– Ну да, в общем, – чувствуя какой-то подвох, нехотя согласился Иванов.
– Вот и да, а вертолеты где уже? Рядышком! Какой шанс, что они бы не заметили уходящих наблюдателей? Вот то-то и оно. Решение надо принимать быстро, на совещание часто просто недостает времени.
Иванов вроде бы и соглашался, но продолжал хмуриться.
– Ты, Константинович, все-таки со мной согласовывай. Решение ведь не однозначное, высадят десант, а мы и не в курсе. – В этот момент совсем рядом со скалами прошел боевой вертолет, эхо от свистящих винтов растеклось по расселине, на миг поглотив собой все остальные звуки.
– Близко не высадят, – продолжил прерванный разговор Немирович, – а далеко, мы их еще десять раз заметить сумеем. И вообще, всегда считай: кругом враги, десант уже высажен, парашютисты выброшены.
– Закурить можно? – встряв в разговор, поинтересовался давно прислушивавшийся к командирской беседе младший сержант Короленко.
– Я тебе закурю, – в один голос рыкнули отцы-командиры.
Короленко хмыкнул и отвернулся, на его лице расцвела ехидная улыбка – он не курил, а вопрос задавал исключительно ради собственного развлечения. Сидевший рядом с ним недавно бросивший курить разведчик-пулеметчик рядовой Минин нервно грыз ногти – курить хотелось неимоверно.
– Вот, суки, разлетались тут, – пулеметчик бросил взгляд на выход из расселины.
– Ничего, скоро наши прилетят, – уверенно заявил Короленко.
– Думаешь, они с пиндосами сцепятся?
– Не знаю, – младший сержант пожал плечами. – Нас по-любому вытащат. Товарищ старший лейтенант, а перекусить разрешите?
Иванов повернулся к бойцу, пожевав губами, бросил украдкой взгляд на Немировича и негромко ответил:
– Можно. Всем, кроме охранения на входе, можно поесть. Пока все равно сидим.
– Экономьте воду, – добавил от себя Банников.
– Чего экономить? – воспротивился его распоряжению Бурцев. – За нами скоро прилетят, – уверенно заявил он. – Разведрилось. Погода шепчет.
– Погода шепчет, но пока прилетели только пиндосы, – не собирался отказываться от своих слов Банников. – Воду поберегите. А то будете потом… – что именно они будут делать потом, прапорщик не договорил, все его и так прекрасно поняли.
Вертолеты американцев продолжали кружить, не оставляя сомнения, что разыскивают они именно русских спецназовцев. И то, что они летали над горами, а не над пустынной местностью, было вполне естественно. Разве что район поиска казался подозрительно малым. Или так думалось только укрывшимся от вертолетов спецназовцам?
Но время шло. Немного перекусив, Банников подошел к стоявшему неподвижно Немировичу.
– О чем задумался, Константинович?
– Жду, когда эти чмыри улетят, – ответил капитан. – Не могут же они тут виться до бесконечности?
– Интересно, наши рискнут нас забирать в открытую или нет?
– Не знаю, – задумчиво ответил Немирович, при этом отрицательно покачал головой.
– Что будем делать?
Немирович усмехнулся:
– Извечный русский вопрос. Сейчас эти говнюки улетят и двинемся дальше в горы.
– Может, на попе ровно посидим, подождем?
– Нет. Не нравится мне здесь. Как в ловушке. И отходить, если что, неудобно и обойти могут.
– Эх, а мне в тенечке так хорошо си-дится.
– Ну, иди посиди, все равно пока летают.
– Да насиделся уже. Ладно, попробую совместить полезное с… – прапорщик запнулся, не зная, какое слово подобрать на замену «приятного», но так и найдя, – полезным. Так, орлы, слушаем меня внимательно, – обратился он к личному составу, – повторенье мать…
– Мученья, – опередив замкомгруппы, добавил Короленко.
– Слушай ты, умник, может, за меня тут поговоришь?
– Да вы говорите, говорите, товарищ прапорщик, вы мне не мешаете, – продолжил юродствовать младший сержант, но, увидев, как Банников начал зло хмуриться, поспешно пошел на попятную: – молчу, молчу…
– Вот и молчи, – буркнул Банников и продолжил: – напоминаю правила стрельбы в горах…
– Да помним мы, товарищ прапорщик, – сонно откликнулся ефрейтор Седых.
– Ты помнишь, а кто-то забыл. Итак, при углах места цели больше плюс-минус тридцать градусов точкой прицеливания выбирается нижний край цели или устанавливается прицел минус один. При высоте над уровнем моря выше…
Банников продолжал говорить, его голос расползался под каменными сводами расселины многократно повторяемым шепотом, но погрузившийся в раздумья Немирович его будто не слышал. Он с отрешенным видом смотрел на заполненный светом выход. После того как появились американские вертолеты, капитан уже не сомневался в том, что их не оставят в покое. И не важно, что было тому причиной – блок управления ракетой, желание захватить русских как таковое или банальная месть за убитых. Вывод напрашивался один: если в ближайшее время группу не эвакуируют, боестолкновение станет практически неизбежным. Значит, следует облегчить себе жизнь, заняв максимально выгодную позицию. Занять и до прибытия подмоги держать оборону.
«Да, Артем Константинович, – обратился сам к себе Немирович, – ты так и третью мировую начнешь. Впрочем, ты, братец, слишком большого мнения о своей персоне – чай, не первый раз наши с пиндосами в третьих странах сталкиваются. Так что воюй на здоровье, никто и носом не поведет. На что угодно могу поспорить, обе стороны сделают вид, что ничего не произошло. Разведки перетрут меж собой и сложат дела в архив. А погибших одни спишут на талибов, вторые на Северный Кавказ… вот я идиот, ляпнул тоже… тьфу, тьфу, тьфу, типун тебе на язык. Не надо нам никаких погибших. Нормально все будет, нормально, – суеверно принялся открещиваться от собственных мыслей Немирович. – Надо отсюда уходить, и как можно быстрее. Если судить по количеству вертолетов, американцев на порядок больше, чем нас. Зажмут здесь, то, как мы ни бейся, додавят. Надо уходить выше и искать местечко поприличнее».
Придя к такому выводу, капитан вышел из оцепенения, тут же до него донесся голос Банникова, продолжавшего свой краткий «ликбез»:
– …и в очередной, сто первый раз напоминаю, стрелять всегда лучше так, чтобы если промазали, то пусть уж пули лягут перед противником, чем просвистят над ним. Ударят пули в бруствер и песок, осколки камня, вопьются врагу в лицо, в глаза, рикошетная пуля может угодить в лоб ему или его соседу. Опять же психологический фактор. А над головой… в пылу боя можно и не заметить. Кстати, я едва не упустил: если пули лягут перед противником, вы наверняка увидите всплески и сможете сделать поправки. Вопросы?
– У матросов нет вопросов, – за всех откликнулся Бурцев.
– Отлично, – выдавил из себя улыбку Банников и направился к поманившему его рукой Немировичу.
– Петрович, у тебя в группе сколько «обстрелянных»? – совсем тихо спросил он. – трое? Четверо?
– Пятеро, вместе со мной, – таким же тихим шепотом сообщил Банников.
– И то хлеб. Признаться, я и на это не рассчитывал.
– Думаешь, встрянем?
– Боюсь, что так.
– Вот и я тоже… Что-то не хотят нас забирать.
– Возможно, из-за пиндосов. Хотя что гадать? Связи-то нет.
– Ситуевина получается интересная. Нашим тоже нас искать придется.
– Тут проще. Нам бы их только заметить. «Пилоты» у нас работают. Слава богу, шаловливые ручонки до них не добрались. Прибудем в ПВД, обязательно докопаюсь, что с этим долбаным «Аквилоном» произошло. Карелов хрен моржовый.
– Думаешь, это он начудил?
– Больше некому… – Немирович на долю секунды умолк и наклонил голову к уху Банникова, его шепот стал едва слышим, – он, стерва такая, стрелки на Савелова переводит…
– А тот тут каким боком?
– А ваш радист ему радиостанцию подержать давал. И тот типа ее чуть не уронил.
– Так не уронил же… – заметил Банников и, подумав о хитропопости Карелова, усмехнулся.
– Не уронил, – поддакнул капитан, – но этот «доблестный» ваш радист попытался меня убедить в том, что Савелов ввел код стирания информации. Спрашивается, а почему Карелов ему вообще радиостанцию в руки дал? А потому, говорит, что тот, видите ли, попросил.
– Ни фига се, – присвистнул Банников, так и не поняв, к чему клонит Немирович. – Хорошо, допустим, Савелов ввел и стер, но за каким чертом это ему было нужно?
– Хрен его знает, может, случайно?!
– Случайно? Константинович, не смеши мои тапки…
– Вот и я думаю, мутит что-то ваш Карелов. Наверняка мутит. Если выясню, что это он радиостанцию угробил, я его тоже точно грохну.
– Если это так, я сам его убью, – заверил капитана Банников и, поглядев в дальний конец пещеры, увидел, как от стены отделилась тень и двинулась в их сторону.
– Легок на помине, – буркнул прапорщик, безошибочно опознав в ней инженера-электронщика Савелова.
– Командир, – подойдя, Савелов обратился к Немировичу, – я тут подумал, раз пиндосы рядом носом роют, может… – он на секунду запнулся, будто сомневаясь в своих выводах, – может, следует решить, как быть в случае непосредственной угрозы…
– Ты вообще о чем? – нахмурился Немирович. – Поконкретнее можно?
Савелов пару раз пожевал губами, обдумывая ответ, и выпалил на одном дыхании:
– Я считаю, что блок управления ни в коем случае не должен попасть в руки американцев.
– Согласен, – совершенно серьезно ответил капитан.
– Вот я подумал: если возникнет угроза его захвата… у вас на этот случай есть решение? – И не дожидаясь ответа: – Уничтожьте его. Придумайте как и подготовьте блок к уничтожению, сделайте так, чтобы ни одной целой детальки не осталось. Подумайте, обязательно подумайте.
– Уже подумали и продумали, – заверил Немирович, и усмехнувшись: – Нескольких шашек тротила по четыреста грамм будет достаточно?
– Наверное да, – неуверенно согласился Савелов.
– Вот и отлично! – Капитан хлопнул инженера по плечу и вдруг насторожился: уже ставших почти привычными звуков, исходивших от летающих над головой вертолетов, слышно больше не было.
– Ждем пару минут?! – задав не требующий ответа вопрос, Немирович повысил голос: – Полная тишина! Слушаем!
По прошествии отмеренного времени он скомандовал:
– Рюкзаки на себя, – и повернувшись к сонно позевывающему Иванову: – Сергеевич, подойди ко мне.
– Иду, – лениво отозвался тот, взвалил на спину рюкзак и, всем своим видом показывая свою независимость, неспешно подошел к заместителю командира роты.
Сообщив старшему лейтенанту о своих намерениях и не получив возражений, Немирович подал новую команду:
– Выходим. – И повернувшись к Банникову: – Петрович, темп максимальный.
– Принято, – отозвался уже выходивший из расселины прапорщик. Жмурясь от яркого света, он сделал несколько осторожных шагов, моргнул, привыкая, выбрал нужное направление и, все еще щурясь, зашагал среди больших и малых камней, устилающих общую скальную поверхность. Постепенно Банников ускорил темп до максимума. Все его внимание было уделено выбору лучшего пути, и лишь изредка он оборачивался, чтобы убедиться, что цепь идущих за ним разведчиков не растянулась слишком сильно. Солнце поднималось все выше, его лучи, вначале ласково согревавшие продрогших к утру спецназовцев, теперь нещадно жгли. Пот пропитывал одежду, мутными потоками тек по лицам, смывая с кожи осевшую на ней пыль.
Перейдя очередную каменную гряду, Банников подошел к почти отвесной каменной стене – вверх пути не было. Лишь впереди метрах в пятидесяти «стена» покрывалась огромными трещинами, а чуть дальше и вовсе разламывалась на куски, осыпаясь разновеликими валунами каменной осыпи. Вот только путь туда шел по узкому, в самом широком месте не более чем пятидесятисантиметровому, карнизу, нависавшему над многометровой пропастью. Банников остановился, будто примериваясь к предстоящему переходу, перекинул ремень автомата через плечо, обернулся назад и негромко произнес:
– Оружие на ремень! – скомандовал и буркнув себе под нос: – не хватало, чтобы кто-нибудь оружие проворонил, – направился к карнизу. Говорить бойцам что-то типа «не смотрите вниз» не стал. У каждого позади не по одному прыжку с парашютом, так что голова не закружится. «Вот только бы никто не оступился», – мелькнула и ушла в небытие случайная мысль.
Сказать, что сам Банников ступил на узкую каменную дорожку без душевного трепета – значит покривить душой. Сердце прапорщика забилось чаще, особенно на полпути, где тропа карниза не только становилась уже, но и наклонялась к пропасти. Прежде чем пойти по этому участку, Петрович поставил на него одну ступню, пробуя, не заскользит ли по камню подошва его берца. Сцепление оказалось надежным. Удовлетворенно хмыкнув, Банников обернулся назад и обратился к Абрамову:
– Роман, ты понял, что я делал?
Тот кивнул.
– Передай по цепи.
Тот снова кивнул, и Петрович пошел вперед.
До конца карниза оставалось десяток метров, когда над головой что-то загремело.
– Камень! – крикнул кто-то из спецназовцев. Прапорщик, не раздумывая, прижался к стенке и машинально прикрыл рукой голову. Тут же совсем рядом, обдав лицо потоком воздуха, просвистел огромный валун, следом за ним посыпались многочисленные камни помельче, один из них ударил Банникова по прикрывавшей голову руке. Удар оказался не столь силен, чтобы нанести увечье, но его достало для того, чтобы вывести тело человека из шаткого равновесия – прапорщик качнулся вперед. Доли секунды, показавшиеся вечностью, он колебался на грани падения, но сумел выровняться и удержаться.
– Мать вашу, – выдавил он и, чувствуя, как уже было остановившееся сердце начинает стучать, сделал очередной шаг, еще один, еще… Струи пота бежали по телу все сильнее. Еще шаг, и карниз остался за спиной. Не оборачиваясь, Банников продолжил движение и, лишь отойдя от пропасти на пару десятков шагов, остановился, чтобы оглянуться назад, – личный состав, незадолго до этого растянувшийся на добрые две сотни метров, подобно сложенной гармошке, столпился перед препятствием.
«Была бы хоть одна веревка», – подумалось Банникову. Теперь, когда он оказался на этой стороне пропасти, веревку можно было использовать и как страховку, и как перила одновременно. Но веревки не было, и прапорщику ничего другого не оставалось, как с содроганием следить за идущими по карнизу бойцами. Он бы никогда в жизни в этом не сознался, но, когда кто-то из спецназовцев вдруг случайно отклонялся от вертикали или пошатывался, его обдавало холодом страха. Он физически чувствовал, как этот переход приносит ему очередные седые волосы. Может быть, он потому и брился наголо, что в свои тридцать с небольшим имел их излишне много?
– Петрович, не стоим, топаем, топаем, – махнул рукой преодолевший пропасть Немирович, и Банников по осыпающимся под подошвами ботинок камням зашагал к виднеющемуся впереди пику.
Солнце припекало все сильнее, а вскоре начал сказываться и разреженный воздух. Петрович чувствовал, как пытается вырваться из груди сердце. Каждый последующий метр высоты давался все труднее и труднее. Солнце близилось к зениту, его лучи жгли, и не было тени, чтобы укрыться. Пить хотелось все сильнее, но приходилось экономить.
– Товарищ прапорщик, долго еще? – нагнал Банникова тяжело дышащий Абрамов.
В ответ прапорщик неопределенно пожал плечами.
Но уже вскоре, видимо решив, что они прошли достаточно, Немирович остановил группу и, приказав занять круговую оборону, объявил двадцатиминутный отдых. Люди устали. Капитан и сам все сильнее ощущал сковывающую мышцы тяжесть. Присев в падающей от большого валуна тени, он обратился к расположившемуся рядом командиру группы:
– А с непривычки в горку-то лезть хреновасто получается.
– Ну да, – согласился тот. – Я себя как в парилке чувствую. – Иванов расстегнул на груди разгрузку, а следом и рубаху, явив миру мокрую от пота и поросшую редкими, рыжими волосами грудь. – Еще часок таким темпом, и я ноги протяну.
– Не протянешь. – Немирович достал флягу и, открутив крышку, приложился к горлышку. Пил он медленно, нарочно заставляя себя смаковать буквально каждую каплю. Сделав десяток небольших глотков, отстранил фляжку и блаженно прищурился.
– Сейчас бы в речку, – мечтательно сказал он.
– Воды хотя бы побольше, – старший лейтенант тоже достал флягу.
– Кто бы спорил, – капитан сделал еще глоток и убрал фляжку в чехол. Закрыл глаза, и некоторое время сидел молча, слушая, как шепчутся расположившиеся неподалеку бойцы. Затем, словно спохватившись, поднялся, и, внимательно оглядевшись по сторонам, опять обратился к командиру группы:
– Сергеич, что-то я нашего конструктора не вижу?
– Да тут он был, – лениво отозвался Иванов.
– Отправь кого-нибудь поискать, – потребовал Немирович.
– Да куда он денется? – вновь отмахнулся группник. – Не заблудится, не в лесу.
– Отправь! – капитан продолжал настаивать.
– Товарищ капитан, – к Немировичу обратился пулеметчик Минин, – он отлить пошел.
– Куда?
– Да как мы шли, так в обратку и пошел.
– Давно? – отчего-то в душе капитана все сильнее и сильнее стала нарастать тревога.
– Да как мы сели, так сразу и отошел.
– Что, до сих пор так писает? – тревогу в душе Немировича стал сменять гнев, он вновь повернулся к группнику: – Кто должен был его охранять?
– Так то в буран. – Иванов, прильнув к фляге с водой, сделал очередной глоток. – А сейчас-то с чего?
– Кончай болтать, – заместителю командира роты надоело спорить. – Людей за ним отправляй. Живо.
Старший лейтенант услышал в голосе капитана угрозу и желание спорить у него тотчас отпало.
– Карелов, – Иванов окликнул старшего радиста, – дуй за конструктором. Тащи его сюда.
– А если у него запор? – усмехнулся радист.
– Ушел, трепло, блин. В темпе вальса, – группник замахнулся на Карелова пустой фляжкой. Тот в ответ усмехнулся, взял автомат и отправился выполнять приказание, а сидевший неподалеку от споривших командиров ефрейтор Седых поглядел ему вслед и небрежно заметил: