В течение дня мы двигались по земле Большого Билла, как к вечеру, за час до остановки на ночевку, боковой дозор сообщил о приближении большой группы всадников.
— Видимо это местный хозяин, — сказал я сидящей рядом Мэри, по общему сигналу поворачивая влево, создавая из повозок оборонительный круг.
Пристегнувшись спереди, не трогая мулов, и сзади к другим фургонам, я велел женам спрятаться за своим фургоном и готовить мне оружие. Девушки за эти многодневные переходы прекрасно запомнили, что и как нужно делать. Не успел я соскочить с повозки, где доставал патронташи с патронами, как мне в руку уже был подан заряженный 'Спрингфилд'. Агнесс в это время проверяла первый из шести 'винчестеров'.
Вокруг были слышны перещелкивания затворов и взводимых курков. Переселенцы готовились к возможной схватке, сурово поглядывая на ровную прерию, где уже были видны всадники.
К моему удивлению, но никакой перестрелки или нападения не было. Подъехавший одиночка о чем‑то поговорил со старшиной Тревисом, и была достигнута договоренность. Я понял это, потому что пленных ковбоев вывели из круга фургонов и отдали людям Большого Билла. Сам же он восседал на белоснежной кобыле перед строем своих людей.
Разглядывая его в подзорную трубу, я составлял психологический портрет для себя.
'М — да, по виду мстительный субъект. Вон как на нас зыркает. Ой, чую что‑то он нам приготовил'.
Однако я ошибся, всадники забрав своих, развернулись и ускакали обратно. Ночь прошла спокойно, и утром после завтрака мы двинулись дальше.
— Все, эти земли принадлежат не Большому Биллу, — сказал подъехавший ко мне Бак Тревис.
Стегнув поводьями мулов, чтобы они вернулись в колею, а не уходили левее, где была сочная трава, ответил:
— Что‑то вы все боитесь этого Билла.
— Не боимся, а опасаемся. Ты не забывай Джон, у нас у всех тут семьи.
Посмотрев на своих жен, которые сидели внутри фургона и внимательно к нам прислушивались, вынужден был согласиться.
— Да уж. Если кто‑то тронет моих жён, пожалеют ВСЕ, — коротко пообещав, согласился я.
Через пять дней наш караван подошел к небольшому городку Лафаэто, где и был конец нашему путешествию. Начав свой путь три месяца назад из Индианы, мы с караваном закончили его в штате Калифорния, о чем сообщил нам наш проводник.
— А ведь добрались, а солнышки? — довольно щурясь, сказал я.
Я собирался прикупить, или проще говоря, застолбить себе небольшую долинку и поставить там дом. Моя земля. Мой дом. К собственечеству я относился серьезно, но только к своему, не к другим. Так что как только караван встал у пригорода на последнюю ночевку, оставив жён я направился в город. Мне нужна была информация, и кто как не местные охотники могли ею поделиться, так что я направлялся в ближайший салун именно на поиски оных.
Накинув поводья на одну из свободных перекладин, и завязав небольшой узел я, подошел ко входу в салун, к таким памятным по фильмам створкам и, отряхнув от пыли шляпу, тщательно её выгладил пальцами, чтобы она приняла свой обычный вид настоящей ковбойской шляпы, толкнул правую створку и вошёл внутрь, прямо в разгар пьяной драки.
Обойдя эту драку положив ладонь на рукоятку 'кольта' я подошёл к бармену и щелчком сбив шляпу на затылок, облокотившись о стойку, спросил у бармена, который невозмутимо протирал стакан:
— И часто у вас такое?
Мельком осмотрев меня, и видимо составив свое представление, он ответил:
— Бывает.
— Понятно. Мне нужна информация, — сказал я, пододвигая к бармену мелкую монету.
Уже внимательно осмотрев меня, бармен спросил:
— Что вас интересует?
Монетка в это время неуловимо для глаз уже исчезла со стойки.
— Мне нужен тот, кто знает восточные земли штата как свои пять пальцев. А лучше горы.
— Есть такой. Думаю, никто не знает прерии и горы лучше него.
Заметив, что бармен тянет время, я понятливо кивнул и протянул ему еще одну монетку.
— В том углу за щитом сидит индеец, местный вождь. Он тот, кто тебе нужен. Только… Хм, только у него четыре пальца.
Хмыкнув, я покачал головой и, продолжая держать зал в поле зрения, а то мало ли что, тут не только стулья летают, но и пули, направился за загородку.
Драка в это время уже прекратилась и зрители, которые пропустили мое появление, недовольно ворча стали расходиться по своим местам.
Обойдя загородку, я увидел похрапывающего горбоносого мужчину в возрасте. Его зачесанные назад с проседью волосы, были стянуты кожаным шнурком. Весь вид показывал, что он следит за собой, однако это не мешало ему напиваться вдрызг. И сейчас он был не адекватен. Осмотрев его. Я вернулся к бармену и, дав ему долларовую монету, попросил после пробуждения вождя, направить его ко мне, объяснив как меня найти, однако имени своего не назвал, мало ли что. Если вождь такое уникум, сам найдёт.
Обойдя столик с сильно загулявшей компанией, двое из которой участвовали в драке, я их запомнил по красным шарфам, вышел на улицу и озадаченно остановился. Черныша не было. Из восьми лошадей, что были привязаны у коновязи, отсутствовало шестеро, как и мой Черныш.
— Не понял!
Моющий окровавленное лицо один из проигравших поднял голову, и, посмотрев на меня, оскалился, показывая выбитые зубы. Через секунду он затрясся от смеха.
— Это что такое?! — возмущенно показал я на коновязь обеими руками.
Однако парнишка молчал, продолжая мыть лицо, но это ему мало помогало, кровь из разбитой брови продолжала стекать. Тут штопать надо.
— Слушай парень, когда тебя выкидывали, то мой конь еще был здесь. Так что я не уйду пока не узнаю кто его забрал.
Стоящие неподалеку трое ковбоев в длинных пропыленных плащах, с интересом наблюдали за мной.
— Не трогай Грегори, он неплохой плотник, но немой. Я видел, кто забрал твоего гнедого, — сказал один из них, сплевывая тягучую слюну.
— А — атлично. Так кто этот конокрад? — спросил я, поворачиваясь к ним.
— Джим Хоткинс, сынок местного плантатора. Самого крупного плантатора. У него лошадь захромала так один из людей повел её к ветеринару, а Джиму твоя приглянулась, он ее и забрал.
— У нас в Индиане конокрадов вешают, а у вас? — спросил я свирепея. Покусились на мое имущество, а я такое никогда не прощал.
— По закону, как маршал решит, а он на стороне Хоткинса — старшего.
— Да начхать. Куда он ускакал? — спросил я, старательно сбрасывая эмоции.
— Похоже, в салун 'Лилия', там новая певица выступает. Если нужна помощь, обращайся. Я Том Ларкинс, владелец ранчо 'Цветущий луг'. Хоткинс мой сосед и давно присматривается к моим землям, так что если что я с тобой, — снова сплюнув, протянул руку Том.
'Какие здесь простые люди. Надо помочь кого‑то убить? Да пожалуйста', — покачал я мысленно головой.
— Джон Маккена, — ответил я, пожимая протянутую руку, глядя как вытягивается лицо Ларкинса, когда он услышал мою фамилию.
— Где у вас офис маршала? — спросил я у него.
— В двух кварталах отсюда, он в одном здании с офисом шерифа, — ответил мне Ларкинс приходя в себя от изумления. Я еще не знал, что стал почти легендарной личностью. В отсутствии газет в походах, встретившиеся путники устно передавали свежие новости, и понятное дело убийства и ограбления у них были на первом месте, ну кому захочется говорить о падеже скота, или об очередной засухе.
— Хм, шериф? А с Хоткинсом он в каком отношении? — спросил я задумчиво.
— Шериф у нас новый, из Сан — Диего прислали. Пока никаких слухов о них не было. Но хозяин ресторана Том Пинкит, говорил, что они встречались в его кабинетах, и Хоткинс ушел оттуда разъяренный.
— Прогуляемся‑ка мы к шерифу, думаю, он тот, кто нам поможет.
Я был не один, и рисковать женами не хотел, поэтому решив действовать по закону. Посмотрим, какая здесь Фемида, похожа ли она на беспредельную Россию или нет. Если да, что ж, придётся пострелять.
Дойдя до офисов шерифа и маршала, я вошел в дверь, где было написано шериф. Сам шериф отвечал за округ, а не за город, в котором командовал маршал, подчиняясь тому же шерифу.
Шериф был на месте, о чем мне сообщил один из его помощников. После того как он доложил о нас, мы прошли в его кабинет.
— Простите как вас? — не расслышал он, или сделал вид что не расслышал, больно уж у него был удивленный вид.
— Джон Маккена, переселенец, — повторил я.
— Хм, а я слышал рассказы, что вы двух метрового роста, атлетического телосложения, лет тридцати, и великолепно стреляете из револьверов.
— Я ещё и крестиком вышивать умею, — хмуро сказал я.
'М — да, во даёт народная молва. Странно, что они мне ещё суперменом не сделали', — подумал я, слушая, что говорит шериф:
— … так вы говорите, коня украли? — продолжая расспрашивать нас Шериф.
— Да, я заходил в салун, там еще драка шла, вышел через пять минут, а коня нет. У меня свидетели, — лаконично сказал я, указав на Ларкинса.
'М — да, во даёт народная молва. Странно, что они мне ещё суперменом не сделали', — подумал я, слушая, что говорит шериф:
— … так вы говорите, коня украли? — продолжая расспрашивать нас Шериф.
— Да, я заходил в салун, там еще драка шла, вышел через пять минут, а коня нет. У меня свидетели, — лаконично сказал я, указав на Ларкинса.
— Я Том Ларкинс, владелец ранчо 'Цветущий луг'. Я с двумя своими ковбоями подъезжал к салуну как из него выскочил Джим Хоткинс с дружками, у его лошади было повреждено копыто и он, вскочив на коня Маккены, ускакал в кабаре 'Лилия'.
— Где ваши люди? — спросил шериф, записывая наши показания.
— Снаружи у лошадей, — ответил Ларкинс.
Сняв с нас показания, пригласив также ковбоев Ларкинса, шериф одел широкополый стетсон, почти такой же как у меня, только у моей шляпы края были загнуты вверх, у шерифа же они были ровными, и направился на улицу, мы последовали за ним.
Взяв троих помощников и нас в качестве свидетелей, мы поскакали к 'Лилии'. Лошадь, которую мне пока дали, оказалось очень строптивой, и только после второго удара кулака по голове она стала вести себя послушно, правда почему‑то скакала теперь только зигзагами, качаясь из стороны в сторону.
У салуна стояло почти два десятка скакунов, среди которых я сразу обнаружил своего Черныша.
Я особо не беспокоился, со стороны закона прикрыт, а что там дальше будет, увидим, главное получить своё. Ну и долги вору отдать, то естественно.
Черныш, увидев меня, радостно заржал, от чего у меня на лице невольно появилась улыбка, все‑таки за время путешествия мы успели изрядно сдружиться.
Показав шерифу подтверждение, что конь мой, как, свои инициалы на внутренней стороне седла и шрам на ноге, я подтвердил, что конь действительно мой. Тем более Черныш постоянно тыкался губами ко мне в карман, ища что‑нибудь вкусненькое.
В салун я зашел последним, никак не мог привязать даденного мне коня, который пока я радовался Чернышу, успел отойти от салуна к питьевой бадье. Наконец я не выдержал и рукоятью 'кольта' треснул коняку по голове.
— Пока я тебя не верну ты точно дурачком станешь, — в полголоса сказал я, привязывая удивительно засмиревшего коня.
Когда я проходил в салун, то сзади услышал шум падения, обернувшись, увидел что мой временный конь лежит на спине к верху ногами, демонстративно подрагивая ими.
Пока я разбирался с конём, шериф с помощниками уже нашли в огромном, для подобных заведений, зале и Джима Хоткинса и его дружков, которые оккупировали сразу три стола.
Причем у некоторых из них были такие же красные шарфы, что я уже видел.
— … именем закона вы арестованы за конокрадство, — услышал я окончание фразы шерифа, подходя поближе.
— Шериф, вы меня с кем‑то путаете… — брезгливо скривив губы, сказал длинноволосый парень, с простым каким‑то не запоминающимся лицом.
Но моё внимание привлёк не он, а напряжённый парень рядом. Шериф тоже поглядывал на него хмуря лоб, было видно, что он пытается вспомнить, где его видел.
— Так или иначе, но вы задержаны… — продолжил шериф.
Я быстро достал из‑за пазухи листки бумаги с рисунками разыскиваемых преступников, которые взял в участке, пока мы ждали у шерифа в приемной и быстро пролистал их.
'Точно. Это Вилли Харрисон, обвиняемый в убийстве, ограблении дилижанса и нападении на банк. О, неплохо. Двести долларов за голову', — порадовался я. Деньги мне были нужны, всё‑таки в земельном управлении мэра Ноксвилла нужно уплатить покупку земель, так что те крохи что остались у нас после путешествия надолго даже на еду не хватит. На полгода максимум.
Пока я заинтересованно разглядывал рисунок, сравнивая его с оригиналом, в зале произошли некоторые изменения. Хоткинс вскочив на ноги, и сатанея от такой предъявы, пользуясь тем, что людей у него в три раза больше чем представителей закона и свидетелей с пострадавшим, орал, брызгая слюной:
— … вы за это поплатитесь шериф, мой отец входит в совет города и является самым крупным землевладельцем во всем Теннеси…
Мне это быстро надоело и, пользуясь тем, что шериф не успел открыть рот, чтобы отдать приказ на арест, хмуро сказал:
— Не прикрывай спиной отца свои делишки. Натворил, так будь добр ответь.
— А ты еще кто такой? — посмотрев на меня налитыми кровью глазами, спросил парень.
'Золотая молодежь в действии', — мысленно вздохнул я.
— Хозяин коня что ты украл… конокрад.
— Что?! Никто не назовет Джима Хоткинса конокрадом, — немедленно взбесился тот.
— Я только что назвал, — напомнил я, ему положив ладонь на рукоятку 'кольта'.
— Не стоит Джим, он стрелок, — спокойно сказал Харрисон, глядя мне прямо в глаза. Из Хоткинса как будто выпустили воздух.
Выхватив 'кольт', я навёл его на Харрисона, и спросил у шерифа:
— Сэр, а за взятие преступника мне причитается награда, если там присутствуют представители закона?
— Нет, — ответил шериф, слегка удивлённым голосом, но потом он видимо вспомнил, где его видел и воскликнул:
— Харрисон!
— Тогда сами его и берите, — сказал я, убирая 'кольт' в кобуру, говоря Харрисону. — Встретимся следующий раз.
Дробовики что держали помощники шерифа, были направлены на сидящих дружков Хоткинса, пока шериф лично надевал на него наручники. Харрисон тоже протянул руки, и после того как защелкнули на его руках наручники, сказал:
— На твоем месте парень, я бы бежал отсюда как можно быстрее Хоткинс — старший обид не прощает.
— Утрётся, — ответил я безразлично.
— На выход, — скомандовал один из помощников.
— Шериф, когда их вешать будут? — спросил я.
— Завтра их отправят к судье, как он решит.
При этих словах оба арестованных захохотали. Задумчиво посмотрев на весельчаков, я сказал:
— Если судья их освободит, то я приду требовать компенсацию, и будьте уверенны, я её получу.
Утром меня разбудил поцелуй жены, потом еще один. Ответив, я широко зевнул и спросил, открывая глаза:
— Что вставать уже?
— Вставай соня, завтрак уже готов, — сказала Агнесс, отходя от меня.
Выглянув из фургона, я осмотрелся. Караван уже давно проснулся, и сейчас те, кто еще не успел разъехаться, занимались утренними делами. Спрыгнув на землю и немного походив босыми ногами по примятой тёплой травке, я присел на небольшую лавку, что стояла фургона и, потянувшись за первым сапогом, сказал:
— Не понимаю я вас ранних пташек, как можно вставать в такую рань?
— Восемь утра по — твоему это рано любимый? — спросила меня проходящая мимо Мэри.
— Для нас сов, это рань — ранняя, — ответил я, послав ей воздушный поцелуй, после чего направился к заднему борту, где был закреплен жестяной умывальник. За время путешествия я сделал наш фургон многофункциональным.
После завтрака, я один отправился к судье. Меня вызвали к нему на десять часов утра в качестве потерпевшего.
Подъехав к мэрии, где находился офис судьи, я привязал коня рядом с другими, и спокойно направился ко входу, с удовольствием поправляя ворот отстиранной рубахи. Я вообще был во всем свежем, постиранном, так что шёл сверкая патронами на ремне во всем чистом. Даже не привычно. Во время путешествия было как‑то не до стирок. Нет, они были конечно но я не сказал бы что часто, не до того было, так что вчера у жён был банно — прачечный день.
Неподалёку от входа, где курили парочка судебных маршалов, стояла пятёрка хорошо вооружённых ковбоев, с теми самыми красными шарфами. Догадаться было не трудно, что это отличительная черта людей Хоткинса.
'Ага, значит папаша уже тут, ну — ну', — подумал я, мельком осмотрев их.
Соперников среди них у меня не было. Стрелков из револьвера можно сразу отличить по движениям и взгляду, именно так я определил что Харрисон — такой же ганфайтер как и я. Один из ковбоев которого я определил как более — менее опасного из пятерки, положив ладони на рукоятки двух револьверов в низко опущенных кобурах, так же как у меня, смотрел на меня из‑под полей низко надвинутой шляпы.
До них было метров пятнадцать и я, остановившись, пристально посмотрел на ковбоя, уже прикидывая, как буду их валить, так на всякий случай, что‑то не нравились они мне, как парень что смотрел на меня, отвернулся и заговорил с одним из своих.
Еще раз окинув их пристальным взглядом, я приветливо кивнул маршалам и, открыв дверь вошел в фойе.
Меня уже ждали, и секретарь судьи немедленно провёл меня в кабинет судьи. В кабинете было многолюдно. Кроме судьи, пожилого сухопарого мужчины с болезненным видом лица, был шериф, Том Ларкинс, и трое мужчин в одном из них я сразу определил как Хаткинса, родственные черты не скроешь.
— Мистер Маккена? — спросил у меня судья.
Обернувшись к нему, я согласно кивнул головой, ответив:
— Точно сэр. Это я и есть.