– Ешь-ешь, не болтай. Если, если. Будет премия – будем думать. Сперва в зал цветной надо.
– Мудрая ты у меня женщина, – сказал Вазых искренне, вытер губы полотенцем и чмокнул жену в щечку. – И красивая. И педагогичная.
Лора хмыкнула, отмахиваясь. Она, впрочем, и впрямь была удивительно хороша сегодня.
– Земляка твоего в баньку сводил. Хороший парень.
Лора покивала. Она была из Брянской области, Виталий – из Орловской, но ни эта тема, ни любая другая, связанная с помощником Вазыха, явного интереса у супруги не вызывала. Вазых даже решил, что она Виталия почему-то побаивается. А может, просто побаивается своих чувств к красивому юнцу. В любом случае Лора упорно не желала поддерживать какие бы то ни было разговоры о Виталии. Турик, кажется, на это обижался, Вазых недоумевал, но копаться не собирался – коли повода для ревности нет, полно тем и забот поважнее.
– Турик прям не хамит даже, – вполголоса сообщил он. – В смысле, даже если брякнет чего – задний ход сразу. Старается.
– А чего он опять брякнул?
– Да ничего, нормально все. И выглядит так солидно, прямо молодой человек, а не пацан с улицы.
– Ой, да ну, наголо почти. Изуродовал себя.
Тут только Вазых сообразил, что Артур и впрямь не зализал волосы, как бывало, а очень коротко, почти под ноль, постригся.
– Да нормально, чего ты. Не по погоде, конечно, зато педикулеза не будет.
– А мне длинные больше нравятся. Артурику идут. Он как маленький был, кудрявенький, волосики шелковистые…
Вазых обнаружил, что у супруги заблестели глаза, а рот скривился, подумал: «Ну здрасте» – и торопливо возразил:
– Ну какой он маленький, меня догнал уже и в плечах даже…
Лора, похоже, не слушала. Она вдруг навалилась грудью на стол и еле слышным шепотом спросила:
– Вадик. А ты второго хочешь?
Вазых растерялся:
– Ну ты ж сама не хотела… Я-то, наверное… Не сейчас. Лор, сейчас вообще никак. Давай с текущим периодом разберемся, от него все зависит – утвердят, нет, премия там и так далее. А потом…
– А если потом не будет? Не получится если? – спросила Лора, промокая ресницы пальчиками.
– Ну… Значит, так надо было. Судьба, чтобы не получилось.
– Судьба, чтобы не получилось, – повторила Лора и встала.
– Ты чего? – спросил Вазых настороженно.
Жена, кажется, не успокоилась.
– Ничего. Чай поставлю.
На чай из зала выполз Артур, но всем было пора спать, поэтому засиживаться не стали. Лора поменяла простыни, постель была свежей и гладкой, Вазых сразу скользнул сквозь подушку глубоко в полусон-полупадение вдоль десятой печи, огнеупоров, чая с душицей и качающегося автобуса и вдруг выскочил из сна, как притопленный было резиновый мячик.
Он четко вспомнил, что парни у автобуса были ниже ростом, чем Артур. Возможно, постарше, но заметно мельче. Но до дерзкого хулиганства вполне доросли.
А Артур их перерос. Но перерос ли все остальное?
– Лор, не знаешь, зачем ему подтяжки? – спросил Вазых, но жена, кажется, уже спала.
Вазых вздохнул, погладил ее по округлой спине и тоже уснул. Завтра предстоял тяжелый день.
Как будто остальные – что предстоящие, что прошедшие – могли быть легкими.
5. Порядок предъявления рекламаций
– Подальше бы, – пробормотал Виталий.
Вазых покосился на него, но решил не отвлекаться. Машины с московскими гостями уже остановились возле пятого административно-бытового корпуса. Дорога из Бегишева украсила сверкавшие черные борта коричнево-серым камуфляжем. Едва застыв, колеса всосались в густую грязь сантиметра на три, хотя площадки по всему начальственному маршруту с утра вычистили, как смогли. Все равно последнее слово осталось за шедшим третий день дождем.
Задние двери «Волг» распахнулись почти синхронно, и так же почти синхронно из салонов вынеслись ноги, одна в крепком ботинке под зеленой штаниной при лампасе, другая – в тускло блестящей штиблете под отутюженными темными брюками. Тут Вазых понял, что имел в виду Виталий, и дернулся, но было поздно: штиблета с чавканьем, слышным даже здесь, в десятке метров, подтопла в бурой грязи. Хозяин штиблеты этого не услышал и не заметил – он неспешно выбрался из салона, вставил седеющую голову в шляпу и оглядел встречающую сторону, которая надвигалась, вытянув чуть растопыренные руки, – кто ж знает, что теперь положено по московскому этикету: по-прежнему целоваться или горячо ручкаться, придерживая гостя за локоть. Похоже, в моду вернулся второй вариант. Глухов сделал шаг навстречу директору чугунолитейного, и Вазых тихо охнул, а Виталий потупился. Глухов застыл на месте, растопырив руки, и осторожно повел шляпой, рассматривая ступню в безукоризненно черном носке и оставшуюся в грязи штиблету.
– Так, – сказал Глухов директору, который поспешно подскочил, присел и со второй попытки вызволил обувь. – Это что за говнище у деревенского клуба вместо передовика социндустрии? Чтобы через полчаса все сияло, как яйца у кота. Да поставь, я тебе не воздушный гимнаст, чтобы на лету обуваться.
Глухов вдел ногу в штиблету, покачал ногой, проверяя, как села, с неудовольствием оглянулся на генерала, который ответил ему сопоставимым по мрачности взглядом. Зря, между прочим, – генеральские ботинки сидели прочно, стояли тоже.
Глухов отмахнулся от набежавших товарищей из дирекции и горкома, которые что-то пытались объяснить, то ли пообещать, и тяжело спросил директора:
– Уяснил про полчаса? Добро. Показывай хозяйство. Да, знакомься с товарищем генералом.
Дальше Вазых не слышал, потому что толпа возбужденных и сконфуженных встречающих отрезала его от центра событий.
– Пошли потихоньку, – предложил он Виталию. – Сразу на первую формовку, проход оттуда начнется, мы встретим. Все лучше, чем в хвосте за всеми плестись.
Глухов и впрямь не шутил про полчаса – и приехал явно не целоваться. Он шустро прошел вдоль формовочной линии, не столько слушая пояснения, сколько лично сквозь грохот растолковывая генералу особенности автоматического производства чугунных отливок: «Так у нас получается блок цилиндров! За два центнера, между прочим, а стенки тонкие! И полностью готов к труду и обороне! А вон там, на третьей линии, уже дополнительная обрубка требуется, американцы автомат зажилили!» Горячие цеха они миновали ураганом, даже не вспотев. Про сталелитейку, точное литье и кузницу Глухов объяснил на пальцах, быстро и толково – и на этом предложил отчалить в НТЦ.
Вазых на ходу вполголоса сообщил Виталию, что это совсем не в стилистике союзного министерства, руководитель которого пять лет подряд прилетал на КамАЗ, как на работу, каждую субботу и совещание проводил строго на литейке. А обиды дирекции и остальных заводов отвергал репликой: «Работает литейный завод – работает КамАЗ». Правда, последнюю пару лет министр бывал на КамАЗе сильно реже, обходясь без жутких совещаний, с которых директора выползали ошкуренными и в предынфаркте. А теперь и вовсе зама прислал, с особыми подходами и приоритетами. А может, в генерале дело, предположил Виталий, и Вазых пожал плечами.
Площадка перед КСКЧ не сияла, конечно, но стыки плит были видны, и кое-где дождь даже открыл серому небу такие же серые проплешины бетона. Их тут же завалил ошметками грязи подъехавший автобус.
– Грузимся, – сказал Вазых, усмехнулся недоуменному взгляду и пояснил: – Давай-давай, НТЦ посмотришь, умных людей послушаешь, задачами вдохновишься. Пора уже.
НТЦ стоял в чистом поле, и подъездные пути к нему были ухожены куда меньше, чем бетонка основных площадок. Однако здесь Глухов туфли уберег и сразу уверенно провел выгрузившийся из машин и автобуса народ – не как гость, а как экспрессивный хозяин – на смотровую площадку. Там стояла пара армейских вездеходов модели 4310, один со стандартным армейским тентом, второй – полутент, оставлявший открытой площадку с непонятными креплениями. Судя по облупленной защитной окраске и подубитому состоянию, оба «КамАЗа» испытывались или эксплуатировались в реальных полевых условиях. Между грузовиками на столах под тентами лежал двигатель в сборе и несколько разъятых на части.
– Пошли-пошли, – позвал Вазых. – Виталий, ты чего?
Виталий застыл, всматриваясь в грузовик, как в аэродромное табло с мелкими буквами, ищуще и напряженно. Он растерянно дернул глаза к Вазыху, снова уставился на ближайший «сорок три – десять» и нежно сказал:
– «Сайгак».
Обогнул край толпы, образовавшейся у столов, – незнакомый голос, видимо генерала, гневно вещал про недопустимость сокращения ресурса двигателей в жарких высокогорных условиях – и подошел к лупоглазой морде грузовика, вытянув руку, будто к добродушной собаке. Вазых покосился на толпу, понял, что отсюда ничего не услышит, но оставлять помощника в нетипично растроганном состоянии не решился. Виталий тронул решетку радиатора, залез ладонью под бампер, замер, присел и долго всматривался, водя пальцами. Что-то пробормотал.
– Что такое? – спросил Вазых с недоумением.
– Противопехотная, – повторил Виталий. – Противотанковая бы кабину оторвала, а так посекло, и вот тут перебивало, видимо… Ага, ничего так сделали.
– А вообще ремонтопригодность, если в полевых условиях, у них какая? – спросили за спиной.
Вазых обернулся, вздрогнул и поспешно отступил. Рядом с ним стоял Глухов локоть к локтю с генералом, чуть дальше – все остальные. Молча смотрели и слушали.
Виталий, сунувшийся было головой к самым колесам, не спеша выпрямился и потирал изгвазданные руки, рассеянно глядя на Глухова.
– Ну, смелее, молодой человек, – подободрил его Глухов. – Вы же, я так понимаю, могли оценить?
– Мог, – согласился Виталий.
Глухов сделал поощряющий жест. Виталий заговорил – сперва неохотно, потом все увереннее:
– В общем-то, предусмотрели всякое. К движку добраться просто, к карданам и редукторам тоже – вот эти панели в кузове, которые убрать можно по-быстрому, чтобы не корячиться, – это пять. Ну и лебедка – хотя она, конечно, утяжеляет…
– Передвижные автомастерские, – сказал вдруг генерал. – На вот эту ставим кунг, туда слесарку, сварку, дизель-генератор – жить легче станет сразу, давно говорю. Иначе с такими редукторами…
Он махнул рукой. Виталий сказал:
– Редукторы, кстати, более-менее, раньше, говорят, хуже было. Тормоза четкие, когда раскочегарится, а сперва-то воздуха в системе нет. Автоподкачку колес здорово придумали, ну и вообще в плане удобства «сайгака», ну, «сорок три – десять», с «Уралом» как бы не сравнить – ни по кабине, ни вообще.
– А проблемы? – спросил Глухов. – Движок течет, так?
– Ну да, да там все течет, это ладно. Плохо, что после сорока-пятидесяти тысяч из головок блока масло подтекает, на движке вот такая корка – пыль, грязь, не продерешься.
– Вы записывайте, записывайте, – сказал Глухов смутно знакомому мужику из управления главного конструктора.
– Да мы знаем и давно уже работаем над этим… – начал мужик, но Глухов оборвал:
– Работаете давно, а толку нет. Продолжайте, молодой человек. Вас как величать?
– Соловьев.
– Пули-Хумри, автобат? – спросил вдруг генерал.
– Баграм, оэрбэ семь-восемь-один, – помедлив, ответил Виталий.
– А откуда в машинах так разбираешься? – удивился генерал.
– Прикомандировывался, товарищ генерал-майор.
Глухов покосился на кивнувшего генерала и повторил:
– Товарищ Соловьев, продолжайте. Систему охлаждения, если течи не брать, в целом как оцениваете, справляется?
– Вполне. Только под радиатор надо бы снизу защиту ставить, а то булыган под колеса на серпантине попал – и все, приехали. Поддон картера, кстати, тоже набок. И между прочим, вот этот бампер, – Виталий потюкал пальцем, – без головы приделан. Мелкий, не защищает ни от чего, и, чтобы буксировать, его снимать надо, клыки вот здесь запрятаны.
Глухов зыркнул по сторонам, но несколько человек и впрямь старательно что-то записывали, неудобно перехватив укрываемые от дождя блокноты.
Виталий вздохнул и подытожил:
– На подъемах, кстати, масла не хватает, дизель гореть начинает. Как-то, не знаю, нарастить бы.
Тут даже генерал извлек из плаща тонкую записную книжку и черканул в ней карандашиком. Потом шагнул вперед и сказал, протягивая руку:
– Спасибо, товарищ Соловьев.
Виталий поспешно вытер руку о штаны и ответил на рукопожатие, смущенно, но четко сказав:
– Служу Советскому Союзу.
Глухов дождался, пока они расцепятся, и деловито осведомился:
– Может, еще что-то вспомните?
Виталий пожал плечом.
– Если вспомните все-таки, сразу сообщайте. – Глухов повертелся, нашел главного конструктора и дернул в его сторону тяжелым подбородком: – Вот ему. Мы, конечно, и испытания продолжаем, и отчеты из частей получаем, но такая непосредственная оценка, причем прямо здесь, на производстве… Где работаете?
– Служба главного энергетика чугунолитейного завода.
– О. Да вы вообще специалист широкого профиля. Похвально. Так держать.
Он не стал жать Виталию руку, но хлопнул его выше локтя и предложил:
– Так, теперь обсудим широким кругом. Куда, в зал заседаний? Пока плесенью тут все не пошли.
Заседание Глухов начал без разгона. Не дождавшись, пока рассядутся задние ряды, он сказал:
– Цель нашего с Виктором Тимофеевичем приезда более-менее очевидна, мы сейчас чуть подробнее скажем. Но чтобы потом не отвлекаться, есть предложение сперва выслушать хозяев – очень коротко и по существу. Кто тут первый записывался? Так, Полонский. Прошу.
Полонский, которого Вазых раньше почему-то не заметил, так же толково, как в Казани, начал рассказывать про необходимость замены импортных комплектующих отечественными. Углубиться в цифры Глухов ему не позволил:
– Ну так вам и карты в руки. У вас смежников сколько, полторы сотни, две? Вперед, работайте – не смежники возьмутся, так их поставщики и контрагенты. Еще и конкурс устраивать сможете.
– Ну да, конкурс, – отозвался Полонский горько и начал, к злорадному удовольствию Вазыха, пересказывать эпизод в обкоме. Глухов опять оборвал его:
– А вы, товарищ… да, Полонский, не жалуйтесь, вы ведите работу, уговаривайте, заинтересовывайте. Мы поможем, но за вас-то не сделаем.
– А как их заинтересуешь, если… – запаленно начал Полонский.
– Клименко, пожалуйста, – сказал Глухов, всматриваясь в зал.
Полонский запнулся, побагровел, собрал разложенные перед собой листки, ушел на место и до конца совещания сидел, не поднимая лица. К трибуне сквозь мертвую тишину вышел Клименко из управления капстроительства и, щурясь от неловкости, очень быстро и сбивчиво рассказал про урезанное фондирование и нехватку рабочих рук после отмены надбавок и «уральского» коэффициента.
– Здесь Поволжье, а не Урал, – напомнил Глухов.
– Но раньше-то… – начал Харченко и испуганно замолчал.
– Раньше, – сказал Глухов. – Раньше. Так, товарищи, предлагаю это слово забыть – ей-богу, и мне, и вам проще будет. Кошара.
Кошара Вазыха удивил. Он говорил не про дефицит и трудности, а снова про целесообразность замены в серии «Мустанг» стальных отливок чугунными – вернее, из высокопрочного чугуна. Они дешевле, прочнее, долговечней, не подвергаются коррозии, так что весь мир постепенно переориентируется…
– Какой весь мир? – спроси генерал.
– Американцы, немцы, японцы. Французы и финны тоже подтягиваются.
– А мы почему не подтягиваемся? – спросил генерал Глухова.
Глухов поморщился, Кошара объяснил:
– Мы льем серый и ковкий чугун. Высокопрочный требует особого производства с добавлением шаровидного графита, что достигается… Не суть важно, но…
– Но нужен новый завод или хотя бы линия, – подсказал Глухов. – Государство вбухало в вас сотни инвалютных миллионов, миллиарды даже, а вам теперь еще полсотни миллионов нужно, чтобы графит в шарики катать. Вы, товарищ Кошара, третий раз, если не ошибаюсь, упорно…
– Нам не нужны миллионы и новый завод. У нас год назад специально выделено в отдельный завод чугунное литье, в том числе как раз под решение этой задачи. Нам нужно «добро» заказчика. Главное автомобильное управление Минобороны нам такого разрешения не дает. Без этого мы не можем даже попробовать…
– Так, – сказал генерал. – У «сорок три – десять» чугун или сталь?
– Как раз про него речь. На стальные отливки приходится порядка сорока процентов. Их замена чугунными позволит выиграть…
– А может, позволит проиграть? «Сорок три – десять» – удачная машина, вон, товарищ Соловьев нам подтвердил, он ее в бою использовал, вообще-то. И «семьсот сороковой» дизель отличный, в горах, в жару, в пыли работает прекрасно, и «сорок три – десять» – с нареканиями, но работает же! Готовая платформа для самых разных надстроек, мирового уровня, чего еще мудрить-то? От добра добра не ищут, коней на переправе не меняют. И тем более не перековывают. Предлагаю закрыть вопрос и не возвращаться к нему, пока вы следующие «Мустанги» не разработаете, чтобы не просто название и углубленная, понимаешь, модернизация, а всерьез, чтобы следующее, принципиально новое поколение, чтобы настоящий армейский вездеход конца двадцатого века. Вот тогда будем говорить про высокопрочный чугун, титановый алюминий и так дальше. А пока этого нет – вы лучше в принципиальную схему не лезьте, а отладьте то, что получилось. И придумайте мне функциональный, понимаете, ряд для этой платформы. Чтобы кунг был термостойкий, передвижная мастерская и вообще техпомощь, топливозаправщик, радиостанция, передвижной диспетчерский пункт с соответствующей защитой, саперка. Легкобронированный автомобиль. Шасси под стрелковое оружие, наконец – минометы, автоматические гранатометы.
– А это все зачем? Мы с кем-то воевать собираемся? – спросил кто-то, Вазых не увидел.
Генерал, наверное, тоже. Он сказал, водя холодным взглядом по собравшимся: