— Воистину слава! — эхом отозвалась Наташка.
— Слава тебе, Господи! — сурово поправила баба Нюша. Мы присмирели и перекрестились. — А причем тут мокреть-то? — она с недоверием смотрела то на меня, то на Наташку.
— Притом, — вздохнула Наташка. — Получается, что Иваныча треснули по голове на улице и потом, особо не церемонясь, затащили в дом.
— Совершенно верно, — подтвердила я. — Возможно, он почувствовал опасность и попытался бежать, но не успел. А после удара его приволокли в избу. Что-то от него требовали. — Я потерла переносицу и в волнении присвистнула: — Неужели так и было задумано?! — Ни Наташка, ни баба Нюша мне не возразили, что позволило уверенно заявить: — Иваныча хотели припугнуть и заставить в чем-то признаться. Нет! Что-то отдать! Не исключено, что и то и другое вместе. По идее, убийце заранее следовало прихватить вспомогательный горючий материал — бензин или керосин, не знаю, чем он располагал. Понимаете? Но этот гад понесся за ним позже, когда решил, что перестарался и убил деда, а обыск в избе ему ничего не дал. Вот и решил уничтожить свои следы. Добыв горючее, этот урод внутрь уже заходить не решился, хотя логичнее было бы поджечь избу изнутри. Дождь все-таки. Однако он устроил погребальный костер снаружи. И с поджогом торопился — светало. А пока носился за бензином-керосином, баба Нюша дедушку утащила. Убийца поджег пустой дом и сейчас пребывает в уверенности, что избавился от Иваныча. Нельзя его разочаровывать.
— А придется, — нахмурилась Наташка, подпиравшая печку. — Полиция на пепелище никаких человеческих останков не найдет, пойдут разговоры, сплетни…
— Сплетни — это хорошо, — улыбнулась я. — Какие человеческие останки от колдуна? На то он и колдун. Вылетел в трубу, и порядок. Сидит сейчас где-нибудь в астрале и разрабатывает планы мести обидчикам. А мы выберем подходящее время и вывезем Иваныча за пределы этих Упырей с упырятами. Придется искать безопасное место.
— Мишка вывезет! — воодушевилась баба Нюша.
— Ни в коем разе! Мы сами, — решительно возразила Наташка. — Уже достаточно «знающих» людей. А машина вашего сына нам очень не нравится. Слишком заметная.
— Сейчас самое главное ничем не выдать присутствие Иваныча в доме, подхватила я. — Нам с Натальей логичнее отсюда сбежать. Устроим показательные выступления с отъездом. Наше бегство для деревенского народа вполне объяснимо: какой может быть отдых там, где людей вынуждают отправиться к праотцам на машине по дну озера или ни с того ни с сего бьют по голове и поджигают?
— Никто не догадается, что мы прихватили с собой Иваныча. Ир, скажи?
Довольно убедительно, на мой взгляд, я внесла кое-какие коррективы. Следует немедленно выехать из Пупырей, но пока без деда. Основание — вроде как стихийно возникший план поиска летней резиденции в садовом товариществе по ту сторону озера. Подумаешь, шесть или восемь соток! Зато огороженные и все на виду. Даже соседские походы в туалет незамеченными не останутся. Если, конечно, это товарищество не исключение из правил. И прямо спросила у хозяйки, не было ли там за последние дни и недели каких-нибудь несчастных случаев или чего похуже? Если были, наша поездка туда в поисках более спокойного места не будет выглядеть для односельчан нормальной.
— Да ничего не слышала, — уверенно сказала баба Нюша. — Чего у них может случиться? Если бы что произошло, вся деревня гудела б. Не любят у нас городских-то, хотя некоторые только за их счет и кормятся. Каждый день, считайте, катают к дачникам подрабатывать.
— Фига себе… — удивилась Наташка.
— Совсем ни фига! — с не меньшим удивлением откликнусь я и тут же спохватилась: — А это точно не ваши пупыряне утонули на озере? Может, после подработки хлебнули лишнего и потеряли дорогу домой.
— Да что мы, своих не знаем? — удивилась баба Нюша. — Приезжие какие-то. Батюшка ходил смотреть.
Я мгновенно перевела разговор ближе к делу:
— Баба Нюша, скажите честно, что было в пакете с бельем?
— Ос-споди, дался вам этот пакет! Да ничего такого в нем не было. Документы, награды, фотографии старые — вот и все богатство, что нажил. Чувствовал Иваныч беду. Спросите у него разрешения посмотреть. Разрешит, покажу.
— Что ж, в таком случае настаиваю на предложении прямо сейчас скатать в товарищество. Сразу, мол, подхватились и понеслись искать новое пристанище. Вернемся вроде как за вещами, а стемнеет, вместе с дедкой укатим совсем. У меня, баба Нюша, муж врач и очень порядочный человек, через месяц должен домой вернуться. Позвоню ему и попрошу переговорить с московскими коллегами по поводу госпитализации Иваныча. Я ему, как себе, верю.
— Больше, чем себе! — поправила Наташка, отлепляясь от печки. — От того у тебя и комплекс неполноценности сформировался. Так, ближе к делу! — Она слегка хлопнула в ладоши. — Баба Нюша, нам нужен куриный помет и пара-тройка пакетов.
— Матерь Божья… — собеседница бессмысленно моргала глазами, пытаясь увязать помет с лечебными способностями и порядочностью моего мужа. — Да вон, в курятнике, нагребайте. Только он с сеном.
— Плохо! Нужен чистоган. Придется перетряхивать. — Наташка покосилась на мои сложенные на левом колене руки. Я мгновенно спрятала их за спину. — Нам хотя бы пакетик набрать, — умерила она свои желания.
Баба Нюша попыталась было что-то сказать, но Наталья ее сразу осадила своим «Приманка! Потом объясню».
— Чайку хоть попейте! Или давайте картошечки отварю, — сорвалась с места гостеприимная хозяйка, наливая в чайник воды.
— Некогда… — хитро взглянув, вздохнула Наташка. — Еще помет сортировать…
— Как же без завтрака, да после такой нервотрепки? Ночь неспавши. Тогда вот что. Вы тут сами управляйтесь, а я пока навоз приготовлю.
— Как-то неудобно… — потупившись и прижав руки к груди, заскромничала подруга.
— Нет, если, конечно, не доверяете… Я же не знаю, для каких целей вам это «добро».
Наташка явно испугалась. Уж слишком активно принялась уверять бабу Нюшу, что лично мы доверили бы ей любое дело, которое нам могли поручить, включая то, которое само на нас свалилось.
Насладиться третьим по счету бутербродом с икрой подруга не успела. А я вообще успела только открыть рот, да и то для того, чтобы поторопить ее. Мне было не до завтрака — слегка подташнивало и голова разболелась. Наверное, надышалась на пожаре угарным газом.
— Хватит?
Возникшая на пороге баба Нюша активно потрясла внушительным мешком, распространяя убойную вонь. Зажав рот рукой, я пулей понеслась в туалет, слыша, как мне вслед удивляется баба Нюша: «Чегой-то она?» Спустя пару минут, женщина догнала меня, «такую дохлую». Почему-то решила, что я вцепилась в изгородь и закрыла глаза исключительно с намерением выспаться стоя. Все причитала по поводу моего недосыпа. А главное, заставляла хлебнуть из чашки какого-то пойла. Не скажу, что запах был такой же, как от мешка с куриным «приветом». Я, с позволения сказать, от пойла «морду воротила», а посему не нюхала. Смущал цвет очень насыщенной «детской неожиданности».
— Пей!!! — прогремел над ухом голос подруги. Мои зубы выразительно стукнули о чашку. В какой момент баба Нюша обернулась Наташкой, я не заметила. — Пей, сказала! И не выделывайся. Все разом! В три глотка. Попробуй только пролить!
Мне очень хотелось выступить с короткой речью: «В смерти моей никого не виню, ибо верую — мне добра желали». Помешала чашка. Или зубы? Торопливо глотая жидкость, напоминающую настой шиповника с лимоном и чем-то еще непонятным, горьковато-пряным, я решила, что, пожалуй, еще поживу во славу Отечества.
— Отлежишься в машине, — сердито буркнула Наташка. — Небось давление понизилось. Выше крыши.
— Ниже крыши, — облизнувшись, поправила я.
— Какая разница? Все равно у тебя эту крышу снесло. Баба Нюша, чашку возьмите. Ну что, болезная, полегчало?
— Не знаю…
— Я знаю. У тебя цвет лица изменился. В лучшую сторону. Домой не заходи, идем сразу в машину. Мешок с навозом ждет. Ирка, блин! Без изгороди!
Прислушавшись к своим ощущениям, я убедила себя, что мое самочувствие почти хорошее, и смело оставила заборчик. Мы еще не доехали до шоссе, как от плохого самочувствия даже воспоминаний не осталось. Они были более важными — мы никак не могли вспомнить имени Гелькиной соседки, владелицы садового участка под номером 53. А ведь она громко его прокричала вслед удирающей Наташке.
— Потому я и удирала, — проворчала подруга. — С ветерком. Хотелось, чтобы ее имя навсегда из головы выветрилось. Хуже мешка с курьей… Ой, вот только не надо так кривиться! Кто ж знал…
6
Временно «безымянная» по нашей вине соседка встретила нас у своего забора с хлебом и солью. Прямо у деревянной калитки Наташка и притормозила. Огромный ломоть черного хлеба, посыпанный крупной солью, который женщина с аппетитом уминала, глядя на раскидистые листья пиона, вызвал у меня слюнотечение. Не успевала сглатывать. Наташка худо-бедно (а если честно, совсем не худо и далеко не бедно) перекусила, а у меня во рту с прошлого вечера, кроме лекарственного настоя, маковой росинки не было. Жадность, с которой я пожирала глазами «бутерброд», заставила дачницу извиниться и спрятать его за спину.
6
Временно «безымянная» по нашей вине соседка встретила нас у своего забора с хлебом и солью. Прямо у деревянной калитки Наташка и притормозила. Огромный ломоть черного хлеба, посыпанный крупной солью, который женщина с аппетитом уминала, глядя на раскидистые листья пиона, вызвал у меня слюнотечение. Не успевала сглатывать. Наташка худо-бедно (а если честно, совсем не худо и далеко не бедно) перекусила, а у меня во рту с прошлого вечера, кроме лекарственного настоя, маковой росинки не было. Жадность, с которой я пожирала глазами «бутерброд», заставила дачницу извиниться и спрятать его за спину.
— Здрассьте! — рассыпаясь благодушием, выкатилась из машины Наташка. — Мы свое слово держим. Вам обещанный «деликатес» для растений привезли. Только вы уж сделайте одолжение, сами его достаньте из багажника. Ир, ну что сидишь, возьми у человека полбуханки. Подержать не можешь? Не волнуйтесь, у нее руки чистые, — подруга ухитрялась разговаривать на два фронта, ей не привыкать.
— Деликатес? — переспросила дачница, не спеша передавать мне хлеб. Вытащив его из-за спины, она откусила солидный кусок. — Мне деликатесов не надо, я на пенсию живу.
— Гуманитарная помощь от общества пернатых по линии социальной защиты населения, — невозмутимо доложила Наташка, удивляясь непонятливости пенсионерки. — Куриный помет заказывали?
— Ой, это, наверное, Галка! Сестренка моя, — засуетилась дачница и крикнула в глубину участка: — Галина Петровна, радость-то какая, вам бесплатно дерьма привезли!
— Иду-у… — отозвался напевный женский голос.
— Мы с ней в контрах, — хихикнула женщина. — Приехала, привезла свежего «Дарницкого», так привязалась, почему я от новой буханки кусок отрезала, надо, мол, старый хлеб доедать, который в холодильнике мерзнет. А я ей говорю, это что ж получается, свеженького в свое удовольствие теперь вообще не поешь? А она мне… О! Явилась!
«Гуманитарная помошь от общества пернатых» как-то неожиданно раздалась в объеме и ассортименте. Не сговариваясь, мы с Наташкой избавились от большей части продуктов, сдуру закупленных в Пупыринском магазине. При этом Наталья заверяла меня, что никаких убытков от благотворительной деятельности мы не понесли. В Пупырях нас бесплатно угостили такими вкусностями, о стоимости которых страшно даже подумать.
Раскрасневшиеся пенсионерки очень нервничали, реагируя на ситуацию одинаково: «Ну как же так?.. Зачем же бесплатно?.. Ой, как-то нехорошо…» Но лично мне было очень хорошо. Свеженький черный хлеб, посыпанный крупной солью и слегка политый сверху растительным маслом — это что-то!
За чаем на открытой веранде выяснилось много интересного. Жизнь садоводов в общем-то достаточно размеренная и однообразная. Бедна на интересные события куда больше, чем деревенская. У пупырятинских в пятницу целый автобус с пассажирами в озеро въехал. Кто-то вроде даже утонул. Зато и в товариществе произошло целых два события, вызвавших много пересудов. Вернее, одно. Наш с Натальей пятничный приезд за рамки сверхъестественного не выходил. Зато привел к серьезным разногласиям между соседями. Другое событие — субботний ложный вызов полиции. Он немного сгладил разногласия. Тем не менее с соседями сестры три дня разговаривают подчеркнуто вежливо. А причина проста: Полина была уверена, что все Синицыны давно уехали. Последней в среду отбыла тетка Катерина. Полина вместе с ней на автобус садилась. Катерина-то и проговорилась, что с дочерью и внучкой улетает в Австрию. Пригласили, мол. Не выдержала бабка, уж очень хотелось похвастаться. А вот кто пригласил, не сказала. Наверное, старые знакомые объявились или родственники. Та к что в пятницу днем сестры были уверены: все Синицыны за границей. Но живущая напротив сестер Зинаида уверяла, что они на даче — видела Катерину на участке ранним утром, чего никак не могло быть. Якобы старшая Синицына шастала между кустами, сверкая своей старой коричневой курткой. Ее правоту подтвердил полуслепой муж. Попробовал бы не подтвердить! По молодости много куролесил, вот раньше времени и заработал инвалидность. Теперь соседушка царица, а он у нее на посылках. Всегда поддакивает. А вот правоту Полины могла подтвердить только Галина, но она вообще не участвовала в дебатах — запоздала к моменту спора. Заявившись же, с ходу пристала к нам с куриным пометом. Очень вовремя мы подкатили. А ведь именно Галка обнаружила на своем участке любимый рыхлитель тетки Катерины. Прямо под яблоней, в молодые годы посаженной неопытными сестрами слишком близко к забору Синицыных. Но они не в претензии. Весь урожай с веток, раскинувшихся на их территории, им и принадлежит.
Разговор ушел в сторону урожайных сортов, сестры заспорили, мне с трудом удалось вернуть их к валявшемуся под яблоней рыхлителю как доказательству отсутствия на участке Синицыных.
— А его у нас Катерина обронила в прошлый понедельник, — поморгав глазами в процессе размышления над моей тирадой, заявила Полина. — Она приходила за ирисами. А Галка потом нашла. В четверг утром, когда собиралась в Москву за пенсией. Покликала тетку Катю, та само собой не отозвалась. Уехала же собираться в поездку. Я с сестрой этой новостью не делилась, не разговаривали мы. Но тут не выдержала и сказала Галке, что она зря надрывается. До Москвы не докричаться. Все Синицыны одной ногой в Австрии. И посоветовала рыхлитель через забор назад перекинуть. Она и перекинула. А в пятницу вечером вы приехали. Настырная Зинаида напомнила вам, что на калитке Синицыных есть звонок. Я и порадоваться не успела Зинкиному промаху, как вам тетка Катерина ответила. Хотя и не совсем своим голосом. Ну, если больная была, то конечно… Хотела я ее попозже навестить, да подумала, неудобно ставить старушку в неловкое положение. Нахвасталась, мол, передо мной своей заграницей, а ее туда и не взяли. Тем более, вы бабушку навестили. Как она там поживает?
— Нормально. Уехала, как и обещала, — лаконично сообщила Наташка, укоризненно покачивая головой: не то, чтобы правда, но и не ложь. — А вы больше на ее участок не заглядывали?
Пытливо-насмешливый взгляд Полины мне не понравился. Я едва не подавилась хлебом-солью. А она спокойно сказала:
— В калитку Зинаида звонила, никто не открыл. Тихо у них было. А в субботу полицейская машина приезжала, автоматику на воротах зря раскурочили. Они открыты были. Вроде чей-то труп у Синицыных искали. Да где ж его взять-то? Очень ругались за ложный вызов. Даже следов крови не нашли. Мы им домашний телефон Синицыных дали, пусть с ними объясняются. Вами тоже интересовались, но никто из нас номер машины не запомнил. Не сказать, чтобы ребята расстроились, пообещали, что сами вас найдут. Не нашли?
— Где? — испуганно спросила Наташка.
— Ну откуда же мы знаем, где? — закономерно удивилась Полина. — Да они и искать-то никого не будут. Сама слышала, как один из них докладывал по телефону, что все проверено, вызов ложный. Скучным таким голосом. Про какую-то директоршу магазина говорил, мол, она к звонку никакого отношения не имеет, а свой кабинет открытым никогда не оставляет. И посторонних у нее не было. Врет, конечно, но с Синицыными в самом деле не знакома и в родственницах не состоит. Без них дармоедов хватает. Со слов соседки-дачницы в пятницу на участке находилась только сильно простуженная Синицына-старшая, женщина пожилая. Дочь с внучкой улетели на отдых в Австрию, а бабусю две хорошо знакомые ей женщины увезли с дачи к себе лечиться. Личности знакомых пока не установлены.
— Ну правильно! И вообще, зачем нас устанавливать? Мы с трупами не общаемся. Если надо, пусть ищут их в других местах, — оживилась Наташка в отличие от меня.
Новость была осознана мною еще не полностью. Сомнения копились. На всякий случай, я прикрылась козырьком из ладони, демонстрируя процесс глубокомысленной задумчивости.
— Вот заехали узнать, все ли у Синицыных в порядке, бойко щебетала подруга. — Бабушка волнуется за сохранность своего дачного хозяйства. Ириша, я, пожалуй, пойду, надо правую фару проверить — не горит. А заодно ручной тормоз. Если через десять минут на месте не буду, не сочти за труд прогуляться мне навстречу к шоссе.
Я благосклонно кивнула. Наташкин хитрый маневр был понятен — не желала засвечивать номера машины. В ее душе теплилась надежда, что сестры очередной раз их не запомнили. Да и покидать гостеприимных сестер вместе опасно. Обязательно пойдут провожать.
Лимит отпущенного мне времени я провела с толком. Толковали о разном. Пришлось трудновато: лавировала как на минном поле, избегая прямого попадания в честные ответы крамольных вопросов. Например, о нашем с подругой месте жительства в Москве, семейном положении, работе и материальном достатке. Неужели пенсионеры все такие любопытные? Скажи я сестрам правду, незачем и номер Наташкиной машины запоминать. Мало того, я продолжала маскироваться ладонью. То так, то этак. Будут составлять фоторобот, получусь неопознанным залетным объектом. Жаль Наташка засветилась своей розовощекой физиономией. Дылда здоровая! Словом, я основательно перенервничала. А дальше стало еще хуже. Пытаясь увернуться от очередного неприятного вопроса, я, как мне показалось, задала весьма удачный встречный: кем работали сестры до выхода на пенсию. Обычно ответы сопровождаются длительными приятными и неприятными воспоминаниями о прошлом. Весьма сложно прервать откровения в нужное время, но я решила, что как-нибудь справлюсь. Профессия сестер, помешавшая обеим устроить личную жизнь, произвела на меня неизгладимое впечатление: Галина всю жизнь промучилась в должности следователя райотдела милиции, Полина с полной самоотдачей трудилась следователем районной прокуратуры. Ее очередной прямой внимательный взгляд, сопровождаемый легкой усмешкой, вызвал у меня очередной приступ панической нервозности.