Бергер кивал с приветливым видом. Человек живет практически рядом с лесом – с великолепным Щелковским хутором, – а гулять ездит на улицу Горького, в самый центр города. В парк, аура которого могла бы показаться хорошей разве что вампиру или восставшему из могилы мертвецу. Все-таки на месте парка было когда-то кладбище…
Как ни старался Бергер свалять валенка, Шурик, видимо, учуял что-то неладное. А может, ему просто не нравилось оправдываться. Насупился, принялся ковырять носком землю:
– Ну, где ваш друг?
– Извините, – покаянно понурился Бергер. – Что-то задерживается. Он аж с Автозавода едет.
– Далеко, что и говорить, – буркнул Шурик. – Мог бы найти себе консультанта и поближе. Ну, охота пуще неволи… А это не он ли?
Из-за поворота аллеи вывернулась согбенная фигура в длинном плаще с капюшоном и с палочкой. Фигура брела медленно-медленно, словно это была дряхлая старуха, а может, инвалид, еле передвигающий ноги. Своей палочкой человек разворашивал опавшие сбоку от тропинки листья. Видимо, что-то искал.
– Нет, это грибник какой-то, – равнодушно глянул Бергер.
– Какие нынче грибы? – удивился Шурик. – Октябрь, да и дожди… Одна гниль небось.
Лицо у него было равнодушное.
Один только Финт вдруг ощутил к грибнику неистовый интерес. Радостно тявкнув, отчего-то кинулся к нему, да так радостно, что едва не сбил с ног.
Грибник, похоже, испугался. Он выронил палку и стал по стойке «смирно», внимательно разглядывая радостно скачущего вокруг пса.
– Финт, фу! – прикрикнул Шурик, однако пес не унимался и продолжал выражать непонятный восторг.
– Финт, холера! – Шурик ринулся вперед. Полуобернулся к Бергеру: – Хороший из меня будет консультант для вашего друга! С собственным псом справиться не могу! Фу, сукин ты сын!
Поскольку для собаки это выражение не оскорбление, а всего лишь констатация факта, Финт не обратил на него никакого внимания. Более того – воспринял его как поощрение! Схватился зубами за полу плаща грибника и принялся его трепать из стороны в сторону, радостно повизгивая.
– Зараза! – взревел Шурик, хватая пса за ошейник и оттаскивая прочь.
Незастегнутый плащ соскользнул с плеч грибника, и тот остался в свитере и джинсах.
Это была вовсе никакая не старуха и даже не инвалид. Обыкновенный парень лет двадцати пяти – среднего роста, худой, черноволосый, с черными напряженными глазами на очень бледном лице.
При виде его Шурик отпрянул назад – и замер, согнувшись, машинально удерживая Финта.
– Привет, – хрипло, словно с трудом справляясь с голосом, выговорил парень. – Как дела, как здоровье? Припадки больше не бьют?
– Ка… какие при?.. – слабо выдохнул Шурик, а больше ничего сказать не мог.
Парень перевел глаза на Бергера, но тоже ничего не сказал, только кивнул.
Бергер вздохнул с облегчением. Он был уверен в успехе эксперимента.
– Вы с Малютиным именно этого человека хотели найти, да, Александр Васильевич? – вежливо спросил Бергер. – Вот он, пожалуйста. Кирилл Владимирович Туманов. Я свое дело сделал!
– Понять не могу, как я тебя там, в аэропорту, сразу не узнал, – наконец-то смог заговорить Кирилл, с ненавистью глядя на Шурика. – Ну да, видел в парке, в темноте, ночью, ты в куртке был, а там, в аэропорту, – в джинсе. Потому и не опознал тебя! А тут увидел твоего бульдога – и как будто пронзило меня что-то! Да ведь это же мой знакомый «толкач»! Ты там, в аэропорту, меня нарочно толкал, да? Чтобы проверить, отреагирую я на тебя или нет? Но ведь уже ясно было, что я тебя не узнал, – зачем же вы весь этот цирк устроили? Всю эту потеху с мобильником и всем прочим? А главное, зачем потом подослали этого бешеного мента? За что?!
Он осекся, отвернулся.
– Мы никого не подсылали! – закричал Шурик что было силы – и осекся, обеими руками зажал себе рот. Освобожденный Финт радостно пустился прочь по дорожке.
«Да, – подумал Бергер, поглядев ему вслед. – Ну и дурак же ты, братец! Плохой пример подал бы мифическому псу моего мифического друга. У хозяина проблемы, а ты, вместо того чтобы его защищать, понесся, задрав свой куцый хвост, в поисках радостей жизни! А впрочем, что толку винить пса? Вылитый хозяин! Слабак!»
Сказать по правде, он и не ожидал, что Шурик выдаст себя так быстро. Все-таки, чтобы разыграть тот спектакль с эпилептическим припадком, необходимо известное присутствие духа и определенный актерский талант. Но, быть может, все эти способности у Шурика пробуждались только в присутствии Малютина, который и вел первую скрипку в этом дуэте?
Если так… если так, надо Шурика дожимать как можно скорей. Пока нет рядом Малютина. Пока он мягкий, будто только что испеченный хлебушек! В таком состоянии слабого человека можно взять на пушку, на арапа, голыми руками! Главное – переть напролом. И помнить, что время идет…
– Подождите, Кирилл, – быстро сказал Бергер. – Успокойтесь. А вы, Александр Васильевич, усвойте вот что. Первое подозрение у меня зародилось, когда вы промолчали об эпилептическом припадке, который с вами случился. Я об этом уже знал от Кирилла, поэтому…
– Как – знали? – пролепетал Шурик. – Так вы что, уже знали, где он, когда мы вас просили его искать?!
– Ну конечно, знал, – признался Бергер. – В аэропорт я приехал, чтобы разобраться, за что вы его так наказали и зачем устроили все это дурацкое представление с эпилепсией. Кстати, я подключил свои связи и узнал, что у вас никогда в жизни эпилептических припадков не было, вы редкостно здоровый человек. А черная немочь, чтоб вы знали, с неба не падает, это все-таки не Тунгусский метеорит!
– Ну и что? – огрызнулся Шурик, пытаясь собраться с силами. – Ну и притворился. Это еще не преступление!
– Не преступление? – чуть ли не в голос закричал Кирилл. – А то, что со мной сделали, – это не преступление?!
– Да что там с тобой сделали особенное? – пренебрежительно поглядел Шурик. – Что ты все талдычишь, о чем? Какой такой бешеный мент? Ты сам сбежал из кабинета Малютина, сам…
Кирилл задохнулся. Бергер сделал ему знак молчать.
– Он не сбежал. Его увез милиционер – при необходимости Кирилл его опознает. Судя по всему, он принял Кирилла за того, другого задержанного, поставщика девочек в Эмираты, – и избил его до полусмерти. А потом, видимо, спохватился, что произошла роковая путаница. И очень за себя испугался. Настолько, что решил замести следы любым способом. Короче, той ночью Кирилла нашли на трамвайных рельсах, полуживого, без документов и, конечно, без денег. Слава богу, что вагоновожатый вовремя его заметил, а то на вашей с Малютиным совести оказалось бы еще одно убийство.
– Да вы что?! – выдохнул Шурик. – Мы никого не убивали! Мы тут вообще ни при чем. Это Хоботов, гад…
И опять осекся, поняв, что проговорился второй раз.
– В ваших оправданиях разобраться очень сложно, – покачал головой Бергер. – Я этим и заниматься не стану. Другие люди все поставят на свои места – те, кому по должности положено.
– Но почему, почему? – бессвязно забормотал Шурик. – Говорю же, это произошло случайно. Во всем виноват Хоботов! Он без тормозов! Это всем известно! И нам наврал, будто никого не видел, будто вообще не приезжал… – Шурик путался в словах и, похоже, сам хорошенько не разбирал, что говорит. – А с тобой Малютин решил просто поговорить. Просто поговорить!
– О чем? И почему, ради того чтобы вызвать Кирилла на разговор, понадобилось устраивать всю эту историю с мобильником и эпилепсией? – наклонился к нему Бергер. – Кирилл был убежден, что вы и в самом деле хотели взорвать самолет, а он вам нечаянно помешал. Но я думаю иначе. Видимо, не так просто все обстояло тогда, в парке Кулибина, верно? Что-то он все же мог там увидеть… Что?! Чего вы испугались? Может быть, того, что Кирилл мог догадаться: там произошел вовсе не несчастный случай, а тщательно задуманное убийство?
– Нет! – завопил Шурик так, что даже беззаботный Финт спохватился и ринулся к хозяину. Подбежал, залаял на Бергера и Кирилла… Все-таки какое-то соображение в голове у этого пса было.
– Нет! – снова выкрикнул Шурик, пытаясь перекричать бульдога. – Не было убийства! Это в самом деле был несчастный случай! Я там вообще нечаянно оказался, просто для подстраховки!
– Заткнись, Финт! – рявкнул Бергер.
От изумления пес послушался. Сел на лапы, уставился круглыми глупыми глазами…
– И что вы должны были подстраховать? – спросил Бергер на полтона тише, но с той же грозной интонацией. – Вернее, кого? Не того ли человека, которому Симанычев передал дискету? Дискету, которая лежала в конверте с пометкой txt? В том конверте, который притащил нам Финт?
Он шел ва-банк практически без козырей-доказательств, только с джокером-догадкой. И даже сам удивился эффекту, который произвели его слова.
Шурик лопнул, как мыльный пузырь. Веселое выражение стареющего мальчика напрочь слиняло с его лица. Морщины врезались в кожу, брылы обвисли еще сильней.
Джокер выигрывал! И Бергер снова бросил его на стол.
– Я думаю, что Симанычев шантажировал вас. Вас и Малютина. И подстраховывали вы именно его! В парке не было никакой женщины. Вы нарочно описали жену Симанычева, чтобы сбить с толку следствие. Вы не знали, что она именно в тот вечер праздновала новоселье и имела безусловное алиби. Симанычев купил ей квартиру – подозреваю, что именно на те пятнадцать тысяч долларов, которые заплатили ему вы. Хорошие деньги! Симанычев принес вам в парк дискету с компроматом. И тогда вы убили его. Мало того! Вы не поверили, что информация не продублирована на его личном компьютере! Вы взяли из барсетки ключи – вернее, это сделал Малютин, – а потом он же ринулся на квартиру шантажиста. И пока вы морочили голову нам с Кириллом, а потом милицейской бригаде, Малютин стер всю информацию в его ноутбуке и на всех дискетах – просто так, на всякий случай. А возможно, заметая следы.
Да… джокер начинает и выигрывает!
От такой осведомленности (вернее, наглости) Шурик окончательно потерял голову.
– Да, мы ему заплатили! – выкрикнул он. – Заплатили пятнадцать тысяч баксов! А он принес пустую дискету. Потребовал еще пять… мы собрали, принесли. И взяли с собой ноутбук, чтобы проверить дискету на месте. Договорились, что сначала проверим ее, потом передадим деньги. Но Симанычев начал кочевряжиться. То отдаст дискету, то нет… Потом стал приставать… ну и получил из баллончика в морду! Кто ж знал, что он отбросит копыта?!
– К кому он стал приставать? – резко спросил Бергер. – К Малютину, что ли?
До Шурика наконец-то – наконец-то! – дошло, что молчание – золото. Он стиснул зубы так, что желваки заиграли на щеках.
И тут нарушил свое мертвое молчание Кирилл.
– Почему вы все время говорите – Малютин, Малютин? – спросил он. – Я не видел в парке Малютина. Я женщину какую-то видел. Мельком, правда, но…
«Красив, но глуп!» – вспомнил Бергер слова своей подруги об известном эстрадном певце. Все-таки Алина – умница и выражается порою – ну не в бровь, а в глаз!
– Кто эта женщина, Александр Васильевич? – снова ринулся он в наступление на Шурика, но все, все – время джокера кончилось. Шурик мигом учуял слабину противника и нашел в себе силы собрать-таки остатки самообладания!
– Ничего не знаю! – рявкнул он, и Финт отозвался агрессивным эхом. – Меня вы поймали, да. А больше я ни про кого ничего не скажу. И больше вы меня ни на чем не поймаете.
– Это верно, – кивнул Бергер, неприметно поглядев на часы.
Ага, бурная беседа длится менее четверти часа. То есть запас времени еще есть. Но терять его никак нельзя…
– Это верно, что мне ловить вас практически не на чем. Тот, кто поработал с компьютером Симанычева, – будь это некая дама или все же Виктор Сергеевич Малютин, – видимо, успели сообщить вам, что никакой информации там не осталось. Вы знаете также, что на работе у Симанычева компьютера не было. То есть вы считаете себя в полной безопасности…
Шурик оживал на глазах. Финт тоже успокоился, перестал рычать и тявкать.
– Да, пожалуй, доказать что-то я бессилен. Ну и ладно. Пусть с этим разбирается следователь Татьяна Пояркова. А другой следователь, как я подозреваю, будет разбираться с делом о попытке взрыва самолета.
– Да не было никакого взрыва! Никакой попытки не было! – фыркнул Шурик. – Шутка…
– Это вы так говорите, – любезно улыбнулся Бергер. – Вы, псевдоэпилептик. Но вы, к несчастью, не способны просчитывать последствия собственных шуток. А следовало бы подумать, кого теперь потянут и кто предстанет перед судом. Вы можете себе представить, кто станет разбираться с этим делом о диверсии? Отнюдь не милиция! Не районная прокуратура и даже не городская. Слетятся вороны такого высокого полета, что вас с Малютиным расклюют на части за эти шуточки. А если еще пришьется обвинение в преднамеренном убийстве… Докажите, что ваша сообщница случайно побрызгала на Симанычева этой перцовкой! Докажите, что она не знала, что у бедолаги аллергия на нее!
– Господи… – простонал Шурик, снова впадая в шоковое состояние. – Чего вы от меня хотите?
– Я? – пожал плечами Бергер. – Я в данном случае действую как лицо неофициальное. Можно сказать, частное. Мне необходима неофициальная информация о том, чем вас достал Симанычев. Вы, должно быть, не в курсе, что против него было заведено уголовное дело – о вымогательстве с использованием служебного положения…
Тут Бергер помолчал, давая возможность Шурику освоиться с информацией. Если он сделает выводы, что Бергер работает именно в этом направлении, – это его личное дело, пусть что хочет, то и думает.
Он заговорил снова:
– Обещаю: если я буду убежден, что ваши проблемы не имеют отношения к тому, другому делу о взятках, если уверюсь, что Симанычева не убили, я ни слова не сообщу о вас официальному следствию. Но вам с Малютиным придется возместить вот этому парню весь нанесенный ему ущерб. Как моральный, так и материальный.
Ему удалось взглядом пресечь попытку Кирилла вмешаться.
– Это пожалуйста… – пробормотал Шурик. – Мы все возместим… А в каком размере?
Итак, разговор перешел на деловые рельсы!
– Торг, мне кажется, здесь неуместен, – пожал плечами Бергер. – Да вы рассказывайте, рассказывайте!
Катерина Дворецкая, 19 октября 200… года, Париж
Ну и зря я бежала, между прочим. У входа в метро Бертрана нет. Люди спускаются и поднимаются, мелькают фигуры. Недвижимы только двое – продавец жареных каштанов и какой-то пидермон в попугайно-пестрой одежде. То озираюсь по сторонам в поисках Бертрана, то разглядываю своих соседей от нечего делать.
Каштаны продает маленький тощенький араб с унылым выражением носатого лица. Сует свою жаровню всем проходящим мимо, но никто и смотреть не хочет на обугленные до черноты, многажды разогретые каштаны. Между прочим, ничего в них особенного нет, кроме экзоти́к: как же, жареные каштаны в Париже… Чепуха все это. Наши семечки, подсолнечные и особенно тыквенные, в сто раз вкусней, хоть и мусора от них в сто раз больше.
Пидермон нетерпеливо переминается с ноги на ногу, и солнышко играет на носках его ярко-желтых, просто-таки клоунских ботинок. Волосы его торчат от геля, как множество рожек у молоденького чертика. Кстати, сам-то этот ошибка природы с первой молодостью давно простился! Ему бы не стоило этак вот выпендриваться. Как писал Пушкин, «мне не к лицу и не по летам». В смысле, ему не к лицу. Пидермону.
А вот интересно, мальчик он или девочка? Вчера-то, наблюдая на пляс Пигаль уже упоминавшуюся парочку, я определила «половую принадлежность» с одного взгляда. А сейчас что-то затрудняюсь. С одной стороны, жуткая прическа, кошмарный прикид, нарумяненные щеки и даже вроде бы подкрашенные губы. С другой – спортивная, худощавая фигура, вообще несомненная мужественность в осанке, а главное – эти глаза, которые отчего-то так и мечут в меня дерзкие искры. Может, он бисексуал?
Ловлю очередной убийственный взгляд – и вдруг осознаю, что уже видела эти лукавые зеленоватые глаза.
Иисусе! Да ведь это никакой не бисексуал! Это Бертран!
Поняв, что узнан, он подмигивает, а потом показывает глазами вниз, на лестницу, ведущую в метро, и начинает спускаться, чуть качнув головой. Понимаю это как сигнал не приближаться к нему, что и делаю. Таким образом, мы держимся на расстоянии друг от друга, до тех пор пока не оказываемся в вагоне. Тут мы садимся на сиденье, повернутое спинкой к прочим пассажирам, и можем наконец-то переглянуться как надо.
Странная штука – физическое влечение… Вроде бы перед тобой совсем не тот человек, которого ты любишь, да и одет как пугало огородное, а с тобой что-то такое происходит, тебя словно бы токи какие-то пронзают…
Ладно, не будем об этом.
Первым делом, как известно, самолеты.
– Куда мы едем? – спрашиваю я, убедившись, что сиденье сзади пусто и нас никто не может подслушать.
– На Блошиный рынок.
– Зачем? – изумляюсь я. – В таком виде?!
И тут же догадываюсь, зачем. Стрессы всегда благотворно сказывались на моих умственных способностях. А ведь последнее время у меня одни сплошные стрессы.
– Ты хочешь побывать в той лавочке? У «пирата»? Где я столкнулась с Фюре? Думаешь, он там оказался не случайно?
– Какая уж тут случайность? – пожимает плечами Бертран. – Фюре выискивал из банка данных СА «Кураж» сведения об определенных видах антиквариата. На Марше-о-Вернэзон продают антиквариат. Я почти убежден, что Фюре влез в банк данных не по собственной инициативе. Слишком мелкая сошка, клерк, не больше. Думаю, его просто купили. Кому-то нужны были определенные сведения. Кому?.. Почему не человеку, в лавке которого ты его видела? Не «пирату»? Ведь он и в самом деле не какой-нибудь там законопослушный, мирный собиратель древностей. Это и впрямь сущий пират, разбойник с большой дороги! Зовут его Пьер Куси, и полиция давно на него зубы точит. Подозревали, что он свою лавочку пополняет весьма неформальным способом. Вообще, ты знаешь, откуда берется товар на Блошином рынке? Его поставляют бродячие скупщики старья. Так что между товаром и покупателем находится несколько промежуточных ступеней – посредников.