– Скажите, вашей сестре удаляли аппендикс? – вдруг спросил эксперт и снова поправил на носу свои роскошные очки.
– Да, я уже говорил. Можете проверить в клинике, операцию ей делали здесь, в Раушенбурге. Если понадобится, я найду в документах Мати выписку.
– Да я так и знал. А еще какие-нибудь приметы? Может, вспомните? Родинки, родимые пятна, какие-то дефекты, особенности…
– Не знаю. Конечно, мама может быть в курсе этих подробностей, но ее сейчас лучше не тревожить, если это, конечно, возможно.
– Ваша сестра… Не происходили ли с ней какие-нибудь несчастные случаи с большой кровопотерей?
Был шрам под коленом, она упала с лестницы, давно.
Йохан не понимал, что общего может иметь несчастный случай с ее смертью – убийством. Предположим, он имел место, но при чем здесь это, ведь Мати погибла в прошлом году?
– Я не понимаю! Не помню… Но, может, мама знает?
Он снова переадресовал вопрос матери. И получалось, что он о Мати не знает вообще ничего, кроме того, что было известно всем: у нее были мужчины, она вела беспутный образ жизни и трагически погибла. Все. Ему даже перед этим неприятным экспертом вдруг стало стыдно.
Но уместно ли в стремлении каким-то образом оправдаться рассказывать о Мати то, что он знал на самом деле, как брат, как человек, который много лет жил с ней под одной крышей? О том, какой она была, что любила, как нежно относилась к Йохану и матери, умела прекрасно готовить, мило пела, смеялась, сладко спала, подложив ладонь под щеку? А еще она пахла очень хорошо: чистотой, теплом, как цветок.
Он вернулся домой в дурном настроении. Мать он обнаружил в спальне. Та спала, укрывшись теплым пледом. За окном гремела гроза, Кристина, видимо, испугалась. На тумбочке рядом с чашкой с водой лежала упаковка снотворного. Йохан пересчитал их – не хватало двух, все правильно, одну она выпила вчера, тоже перед сном, другую – сегодня. Бедная мама!
Йохан пошел в кухню, достал из холодильника холодную курицу, бутылку пива. Из головы не выходили странные вопросы эксперта. Какая же противная у него рожа! Он явно ненормальный, раз выбрал себе эту професию. Иметь дело с мертвыми людьми. Потрошить их, как кур…
Йохан вдруг с отвращением отодвинул тарелку, затем, подумав немного, выбросил недоеденную курицу в мусорное ведро, вымыл посуду и поужинал печеньем с джемом.
Телефонный звонок заставил его сердце забиться быстрее. Нервы совершенно развинчены, еще немного, и он тоже станет заговариваться и искать по дому живую Мати. Только этого не хватало!
Звонил комиссар Альбет.
– Господин Эш, нам необходимо встретиться. Я буду у вас через полчаса.
– Что-нибудь еще узнали о Матильде? – Йохан не мог не задать этот вопрос, он не желал еще целых тридцать минут маяться в неведении.
– Да, конечно, это касается вашей сестры. Вот только не уверен, что новости порадуют вас. Хотя как на это посмотреть…
23. «Зоммерберг»
– Где тело? – уже более раздраженным тоном повторил комиссар Альбет.
– Да вот же оно… – Лора обошла комиссара и остановилась перед кроватью, на которой еще недавно лежал прикрытый простыней труп Татьяны. – Господин комиссар… она лежала здесь! Вот на этой кровати, прикрытая белой простыней!
Сказав это, Лора оглянулась в надежде увидеть тех, кто был свидетелем того, что на кровати действительно лежало тело ее мертвой русской служанки. Но и Михаэль, и Александр оставались за дверью, в холле.
– Это могут подтвердить и мой сын, Михаэль, и один из моих гостей – Александр, русский турист.
И снова – прилив тошноты и физической боли в области сердца. Да что, черт возьми, происходит и куда же подевалось тело Татьяны!
В эту минуту в комнату вошел Александр. На его руке почти повисла бледная, но с горящими глазами молодая женщина.
Комиссар Альбет взглянул на эту пару с любопытством. Русские туристы. Он много повидал их на своем веку – по роду службы ему приходилось сталкиваться с ними в основном как со злостными нарушителями спокойствия (пьяные драки в «Красной башне», вождение транспортных средств в нетрезвом состоянии, ночные гуляния с песнями по спящему Раушенбургу). Хотя бывало и такое, что хозяева пансионов, где останавливались русские туристы, сами просили отпустить их разгулявшихся гостей и замять мелкие скандалы, чтобы не потерять клиентов. Как бы там ни было, но к русским в Раушенбурге в целом относились хорошо, им многое прощалось уже хотя бы потому, что все они приезжали сюда, чтобы тратить деньги и веселиться. Русские клиенты всегда были щедры на чаевые и постоянно за все переплачивали. К тому же особенно ценились русские женщины, считавшиеся красивыми и перспективными в смысле брака. Хотя эти браки впоследствии доставляли куда больше хлопот, чем русские туристы. Разводы, опека над детьми, отсуживание имущества…
– Моя фамилия Миллер. Александр Миллер, – представился Александр комиссару.
– Вы неплохо говорите по-немецки, – не без удовольствия заметил Альбет. – Где-нибудь практиковались?
– Я – немец. Мои родители немцы из Поволжья.
Лора Бор вдруг почувствовала, что в голову ей бросилась кровь. Она уставилась на Александра уже совсем иными глазами.
– Скажите, господин Миллер, вы видели в этой комнате на кровати тело женщины… русской женщины по имени Татьяна? Назовите, кстати, фамилию этой вашей русской! – обратился он к Лоре.
– Татьяна Полозова, – отчеканила Лора, не сводя взгляда с Саши. – Татьяна Георгиевна Полозова.
– Хорошо, так и запишем. Ложный вызов, уважаемая фрау Бор. Никакого тела здесь нет! Или, быть может, мне следует заглянуть под кровать?
– Тело есть, господин комиссар, только оно не здесь, а в совершенно другом месте, – вдруг сказал Александр, и его жена, отпустив его руку, отошла в сторону и уселась на свободный стул возле окна. В комнате стало тихо, если не учитывать мерный шум дождя. В дверях толпились люди с заспанными лицами, кутавшиеся в кофты и халаты, некоторые и вовсе были в пижамах, и всем любопытно было узнать, что же произошло в замке: кто кричал? И что здесь делает комиссар полиции?
Помощник комиссара по просьбе Альбета попросил их разойтись и не мешать. Люди нехотя покинули коридор. Дверь плотно закрыли, в комнате остались, помимо представителей закона, Лора Бор, Михаэль и пара русских туристов. Комиссар Альбет уселся за стол и аккуратно разложил перед собой большой толстый блокнот, ручку, пачку сигарет и зажигалку.
– Что ж, приступим к делу с самого начала. Итак, фрау Бор, при каких обстоятельствах вы обнаружили в этой комнате труп вашей русской работницы… гм… Полозовой Татьяны Георгиевны? – И он застрочил в своем блокноте.
– Меньше часа тому назад, господин комиссар, мы с сыном услышали страшный крик. Прибежали и увидели, что на кровати лежит труп женщины. Моей русской работницы, Татьяны.
– Вы сказали, что вы с сыном услышали. Значит ли это, что в тот момент, когда раздался крик, вы и ваш сын находились в одной комнате?
– Нет. Я была у себя, но, когда послышался крик, побежала к сыну. Я испугалась. Разбудила Михаэля, сказала, что в замке с кем-то произошло несчастье. Кричала женщина. Поскольку вся обслуга, кроме Полозовой, живет на первом этаже замка, в отдельной пристройке, рядом с кухней, то я сразу подумала о Татьяне. О чем я и сообщила Михаэлю. Мы побежали на крик, то есть туда, откуда он донесся.
– Отлично. И что же было потом?
– В комнате уже был господин Миллер. Александр. Они с женой живут в башне, и он первым отреагировал на крик. Прибежал сюда и увидел, что Татьяна уже мертва, так, Александр? – Она взглянула на Сашу с надеждой. Меньше всего ей хотелось бы выставлять себя и Михаэля идиотами перед комиссаром, людьми, которым пригрезился труп. Хотя, быть может, ей все это приснилось, ведь она постоянно думала о Татьяне, об отравленном соке и шприце, которым она закачивала яд? Кстати, а куда подевался шприц? Помнится, она выбросила его из окна, кажется, в кусты шиповника.
Но Александр молчал. Его жена смотрела в окно и думала о чем-то своем. Лора Бор ничего не понимала. Ошалелым взглядом оглядывал всех Михаэль.
– Господин Миллер, это правда – то, о чем говорит ваша хозяйка, фрау Бор? Вы слышали крик сегодня ночью?
– Нет, господин комиссар, я ничего не слышал, – тихо ответил Саша и пристально посмотрел на Лору.
– Но не сошла же я с ума?! Михаэль, хотя бы ты не молчи! Мы были здесь полчаса тому назад! Мы видели лежавшее на кровати, прикрытое простыней тело Татьяны?
– Да… Видели! И этот… этот тоже был здесь. Не понимаю, куда делось тело? – пробормотал Михаэль.
– Господин комиссар, – вдруг обратился к Альбету Саша. – У меня к вам просьба. Поверьте: если вы выполните ее, вас ждет повышение по службе! Мне есть о чем вам рассказать.
Комиссар Альбет медленно повернул голову и посмотрел на русского. Вместо недоверия на его лице отразилось любопытство. Давно его никто так не интриговал.
Комиссар Альбет медленно повернул голову и посмотрел на русского. Вместо недоверия на его лице отразилось любопытство. Давно его никто так не интриговал.
– Что вы хотите, молодой человек?
– Позвоните в морг города Раушенбурга и спросите, нет ли среди женских трупов одного, с характерными признаками. Сросшиеся пальцы – четвертый и пятый – на правой ноге, на ней же, под коленом, большой рваный шрам от глубокого пореза. Когда-то эта женщина получила серьезную травму, в результате чего едва не погибла от большой потери крови. Лопатой была перебита артерия. Это произошло с ней в детстве.
Комиссар Альбет машинально схватился за сигареты, закурил.
– Мне нет нужды звонить в морг, поскольку я отлично знаю, что там действительно находится труп женщины с приметами, которые вы только что назвали. И этот труп принадлежит всем известной Матильде Эш, – отрывисто ответил Альбет.
– Увы, господин комиссар, я не могу поверить в то, что у двух разных женщин могут быть абсолютно одинаковые приметы. Смею вас уверить, что в морге города Раушенбурга находится труп русской женщины. И фамилия ее – Полозова!
– Что вы хотите этим сказать, господин Миллер?!
– Только то, что в лесу неподалеку от замка «Зоммерберг» не так давно был обнаружен труп русской женщины, Полозовой Татьяны Георгиевны.
Сказав это, Саша посмотрел в упор на Михаэля.
– Но Кристина Эш, мать Матильды, опознала труп дочери вместе со своим сыном, Йоханом. – Комиссар Альбет нахмурился и сильно потер подбородок. – К тому же еще сегодня, насколько я понял, госпожа Полозова была жива – до тех самых пор, пока фрау Бор с сыном и… с вами… не обнаружила ее в этой комнате. Что-то я совсем запутался! Так где же ваша русская, фрау Бор?
– Теперь не знаю. Ее труп таинственным образом исчез, – растерянно проговорила Лора Бор.
– Да никакого трупа и не было! – проговорила молчавшая до этого времени Катя. – Как не было здесь и живой Полозовой!
– Может, вы скажете мне, что здесь вообще происходит?! – разозлился комиссар. – Вы что-то знаете, господин Миллер? Так расскажите!
– Я все расскажу – при условии, что меня никто не станет перебивать. Поверьте мне, господин комиссар, терпение, с которым вы меня выслушаете, будет вознаграждено довольно-таки интересной историей. Только поставьте у дверей вашего помощника, чтобы кто-нибудь из присутствующих не вздумал сбежать.
Мартин Альбет сделал знак своему помощнику – занять место у входа. Лора Бор осторожно, словно боясь, что где-то в комнате спрятана ее мертвая служанка, присела на кровать Татьяны. Рядом примостился Михаэль. У обоих был отсутствующий вид. Кате показалось, что Лора даже словно бы успокоилась…
– Моя семья родом из одного маленького поволжского города, где раньше, еще до войны, проживало много немцев. Мы – так называемые немцы Поволжья… У нас была многочисленная семья, мы жили на окраине города, занимали три больших дома, держали хозяйство, мой дед по материнской линии был известным портным. Это целый клан – Миллеры! Когда началась Великая Отечественная война, по распоряжению Сталина все немцы должны были в двадцать четыре часа покинуть город… Пустили слух, что под зданиями проходит система подземных ходов, начинавшаяся под фундаментом католического собора (в советское время его превратили в клуб), где немцы с помощью местных немцев собирались устроить большие склады с оружием и продовольствием, чтобы фашистам было проще пережить зиму. Якобы российские немцы собирались помочь им впоследствии бомбить закрытые военные заводы близлежащего областного центра. – Саша помолчал. – Слухи ходили самые разные и нелепые, да и время было сложное. Русские всерьез стали побаиваться немцев. Так и случилось, что к пристани нашего города подогнали баржу, посадили на нее всех немецких жителей, вынужденных покинуть свои дома, и отправили куда подальше. Оставшиеся в живых свидетели рассказывали: после того как баржа покинула пристань, по городу еще долго бродила брошенная скотина. И что в домах немцев, спешно оставивших свое жилье, на печках стояли кастрюли с еще теплым супом или сковородки с жареной картошкой. Людям было приказано взять лишь самое необходимое. Это была трагедия для немцев! Выжившие добрались до Казахстана. Там они и жили до того времени, когда им было позволено вернуться в Россию, в родные места. На Волге вырастали новенькие поселки с отстроенными коттеджами, которые раздавались бесплатно членам немецких семей, возвращавшимся из Казахстана. Наша семья вернулась давно, все как-то устроились: кому-то дали жилье, кто-то купил дом, другие поселились в деревне. Мы со старшей сестрой и матерью (отец умер, когда я был совсем ребенком) хорошо учились, помогали матери-портнихе, но средств все равно не хватало. Я занял деньги, открыл автомастерскую, моя сестра вышла замуж, но неудачно: ее муж пил, нигде не работал, а надо было кормить двух маленьких детей. Я, как мог, помогал ей. Потом она развелась, попросту выгнала мужа и начала новую жизнь. Стала помогать матери шить, жизнь ее как будто наладилась. И тут в нашем городе появилась одна женщина. Она приехала из Германии, рассказала, что там совсем другая жизнь, и мы, немцы, должны воспользоваться своим правом вернуться на так называемую родину, пока это разрешают. У русских немцев появилась возможность уехать из Союза, поселиться в Германии и начать все заново. Многие так и поступили, в том числе и мои родственники: например, тетка Марта. Сейчас она живет в Мюнхене. Тетя звала с собой и маму. Но та была нерешительным человеком, всего боялась, не знала языка и считала, что в Германии она пропадет. Словом, и мы с сестрой никуда не поехали, хотя очень хотели. Тетка Марта писала письма, рассказывала о том, как мы могли бы жить, если наша мать все же решилась бы покинуть страну. Эти письма и рассказы о красивой заграничной жизни вскружили голову моей сестре. К тому времени она уже выросла, к тому же не была больше обременена проблемным мужем. Она стала оформлять документы, но что-то не заладилось.
Саша вздохнул. Все молча слушали.
– Время шло, дочери подрастали, денег в семье не хватало, и тогда моей сестре кто-то сказал, что для начала неплохо отправиться в Германию просто на разведку, поработать. Она поехала. По совету какой-то своей подружки. Сначала работала в Берлине, в прачечной. Затем мыла полы в школе. Так и скиталась по Германии, зарабатывая тяжелой грязной работой, пока судьба не привела ее сначала в Раушенбург, а потом и сюда – в этот замок. Лора Бор приняла ее на работу уборщицей, платила ей неплохие деньги. Моя сестра ожила, как-то успокоилась, стала присылать нам с мамой длинные интересные письма, описывала свою неплохую, можно даже сказать, сытую жизнь и перспективы, которые перед ней открывались… К тому же она присылала реальные деньги, мама содержала на них своих внучек – Валю и Лидочку. У сестры стала налаживаться и личная жизнь. Она встретила хорошего, хотя и не очень молодого человека, его звали Дитрих Шнелленберг. Поскольку он жил в Мюнхене, а Таня – в замке, часто встречаться они не могли, у них не получалось. Поначалу просто переписывались. Но потом стали видеться чаще, Дитрих предложил Тане выйти за него замуж. И все бы получилось, если бы в замок не приехал на каникулы Михаэль.
Произнеся это, Саша даже не взглянул на потрясенного всем услышанным Михаэля. Тот втянул голову в плечи, затрясся… Даже Лора, родная мать, бросила на сына полный презрения взгляд.
– Михаэлю давно нравилась Татьяна. К тому же от своих дружков он узнал, что среди русских туристок часто встречаются женщины доступные, особы легкого поведения. Словом, Михаэль с Татьяной не слишком церемонился. Он ей прохода не давал, приставал повсюду, где бы она ни оказалась со своим пылесосом. Она убирала комнаты, а он лапал ее. Шептал ей на ухо грязные слова, предлагал деньги. Он, сын богатой Лоры Бор, никак не мог смириться с тем, что какая-то русская уборщица отказывает ему и не соглашается даже принять оплату за любовь! Таня понимала: все складывается таким образом, что приходит пора распрощаться со своей работой, с Лорой и переезжать к Дитриху. Но, по-видимому, не привыкшая рассчитывать на мужчин, она решила отработать до конца месяца или завершения курортного сезона. Этого я не знаю, но она тянула с переездом в Мюнхен. И это при том, что Дитрих в доказательство своих серьезных намерений открыл счет на ее имя и перевел на него весьма крупную сумму. Оставалось буквально несколько дней. Татьяна должна была уехать к своему жениху. Но Михаэль, узнав об этом, усилил свой террор. Он стал грубить ей, приставать уже открыто, ломился к ней в комнату, возвращаясь пьяным из пивной. Я знаю все это из телефонных разговоров. Таня рассказала мне о том, что у нее появились деньги, причем крупные суммы. Она не может не думать о своих дочерях. Вероятно, Таня совершила не самый красивый поступок. Но она перевела большую часть денег в Россию, на мой счет. Думаю, она так до конца и не смогла поверить мужчинам. Сильно обожглась в первом браке. Возможно, рано или поздно она бы рассказала своему мужу о том, что сделала. Но оказалось, что мне она доверяла больше, чем кому-либо другому. К тому же нельзя забывать, что мы с мамой воспитывали ее дочерей. Дитрих прекрасно знал об этом и даже предлагал Тане впоследствии забрать девочек к себе.