Гудение прекратилось. Она могла продолжить путь.
Эрика быстренько закрыла стальную дверь, задвинула засовы-штыри. Менее чем через минуту она уже закрывала вторую стальную дверь.
Однако оба синхронизированных сердца продолжали учащенно биться. Эрика даже удивлялась себе: так волноваться из-за бестелесного голоса и скрытой угрозы.
Этот внезапный, неадекватный страх, несоизмеримый с причиной, его вызвавшей, более всего напоминал суеверную реакцию. А Эрике, разумеется, суеверия были чужды.
Тем не менее характер реакции подвел ее к следующему выводу: подсознательно она знала, что находится в красновато-золотистой субстанции, заполнявшей стеклянный ящик, и страх вызывался этим самым, глубоко запрятанным знанием.
Добравшись до конца первого коридора, который начинался за потайной дверью, она нашла кнопку, открывавшую эту дверь.
В библиотеке почувствовала себя в гораздо большей безопасности, пусть ее и окружало множество книг, от которых она не могла ждать ничего хорошего.
В углу находился бар, заполненный хрусталем и спиртными напитками лучших марок. Идеальная хозяйка, она знала, как смешивать любые коктейли, хотя ей еще не представлялось случая продемонстрировать свои способности на практике.
Эрика пила коньяк, когда за спиной внезапно раздался голос Кристины:
— Миссис Гелиос, уж извините, что говорю вам об этом, но, подозреваю, мистер Гелиос расстроился бы, если б увидел, как вы пьете прямо из горлышка.
Эрика и не осознавала, что позволяет себе столь недостойное поведение, но после слов Кристины увидела, что действительно жадно глотает «Реми Мартин» из дорогого хрустального графина и струйки напитка стекают по подбородку.
— Мне так хотелось пить, — попыталась оправдаться она, поставила графин в бар, заткнула хрустальной пробкой, вытерла подбородок салфеткой.
— Мы вас искали, миссис Гелиос, чтобы спросить насчет обеда.
В тревоге Эрика огляделась и увидела, что за окнами уже ночь.
— Ой! Я заставила Виктора ждать?
— Нет, мадам. Мистер Гелиос работает допоздна и будет обедать в лаборатории.
— Понятно. А что нужно от меня?
— Мы подадим вам обед, куда вы пожелаете.
— Это такой большой дом, здесь столько комнат.
— Да.
— Могу я пообедать там, где есть коньяк, но не в библиотеке со всеми этими книгами?
— Мы можем подать коньяк вместе с обедом, куда вы пожелаете, миссис Гелиос… но за едой обычно пьют вино.
— Да, разумеется, к обеду принесите бутылку вина, соответствующего блюду, которое приготовит повар. Могу я оставить выбор за вами?
— Да, миссис Гелиос.
Кристина, несомненно, не желала повторения задушевного разговора, который состоялся на кухне. Ей хотелось, чтобы их отношения оставались сугубо формальными.
Вот Эрика и решила продемонстрировать, пусть и мягко, что хозяйка дома — она.
— И, пожалуйста, Кристина, принесите перелитую в графин бутылку коньяка «Реми Мартин». А чтобы не ходить лишний раз, принесите одновременно с вином.
Кристина какое-то время изучающе смотрела на нее.
— Вам понравился первый день у нас, миссис Гелиос?
— День выдался насыщенным. Поначалу мне показалось, что дом такой тихий и даже будет скучно, но, как выяснилось, здесь постоянно что-то происходит.
Глава 59
Хотя разговор с матерью Арни по установленным Рэндолом Шестым правилам начинается очень даже хорошо, запас вопросов быстро иссякает. Он съедает почти половину кварты клубнично-бананового мороженого, прежде чем в голову приходит следующий вопрос:
— Ты выглядишь испуганной, Викки. Ты испугана?
— Да. Господи, да.
— Почему ты испугана?
— Я привязана к стулу.
— Стул не может причинить тебе вреда. Ты не думаешь, что это глупо — бояться стула?
— Не делай этого.
— Не делать чего?
— Не насмехайся надо мной.
— Когда это Рэндол насмехался над тобой? Рэндол такого не делал.
— Я не боюсь стула.
— Но ты только что сказала, что боишься.
— Я боюсь тебя.
Он искренне изумился.
— Рэндола? Почему ты боишься Рэндола?
— Ты меня ударил.
— Только один раз.
— Очень сильно.
— Ты не умерла. Видишь? Рэндол не убивает матерей. Рэндол решил, что матерей нужно любить. Матери — это прекрасно. У Рэндола нет ни матери, ни отца.
Викки молчит.
— И, не-е-е-е-ет, Рэндол их не убивал. Рэндола создали машины. Машины не такие заботливые, как матери, они не скучают по тебе, когда ты уходишь.
Викки закрывает глаза, как иногда делают аутисты, если информационный поток слишком велик и переработать его нет никакой возможности.
Она, однако, не аутист. Она — мать.
Рэндол крайне удивлен тем, что так хорошо держится в столь новых для него обстоятельствах, так ловко ведет разговор. Похоже, разум его излечивается.
А вот с Викки определенно что-то не в порядке. Лицо у нее побледнело. Выглядит она больной.
— Ты больна? — спрашивает он.
— Я так боюсь.
— Перестань бояться, хорошо? Рэндол хочет, чтобы ты стала его матерью. Понимаешь? Не можешь же ты бояться собственного сына, Рэндола.
И тут происходит что-то удивительное: по щекам Викки бегут слезы.
— Это так мило, — говорит Рэндол. — Ты — очень хорошая мать. Мы будем счастливы. Отныне Рэндол будет звать тебя мать — не Викки. Когда у тебя день рождения, мать?
Вместо того чтобы ответить, она рыдает. Она такая эмоциональная. Все матери эмоциональные.
— На свой день рождения ты должна испечь пирог, — продолжает Рэндол. — Мы устроим праздник. Рэндол знает о праздниках, пусть ни на одном еще не был, но знает.
Ее голова падает на грудь, она продолжает рыдать, щеки мокрые от слез.
— Первый день рождения Рэндола через восемь месяцев, — сообщает он ей. — Сейчас Рэндолу только четыре месяца.
Контейнер с остатками клубнично-бананового мороженого он ставит в морозильную камеру. Встает рядом со стулом. Смотрит на нее сверху вниз.
— Ты — секрет счастья, мать. Рэндолу нужен Арни, чтобы сказать ему об этом. Сейчас Рэндол собирается навестить своего брата.
Она поднимает голову, глаза широко раскрываются.
— Навестить Арни?
— Рэндолу нужно выяснить, два брата — это хорошо или один из них — лишний?
— Что значит, «один из них — лишний»? О чем ты говоришь? Зачем ты хочешь навестить Арни?
Его корежит от потока наполненных эмоциями слов, они жужжат у него в голове.
— Не говори так быстро. Не задавай вопросы. Рэндол задает вопросы. Мать отвечает.
— Оставь Арни в покое.
— Рэндол думает, что счастья здесь хватит на двоих, но, может, Арни так не думает. Рэндолу нужно услышать, чтобы Арни сказал, что два брата — это нормально.
— Арни практически не говорит, — пытается объяснить ему Викки. — В зависимости от настроения может никак на тебя не отреагировать. Он живет в своем мире. Словно замок — настоящий, а он находится под защитой его стен, отгородившись от всех. Он может даже не услышать тебя.
— Мать, ты говоришь слишком громко, слишком много, слишком быстро. Громко-быстрый разговор звучит ужасно.
Он направляется к двери в коридор.
Она возвышает голос:
— Рэндол, развяжи меня! Развяжи меня сию же минуту!
— Теперь ты ведешь себя не как хорошая мать. Крики пугают Рэндола. Крики — это не счастье.
— Ладно. Хорошо. Медленно и тихо. Пожалуйста, Рэндол. Подожди. Пожалуйста, развяжи меня.
На пороге он оборачивается и смотрит на нее.
— Зачем?
— Чтобы я могла отвести тебя к Арни.
— Рэндол и сам найдет его.
— Иногда он прячется. Его очень трудно найти, если он прячется. Я знаю все места, где он любит прятаться.
Он смотрит на нее, чувствуя обман.
— Мать, ты попытаешься причинить боль Рэндолу?
— Нет. Разумеется, нет. Зачем мне причинять тебе боль?
— Иногда матери причиняют боль своим детям. Этому в Интернете посвящен специальный сайт — www.homicidalmothers.com.
И, подумав об этом, он вдруг осознает, что бедные дети не подозревают о том, что может случиться. Ребенок доверяет своей матери. Она говорит, что любит его, вот он ей и доверяет. А потом она набрасывается на ребенка с ножом или везет к озеру и топит там.
— Рэндол очень надеется, что ты — хорошая мать, — говорит он. — Но, возможно, тебе придется ответить еще на много вопросов, прежде чем Рэндол развяжет тебя.
— Хорошо. Вернись. Спроси меня о чем-нибудь.
— Сначала Рэндолу нужно поговорить с Арни.
Она что-то говорит, но он ее уже не слушает.
Выходит в коридор.
За его спиной мать снова начинает говорить, быстро, еще быстрее, потом кричит.
Рэндол Шестой уже побывал в гостиной. Когда мать только очнулась, она так затараторила, что ему пришлось уйти туда, чтобы успокоиться. И снова он здесь, успокаивая себя.
Выходит в коридор.
За его спиной мать снова начинает говорить, быстро, еще быстрее, потом кричит.
Рэндол Шестой уже побывал в гостиной. Когда мать только очнулась, она так затараторила, что ему пришлось уйти туда, чтобы успокоиться. И снова он здесь, успокаивая себя.
Он надеется, что его отношения с матерью не испортились.
Через пару минут он чувствует, что готов отправиться на поиски Арни. Задается вопросом, кем окажется его новый брат, Авелем или Каином, бескорыстным или эгоистичным. Если таким, как Каин, Рэндол Шестой знает, что нужно сделать. Это будет самозащита.
Глава 60
Карсон припарковалась на подъездной дорожке, выключила двигатель и освещение.
— Давай возьмем помповики, — предложила она.
Чемоданы и помповики они положили в багажник до того, как увезли Лулану и Евангелину из дома пастора.
Торопливо достав «городские снайперы», они обошли седан спереди, присели за ним, используя автомобиль как укрытие. Осторожно высовываясь из-за него, Карсон наблюдала за улицей.
— Куда поедем обедать? — спросил Майкл.
— Столько времени, как требуется на ленч, у нас не будет.
— Я могу сходить за пубоем.
— Длинным-предлинным.
— После смерти мне будет больше всего недоставать здешней еды.
— Может, ее будет в достатке и на Другой стороне.
— А вот без чего я прекрасно обойдусь, так это без жары и влажности.
— Ты действительно в этом уверен?
Ночь принесла им шум приближающегося автомобиля.
Когда он проехал мимо, Карсон сказала:
— «Порше Каррера Джей-ти» черного цвета. У этой крошки шестиступенчатая коробка передач. Можешь представить себе, как быстро я бы на ней мчалась?
— Так быстро, что меня бы постоянно рвало.
— Мое вождение тебя не убьет, — ответила она. — А вот какой-нибудь монстр может.
— Карсон, если все это когда-нибудь закончится, а мы все еще будем живы, может, нам уйти из полиции?
— И что мы будем делать?
— Как насчет передвижного салона красоты для домашних любимцев? Будем ездить по округе, купать собак, расчесывать шерсть. Легкая работа. Никакого напряжения. Возможно, даже будем получать удовольствие.
— Все будет зависеть от собак. Проблема в том, что для оборудования потребуется фургон. Фургоны неповоротливы. Я не собираюсь водить фургон.
— Мы можем открыть бар для геев.
— Почему для геев?
— Чтобы я не волновался, что кто-то из посетителей начнет ухлестывать за тобой.
— Я не прочь продавать пончики.
— Сможем мы продавать пончики и быть при оружии?
— Почему нет?
— С оружием мне как-то спокойнее.
Шум второго приближающегося автомобиля заставил их замолчать.
— Белый «Маунтинир», — прокомментировала Карсон и убрала голову, чтобы ее не заметили.
«Маунтинир» сбавил скорость, но не остановился, проехал мимо дома.
— Они припаркуются чуть дальше, на противоположной стороне улицы, — добавила она.
— Думаешь, это случится здесь?
— Место им понравится, — предсказала Карсон. — Но придут они не сразу. Они выискивали возможность целый день. Они терпеливы. Поэтому потратят время на то, чтобы осмотреться.
— Десять минут?
— Возможно, и десять, — согласилась она. — Но никак не меньше пяти. Мы успеем убрать отсюда Арни и Викки.
Едва «Маунтинир» скрылся из виду, они поспешили к заднему крыльцу. Дверь на кухню была заперта. Карсон полезла в карман куртки за ключами.
— Новая куртка? — спросил Майкл.
— Надевала пару раз.
— Я постараюсь, чтобы на нее не попали мозги.
Карсон открыла дверь.
На кухне Викки Чу сидела у стола, привязанная к стулу.
Глава 61
Бенни и Синди имели при себе пистолеты, но предпочитали ими не пользоваться.
Не из-за шума. Пистолеты были с глушителями. Они могли трижды выстрелить кому-то в лицо, а люди в соседней комнате ничего бы не услышали или подумали бы, что кто-то чихнул.
Однако любое пулевое ранение приводило к обильному кровотечению. Старые люди не могли в отличие от Новых герметизировать входное, а если необходимо, и выходное пулевое отверстие с той же скоростью, с какой закрывают кран. И к тому времени, когда Бенни и Синди доставляли раненого в укромное место, где могли всласть помучить его, он или уже умирал, или терял сознание.
Некоторым нравилось заниматься расчленением трупов и обезглавливать их, но только не Бенни Лавуэллу. Ему требовались крики, а трупы, само собой, кричать не могли.
Однажды, когда получившая пулевое ранение женщина умерла до того, как Бенни начал отпиливать ей руки, Синди имитировала ее крики, стараясь синхронизировать их с движениями пилы Бенни, но нужного эффекта добиться не удалось.
Пущенная в глаза струя «Мейса» могла лишить любого Старого человека возможности сопротивляться. Проблема состояла в том, что ослепленные «Мейсом» люди начинали кричать и ругаться, привлекая ненужное внимание.
Вот почему Виктор снабдил Бенни и Синди баллончиками, в которых под давлением находился не «Мейс», а хлороформ. Когда человеку брызгали в лицо хлороформом, он от удивления делал вдох и падал без сознания, успев произнести разве что: «Дерьмо». А чаще не успевая произнести ничего. Радиус действия баллончика с хлороформом составлял от пятнадцати до двадцати футов.
Они также имели при себе и «тазеры» с встроенными, а не стреляющими электродами. Эти «тазеры» срабатывали при непосредственном контакте с телом жертвы.
Учитывая, что на этот раз они имеют дело с копами, которые к тому же знали, кто такой Джонатан Харкер, а потому были настороже, Синди и Бенни понимали, что подобраться к О’Коннор и Мэддисону вплотную — задача не из легких.
Припарковавшись на противоположной от дома О’Коннор стороне улицы, Синди повернулась к Бенни.
— Здесь на крыльце люди не сидят.
— Другой район.
— А чем они вместо этого занимаются?
— Какая разница?
— Возможно, делают детей.
— Хватит об этом, Синди.
— Мы всегда можем усыновить ребенка.
— Спустись на землю. Мы убиваем по приказу Виктора. Не работаем. Усыновлять могут только те, кто работает.
— Если бы ты позволил мне оставить того ребенка, которого я взяла, мы сейчас были бы счастливы.
— Ты его похитила. Весь мир искал бы этого засранца, и ты думаешь, что смогла бы катать его в коляске по торговому центру?
Синди вздохнула.
— У меня разорвалось сердце, когда нам пришлось оставить его в парке.
— У тебя не разорвались сердца. Мы не способны на такие эмоции.
— Ладно, не способны, но я разозлилась.
— Как будто я этого не знаю. Ну, хорошо, сейчас заходим в дом, вышибаем из них дух, связываем. Потом ты подъедешь к двери черного хода, и мы загрузим их в багажное отделение, как два полена.
Синди оглядела дом О’Коннор.
— Красивый домик, не так ли?
— Очень красивый. Входим и через пять минут выходим. Поговорили, и за дело!
Глава 62
Едва они вошли на кухню с помповиками на плече, Викки прошептала:
— Он в доме.
— Кто? — также шепотом спросила Карсон, выдвигая ящик и доставая ножницы.
— Какой-то псих. Такой странный.
Карсон бросила ножницы напарнику.
Майкл их поймал, и Карсон направилась к коридору.
— Он ищет Арни, — прошептала Викки.
Карсон заглянула в коридор, когда Майкл в двух местах перерезал путы и положил ножницы на пол.
— С остальным, Викки, справишься сама.
В коридоре Карсон никого не увидела. В дальнем конце гостиной горела лампа.
— У него есть оружие? — обернувшись, спросила Карсон.
— Нет, — ответила Викки.
Майкл знаком показал, что хочет идти первым.
Но они находились в доме Карсон. Так что первой пошла она, изготовившись для стрельбы из помповика с бедра.
Заглянула в стенной шкаф для пальто. Увидела только несколько ветровок.
Не было психа и в гостиной. Карсон двинулась направо, Майкл налево.
Справа находилась комната Карсон и ванная. Слева — дверь на переднее крыльцо и лестница на второй этаж.
Дверь в комнату Карсон была закрыта. Никого не было на первом лестничном пролете.
Взглядом Майкл указал: наверх.
Она согласилась. По какой-то причине псих искал Арни, а мальчик находился на втором этаже.
Прижимаясь к стене, где ступени не скрипели, Карсон поднималась первой, держа помповик двумя руками.
Майкл следовал за ней, спиной вперед, держа под прицелом комнату.
Она не решалась думать об Арни, о том, что могло с ним произойти. Страх за жизнь близких обостряет реакцию. Ужас — притупляет. Карсон велела себе думать о психе, о том, как его остановить.
В доме царила полнейшая тишина, которую не нарушал ни единый звук.