— Чего-о? Да это они с этой стервой все и сообразили! — Изо рта Наполеона летели слюни.
— Тихо, успокойся, — говорила я издевательски сочувственно, — вот как ты их ненавидишь! А они, думаешь, лучше к тебе относятся? Сговорились поди, мол, давай и Подольского в упряжку возьмем. А что ты можешь против показаний двоих свидетелей? У ментов на тебя зубок имеется, все, чего в деле недостает, они тебе быстро организуют… Поэтому шевелись, пока он твое имя не произнес, а только планирует.
— Сволочь! Да я ему! Да я… — Подольский не находил слов, чтобы выразить свой гнев и ненависть, он с силой ударил по журнальному столику, стоящему рядом.
— Гнев — враг человека. Успокоиться надо и трезво мыслить, а еще лучше — действовать. Что ты на меня-то сейчас орешь? Ты Орлову должен эти ласковые слова говорить!
— Да он же повязан! — не понимал Наполеон.
— А как насчет услуг частного детектива? У меня связи в ментовке и все, что захочешь…
— Помощь, что ли, предлагаешь? — Подольский смотрел недоверчиво.
— Угу. Своеобразную. Я организую тебе разговор с Орловым, ты на него надавишь как следует, и свободен. Он-то пока не знает, что ты в курсе того, как он собирается представить картину произошедшего. Насколько я поняла, он тебя боится. Что сказать, чтобы усилить это его чувство, ты знаешь, — я провела ребром ладони по шее.
— Хитрая ты баба! Не верю я тебе…
— Как хочешь. Дело твое. Только подумай, что я тебе протягиваю руку помощи, а ты отказываешься.
— Дорого берешь? — сказал наконец мой собеседник после длительного молчания.
— Ты у нас богатый Буратино, осилишь, не волнуйся. Раскинь мозгами — там надо подмазать и там, да и самой тоже кушать хочется.
— Что-то я не пойму, а тебе от этого какой толк?
— Как какой? Я выполняю свою работу. Мне заказано найти мамашу. Но у меня должны быть готовы ответы на все вопросы: куда? когда? как? почему? зачем? и прочее. Это, кстати, свидетельство того, что я свои денежки честно отрабатываю.
— Ты думаешь, Катька обрадуется, что с твоей помощью маман отправится в места не столь отдаленные?
— Я твердо знаю, что она будет не в восторге от того, что маман ее мужа заказала. А насчет мест не столь отдаленных — это уж дело принципа. За преступлением неизбежно должно следовать наказание!
— Смотри какая! — ухмыльнулся Подольский.
— Ну что, надумал? — спросила я решительно.
— Думаю, — Наполеон насупился.
— А хочешь информацию на закуску?
Я наклонилась к собеседнику, он поднял на меня взгляд.
— Орлов и дружка своего, Костика, в иной мир отправил.
— Ка-ак?
— Та-ак! — в тон ответила я. — Я ж тебе говорю, дело серьезное, Орлову не отмазаться. Слышал, я по телефону с ментурой разговаривала? Так вот: Вовик твой пальчики на месте убийства оставил. Проблема в том, что он сроком с тобой хочет поделиться, невзлюбил он тебя за что-то.
Для Подольского, по-видимому, не составляло труда догадаться, чем он так не мил Орлову. Если бы не язык Кости Рашпиля, Орлов мог бы жить и не дергаться, а теперь ему Наполеона опасаться приходится, поскольку он поставлен в известность. Странно только то, что какие-то отношения могли связывать такого человека, как Подольский, с Костей, который, по-видимому, изрядно поддавал да еще собственную мать гонял.
Впрочем, в толпе собравшихся около подъезда убитого я краем уха уловила разговор о том, что Костю и Орлова сдружила профессия, в молодости на одной стройке работали, а теперь зачастую на калыме напарниками были. У Подольского избушка немаленькая, да и запросы на ремонт тоже. Скорее всего он пригласил этих, ранее знакомых ему профессионалов своего дела, а Костя по пьяни и похвалился известному «бандиту», мол, и мы не лыком шиты, не только стенки мазать могем, но и людей тоже. За это бахвальство Орлов Костика и отблагодарил соответствующим образом.
— Ну что, по рукам? — переспросила я Наполеона.
Он неохотно кивнул головой. Я сказала Подольскому, что ему лучше сидеть дома и ждать моего звонка. У него был сотовый, но предполагаемый разговор мог состояться в любое время, поэтому нужно было спланировать все так, чтобы рядом с Подольским не оказалось посторонних.
Теперь мне следовало найти Орлова. По моим предположениям, он должен был в это время еще находиться в лагере и заниматься обычными делами. Разговора с ментами Орлов бы не миновал, поскольку он дружил с Костей, виделся с ним регулярно, а следовательно, мог владеть какими-либо сведениями. Поэтому, будучи виновным, Владимир вряд ли стал бы спешить домой.
Я направилась в лагерь, и, как оказалось, не зря. Тот, кого я искала, был на месте. Вел он себя по-прежнему странно. Еще бы, предполагал, наверное, что труп нашли и что до него обязательно доберутся. У ментов, конечно, бывают промахи, но кое-что им все же удается. К тому же после тщательного опроса близживущего населения всегда можно найти того, кто о чем-то осведомлен. Не секрет, как только у соседей появляется шум и крики, многие любят приложить ушко к стене.
Мне нужно было, чтобы мой разговор с Орловым состоялся наедине. Ставить Курбанову в известность обо всем было еще слишком рано и бессмысленно. Ее требование — найти мать. Вот когда найду, тогда и побеседуем по душам.
Я остановила машину подальше от дома, на окраине лагеря, и стала прокрадываться ближе к особняку. Сначала я Орлова не заметила, но, услышав вдалеке что-то вроде фырканья, направилась к Волге. Владимир уже вышел из воды и, напрягшись, пытался согреться, потому что было довольно прохладно. Сверкавшая вдалеке молния не добралась до Тарасова. После сильного ливня, которого я благополучно избежала, находясь в доме Подольского, ветер успокоился, но заметно похолодало. На этот раз синоптики были правы — к утру должна установиться летная погода.
Была вполне понятна причина, заставившая этого человека остужаться тогда, когда и так не жарко. Посмотрев на его играющие мускулы, я поняла и то, что ему, наверное, было нетрудно одолеть Алика Курбанова. На всякий случай я прихватила с собой пистолет Макарова — мало ли как может Орлов отреагировать на мою затею. Он стоял у самого берега, одежда его лежала неподалеку от меня. Я подкралась поближе к ней и быстро на ощупь проверила вещи на наличие какого-либо оружия или чего-то, способного его заменить.
Убедившись, что ничего опасного нет, я свистнула. Орлов медленно и осторожно, как бы обдумывая, что его может ожидать, обернулся. После того как он увидел меня, на его лице мелькнуло сначала выражение облегчения, а потом какой-то настороженности. Я сделала рукой зовущий жест. Орлов пошел навстречу.
— Вы имеете привычку появляться в самое неподходящее время, — сказал он, приблизившись.
— А я так не думаю, — решительно и сурово ответила я.
— Почему же?
— А потому, что настала как раз та самая минута, которую я давно ждала, и вам лучше выбрать из двух зол меньшее.
— В смысле? — Орлов насторожился.
— Я вас раскусила.
Я говорила очень серьезно. Орлов выжидающе молчал.
— Я знаю все — о первом убийстве и о втором: их причину, обстоятельства и возможные последствия.
Орлов попытался ухмыльнуться, проверяя меня, но я опередила все его дальнейшие реплики.
— Алик Курбанов, Костя Рашпиль, — я загнула поочередно два пальца.
Владимир мгновенно окинул взглядом окружающую его местность. Метрах в пяти лежала большая сухая коряга, вынесенная на берег во время половодья. Но как только он покосился на нее, я, будучи готовой к действиям такого рода, направила на Орлова пистолет, который выхватила в тот же момент.
— Тихо… Спокойно… — я постепенно заняла удобную позицию. — Я хочу вам помочь. Имя Подольского, по-моему, о многом вам говорит.
— Мразь! Сволочь! — Орлов сжал губы от ненависти, готовый произнести в мой адрес самые жуткие проклятия.
— Тихо, говорю, а то я ведь и обидеться могу, передумать. Наполеон избавиться от тебя хочет, чтобы для себя проблем не нажить, боится, ты показания против него дашь. Он в делах такого рода парень мастеровитый, сам знаешь, слов на ветер не бросает.
— Пошла ты! — Владимир сжал кулаки от ярости, но с места не двинулся.
— Не веришь?
— Не-а! — Орлов злобно захохотал.
— Может, желаешь с ним побеседовать? — Я свободной рукой достала сотовый.
Орлов переменился в лице, начиная понимать, что я вовсе не шучу.
— Я тебе помогу. Только лишнего не говори. Оправдывайся, клянись в молчании на его счет.
На лбу Владимира появилась испарина. Он вытер пот рукой и как-то беспомощно опустился на землю. Видя некоторую податливость с его стороны, я приступила к более решительным действиям: набрала номер Подольского и тревожным тоном произнесла:
— Наполеон? Это Таня. Все в норме. Говори кратко, потому что времени в обрез.
— Наполеон? Это Таня. Все в норме. Говори кратко, потому что времени в обрез.
За время моего отсутствия Подольский, по-видимому, настроился более решительно, осознав всю серьезность его положения, поскольку он отвечал мне необычно послушно, соглашаясь с каждым словом. Хотя, возможно, он подумал, что я на самом деле за деньги готова работать на кого угодно, как угодно, перепродавать информацию и прочее. Но сейчас мне это было безразлично.
Все это время Орлов смотрел на меня ошарашенно, наверное, только сейчас поверив в то, что это не сон, а явь. Воспользовавшись моментом замешательства, я протянула ему трубку и шепнула:
— Делай, как я сказала.
Не забывая о том, что предусмотрительность никогда не помешает, я приготовила специально для этого случая записывающее устройство, которое почти всегда было при мне, — эта запись тоже могла служить уликой.
Орлов дрожащими руками взял трубку и сначала молчал, выслушивая гневный поток нелитературных слов, а потом попытался что-то возразить. Увидев это, я замахала руками, шепча:
— Делай, как я сказала.
Мы же, по мнению Подольского, которое я ему внушила, находились в ментовке, и любое неосторожное слово могло разрушить все мои планы. Наполеон — парень прожженный и подвох уловить сможет довольно легко.
Орлов залепетал:
— Понял, Санек, все понял.
Из этого можно было сделать вывод, что угрозы Наполеона подействовали. Я взяла трубку в свои руки.
— Это Таня. Все, времени больше нет. Куплено только три минуты, — я отключила телефон и убрала его в чехол.
Орлов явно был разбит и растерян.
— А как же Инна? Что, все мне, что ли? Ну нет! — Орлов вновь сжал кулаки.
— Это не твоя забота, — поспешила я его успокоить. — Она свое тоже получит. Утром я вылетаю в Тюмень и обязательно ее найду.
Владимир закрыл глаза и завопил:
— Что я наделал?! Зачем?
— Тебя менты все равно повяжут, у меня есть улики — отпечатки пальцев, — продолжила я.
— Ха-ха-ха-ха! — зашелся Орлов истеричным смехом.
Я поняла, что он имеет в виду, и сказала:
— Да, ты об этом позаботился, но один непослушный окурок закатился в укромное местечко, а я — добренькая, его оттуда вызволила, сняла пальчики, сверила их с твоими, и все — доказательство почти готово. Слушай дальше, — я по-прежнему держала Владимира на прицеле, — предлагаю опередить действия и милиции, и Наполеона и добровольно сдаться. Менты с моей помощью расколют тебя в два счета, ты отмотаешь срок и будешь продолжать жить, а вот в противном случае — вряд ли.
Орлов схватился за голову.
— Тебя подвезти? — спросила я решительно.
— Куда? — беспомощно произнес Владимир.
— Я думаю, на место последнего преступления. Там еще должны работать опера. Будет выглядеть вполне натурально — убил, а потом протрезвел, опомнился и пошел сдаваться. Ну а по ходу дела — не выдержал мук совести и рассказал о первом, ранее совершенном преступлении.
— Как же я тебя ненавижу! — Орлов даже скрипнул зубами.
— Ничего не имею против. Так, я думаю, теперь ты будешь вести себя спокойно. Знай, что Наполеон в курсе всего и я заручилась его поддержкой, — я убрала пистолет, но в то же время была начеку.
Кивнув в ту сторону, где стояла моя машина, я приказала Орлову идти вперед. Он подчинился и зашагал, тяжело ступая на траву. Я не сводила с него глаз. Все равно ехать с ним было небезопасно, поэтому я решила позвонить Кире.
Орлов уже сидел в «девятке», а я стояла возле своей дверцы. Как назло, Кири не оказалось на месте. Судорожно набирать номера других ментов-приятелей было бы просто глупо, и я решила нагло врать, идя на порядочный риск.
— Полковник Кирьянов? Это Таня Иванова. Везу опасного. Подстрахуй. Ты знаешь, где я.
Я села в машину и посмотрела на Орлова. Он отрешенно глядел вдаль и, по-видимому, не собирался сопротивляться. Мы ехали молча, думая об одном и том же. Я, конечно, не была на сто процентов уверена, что выйдет именно так, как мной задумано, но предстоящий разговор с Сурковой обещал явиться дополнительным доказательством. Препираться она вряд ли бы стала, потому что я собиралась весьма подробно описать ей картину произошедшего. Здесь даже блеф с моей стороны уже не был нужен.
Мое мнение оказалось верным. Возле подъезда, в котором жил Костя, стояла милицейская машина.
— Ну, не пуха тебе! — сказала я Орлову.
Он хлопнул дверью так, что я вздрогнула. Да, у него были причины меня ненавидеть. Я отъехала немного поодаль и остановилась там, где машина не бросалась в глаза и где ее не было видно из окон Костиного дома. Это являлось необходимым для того, чтобы вовремя остановить Орлова, если он передумает, и напомнить ему об обещании Наполеона. Прождав полчаса, я увидела, как из подъезда в наручниках вывели Орлова. Вокруг милицейской машины сразу собралась куча народу. Люди ахали, громко вздыхали, кто-то проклинал убийцу, кто-то недоумевал, кто-то сочувствовал Орлову. Он сел в машину, опустив голову, стыдясь, очевидно, смотреть в глаза знакомым.
* * *Я наслаждалась приятной прохладой струек воды, стоя под душем. Хотелось по-человечески расслабиться, ведь столько уже было сделано, а главное все же было впереди. Я попыталась медитировать, представляя себя катающейся на морских волнах где-нибудь на Кипре или любом другом солнечном острове, но это как-то не получалось, потому что мысли все равно возвращали меня к реальности. Так уж я устроена — не доведя дело до конца, расслабиться как следует не могу. У меня оставалось еще минут сорок на кофе, макияж, одевание и дорогу до аэропорта, поэтому особо нежиться было и некогда. Наскоро промокнув тело полотенцем, я накинула халат и принялась за кофе.
«Девятку» пришлось оставить на стоянке, заплатив деньги вперед за несколько суток, потому что непредвиденные обстоятельства могли задержать меня в Тюмени дольше, чем предполагалось.
Дорогу я перенесла легко, чему во многом, наверное, способствовал сосед, весь полет веселящий меня свеженькими анекдотами и щедро осыпающий оригинальными комплиментами. Он оказался тюменцем и любезно объяснил мне, как добраться до указанного в адресе места. Предложил даже сопроводить, но я отказалась, избегая дальнейших приставаний. Впрочем, когда ухажер узнал, какого рода делами я занимаюсь, он почему-то напрочь расхотел иметь со мной какие бы то ни было отношения и поспешил убраться восвояси.
Дверь квартиры, купленной, по моим сведениям, Сурковой, была старенькой и обшарпанной. В то же время я заметила — недавно поставлен новый замок. Это могло являться свидетельством того, что здесь поселился новый жилец. Сначала я долго прислушивалась к тому, нет ли внутри каких-то звуков, поскольку, не имея в городе знакомых, Инна Георгиевна могла просто не открывать никому дверь, по вполне понятной причине впрочем.
Неслышно простояв вплотную возле двери минут пятнадцать, я на всякий случай позвонила и приложила ухо к дверной обивке. Не раздавалось ни шороха. Я решила пробраться внутрь, чтобы проверить, действительно ли там проживает Суркова. Порывшись в вещах, можно было сделать соответствующие выводы. К тому же внезапная встреча со мной произвела бы на Инну Георгиевну ошеломляющий эффект.
Достав из сумки приготовленную заранее связку отмычек, я быстро подыскала подходящую и без особого труда проникла в квартиру. Подозрения подтверждались. Она была абсолютно пуста: ни мебели, ни чемоданов с вещами. Сиротливо валялся в углу комнаты новый односпальный матрас, застеленный столь же новым постельным бельем, и вместительная сумка в клеточку, с какими ездят тарасовские челноки в Москву.
Я присела на корточки и вывалила на пол ее содержимое. Там были кое-какие вещи, некоторые с этикетками, наверное, тоже недавно купленные. Их размер соответствовал тому, что имела одежда, которую я исследовала в лагере. Я попала в цель. Оставалось сидеть и ждать, когда Суркова явится. То, что она здесь обитала и была в этой квартире сегодня, являлось очевидным: даже чайник до конца не остыл. Он, кстати, тоже еще не успел утратить глянцевого блеска. Но у меня возникла мысль, что Инна Георгиевна, заметая следы, могла в ближайшем будущем продать это жилье и приобрести новое, в другом районе или даже городе. Уж слишком необжитым было помещение — никакого намека на планы дальнейшего обитания в нем. Благо я имела шанс воспрепятствовать этому.
По-хозяйски усевшись на матрас, я, не включая свет, стала дожидаться прихода хозяйки жилища. Минуты тянулись мучительно медленно. Тиканье маленьких часиков на моей руке казалось настоящим боем курантов. Постепенно сладкая дрема стала заполнять мое сознание, и только дикие вопли заставили меня прийти в себя.
— Кто вы? — визжала полная женщина, стоящая передо мной.
Она прикрывала рот руками, очевидно, боясь привлечь внимание соседей, которые, чего доброго, и милицию могли вызвать. Так и есть, это была Суркова. Когда она убрала руки от лица, я узнала в ней ту, что смотрела на меня с фотографии, данной Екатериной.