Перед самым закатом вернулся Бернага, отправившийся на юг. Единственное, что его заинтересовало, это следы у моста через Фалею, следы все тех же громадных животных. Чужаки переправлялись через реку пешком, по мосту, а страшилищ своих гнали вплавь (или вброд - в зависимости от глубины), опасаясь, видимо, что мост не выдержит их тяжести. Приходили, вернее приезжали верхом, чужаки с востока, по раскисшей тропе шириной с улицу, направлялись за Фалею, но туда Демид ходить не стал: не хватало времени. Болота же севернее этой тропы выглядели обычными болотами, даже зайцы Демида не больно пугались, тогда как у моста бросались наутек, едва его замечали.
Кирк сказал: последние несколько суток грабители не приходили, значит имелись все основания надеяться, что они заявятся ближайшей же ночью. Едва успело стемнеть, Воины расположились в первом же сарае рядом с тропой. Хуторяне разошлись по домам. Зарядил ленивый дождь, зашептал негромко, и ничто кроме его шепота не нарушало ночную тишину. Целый ворох сухих стеблей опоки остро пах, щекоча ноздри. Мирон развалился на сене, каждое движение вызывало лавину сухого шороха. В щели лез холодный озерный воздух, все запахнулись в подсохшие за дни без дождя плащи. Демид вознамерился было развести костер, но Лот отсоветовал. Во-первых, сено могло вспыхнуть, а во-вторых, глаза должны привыкнуть к темноте, потому что в любой момент зрение может понадобиться.
Чужаки придут без лишнего шума, поэтому ждали молча. Мирон, откинувшись на спину, размышлял. Просочившаяся сквозь крышу капля упала ему на лицо, и он, сердито зашипев, передвинулся в сторону. Демид то и дело негромко вздыхал, вспоминая что-то свое, Лот затаился, а может быть заснул. Мирон не стал проверять. Даже если и спит, мгновенно проснется, едва что-нибудь начнет происходить.
Так тянулась довольно долго, Мирон иногда задремывал, всецело положившись на слух. Любой звук возвращал его к реальности: всплеск на близком озере, заунывный вой волкособак на болотах, мышиная возня в сене, вздохи Демида... Ночь захлестнула Шандалар, и лишь чужаки-грабители тащились, наверное, сквозь дождь, прижимаясь к телам своих покорных слуг-исполинов.
Шаги Мирон ощутил под утро. Именно ощутил, а не услыхал, ибо дождь впитывал все посторонние звуки, как мох впитывает воду. Сознание включилось, и через мгновение он уже стоял на ногах, а рядом бесшумно вскочили Лот и Демид.
По тропе прошли трое, неслышно ступая. Прямо к дому Матеуса.
Лот, чуть приоткрыв дверь, кошкой выскользнул из сарая. Мирон последовал за ним, не колеблясь; Демид задержался на случай, если следом за этими чужаками идут отставшие.
Тьма уже перестала быть кромешней, небо чуть заметно посерело.
Раздался громкий стук - незваные гости будили Матеуса. Лот с Мироном прокрались к самом крыльцу, не вызвав никакой тревоги. Чужаки вели себя на удивление беспечно, даже не обернулись ни разу. Демид у сарая молчал значит, там, на тропе, все по прежнему чисто.
Ну, что же, силы равны. Трое против троих. Посмотрим, кто сильнее.
Заскрипела отворяемая дверь, на крыльце появился хмурый хозяин в фонарем в руке. Борода его была всклокочена, словно у рассвирепевшей росомахи.
Мирон взглянул на грабителей - каждый из них доставал Матеусу лишь до подбородка. Фигуры их казались бесплотными, скрытые под длинными плащами. Кроме того, мешал свет фонаря.
Лот, недолго думая, вскочил на крыльцо, хватил заднего чужака плоской стороной меча по голове, и набросился на второго. Мирон тут же занялся третьим, краем глаза заметив, что первый беззвучно хлопнулся Матеусу под ноги.
- Свяжи его! - рявкнул Лот повелительно и хуторянин на несколько секунд исчез в доме. Вернулся он с веревкой.
Мирон целиком сосредоточился на схватке; его чужак сноровисто уклонился от несложного выпада и мигом извлек длинный узкий меч, похожий на фредонские шпаги. Звякнуло железо, чужак защитился и неожиданно легко перемахнул через перила, словно нетопырь.
Лот ожесточенно рубился со своим, уже внизу, перед самым крыльцом. Не успел Мирон соскочить вслед за вертким противником, тот перекликнулся с товарищем, сбросил плащ и взмыл в небо, еще больше став похожим на большого нетопыря.
Мирон, сжимая бесполезный меч, глядел на светлеющие тучи. От Лота чужак тоже удрал, оставив лишь плащ.
- Вот зараза! - сказал Кидси с досадой. - Упорхнул.
Появился встревоженный Демид. Ему показалось, что у друзей затруднения. Он уставился на Мирона, уныло глазеющего в небо, на Лота, уже овладевшего собой и прячущего меч в ножны.
- Что у вас? - спросил Бернага, слегка успокоившись.
Лот вздохнул:
- Удрали. Оба.
- Совсем как тогда, на пожаре: шасть в небо, и нету, - добавил Мирон, нехотя подцепив мечом валяющийся под ногами плащ. - Вот все, что осталось.
- Но одного я все-таки оглушил, - удовлетворенно заключил Лот. - Вон он, голубец, на крыльце прикорнул.
Демид глянул: там стоял довольный Матеус и ухмылялся во все лицо. Проснулись и остальные хуторяне, потревоженные шумом; спешил к ним кое-как одетый Кирк Дюри, мелькали огни в окнах домов. Небо продолжало светлеть: занимался новый день.
Чужак начал приходить в себя только когда окончательно рассвело. Лот здорово его приложил: кожа на голове лопнула, обильно текла густая темно-багровая кровь, быстро чернея. За два часа его успели как следует рассмотреть, сдернув с плеч плащ цвета мокрой хвои.
Как и люди, чужак имел две руки, две ноги, продолговатое тулово и голову; на этом сходство кончалось. Несомненно, что летучие мыши состояли с ним в дальнем родстве. Голова была круглая, с огромными подвижными ушами, глазки маленькие и глубокосидящие, рот большой и зубастый, нос напоминал поросячье рыло, но черное и поизящней. Руки длиннее, чем у человека, свободных пальце три, плюс один противостоящий, на манер людского большого пальца; и еще длинный, заворачивающийся вбок мизинец, к которому приросла кожистая перепонка-крыло. Ног не увидели - не стягивать же сапоги? Одежда - кожаные шаровары и ладная куртка без рукавов, скроенная таким образом, чтобы оставить свободными крылья. Мизинец при необходимости легко сгибался у основания, прижимаясь к запястью и локтю, перепонки обвисали на манер накидки и, несомненно, согревали чужака не хуже одежды, потому что были покрыты мягким ворсом, а внутри их ветвились многочисленные кровеносные сосуды. Весил чужак меньше, чем следовало ожидать от создания такого размера, но это Мирона как раз не удивило, ведь существа, способные к полету, не могут быть грузными. Полые кости, отсутствие жира - только кожа, да мускулы.
Меч, как заметил Мирон раньше, узкий и тонкий, искусная гарда тонкой работы скрывает почти весь кулак. Клинок хорошо закален и мастерски заточен. Кинжал, наоборот, непомерно широкий, как варварский тесак, и слегка изогнутый.
Знака на чужаке не нашли, хотя Лот утверждал, что на шее у того, с которым он рубился, болтался какой-то медальон, правда, непонятно, Знак ли.
Остановив чужаку кровь, снесли его во все тот же сарай Матеуса, где караулили ночью. Хуторяне, наглядевшись, разошлись потихоньку, забот-то у них не уменьшилось.
Чужака усадили спиной к столбу, подпирающему кровлю. Дверь затворили, чтобы ненароком не улизнул. Огненный камень в банке фонаря горел ровно и ярко, освещая почти весь сарай.
Демида Лот отослал наружу на всякий случай: вдруг крылатые вздумают выручать своего дружка? Как не хотелось Бернаге остаться, пошел, скрепя душу. Старший есть старший, как скажет, так и будет. Глядя на него Мирон вспомнил свой первый поход на логово сагорских пиратов - тогда он был самым молодым среди Воинов, и точно так же приходилось подчиняться старшим вопреки всему.
Чужак заворочался и открыл глаза. Рука стремительно метнулась к поясу, но, не найдя ни меча, ни кинжала, бессильно опала. Издав невнятное шипение крылатый замер.
Лот в упор разглядывал его лицо. Теперь оно стало осмысленным, живым, а не бесстрастным, как раньше, когда чужак был без сознания. Он не трус, раз искал оружие, а значит его соплеменники уклоняются от схватки по каким-то своим соображениям.
- Кто ты такой? - твердо спросил Лот. - Голос Воина полнился холодом и острой сталью. Даже Мирон почувствовал себя неуютно.
Чужак хранил молчание, упрямо нагнув голову. Кидси выразительно обернулся к Мирону. Тот понял с полуслова: потянул из ножен меч и шагнул вперед. Лот наклонился, сграбастал чужака за куртку, приподнял.
- Говори, отродье! Лучше говори.
Глазки у крылатого забегали. Неожиданно низким голосом он сказал:
- Я - Суорг, меченосец из рода Хла.
- Как зовется твой народ?
Суорг казался удивленным.
- Разве люди ничего не знают о деммах?
- Ты демм?
Суорг не ответил.
- Откуда ты родом?
- С лица Мира.
- Где это?
Демм пошевелил ушами - что сие означало не понял ни Лот, ни Мирон. Наверное, прислушивался.
- Как зовется твой народ?
Суорг казался удивленным.
- Разве люди ничего не знают о деммах?
- Ты демм?
Суорг не ответил.
- Откуда ты родом?
- С лица Мира.
- Где это?
Демм пошевелил ушами - что сие означало не понял ни Лот, ни Мирон. Наверное, прислушивался.
- Это - по ту сторону. Здесь - изнанка, там - лицо. Истинные живут там. Хотя, вам, наверняка, все представляется иначе.
- Что вам нужно в нашем краю?
Суорг оскалился:
- Спроси об этом своих трагов, бледная обезьяна!
Лот отвесил крылатому легкую затрещину.
- Не умничай, длинноухий!
Чужак вдруг ловко вывернулся, отпрыгнул вглубь сарая и пронзительно заверещал. Тотчас заметно дрогнула земля. Потом еще раз.
- Берегись! - не своим голосом заорал с улицы Бернага.
Земля продолжала вздрагивать под чьими-то тяжелыми шагами. От визга крылатого закладывало уши.
- Лот! Мирон! Наружу! Скорее! - надрывался Демид.
Кидси попытался сцапать верткого демма, но тот проворно отпрыгнул. Мирон налег на дверь; в сарай втек тусклый свет дождливого шандаларского утра, смешиваясь с желтым свечением фонаря. Лот наконец схватил за шиворот крылатого, видимо еще не пришедшего как следует в себя.
Мирон выбрался из тесного помещения, глянул за угол и обмер: прямо на сарай перла серая гора, тяжело переваливаясь и увязая в грязи. Крошечная головка на длинной шее даже не сразу бросилась в глаза. Толстенные ноги попирали землю, сотрясая при каждом шаге всю округу.
Демм опять заверещал; гора откликнулась глупым, но весьма громким мычанием. Очевидно чужак заслышал ее издалека, обладая более острым слухом (недаром прядал ушами, как лось) и теперь призывал свою зверюгу на помощь.
- Лот, уходи! Да брось ты его к чертовой матери! - голосил Демид срывающимся голосом. Мирон не видел ни его, ни Лота. Очевидно, Кидси не отпускал демма.
Зверь приближался. От сарая его отделяло теперь локтей сто. Судьбе сарая вряд ли приходилось завидовать.
Мирон, преодолевая неприятный холодок в груди, рванулся навстречу.
- Й-э-э-э!!!
Демид встрепенулся, выхватил меч и понесся на подмогу, заходя с другой стороны.
Лот, прижимая к себе брыкающегося и беспрерывно орущего демма, наконец выбрался из сарая, но так ничего и не увидел, потому что дверь выходила к поселку, а не на болота.
Чудовище продолжало мычать и сотрясать землю, неуклонно приближаясь, неотвратимое, как падающая скала. Мирон подбежал почти вплотную. Голова твари высилась на уровне печных труб - не дотянешься.
Демид тоже приблизился и с размаху рубанул по ноге-колонне. Морщинистая кожа лопнула, как гнилой орех, хлынула кровь. Но на чудище это никак не подействовало, оно продолжало переть дальше, словно ничего не произошло.
Пораженный Бернага отпрыгнул в сторону. Мирон, задрав голову кверху, бежал уже к сараю и выбирал удобный для удара момент. Шея в самом тонком месте - у основания головы зверя - была несколько толще тела взрослого мужчины, а сама голова - вдвое крупнее лосиной. Разума в этой твари было не больше, чем в пивном бокале.
Демид отдышался и бежал сбоку от поврежденной ноги, вновь и вновь взмахивая мечом и кромсая первую рану. Кровь хлестала, словно вода из пробоины в плотине.
Мирон, глядя вверх, выжидал. Вот голова медленно поплыла к земле, ближе и ближе... Размахнувшись что есть силы, Воин обрушил меч на шею чудовища. Удар, другой...
- Й-э-э-э!!!
Голова вдруг отделилась от толстенной шеи и тяжко шлепнулась в грязь; мышцы рук хором заныли, да так, что Мирон невольно охнул.
Чудище на миг замерло, по громадному телу прокатилась волна дрожи; затем пошло дальше, медленно приподнимая обезглавленную шею. Мощное колено разнесло стену сарая в щепы. Но уже на следующем шаге передние ноги подломились, отчего необъятная туша, и так горбатая, сгорбилась еще сильнее, а потом вся эта гора мяса разом завалилась набок, вминая в землю все под собой. Ноги, шея и длинный хвост продолжали дергаться и вздрагивать. Многострадальный сарай рухнул окончательно, Лот сообразил, что стоит, сжимая меч побелевшими пальцами, в боевой стойке и бессмысленно таращится на умирающего зверя. Демид, едва ускользнувший от падающей туши, сидел на мокрой земле и безудержно кашлял, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и вернуть в норму дыхание. А Мирон, опустив меч, глядел на дело рук своих, еще не веря.
Дождь невозмутимо сыпал из нависших над самыми головами туч; холодные струйки текли за шиворот. Мирон подумал, что при таком росте чудовище непременно должно задевать макушкой за тучи.
Наконец зверь перестал шевелиться; только сейчас Лот опустил меч и вспомнил о демме. Тот, естественно, под шумок удрал.
И тут до Мирона дошло, что Демид вился как раз у левого бока поверженного гиганта. В груди снова похолодело, Шелех опрометью бросился вокруг туши, на бегу чертыхаясь.
Спустя минуту он увидел и услышал Демида, по-прежнему сидящего на земле. У Мирона отлегло от сердца.
- Жив! Чтоб его! Я уж думал, что тебя подмяло.
Демид закашлялся и поднял голову.
- Эй, Шелех! Прекрасный удар!
Дождь все сыпал и сыпал, сквозь него с трудом пробился окрик Лота.
- Мирон! Демид! Где там вы?
- Пойдем, - Шелех протянул руку, помогая товарищу подняться. - Ты цел хоть?
- Цел, цел, - отмахнулся Бернага, подбирая окровавленный меч.
Рядом с Лотом собрались почти все хуторяне.
Мирон подумал, что день начался на редкость бурно. Каким, интересно, получится вечер?
Ответ на этот вопрос могло дать только время.
Тихая война велась почти двадцать пять лет. Как-то незаметно успело вырасти состариться целое поколение, не знающее Солнца. Дождь стал привычным и теперь его никто, в общем-то, не замечал. А людей, которые помнили, что небо бывает голубым, почти не осталось. То есть, многие шандаларцы, путешествующие в соседние страны, видели и небо, и Солнце не раз, но все это оставалось там, за границей болот, за реками, далеко. А дома все в порядке: холодно и сыро.
Охотников искать сокровища в озерном краю заметно поубавилось возвращались из болот немногие, и никто - богатым. Шандаларцы возникали из тумана, как призраки, били пришельцев, жадных до чужого добра, и уходили сплошными топями, где немедленно вязла любая погоня. Никто не умел воевать в этой стране лучше тех, кто здесь родился. И местные отстояли право жить по своим законам. А когда нашествие как-то само-собой прекратилось, обитатели промокшей страны вернулись к обычным занятиям.
Несколько оживилась торговля: предприимчивые купцы из Зельги, Тороши и Эксмута снаряжали караваны на рынки Цеста, Фредонии, Сагора, Цимара, Гурды и привозили товары, без которых Шандалар задыхался - дерево, изделия из металла, ткани... Зельга, Тороша и Эксмут сделались признанными центрами торговли внутри страны. Иногда наведывались купеческие корабли, чаще всего из Турана, но это случалось далеко не каждый год.
Никто уже не помышлял о бегстве из озерного края, как раньше, ведь почти все, кто считал себя шандаларцем, родились здесь же, под шорох дождя, и не представляли и не желали иной судьбы.
Стало еще чуть-чуть теплее, во всяком случае лучше начали себя чувствовать многие растения. Хотя, может быть, они просто привыкли. Вернулись кое-какие птицы и животные - тетерева, куропатки, кабаны, росомахи, волкособаки. Жизнь пульсировала везде, невзирая на грязь и слякоть, а возможно, и вопреки ей.
Шандалар поднялся с колен. Но ему еще предстояло стать по-настоящему сильным.
Не думайте, что это было легко.
Лин О'Круз, послушник.
Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6796-й.
Лодка, купленная у Кирка, превзошла все ожидания Мирона - не рыскала, не текла, слушалась весла и не боялась волны. Править ею было одно удовольствие. Мирон с веслом устроился на корме, Демид - на носу, а Лот между ними. Походные мешки и запас пищи укрыли куском парусины, чтоб зря не мокли под дождем.
Провожать Воинов пришли лишь Кирк, Матеус, да самый молодой из мужчин-хуторян. Мирон чувствовал себя неловко: от одного набега они людей защитили, но деммы, наверняка, заявятся еще. Впрочем, не сидеть же здесь теперь до окончания Рек? Легче понять причину, влекущую в Шандалар чужаков с лица Мира (или с изнанки, как глядеть), и устранить эту причину. Ведь они обирают и другие селения Облачного края. И все равно было неловко, словно Воины предали свой народ. Разумом-то Мирон, да и хуторяне тоже, понимали, что уходить надо, но сердце ведь молчать не заставишь.
Утешало, что деммы до сих пор брали в основном еду, а уж мяса в селении теперь хоть отбавляй. Его и коптили, и солили в бочках, и, предварительно обжарив, заливали жиром в кадках и относили в глубокие погреба-ледники... Туша деммового зверя могла бы прокормить двадцать таких селений.
Дождь зарядил меленький, тихий, видно сразу: не меньше, чем на неделю. Мирон потихоньку греб вдоль берега - Провост достаточно велик, чтобы потерять из вида землю, как в море, а пересекать большие озера на хрупком челне - занятие для безумцев. Все равно, что пересекать море на том же челне. Идя же вдоль берега Воины ничем не рисковали, ведь всегда можно пристать.