Она остановилась.
Тринадцать лет – это много или мало?
Сколько способна выдержать девочка, потерявшая все и вдруг очнувшаяся среди руин незнакомого города?
Оглядевшись по сторонам, Яна вдруг поняла, что улица вывела ее к огромному пустырю.
Целый квартал превратился в плотно спрессованный щебень, но в центре небольшой пустоши одиноко возвышалось многоэтажное здание.
Его макушка отломилась, разрушилась и осыпалась вниз коническим холмом обломков, но странные свойства зрения, проявившиеся еще в руинах, позволили ей сконцентрировать взгляд на засыпанных этажах и различить структуру сохранившихся внутри конического холма помещений: она увидела ряды прилавков огромного гипермаркета и, судорожно вздохнув, собрала остаток сил, направляясь через пустырь к странному зданию.
Ее манила вода.
«Ты знаешь, как выжить, – настойчиво шептал внутренний голос. – Ты читала об этом».
Да, действительно, разум девочки не протестовал. Она помнила из фантастических книг и фильмов, что после катастрофы воду можно найти только на складах и в магазинах, пить из луж нельзя ни в коем случае…
Она медленно брела по пустырю, уже сознательно пользуясь внезапно обнаруженными способностями, чтобы отыскать среди конического оползня лазейку, ведущую к погребенным внутри холма этажам.
Ничего не получилось, осыпи были слишком плотными, но она тут же нашла другое решение: нужно вскарабкаться на холм, попасть на верхние этажи здания. «Оттуда я смогу спуститься вниз, в помещения огромного магазина», – думала она, в кровь обдирая ладошки об острые, угловатые бетонные глыбы.
Ее мышцы болели, рассудок находился в постоянном напряжении, но жажда была невыносимой, толкая девочку на отчаянные усилия.
Она не пыталась осмыслить пережитое, не звала на помощь, не билась в отчаянных рыданиях, все ее мысли поглощало бредовое видение – она представляла, как пьет из горлышка пластиковой бутылки, а вода течет по губам, подбородку, смывает грязь…
«Я выживу.
Меня найдут спасатели. Так всегда бывает в книгах и фильмах. Нужно только продержаться до их прихода».
Она карабкалась все выше, не замечая, как ветер принес поземку из мельчайшей серебристой пыли, ее путь освещали зловещие сполохи зеленоватого мерцания, крошечные металлизированные частицы попадали в ее организм с каждым вдохом, на не защищенных одеждой участках кожи появилось несколько серебристых пятнышек, но мысли Яны были заняты другим.
Она верила, нужно только добраться до воды – и тогда все разрешится само собой. Ее найдут, заберут отсюда, увезут к родителям, которые, наверное, сейчас сходят с ума от беспокойства…
Еще одно усилие, и она преодолела коварную осыпь.
Отдышавшись, Яна нашла взглядом пролом в стене, через который виднелись лифтовые шахты и полуразрушенные лестничные марши. Собрав остаток сил, она шагнула в теплую тьму здания, добралась до лестницы и начала спускаться во мрак, придерживаясь одной рукой за искаженные неведомой силой перила.
* * *Сны обжигали.
Что-то внутри рвалось к свету, но душа и разум Макса пребывали во тьме, он оставался пленником былого невежества, непреходящей тягучей ненависти, инстинктов выживания, приобретенных уже тут. Мнемотехники Хистера изуродовали его тело, аномальные пространства научили выживать, но осталось ли в нем что-то еще?
Нет.
Он сел, скрипнув зубами.
Внутри билась глухая боль.
Сны не только обжигали, но и ранили, оставляли тревожный осадок, он машинально тянулся к пластиковой бутылке с водой, но спазм сжимал горло, и он долго не мог сделать первого глотка.
Сны или реальность?
Почему я вижу повторяющуюся историю девочки, которая едва ли сумела выжить?
Он сделал маленький глоток, едва смочив им пересохшее горло, встал, почти с ненавистью посмотрев на смятую в ком постель.
Кем я был и кем стал?
Сталкеры приходили в отчужденные пространства, влекомые духом авантюризма, надеждой испытать себя, вернуться, обязательно стать богатым и независимым.
На самом деле все происходило иначе. Единицам везло. Остальные навек оставались в границах Пятизонья, обреченные на борьбу.
Каждый вдох, каждый шаг – борьба. Альтернатива лишь смерть.
Макс подавил спазм, сделал еще глоток.
Нашла ли она воду? Выжила ли?
«А тебе не все равно?» – издевательски поинтересовался внутренний голос.
Макс часто ссорился с самим собой, и сейчас находился на волоске от срыва. Ничем хорошим внутренние прения, порожденные упорным, беспощадным, но совершено непоследовательным поиском нового жизненного пути, как правило, не оканчивались, и сейчас внезапный вызов по каналу мью-фонной связи пришел как нельзя вовремя.
– Слушаю. – Максим мысленно активировал чип, но вызывавший его абонент не удовольствовался аудиоканалом. Воздух в помещении внезапно начал сгущаться, формируя голографическую фигуру. Технология передачи объемного изображения являлась стандартной функцией модернизированных скоргами чипов военной связи, но сталкерами использовалась крайне редко, в основном из-за демаскирующих последствий. Опытные бойцы предпочитали мысленное восприятие необходимой информации.
– Привет, Макс.
Призрачная фигура Саввы Хантера, командора Ордена Сталкеров, на миг подернулась искажением. Связь осуществлялась между разными пространствами, с использованием мощной аппаратуры Цитадели. Защищенный канал работал на плавающей частоте, исключающей прослушивание.
Макс лишь кивнул в ответ.
Внутренняя вспышка гнева еще не улеглась, и ему приходилось сдерживать себя. С личностью командора у него не было связано приятных воспоминаний. Мнемотехники Ордена спасли Максима от полного превращения в сталтеха, но должником группировки он себя не чувствовал.
Хантера такие мелочи не смущали. Голографическое изображение дополнилось креслом, он принял естественную позу и произнес:
– Монгол принес мне одну любопытную вещицу. – Савва протянул руку, и на его ладони тут же возникла голографическая копия странного двухсекционного энергоблока. – К тому же час назад я разговаривал с Шелестом. Ты обдумал его просьбу?
Макс сделал глоток воды, уселся в кресло.
– Савва, я не работаю на Орден. – Угасшая ярость вдруг вернулась, вспыхнув с прежней силой. Горечь непрожитого плескалась в душе, мешая здраво мыслить. Реалистичные, повторяющиеся сны выбивали Максима из равновесия. – Я до сих пор не знаю, благодарить или клясть Антрацита и Приора Глеба за то, что вырвали меня из лап Хистера, – зло произнес он.
– Макс, ты же не думаешь, что я, как мелкий торгаш с Обочины, стану выбивать или выклянчивать долги? Считаешь, с тобой поступили неправильно? – Савва пожал плечами. – Ступай к Хистеру, он довершит начатое. Не можешь принять решение? Так застрелись.
Макс насупился, но промолчал.
– Ты уже сделал свой выбор. Иначе к чему возня с захватом и реконструкцией городища скоргов? Не хочешь помогать Ордену? Дело твое. Но давай поговорим на тему скоргиума.
– С чего вдруг?
– Сложил два и два, – устало и совершенно беззлобно усмехнулся командор, указав взглядом на энергоблок. – Готов поделиться с тобой информацией. – Дождавшись утвердительного кивка, он продолжил: – Мнемотехники Ордена исследовали захваченное устройство. Это контейнер со встроенной энергоячейкой, предназначенной для хранения образцов скоргиума. Улавливаешь мысль?
– Пламенный Крест взялся добыть аномальный элемент?
– Всё намного сложнее. Фанатики – расходный материал, по моему глубокому убеждению, им скоргиум ни к чему. Но секта в последнее время испытывает серьезные трудности со снабжением. Их подрядили добыть образцы аномального элемента, и они приложат все усилия, чтобы выполнить поставленную задачу. Невзирая на количество потерь и провальных попыток. Для них на кону – огромные деньги, которые Дьякону до сих пор и не снились.
– А Ордену необходимо их опередить?
– Скажем так – в наших общих интересах получить образец элемента и изучить его, чтобы новые проблемы встретить во всеоружии.
Макс презрительно скривился:
– У боевиков секты ничего не выйдет. На глубине, где залегает скоргиум, условия действительно адские. У группы Шелеста была отличная экипировка и все шансы раздобыть элемент, но они едва выбрались из тоннелей техноса. А его идея с использованием сталтеха выглядит совершенно бредовой. Я не удержу контроль при таком обилии помех.
– Есть ведь и другой вариант. – С неожиданной легкостью Хантер принял мнение Макса как вердикт. – Разве Шелест не сказал тебе, что ему удалось получить данные спутниковой разведки? Любопытные данные. В Новосибирской зоне вкрапление скоргиума залегает на глубине ста пятидесяти метров. Такая дистанция ведь не лежит за пределом твоих способностей, верно?
Макс задумался.
– Пожалуй, я бы справился. – Он поднял взгляд. – Но зачем? Зачем мне рисковать?
– Есть ведь и другой вариант. – С неожиданной легкостью Хантер принял мнение Макса как вердикт. – Разве Шелест не сказал тебе, что ему удалось получить данные спутниковой разведки? Любопытные данные. В Новосибирской зоне вкрапление скоргиума залегает на глубине ста пятидесяти метров. Такая дистанция ведь не лежит за пределом твоих способностей, верно?
Макс задумался.
– Пожалуй, я бы справился. – Он поднял взгляд. – Но зачем? Зачем мне рисковать?
По изуродованному пятнами серебристой проказы лицу командора пробежала тень. Намек Макса был вполне понятен. С подавляющим большинством сталкеров договориться гораздо проще, чем с ним. Уровень изменений, которым подвергся Максим в результате вживления в его организм колоний скоргов, сформировавших «зародыш сталтеха», не предполагал даже надежды на исцеление. Для него капкан отчужденных пространств захлопнулся навсегда. И он прекрасно понимал существующее положение вещей. Максу не нужны деньги, он и ему подобные практически не нуждаются в пище, экипировку они способны создать, а оружие – изготовить или добыть силой. Им нет необходимости постоянно поддерживать каналы поставки из Внешнего Мира. Микроэкономика Пятизонья для новой, только зарождающейся группировки не несет стимулов.
Макса можно лишь убедить либо заинтересовать.
– Давай начистоту. – Хантер машинальным жестом помассировал щеку, пронзенную сложным плетением серебристых нитей. – Мой уровень инфицирования скоргами достаточно серьезен, чтобы утратить надежды и иллюзии. Ты считаешь себя пленником аномальных пространств, я предпочитаю иную терминологию. Как сталкеру и коренному обитателю Пятизонья, мне небезразличны процессы, происходящие в границах Барьеров. Да, нам уже никогда не вернуть прошлое, не воскресить погибших, не исправить своих ошибок, но мы всё еще живы. Ты еще ищешь новый смысл взамен утраченного, я же его нашел.
Макс скривился.
– А есть ли смысл цепляться за такую жизнь? – невольно вырвалось у него.
– Ты затеял войну с самим собой. Проиграешь – бездарно загнешься. Примешь новый мир, найдешь и смысл. В тебе еще силен стереотип «мотылька». Выкинь иллюзии. Обратного пути действительно нет. Я бы оставил тебя в покое, позволил разобраться, набить немного шишек, поднакопить опыта, но обстоятельства не позволяют. У нас собираются отнять ту малость, что создана ценой крови многих настоящих сталкеров. Не перебивай, выслушай. Внешний Мир находится на краю пропасти. Планете реально угрожает энергетический кризис невиданных масштабов. Долгосрочные проекты в области ядерной энергетики безнадежно запаздывают, запасы углеводородов фактически исчерпаны. И в этой ситуации на отчужденные Катастрофой пространства стали смотреть иначе. Их уже не называют «раковой опухолью планеты». Годы исследований показали, что излучение скоргиума не несет вреда человеку, но способно питать механизмы. Не нужно строить огромных атомных станций, достаточно поместить капсулу со скоргиумом в основании мегаполиса, и энергополе станет питать огромный город.
– Меня не волнуют проблемы Внешнего Мира! – резко перебил его Макс. – Добыв либо синтезировав скоргиум, цивилизация подпишет себе приговор. Технос вырвется за границы Барьеров, и…
– Прежде, чем скорги оккупируют Землю, нас с тобой, как и всех других сталкеров, либо уничтожат, либо превратят в рабов.
– Пусть попробуют. – Макс хищно оскалился.
– Дело времени, – хмуро осадил его Хантер. – Ты не понимаешь, насколько высока цена вопроса. Нас сметут, когда станет понятно, что аномальный элемент действительно может предотвратить энергетический коллапс. Тот, кто овладеет скоргиумом, научится добывать или синтезировать его, будет править миром, не больше и не меньше. Разведка Ордена уже получила данные о подготовке к созданию международного теневого синдиката. Транснациональные корпорации готовы объединить усилия, чтобы получить доступ к вкраплениям скоргиума любой ценой. Кроме мафиозных и корпоративных структур в организации добычи аномального элемента заинтересованы правительства всех мировых держав. Кто из них победит – для нас не важно. Повторяю – сталкеров попытаются использовать на самой опасной и грязной работе, а если мы воспротивимся, нас попросту сметут.
Выслушав Хантера, Макс озлобленно спросил:
– И где выход? Я его не вижу! Или ты решил сам заняться разработкой вкраплений?
– Это только в крайнем случае, – достаточно спокойно отреагировал Савва. – Для начала нужно хотя бы исследовать образец скоргиума, понять, возможен ли его синтез на уровне современных технологий. Если синтезировать элемент невозможно, то его попытаются добывать, что означает вторжение в наши пространства и войну на выживание. Если синтез элемента возможен, никто не станет организовывать сомнительную и рискованную добычу, а Внешний Мир попросту погибнет, станет одним огромным аномальным пространством, как только за Барьером появятся энергополя и миллиарды скоргов, таящиеся в артефактах, оживут. Мне нужен образец скоргиума, чтобы понять, как станут разворачиваться события. Придется ли нам вести борьбу с силами вторжения новоявленной транснациональной корпорации, или…
– Я не верю тебе, Хантер. – Макс встал, прошелся по комнате. – Никому не верю.
– Неудивительно, после всего, что с тобой случилось. Но Орден не причинял тебе зла. Напротив, мы помогли тебе выкарабкаться.
– Помогли. Чтобы затем использовать при удобном случае. Как сейчас, например.
– Макс, не переоценивай себя. Люди испокон веков используют друг друга. При нормальных отношениях это называется «взаимопомощь», «взаимовыручка».
Максим презрительно усмехнулся.
– Не надо продолжать, командор. А то ты дойдешь до понятий «дружбы», «любви», и я подумаю, что скорги окончательно сожрали твой мозг!
– Цинизм помогает уйти от иллюзорности мышления, – кивнул Хантер. – Но цинизм здоровый, дозированный.
– Ладно, вернемся к теме. Ты и так сказал слишком много. Что, если я наотрез откажусь? Устранишь меня?
– Ни я, ни Шелест не сказали тебе ничего конкретного. У него теория, у меня слухи и кое-какие сопоставленные между собой факты, не являющиеся тайной. Критической информацией являются точные координаты той точки, где аномальный элемент находится ближе всего к поверхности. Без географической привязки можно сколько угодно блуждать по опаснейшему лабиринту подземелий. Так что у нас по-прежнему нет повода для конфронтации. Но помни, кто бы ни попытался овладеть тайной скоргиума, они пойдут на всё и начнут изыскания с Пустоши. Тоннели, проложенные техносом, выглядят наиболее легким и доступным путем к цели.
– Там сущий ад. И неудача группы Шелеста тому подтверждение.
– Мы с тобой это знаем. Но те, кто придет за скоргиумом, будут мыслить иначе. Они погубят своих людей и задумаются: а не послать ли вниз кого-то более приспособленного, адаптированного к условиям отчужденных пространств? Например Макса, – зловеще усмехнулся Хантер.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю.
– У твоей гипотетической корпорации ничего не выйдет. Пусть посылают сюда хоть целую армию. Я их встречу.
– Не сомневаюсь, ты некоторое время продержишься в городище скоргов. Но рано или поздно тебя сметут.
– Можно подумать, согласись я на твое предложение, что-то изменится!
– Ты обретешь друзей. Мы будем точно знать, с чем имеем дело. Твои бойцы всегда смогут отступить в Цитадель.
– Я должен все взвесить.
– Думай. И не забудь сообщить о принятом решении. – Хантер секунду помедлил, словно хотел добавить что-то еще, а затем отключился. Голографическая фигура растаяла в воздухе, оставив Максима наедине со своими далеко не светлыми мыслями.
Проклятье! От скопившейся, не нашедшей выхода ярости, внутреннего смятения он врезал кулаком в стену, поранив костяшки пальцев и оставив глубокую вмятину в плетении металлокустарников.
Глава 3
Отчужденное пространство Пустоши…
Макс не понимал причины вспыхнувшей злобы.
В его душе шла непримиримая борьба. Чувства и мысли, терзавшие его, как будто принадлежали двум совершенно разным людям. Он с тоской вспоминал тот период жизни, когда окружающий мир казался простым и понятным. Друзей у него никогда не было, даже к Антрациту, вольному мнемотехнику, с которым сошелся ближе всего, Макс никогда не испытывал по-настоящему дружеских чувств.
«Иллюзии.
Хантер прав. Я сколько мог, столько и цеплялся за призрачную надежду. Но ловушка отчужденных пространств давно захлопнулась».
Тяжелый взгляд Максима неосознанно остановился на бутылке с водой.
Сны. Тревожные, горькие, они разбудили в нем остатки человечности, сделав жизнь совершенно невыносимой.
Нет, командор. Я пойду своим путем. Ты предрекаешь войну с силами Внешнего Мира? Пусть приходят. Мы их встретим.