Был момент, когда я потеряла почву под ногами и едва не обрела ее головой — слишком резко откинулась на спинку стула. Уж очень хотелось вздохнуть полной грудью, чтобы следом на миг задержать дыхание. Таким способом решила достичь душевного равновесия. Полной грудью вздохнуть удалось, удалось даже задержать дыхание, но не на миг. Пока откашливалась от глотка чая, который в замешательстве забыла предварительно проглотить, прошла целая вечность. Казалось, глаза вот-вот выскочат из орбит. Ужасное состояние!
Всполошившиеся сестры пытались облегчить мне возвращение прежнего цветущего вида увесистыми шлепками по спине. При этом уверяли, что этот метод совершенно бесполезен, но по непонятной причине очень популярен. Одновременно приводились жуткие примеры несчастных случаев, связанных с асфиксией. Разумеется, из следственной практики. После них у меня и открылось второе дыхание. Параллельно с желанием как можно скорее покинуть гостеприимный кров.
Медлить с его осуществлением я не стала. Чередуя слова благодарности с сочувственными, сестры проводили меня до калитки. Не удержавшись, я оторвала взгляд от дорожки и, обдумывая слова прощания, уставилась на забор Синицыных. Можно подумать, они на нем написаны. Но мне было все равно, лишь бы не смотреть сестричкам в глаза. Наверное, в моем взгляде было много страдания. Полина среагировала мгновенно.
— Мы тоже считаем, что Ангелина зря прикупила второй участок. Им и один-то не обработать. Да и не любят они в земле копаться. Одна бабушка с ранней весны до поздней осени здесь торчит. Ангелина и внучка редко наезжают. Предпочитают не видеться друг с другом как можно дольше. Да вы и сами это знаете.
— Конфликт поколений, — с готовностью согласилась я, срочно передумав произносить прощальные слова. Неуемная тяга к знаниям оказалась сильнее страха перед профессией сестер. — А еще этот размах со строительством нового дома!
— Так Синицыным он ничего не стоит. Милый друг Ангелины финансирует, только она это старательно скрывает. Катерина злится, никак не хочет смириться с его существованием, но ничего поделать не может.
— Еще бы ей не злится! — я заговорщицки понизила голос, демонстрируя излишнюю болтливость. — Она вообще мужененавистница. Удивляюсь, как на похоронах супруга канкан не сплясала. Намучилась в супружеской жизни, он ее и вправду достал.
— Мужики редко прощают измену, — вздохнула Галина. — И не важно, с кем женщина изменяет — с любовником или работой…
— Из-за работы дети при наличии собственных мужей от чужих дядей не рождаются! — оборвала ее Полина. — И сами мужья скоропостижно и странным образом не умирают. — Она немного помедлила. — Вы вот что, девушки, не волнуйтесь. Дураку ясно, вам нет смысла хулиганить с вызовом милиции. О сегодняшнем визите мы никому ничего не скажем — не видим оснований, поэтому и материальную помощь как взятку за молчание не рассматриваем. Понимаем, что прибыли на разведку, переживаете. При случае привет Ангелине передавайте.
Так я и летела «с приветом» по дороге на встречу с Наташкой. В полном смятении чувств.
— Ирка! — с осуждением встретила меня Наташка. — За тобою прямо пыль столбом. Словно стадо быков пронеслось. Ты избрала самый эффективный способ себя запомнить. Неужели решила, что без тебя уеду? Такое впечатление, что была не на чаепитии у гостеприимных пенсионерок, а…
— Была на допросе! — доложила я. Не стоит подруге мучиться с подборкой вариантов. — Тебя не выдала.
— А себя? — хихикнула Наташка, демонстрируя наличие чувства юмора.
— Сбрендила? — сурово поинтересовалась я, отметив полное его отсутствие у подруги. В данный момент. — Пенсионерки — бывшие работницы следственных органов и прокуратуры. В два счета рассекретили, что мы не просто так прикатили, а на разведку. Вот что, тетушка Катерина родила Гельку от третьего лица!
— Чего-о-о?
— Не перебивай!
— А ты чушь не городи! Тетя Катя была замужем только за одним лицом, обернувшимся зверем. Откуда сразу три-то взялось?
— Я имела в виду, что законный муж тети Кати Гельке не родной отец. Она родила ее от другого. Мало того, кажется, приложила руку к скоропостижной кончине муженька. Надеюсь, он и в самом деле вынудил жену к экстремальной мере. Понятно, почему страдалица радовалась его кончине.
— Можно подумать, я тебе об этом не говорила! Что-то я не поняла… Кто из вас кого допрашивал?
— Перекрестный допрос, — отмахнулась я, — но, в основном, пытали меня. Что касается Ангелины, то у нее есть хорошо упакованный любовник, который купил ей дополнительный участок земли и финансирует строительство. Тетя Катя его ненавидит. Тебе не кажется, что все это повальное исчезновение Синицыных — хорошо продуманная операция с ликвидацией задолженности по взаиморасчетам обидчивого Гелькиного мужика со строптивой гражданской тещей? Вспомни, что рассказывала Динка. Бандит, который находился в комнате, где она пряталась, напомнил своему собрату о бережном отношении к потерявшей сознание Гельке… Нет. Даже не вспоминай. Глупость несусветная. Для борьбы с простой гражданской тещей этот метод слишком сложный. Словом, я ничего не понимаю.
— Оно и видно, — вздохнула Наташка, — который раз по счету приглашаю тебя занять свое место, а ты все топчешься в полусогнутом состоянии и слышишь только себя. Да вдобавок долдонишь мне в левое ухо разные глупости. Освободи окошко водителя и садись. Съездили за новыми неприятностями, получили, теперь возвращаемся к старым.
— Есть и хорошее известие, — прислушиваясь к себе, заметила я. — У меня совершенно не болит колено.
7
Порог бабы Нюшиного дома я перешагнула не очень уверенно, но достаточно смело. Результат сего противоречия не замедлил сказаться. Будучи второй по счету за Наташкой, нечаянно боднула ее в спину наклоненной головой. Дверная коробка была низковата, защитная реакция включилась интуитивно. В самой голове роились множественные догадки и предположения, никак не желавшие выстраиваться в стройную шеренгу.
От отрицательных, еле сдерживаемых эмоций Наташка расцвела огненными цветами гнева. Но выплеснуть его по всем правилам на меня не смогла — совестливая. Помнила, что в комнате находится тяжело раненый дедка. Возможно, все еще спящий, ибо в доме стояла идеальная тишина. Как выяснилось в процессе почти беззвучных переговоров, своей дурацкой выходкой я сбила Наталью Николавну с ее собственных множественных догадок и предположений. С построением их в стройную шеренгу логики было еще хуже, чем у меня. Тем не менее, считалось, что я вообще лишила ее умных мыслей. И все бы ничего, если бы я смолчала. Нет! Угораздило отметить, что ее шипящий, щедро сдобренный распальцовкой «выхлоп» порождение того, что осталось в осадке, — безумных мыслей. Дальше она слушать не стала — вылетела в огород, где и разразилась словесной бурей. Это ж надо быть такой обидчивой! И это при том, что сама заслуженный лидер в плане раздачи обидных оплеух.
Торчать одной на кухне не хотелось, а в комнату я заглянуть боялась. Вдруг дедуля скончался? Или просто пропал. Пропадом, вместе с бабой Нюшей.
Я принялась обдумывать вступительные слова к примирению с Наташкой, когда дверь в комнату скрипнула и слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель ничего видно не было. Оставалось надеяться, что и изнутри меня не видят. Да на что там смотреть! Вытаращенные от страха глаза и открытый в бесплодной попытке заорать рот никого не красят. Я не исключение.
— Мама? — послышался из-за двери тихий вопрос, подтвердивший мою правоту. Мужчина меня действительно не видел — не проходила я по визуальным габаритам в щель. Однако решила с ним согласиться. Я ведь и в самом деле мама. Двух очаровательных деток. Не важно, что один из них вышел статью в предмет мебели, именуемый шкафом. Зато вторая — тростиночка весом в сорок пять килограммов. В среднем получается нормально. Как со средним доходом населения в стране. Словом, я согласилась. Только молча — просто кивнула. Не важно, что меня не слышали. В моем случае молчание — истинный знак согласия. Страх улетучился. Голос наверняка принадлежал доброжелателю — сыну бабы Нюши. Похвалив себя за догадливость, я привела в нормальное состояние глаза, закрыла рот, поправила устремившиеся было вверх волосы и приготовилась улыбнуться.
Собеседник оказался без понятия. Дверь рывком распахнулась, явив мне человека с ружьем. Кажется, охотничьим. Точно не автоматом — видела, знаю…
Зря я приводила себя в порядок. Глаза, рот и волосы вернулись в исходное положение. А дальше произошло вообще нечто невообразимое. Кто-то завопил дурным голосом: «Ложись!!!» Я невнятно промычала: «Куда?». Та к сказать, хотела выиграть время, чтобы трезво оценить ситуацию. Вместо ответа меня уронили на пол. В весьма неудобном положении. Я бы его поменяла, но сверху на спину обрушился монолит — панцирь из тонны намокшего и высохшего цемента. Я благоразумно промолчала, радуясь за Наташку. Орет себе на приволье, душой отдыхает. Продолжает поминать меня недобрым словом.
Собеседник оказался без понятия. Дверь рывком распахнулась, явив мне человека с ружьем. Кажется, охотничьим. Точно не автоматом — видела, знаю…
Зря я приводила себя в порядок. Глаза, рот и волосы вернулись в исходное положение. А дальше произошло вообще нечто невообразимое. Кто-то завопил дурным голосом: «Ложись!!!» Я невнятно промычала: «Куда?». Та к сказать, хотела выиграть время, чтобы трезво оценить ситуацию. Вместо ответа меня уронили на пол. В весьма неудобном положении. Я бы его поменяла, но сверху на спину обрушился монолит — панцирь из тонны намокшего и высохшего цемента. Я благоразумно промолчала, радуясь за Наташку. Орет себе на приволье, душой отдыхает. Продолжает поминать меня недобрым словом.
— Мишка, шельмец! Ты что ж это мне здеся учинил?! Ты ж мне девок угробил, паразит!
Скосив глаза по максимуму, я с одобрением отметила просеменившие мимо моей головы ноги бабы Нюши. В желтеньких носочках. Очень своевременно подоспели. До слуха долетел приглушенный звук подзатыльника, отмеченный мной с удовлетворением.
— Да ладно, ма, ничего я не делал. Спросил, кто пришел, а в ответ молчание. Вот и вышел со старым отцовским ружьем, проверить.
«Молчать надо громче», — сделала я единственно правильный вывод и активно завозилась, пытаясь освободиться от пуленепробиваемого панциря. Уже догадалась, что зря радовалась Наташкиной свободе. Именно она вольготно раскинулась на мне бронежилетом с небольшим перекосом на правый бок. И, поздновато оценив опрометчивость своего геройства, предпочла отключить соображение и слух. Хотя потеря соображения для Натальи нонсенс.
Пока шли негромкие, но виртуозные словесные дебаты между матерью и сыном, включая рукопашную борьбу за незаряженное, как выяснилось, ружье, я успокоилась. Миша не псих, не всех гостей с ним встречает — деда оберегал. Покрехтывая, я думала, стоит ли разочаровывать Наташку в ее отважном самопожертвовании. Окончательно отлежав подбородок, решила — стоит, а то ей некого будет спасать в другой раз. Долго в таком положении не продержусь. И слабенько покликала бабу Нюшу.
Перепалка сразу оборвалась. А через секунду с меня стащили Наташку. Попытка поставить ее на ноги провалилась, она упорно поджимала ноги, одновременно гримасничая так, как мне не довелось ни разу в жизни. Подруга явно зависла в другом измерении. Заткнув указательными пальцами уши и крепко зажмурив глаза, она заодно и губы сжала. Кажется, мы перенимаем друг у друга самое худшее. С другой стороны, Наташке все-таки есть чему у меня поучиться. А главное, мне удалось схватить и сунуть под стол временно бесхозное ружье.
— Оставьте Наталью в покое, — устало потребовала я. — Вот как висит она на ваших руках, так и приземлите. Только осторожно, а то потом на коленках синяки останутся. И лучше отойди от нее подальше. Иногда она способна так «глаголом жечь сердца людей», что и на расстоянии уши загорятся.
Очутившись на полу в полной свободе от чужих рук, Наталья мигом пришла в себя. Для начала открыла один глаз, его вполне хватило, чтобы сориентироваться в окружающей обстановке. Второй открывать не стала. То ли экономила, опасаясь преждевременного износа, то ли боялась увидеть двумя глазами что-нибудь лишнее. А вот уши задействовала в полной мере. Ушами она, благосклонно кивая головушкой, внимала извинениям Михаила. Покаянная, сдобренная комплиментами речь двухметрового бугая лилась рекой. Я только не поняла, почему подруга кивает на предложение Михаила хоть сейчас взять ее в свой штат телохранителем. Оценив явное преимущество физического развития сына бабы Нюши, я с сомнением уставилась на стройную фигуру Наташки и решила, что он придурок. Подтверждение своему выводу попыталась отыскать в чертах его лица. Ущербность умственного развития зачастую накладывает своеобразное клише на физиономию человека. Но меня постигло глубокое разочарование. С такой интеллигентной, мало того, располагающей физиономией, умными, проницательными глазами дураками не бывают. Бывают шизофрениками в стадии ремиссии, но едва ли Михаил принадлежит к этой категории. И еще. Он был мне смутно знаком, где-то я его уже видела.
От мучительных попыток вспомнить место и обстоятельства встречи с Михаилом меня отвлек спокойный Наташкин голос. И не просто отвлек, прямо-таки поразил. В первый раз слышала у подруги подобную манеру излагать свои мысли. Обычно разговаривает так, словно вещает с трибуны на многоголосую толпу. Все ее прекрасно слышат. Без микрофона.
— Очень жаль, что в свое время я не вышла замуж за альфонса… альфиста… Боже мой! Все в голове перепуталось. Скажу проще, за члена официальной непреступной группировки «Альфа». Он научил бы меня боевому искусству борьбы за сохранение моей жизни и независимости. Как дала бы тебе, Миша, с налета разок по башке, забыл бы свои пережитки прошлого — бандитские замашки. Где-то я тебя видела…
— На стенде под заголовком «Их разыскивает милиция», — с готовностью подсказала я, пытаясь отделаться от аналогичного наваждения. Понятное дело, «в человеке все должно быть прекрасно…», но не до такой же степени. Впрочем, чужая душа и мысли — потемки, возможно, они у него как раз черные.
— Не исключено, что где-то наши пути и пересеклись, — мягко улыбнулся Михаил, демонстрируя полное понимание, — а может, все гораздо проще. Вы могли видеть меня на рекламных плакатах. Недавно прошли выборы депутатов местной управы. Я их выиграл.
— Так его ж фотка на календаре, что у меня в комнате висит! — опомнилась баба Нюша. — Вместе с Дарьей, женой его. Что б ей, красавице, провалиться!
— Без жены фото, — продолжая улыбаться, поправил маму депутат. — Анна Васильевна не жалует Дашеньку, потому и фото уполовинила. Меня оставила, а ее… Впрочем, это наше семейное дело.
— В моем доме твоя прошмандовка висеть не будет! — отрезала баба Нюша, явно выходя за рамки «семейного дела». — Я ее в сортир определила. — Она победно подбоченилась.
— О как! — восхитилась Наташка, окончательно забыв про план сведения счетов с Мишей. — Надеюсь, девушка служит главным украшением его богатого содержания. Но нас с Ириной это не касается. Мы приехали за Иванычем. Как стемнеет, Миша поможет нам загрузить дедку в машину. Если ты не в курсе, — Наталья удостоила его равнодушным взглядом, — мы намерены спрятать его на своих подмосковных дачах.
— Разделите пополам? — вежливо поинтересовался Михаил, но эта вежливость искрилась нотками раздражения. — Или будете ухаживать за ним поочередно, перетаскивая из дома в дом?
— Ир, кажется, нам хамят? — повысила голос Наташка, и все на нее зашикали. — Определенно, нам хамят, — убавила она громкость. — Баба Нюша, ваш сын намерен препятствовать нашей спасательной операции?
— Я сам о деде позабочусь! — вмешался Михаил, положив руку на плечо матери. — У меня нет доверия к незнакомым людям. Зато есть повод сомневаться в вашей честности. Очень серьезный. И хватит разговоров на эту тему. Давайте лучше…
— Какой повод? — молниеносно оборвала я речь Михаила.
— Что значит «какой повод?» — весьма натурально удивился Михаил.
— Ир, похоже, из нас делают идиоток, — хмыкнула Наташка. — Что ж ты такой забывчивый, депутат своей вотчины? Обвинил нас в нечестности и забыл?
— Не будем препираться. Вы этот повод прекрасно знаете. Деда я сам пристрою в безопасное место.
Спрашивать, куда именно он собирается пристроить Иваныча, не имело смысла — не скажет. Я ограничилась коротким заявлением: дед является важным свидетелем убийства на озере и как бы им всем не погореть синим пламенем вместе с ним. В этом ли доме или в навороченном коттедже Михаила, не важно, если конечный результат предсказуем. От души надеюсь, что ликвидатор не бродит где-то рядышком, вокруг да около. Не исключено, что он мог отследить процесс спасения Иваныча бабой Нюшей. Если не трус и не дурак, наверняка ждал невидимкой, когда хибара деда превратится в большой пылающий костер. Мы-то со своей запятнанной Михаилом честностью уедем. А вот им, несмотря на его высокое положение депутата, придется туго. Никакая охрана не поможет.
Я посмотрела на бабу Нюшу, но она отвернулась и поспешила к кухонному столу, объяснив свой порыв срочной необходимостью помыть посуду. Из комнаты донеслось сухое покашливание — Иваныч проснулся. А раз так, именно ему надлежало решить, кому из нас доверить свое спасение.
Баба Нюша всплеснула руками, слазила в холодильник за лекарством и закрыла его, лягнув дверцу ногой. К нашему с Наташкой удивлению, достала она не целебную настойку. В прозрачном полиэтиленовом пакетике лежали обыкновенные аптечные упаковки. Очевидно, стратегические запасы зелья кончились.
Мы ринулись в комнату следом за бабой Нюшей. Как-никак принимали активное участие в спасении Иваныча. Не хватало его угробить. Вдруг она плохо ориентируется в медицинских препаратах. По незнанию даст ему не то, что надо. Надеяться на эффект плацебо не стоит. Похоже, Иваныч верит только в самодельные средства от недуга. Михаил вежливо посторонился. Сметать его с дороги не пришлось. Я даже огорчилась, поняв, что не сможем нанести ему пару легких телесных повреждений. Или на крайний случай ноги отдавить.