваем ли мир? Существует ли Бог? Что такое истина? Что такое хорошо? Что есть человек? Что первично: материя или сознание?
— Ага… — протянул родитель. — А конкретно-то чем по жизни заниматься планируешь?
— Получу диплом, поступлю в аспирантуру, — оживился Витя, — напишу кандидатскую диссертацию, затем докторскую, стану профессором.
— Значит, хочешь сидеть под деревом и размышлять, можно ли познать мир? — усмехнулся отец. — А кто философа кормить будет?
Абитуриент растерялся.
— Ну… стипендию получать буду.
— Здорово! — рассмеялся отец. — Небось на богатого папу рассчитываешь, надеешься, что я лентяя содержать стану? Значит, так, идешь учиться на юриста, экономиста или медика. Давить не собираюсь, выбирай, какая из трех профессий тебе больше нравится. Я тебя поддержу.
— Нет, — отрезал юноша, — мой путь — философия.
— Ладно, — согласился отец, — сам выбрал, сам и неси ответственность. Но знай: я не намерен кормить лежащего под пальмой обалдуя, занятого раздумьями о сущности бытия.
Иннокентий Ефимович никогда не баловал единственного сына. Даже когда в его портмоне вместо звона медных копеек зашуршали купюры, он по-прежнему покупал Вите что подешевле и не давал ему денег на карманные расходы. Как-то раз девятиклассник сказал папе:
— Наш класс собирается в Питер на каникулы.
— Хорошо, поезжай, — разрешил отец.
— Нужно оплатить билеты и гостиницу, — продолжил мальчик.
— Отлично, сделай это, — кивнул родитель.
— Но у меня нет денег, — пробормотал сын.
— Заработай, — спокойно посоветовал Арефьев-старший. — Например, можно до уроков мыть один из моих кинозалов.
— Мы уезжаем в субботу, сегодня среда, — растерялся Витя.
Отец похлопал его по плечу:
— Впредь тебе наука: планируй отдых заранее.
— Ты не дашь денег? — приуныл подросток.
— За что? Просто так? — уточнил папенька. — Деньги зарабатывают, сами они в руки не падают.
Не желая снабжать отпрыска рублями, отец все же кормил-поил мальчика, худо-бедно одевал его. А вот когда Витя не послушался его и поступил на философский факультет, он отреагировал жестко. Иннокентий Ефимович потребовал от сына частичной оплаты коммунальных услуг, выделил ему полку в холодильнике, сказав: «Сам себе продукты покупай», — и, конечно, по-прежнему не давал парню ни копейки на расходы.
Витя обносился, одевался в секонд-хенде, выглядел полубомжом. Правда, на втором курсе он начал зарабатывать на конкурсах знатоков и хотя бы перестал голодать. Друзей в институте юноша не завел, девушки шарахались от мрачного парня в мятых брюках, который не мог пригласить их даже на утренний сеанс в кино.
Одновременно с получением диплома Виктор испытал сильный удар по самолюбию. В школе-то он считался самым умным, а на философском факультете были другие Знайки, и именно они попали в аспирантуру. Младший Арефьев очутился за бортом научной лодки.
Не стоит живописать, как он жил. Ничего хорошего с ним не случалось. И вот однажды он столкнулся в магазине с Аллой. Она уронила сумочку, парень ее поднял, Николаева улыбнулась и сказала:
— Спасибо. Накупила всего, теперь до дома тяжело тащить. Не поможете?
Витя донес продукты до особняка, где жила красавица, та пригласила его попить чайку… Так и начался роман. У младшего Арефьева никогда не было никаких отношений с противоположным полом, он мгновенно влюбился в Аллу, а через три месяца сказал отцу:
— Спасибо. Накупила всего, теперь до дома тяжело тащить. Не поможете?
Витя донес продукты до особняка, где жила красавица, та пригласила его попить чайку… Так и начался роман. У младшего Арефьева никогда не было никаких отношений с противоположным полом, он мгновенно влюбился в Аллу, а через три месяца сказал отцу:
— Хочу жениться.
— На здоровье, — равнодушно ответил Иннокентий. — Кто невеста?
— Алла Николаева, — сказал сын. — Ее отец Геннадий Петрович был ректором вуза в Нижнегорске, он недавно умер.
— Прекрасно, — кивнул добрый папенька, — сваливай жить к супруге. Надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что я оплачу свадьбу?
— Нет, — вздохнул Виктор и ушел.
Целый год молодожен был счастлив. Потом жена неожиданно спросила:
— Как себя чувствует твой отец?
— Понятия не имею, — удивился муж, — не общаюсь с ним.
— Ты же единственный ребенок в семье? — продолжала странную беседу Алла.
— Да, — подтвердил Витя, — ни братьев, ни сестер нет. Когда мама умерла, отец сказал мне: «Хватит, более жениться я не намерен, на одного тебя прорву деньжищ трачу».
— А как здоровье Иннокентия Ефимовича? — вкрадчиво поинтересовалась супруга. — Говорят, он при смерти.
Последние слова удивили парня больше всего.
— Кто при смерти? — поразился Виктор.
— Твой отец, — повторила Алла. — Мне Маргарита Федоровна о том, что старик Арефьев вот-вот ласты склеит, еще до нашего с тобой знакомства рассказывала. Вроде у него неоперабельный рак головного мозга.
— Никанорова? — уточнил Витя. — Из аптеки на Центральной улице?
— Да, — кивнула жена. — Я у нее разные витамины для мамы с бабушкой покупаю. Только зайду в аптеку, Маргарита Федоровна заводит: «Забегал Иннокентий Арефьев, обезболивающее брал. Ох, ему так плохо! Химию делают, да ни черта лечение не помогает, скоро богача вперед ногами на кладбище понесут». Она и сейчас так говорит, когда меня видит. Кажется, твоему отцу совсем нехорошо, рядом никого нет, думаю, тебе с ним помириться надо. Конечно, ты на него справедливо сердишься, но пришло время забыть о распрях, перед лицом смерти надо простить отца.
Виктор был не готов возобновить отношения с человеком, который никогда не выказывал добрых чувств по отношению к собственному сыну. Но Аллочка оказалась на редкость настойчива, несколько месяцев пилила мужа. А потом заявила:
— Хватит из себя принципиального идиота корчить. Кому Иннокентий дом, деньги и бизнес оставит?
— Не знаю, — опешил Виктор, — никогда не думал об этом.
— Не о чем тут думать, ты единственный наследник! — топнула ногой Алла. — Короче, помирись с отцом, надо ему последние дни на земле скрасить.
— Но он же меня терпеть не может, — робко возразил супруг.
Аллочка обняла его:
— Если твой папаша свинья, это еще не значит, что и ты должен быть сволочью.
Виктор признал правоту жены и скрепя сердце приехал в отчий дом. Старший Арефьев встретил единственного сына сердито.
— Чего надо? Денег? Не дам!
Витя хотел сразу развернуться и уйти, но вспомнил, что отцу остались считаные месяцы жизни, и ответил миролюбиво:
— Нет, папа. Мы с женой не нуждаемся.
— Зачем тогда приперся? — прогудел тот. — Полагаешь, что я на работу тебя возьму? Хороший оклад положу? Ошибся в расчетах. Мыслители на моей фирме без надобности.
— Нельзя все на деньги переводить, — не удержался от упрека молодой человек. — Я узнал, что тебе плохо, вот и приехал. Давай забудем разногласия. Мы с Аллой готовы за тобой ухаживать, и нам ничего не надо за заботу.
Иннокентий Ефимович приподнял бровь.
— С чего ты решил, будто я помирать собрался?
— Маргарита Федоровна из аптеки говорит, что тебе химиотерапию делают, — бесхитростно выложил карты на стол Витя.
Старший Арефьев расхохотался:
— А ты, значит, посидел, пофилософствовал и скумекал: папаша на тот свет укатит, кому нажитое оставит? Потому и прибежал мириться? Ну и кто из нас до денег жаден? Какое-то время назад у меня с той Маргаритой перепихон случился, голый секс, ничего больше, а она по дури решила, что я на ней жениться обязан. Пришлось показать идиотке, где выход из моего дома находится. Теперь баба от злости всем про мою скорую кончину вещает. Не надейся, Виктор, я еще тебя переживу. А чтобы ты зря не суетился, сегодня нотариуса вызову, завещание составлю. Все имущество на благотворительность пущу и специально укажу: навсегда лишаю сына права на наследство из-за любви к философии и желания с отца три шкуры содрать.
Витя вернулся домой и пересказал беседу Алле. Она притихла.
Глава 25
С того дня отношение Аллочки к супругу изменилось. Она стала закатывать ему скандалы, жаловалась на нищету, сыпала упреками, причитала:
— Ты ничего не зарабатываешь, у меня нет денег, чтобы новую сумочку купить, хожу в одних туфлях второй год…
— Стараюсь, как могу, — оправдывался муж, — по конкурсам бегаю, призы получаю.
— Лучше устройся на работу. Десяти тысяч долларов в месяц нам хватит, — заявила однажды Алла.
— Столько нигде не дадут, — опешил Виктор, — такие деньжищи честно не заработаешь.
— Встречаются менеджеры и с намного большим окладом, — взвилась Алла, — у них счастливые жены, у которых и новая шуба, и поездки за границу, и своя квартира есть. Мы из-за твоей лени живем с мамой, бабкой и прочими. Неужели никогда отдельным домом не обзаведемся?
Арефьев-младший развел руками:
— Сидеть целый день в конторе за какие-то тридцать тысяч глупо.
— Тридцать тысяч… — с тоской повторила Алла. — Я достойна лучшего. Иди читать лекции в вуз.
— Там больше не заплатят, — продолжал отбиваться Витя. — Я не кандидат наук, меня возьмут младшим преподавателем за гроши, заставят каждый день ходить с десяти до шести на кафедру. А я сейчас семьдесят-восемьдесят штук в месяц имею на конкурсах, это выгоднее и удобнее, чем служба в институте, и времени свободного больше.
Алла разрыдалась и убежала. Пару месяцев после той беседы она ходила мрачная. Злилась на мать, сестру, по каждому поводу и без оного цеплялась к мужу, не хотела заниматься сексом, лопала конфеты, объедалась булочками, затем бежала в туалет, где ее рвало. Витя не понимал, что случилось с супругой, но вопросов ей не задавал, надеялся, что буря уляжется, они опять заживут хорошо. И оказался прав.
В конце декабря прошлого года Аллочка вдруг снова стала ласковой, начала часто обнимать-целовать мужа, а потом сказала:
— Нам надо развестись.
— Почему? — испугался Арефьев. — Ты меня разлюбила?
— Дурачок, — пожурила его Алла, — я обожаю своего заиньку, как в день свадьбы. Нет, мое чувство стало еще сильнее. Знаешь, почему мы в последнее время ругались?
— Это ты злилась, — уточнил Витя, — я молчал.
— Котик, — замурлыкала Аллочка, нежно целуя супруга, — меня родичи бесят. Мы с тобой ни на минуту одни не остаемся. Я давно хочу с тобой в ванне полежать, но разве получится? Только вместе в санузле запремся, мать стучать начинает: «Деточки, чем вы там занимаетесь? Скоро выйдете?» Тупая коза! Старая дура! Надо отдельно от всех жить, вот тогда никто нам не помешает. Разве тебе, любимый, удобно к конкурсам в каморке готовиться?
— Нет, — простодушно признался Витя, — там душно.
— А в своей квартире мы оборудуем тебе большой кабинет с балконом, — зачирикала Алла. — Сделаем шикарные полки с книгами. Согласен?
— Конечно, — уныло ответил Арефьев. — Но чего зря мечтать? Денег-то нет.
Алла села на колени к мужу и прижалась к нему.
— Мне предложили работу секретаря у владелицы строительной компании «Микс». Оклад три тысячи рублей.
Витя погладил жену по спине.
— Шутишь, да?
— Нет, — возразила Алла. — Зарплаты, считай, нет, зато через два года работы дадут бесплатно четырехкомнатные апартаменты в любой возводимой фирмой новостройке. Понимаешь, сколько девушек рвется в приемной сидеть?
— Да уж, — выдохнул Виктор.
Аллочка начала тормошить супруга.
— Наталья Михайловна отобрала меня из многих претенденток. У бизнес-вумен лет десять назад умерла дочь, я на нее похожа один в один. Понимаешь? Через двадцать четыре месяца мы получим жилье и свалим отсюда. Навсегда! Но нельзя никому ничего рассказывать, если мать или бабка о наших планах узнают, ни фига не получится. Боюсь, если я квартиру заработаю, они ее сдавать заставят, а деньги в общий котел складывать потребуют. Катька от зависти почернеет, гадить примется, незнамо чего придумает, чтобы меня из фирмы вытурили. В общем, держи язык за зубами. Понял? Думай о нашем счастье и — молчок.
Витя разжал объятия.
— Я не отличаюсь болтливостью. Но родственники все равно догадаются — ты же будешь с утра укатывать на работу.