Нет, командор. Я пойду своим путем. Ты предрекаешь войну с силами Внешнего Мира? Пусть приходят. Мы их встретим.
Еще есть время. Безумная надежда, возродившаяся со внезапным появлением Гонты, не давала покоя. Данные совпадали, тот мог изворачиваться и лгать сколько угодно, но Макс уже пришел к определенному мнению. Сталкер, которого привел Монгол, был одним из немногих, кто пережил не только саму Катастрофу пятьдесят первого года, но и ее последствия. Он нашел способ избавиться от имплантов, вычистить свой организм, вернуться во Внешний Мир. Думая об этом, Макс почему-то не задавался вопросом: а что он станет делать там, за границами Барьеров, если вдруг сумеет отыскать Светлый Тоннель и пройти по нему?
Сев, он активировал мью-фон, настроившись на местную, локальную сталкерскую сеть.
– Шелест. Зайди ко мне.
* * *Исследователь Ордена выглядел не лучшим образом. Несмотря на оказанную помощь, ожоги на лице и руках Шелеста вздулись багровыми волдырями, его лихорадило.
– Чего звал? – Он тяжело уселся в кресло, едва шевеля распухшими губами.
– Дело есть. – Макс задействовал импланты, оценивая состояние сталкера. Скорги Шелеста вели себя странно. Они как будто не спешили оказывать помощь травмированному организму. Возможно, их программы были нарушены под воздействием излучений, пронизывающих тоннели техноса.
– Сиди смирно. Я тебя немного подлатаю.
– Ты же не бионик.
– Откуда тебе знать? – оскалился Макс, начиная мысленное воздействие на главный метаболический имплант Шелеста.
Почти час он в напряженной тишине восстанавливал исходную конфигурацию колонии наномашин, которая действительно оказалась повреждена. Похоже, что в тоннелях техноса полно искажений, вызванных напряженностью поля аномальной энергии, возрастающей с глубиной проникновения.
Шелест находился на грани потери сознания, когда Макс завершил мнемотехническую операцию.
– Отдышись немного. Сейчас полегчает. Похоже, ты прошел сквозь искажение.
– Там их полно… – слабо отозвался сталкер.
– В следующий раз думай куда лезешь. – Макс уселся напротив. – А дело у меня такое: ты вчера упомянул, что работал с наномашинами в бункерах Академгородка.
– Да. До Катастрофы.
– Это хорошо. Мне нужна информация. Ты что-нибудь слышал о Светлом Тоннеле?
– Слышал, конечно. – Шелест поморщился от боли. – Макс, это очередная легенда.
– Я хочу его отыскать. Есть вероятность, что тоннель действительно существует.
Шелест задумался.
– У тебя появились какие-то конкретные сведения?
– Пока нет. Только догадки. Но в ближайшие сутки я получу им подтверждение от человека, который однажды побывал там.
– А от меня в таком случае что нужно?
Макс прошелся по комнате.
– Ты работал в Академгородке. Скажи, до Катастрофы существовало что-то похожее на Светлый Тоннель?
– В смысле?
– Ну, сектор бункеров, схожий по названию, или что-то в этом роде?
Шелест наморщил лоб.
– Не припомню. Бункерная зона являлась секретным объектом. Даже работая в определенном секторе, большинство из нас не поддерживало контактов с другими научными группами.
– А как же интеграция? Совместные разработки?
– Все решал уровень доступа. Конечно, взаимодействие, координация крупных проектов – все это существовало на практике. Но я имел доступ только к своей лаборатории. Свободно разгуливать по подземному городу не разрешалось. Подобных мне специалистов насчитывалось тысячи. Каждый отвечал за определенное исследование. Мы встречались на конференциях, но могли и не подозревать, что работаем бок о бок.
– Что ты думаешь о тоннеле? Я не спрашиваю – веришь ты в его существование или нет. – Макс заметно нервничал.
Шелест опять задумался.
– Рациональное зерно в легенде присутствует, – наконец ответил он. – Сотни лабораторий проводили исследования и ставили эксперименты в области нанотехнологий. Ежедневно разного рода испытаниям подвергались различные штаммы наномашин. Исследования носили прогрессивный, я бы сказал – опережающий свое время характер, риск сбоев, например, при тестовых взаимодействиях колоний наномашин с техникой или при испытаниях нанороботов в искусственно создаваемых условиях жесткой радиации, агрессивных сред, электромагнитных полей часто вели к непредсказуемым последствиям.
Макс слушал его внимательно, не перебивая.
– В рамках бункерной зоны существовал так называемый стерилизационный сектор, – продолжил Шелест. – Туда доставлялись сбойные штаммы наномашин и пораженная при взаимодействии с ними техника.
– Ты там бывал?
– Нет. Сбойные образцы забирала специальная команда, входившая в состав службы безопасности. Спецподразделение ВКС.
– То есть процедура стерилизации тебе неизвестна? – уточнил Максим.
– Нет. В каждой лаборатории имелось свое аварийное оборудование. Ну, что-то типа огнетушителя на стене, – усмехнулся Шелест. – Позже, уже после Катастрофы, первые мнемотехники широко использовали такие аварийные устройства, обуздывая скоргов, формируя первые импланты. Сталкерам они известны под названием «кодировщик» и «излучатель». Думаю, сектор стерилизации был оснащен более мощными установками, способными остановить спорадический рост сбойной колонии нанороботов, а затем восстановить поврежденное программное обеспечение нанитов.
– Значит, Светлый Тоннель все же существует. – Во взгляде Макса вспыхнула и погасла искорка безумной надежды. – Легенды не возникают на пустом месте. Мифом, скорее всего, являются утверждения о «чистой душе». Всё намного проще. – Он говорил тихо, как бы размышляя вслух: – Устройствам стерилизации нет дела до наших помыслов. Они бездушны. Решающую роль, наверное, играет уровень имплантации?
– Думаешь, оборудование сектора функционирует до сих пор?
– Да. В автономном энергосберегающем режиме. Включается по факту появления в секторе сталкера или механоида, отрабатывает программы стерилизации и снова «засыпает» до следующего тревожного сигнала от сканеров. Если тоннель существует, то в нем нет никакой мистики!
– Вопрос: где его искать?
– Сам же сказал – в бункерной зоне бывшего Академгородка.
– В логове Ковчега?
Максим кивнул.
– Я соберу группу. Пойдешь со мной?
– У меня другая задача.
Макс лишь усмехнулся.
– Я разговаривал с командором. Предлагаю компромиссный вариант. Твой опыт работы с оборудованием может мне здорово пригодиться. Мы отыщем Светлый Тоннель, или, как ты его называешь, «стерилизационный сектор», а я помогу тебе достать образец скоргиума.
– Макс, ты надеешься вырваться? При твоем-то уровне поражения скоргами? – ужаснулся Шелест.
– Надежда всегда умирает последней, – отрезал Максим. – Пойдешь?
– Сначала скоргиум, затем тоннель? – уточнил Шелест.
– Ну, такая очередность логична.
– Согласен, – приободрился Шелест. – Вот только немедленно выйти не сможем.
– Отдыхай, – успокоил его Макс. – И закажи в Ордене все необходимое оборудование. Мне тоже потребуется время на подготовку. Да, и еще немаловажная деталь. Мне нужны точные координаты вкрапления, чтобы разработать план операции. Хантер сказал, что оно расположено в границах энергополя, захватывающего разрушенные, до сих пор не исследованные бункерные зоны?
– Да.
– Почему же Ковчег туда не добрался? Или Хистер не интересуется скоргиумом?
– Он предпринял несколько попыток. Безрезультатно. Егеря не прошли.
– Почему?
– Огромная плотность аномалий, множество механоидов, неразведанная структура полуразрушенных тоннелей, – пожал плечами Шелест. – Я же вроде бы говорил, что они пытались прорваться в неисследованные сектора.
– Почему пытались проникнуть через подземные пути? – настаивал Макс. – Не проще ли пройти верхом и отыскать путь вниз уже над точкой вкрапления скоргиума?
– Вкрапление расположено в районе Зыбучего Холма.
– Холм Снайпера? – удивился Максим.
– Ну, кто как называет. Более точных координат я тебе пока дать не могу.
– Ладно. Консультируйся с Орденом, заказывай все необходимое. Доложишь, когда будешь готов. Советую взять Монгола в прикрытие. Я ему доверяю.
– Захочет ли?
– Захочет. Он знает, что я буду искать Светлый Тоннель. Такой шанс выпадает лишь раз, верно?
«Макс явно чего-то недоговаривает, – подумал Шелест. – Но расспрашивать его бесполезно. Главное, что согласился. В остальном – разберемся на месте».
* * *Тяжелые, противоречивые мысли одолевали Максима.
Он прошел долгий, нелегкий путь от чуть трусоватого «мотылька», попавшего в отчужденные пространства в силу собственной глупости, до лидера зарождающейся группировки, бойцов которой опасливо именовали «полусталтехами».
Многие в отчужденных пространствах, пережив ломку ложных стереотипов, осознав, куда на самом деле попали, начинали жить одним днем.
Многие в отчужденных пространствах, пережив ломку ложных стереотипов, осознав, куда на самом деле попали, начинали жить одним днем.
У Макса не получалось. Он не знал, почему, но что-то глодало изнутри, он постоянно лез в самое пекло, неоправданно рисковал в поисках того, чего не мог ни найти, ни понять.
Ускользающий смысл собственной жизни.
Многие думали, что он живет исключительно ради мести. Да. Поначалу было именно так, но постепенно это чувство утратило остроту, он начал понемногу привыкать к своему облику, да и внутренне Макс менялся с пугающей быстротой.
Раньше он редко задумывался над происходящим. Просто плыл по течению событий. Планка предела его мечтаний находилась так низко, что ее легко мог перешагнуть ребенок. Ему часто везло, и на людей и на события, пока он полностью не исчерпал терпение злонравной судьбы.
Да, он выжил, вырвался из-под контроля этого подонка Хистера, не превратился в сталтеха, но окончательно утратил себя, был помечен страхом окружающих, будто проклятием, и ему пришлось научиться выживать в одиночку, выживать там, куда не сунулся бы ни один здравомыслящий сталкер.
Больше всего он боялся и ненавидел скоргов, угнездившихся в его голове. Стабилизированная мнемотехниками Ордена колония наномашин не сумела перехватить управление рассудком, но Макс опасался использовать ее в качестве дополнительного расширителя сознания. Так продолжалось долго, до тех пор, пока однажды он не попал в такой переплет, выйти из которого живым было невозможно.
А он все-таки выжил. Выстоял в схватке с десятком исчадий техноса, практически без оружия, но за победу пришлось заплатить несоизмеримую на тот момент цену – он сознательно вступил в мысленный контакт с колонией наномашин, пронзивших сложной паутиной серебристых нитей его мозг. Макс заключил, казалось бы, временный союз, разорвать который уже не смог.
Он получил способности, предела которым пока не знал.
Именно тогда его начал преследовать один и тот же сон, в котором он становился маленькой девочкой, раз за разом переживая момент Катастрофы пятьдесят первого года.
События, ощущения, мельчайшие детали обстановки повторялись настолько точно, выглядели столь натурально, что, просыпаясь, Макс испытывал замешательство, не в состоянии ответить на простой вопрос: является ли происходящее с ним игрой разума или он действительно попадает в некую пространственно-временную аномалию, переживая реальные события?
«Почему меня так волнует судьба Яны?
Выжила ли она?»
Макс все чаще задумывался о худшем из возможных вариантов. Она явно была инфицирована скоргами. Но кто был способен помочь девочке в первые дни после Катастрофы?
«Неужели в мои сны вторгается технос?»
Самое разумное, логичное объяснение вызывало у Макса озноб и внутренний протест. Он не мог представить Яну сталтехом. Гнал прочь мысли об исчадии, случайно сохранившем фрагмент человеческих воспоминаний, транслирующем его на частотах техноса…
…В дверь постучали:
Макс отогнал тяжелые думы, вскинул голову.
– Кто там? Заходите!
Мысленное усилие заставило автоны раздаться в стороны, открывая сводчатый проем.
– Монгол! Привет, дружище! Быстро же ты вернулся!
– Хантер прислал груз. Материально-техническое обеспечение экспедиции, – усмехнувшись, пояснил Монгол. – Пять бронескафандров. Последняя разработка, созданная в Цитадели. Выдерживают температуру до тысячи градусов. Скажу тебе – экипировка стоящая, хотя, по мне, немного тяжеловата.
– Ну, присаживайся. – Макс заставил ближайшие автоны сформироваться в подобие кресла.
– Да я вообще-то по делу.
– Что случилось?
Монгол обернулся.
– Тим, заходи.
В дверях показался тот самый парень, которого Монгол спас из лап фанатиков. Макс уже успел позабыть о нем.
– Я думал, ты его отправил по каналам Ордена за Барьер.
– Неувязка вышла. – Монгол помрачнел. – Зацепило его. Поранился об автоны, еще в Сосновом Бору.
– Инфицирован?
Тим протянул правую руку, закатал рукав потрепанной одежды. На коже чуть ниже локтя серебрились два пятна неправильной формы.
– Скверно, конечно, но поправимо. – Макс встал. – Садись-ка, Тим, сюда. Да не дрожи.
– Что… Что теперь со мной будет?..
– Сейчас посмотрим. Руку вытяни. – Максим задействовал сканеры, некоторое время анализировал полученную мысленную картину, затем вынес вердикт: – Поражение неглубокое, колония, к счастью, не успела разрастись. Ты чем там питался, за Барьером? Бедным скоргам у тебя в организме металлов не сыскать, чтобы размножиться.
Тима передернуло.
– Я умру? – тихо спросил он.
– Обязательно, – усмехнулся Макс. – От старости.
На глазах Тима выступили слезы.
– Макс, кончай издеваться. Помог бы парню! – вставил реплику Монгол.
– Уже. – Максим потрепал Тима по плечу. – Я стабилизировал оба очага. В принципе для тебя еще не все потеряно. Скорги не проникли глубже кожных покровов, так что вкрапления можно вырезать лазером. Лучше сделать операцию тут, иначе, если обратишься к военным медикам за Барьером, они тебя год изучать будут, прежде чем прооперируют и отпустят.
В глазах Тима вспыхнул огонек надежды.
– Сейчас все бионики заняты. – Макс ободряюще взглянул на съежившегося парнишку. – Группу сталкеров выхаживают. Так что пару дней тебе придется подождать. Ты, Монгол, его далеко от себя не отпускай.
– Спасибо, Макс. Я вроде как в ответе за него.
– К Захару обратись, он вам комнату выделит. Идите, устраивайтесь. А я пока на чудо-экипировку взгляну.
* * *К вечеру Макс совершенно вымотался. Слишком много дел накопилось. Мнемотехников катастрофически не хватало, и ему приходилось прилагать немало усилий, производя «стабилизацию» сегментов городища, нейтрализуя рост автонов, чтобы другие сталкеры могли приступить к реконструкции очередного участка постройки техноса, приспосабливая его под нужды людей.
Засыпая, он снова думал о Яне.
Все же она могла выжить. Как и другие угодившие в центры катаклизма люди. Немногих вернули пульсации Узла. Их называли «жжеными», им не было равных по способностям среди других сталкеров, пришедших в отчужденные пространства уже после Катастрофы.
Сколько ей сейчас? Двадцать? Девятнадцать?
Макс попытался представить образ девушки, но перед мысленным взором возникала лишь размытая, не несущая конкретных черт фигура.
«Где же ты сейчас?» Расширитель сознания Максима работал, он не заметил, как провалился в сон, вопреки обыкновению не «погасив» мысленным усилием искусственную часть своего мозга.
* * *Мир постепенно трансформировался.
Нет, суровая реальность не претерпела волшебных изменений, Макс по-прежнему понимал, что находится в границах аномальных пространств, но нахлынувшие вдруг ощущения показались новыми, тревожащими и уж никак не напоминали повторяющийся сон.
Он как будто очнулся в незнакомой обстановке после головокружительного мгновенного перемещения.
Макс осмотрелся. Очертания предметов поначалу выглядели нечеткими, обретая резкость постепенно, в течение нескольких минут.
Спеленатые космами седых облаков иззубренные стены замыкали в своеобразный «периметр» жутковатый, но тщательно ухоженный садик. Макс внезапно ощутил несвойственную ему оторопь: каждый сантиметр искаженных пульсациями стен, каждый квадратный метр покрытого неглубокими воронками, потрескавшегося и слегка просевшего перекрытия хранили следы запредельных мнемотехнических воздействий.
Даже в Цитадели Ордена он не встречал ничего подобного.
Холод пробирал до костей при мимолетном взгляде на редкие виды металлорастений, растущие прямо из растрескавшегося межэтажного перекрытия, соединяющиеся с арматурой, уходящие «корнями» вниз, сквозь этажи, к источникам аномальной и геотермальной энергии.
Резко кружилась голова. Уровень аномальной энергии попросту зашкаливал. Анализируя ощущения, Макс представил, что находится внутри незримого энергетического потока, берущего начало где-то глубоко под землей и бьющего к небесам, искажая реальность, деформируя ткань пространства, заставляя облака скользить по кругу.
В заоблачном саду, обрамленном опаленными огрызками стен, царила особенная, хрупкая и настороженная тишина. По непонятным причинам на открытой площадке не ощущалось ветра, словно руины загадочного здания были отгорожены от остального мира незримым коконом защиты.
Макс никогда не встречал ничего подобного. Сочетания обычных на первый взгляд предметов создавали таинственную атмосферу.
В окружении тщательно сконфигурированных, явно выращенных путем мнемотехнического воздействия редчайших металлокустарников на небольшой «полянке» стоял стол с причудливо изогнутыми ножками, рядом ртутно поблескивал маленький пруд, заполненный жидким холодным металлом, неподалеку в обрамлении пластика пузырился, источая зеленоватое мерцание, фрич. На столе в высокой и узкой фарфоровой вазе серебрилась ветвь с гроздьями созревших н-капсул, мелкие, шустрые скорги, похожие на механических насекомых, сновали под ногами.