– Нет, но...
– Вот когда услышишь, тогда и поговорим. – Развернувшись, Розалия вернулась в спальню, и в эту самую секунду ожил ее сотовый.
Сообщив, что спустится ровно через шестьдесят секунд, она отсоединилась.
– Теперь пора, спускаемся.
Внизу выяснилась ужасающая деталь – рояль ни при каких раскладах не влезал в дверь подъезда. То и дело теребя русые локоны парика, Розалия молила грузчиков проявить себя с лучшей стороны.
– Как мы проявим-то? – вопрошали мужики. – Вот дверной проем, а вот ваш рояль. Сами видите, проем маленький, рояль большой.
– Но его надо туда впихнуть. Надо!
– Это понятно, но здесь покумекать необходимо.
– Покумекайте, котики, главное, чтобы был результат. Я заплачу вам сверху, но придумайте что-нибудь.
Мужики уселись на скамейку и начали кумекать. Кумекали долго, смоля одну за другой сигареты. С каждой минутой Розалия раздражалась все больше.
– Долго еще ждать?
– Тут спешка ни к чему, – сообщил худощавый брюнет лет пятидесяти. – Взвесить все надо, обмозговать.
– Как вас зовут? – приторно улыбнулась свекрища.
– Митрич.
– Дорогой Митрич, заклинаю, затащи чертов рояль к нам в квартиру. Я ж тебя потом озолочу в пределах разумного. Не пожалеешь. Ну, мужик ты или нет, в конце концов.
Митрич резко встал, двое мужиков последовали его примеру и вновь предприняли попытку занести рояль в подъезд.
– Не получается, – кряхтел Митрич.
– Не-е, не втащим, – вторил второй грузчик.
– Напрягитесь, – орала свекровь. – Давайте, мужики. Раз-два – взяли! Ну!
– Ой, нет, ща ногу мне отдавит.
– Митрич, кидай его, у меня палец застрял.
– Не смей, Митрич! Рояль эксклюзивный.
– У Санька палец застрял.
– Лучше пусть Санек лишится пальца, чем я рояля.
– Митрич, все, больше не могу.
– А-а-а-...
– Мужики, не смейте. Ну-у... Вашу мать! Козлы криворукие. Уроды! Придурки!
– С роялем порядок, – возвестил Митрич, критически осмотрев черную громадину. – Ничего не треснуло, не беспокойтесь, мамаша.
– Кто мамаша? – насупилась свекровь. – Где ты здесь разглядел мамашу, сволочь близорукая! Мне сорок пять лет.
– Из них сорок она пианисткой проработала, – сказала Натали, устав скучать на скамейке. – У нее и Госпремии есть.
– А ну, иди сюда! – гаркнула Розалия. – Я собственноручно вручу тебе медаль «За красивый полет с крыльца».
– Вы неправильно меня поняли, Розалия Станиславовна, простите, я... О!.. Кажется, я знаю, как можно поднять рояль в квартиру.
– Как? – в один голос закричали мужики.
– А что, если мы его привяжем к канату, а другой конец...
– А другой конец закрепим на твоей шее, – рявкнула Станиславовна. – Бестолочь! От тебя никакой помощи, вали домой. А вы думайте, вы за это деньги получаете. Имейте в виду, не справитесь с заданием, позвоню в фирму, через которую вас нанимала, и сообщу о вашей профнепригодности. Вы что, ни разу рояли не доставляли?
– Вроде однажды привозили бабе одной, но там двери были широкие, без проблем пронесли.
– А ножки открутить нельзя? – подала голос Натка.
– Митрич, открути этой дуре ножки, потом ручки, а после закинь ее на балкон седьмого этажа.
– А она права, – Митрич почесал затылок. – Как мы сразу не додумались. Давайте ножки открутим.
– Стойте! А их точно можно откручивать?
– Я где-то слышал, что у пианино ножки не откручиваются, а у рояля вроде можно, правда, специалисты не советуют.
– Рискнем? – Митрич посмотрел на Розалию.
– Другого выхода нет, только осторожно, не сломайте ничего.
Когда ножки были откручены, грузчикам удалось внести рояль в подъезд. Розалия ликовала.
– Митрич, я же говорила, молодцы. Теперь по лестнице топайте, с передышками, но в темпе.
Ровно через сорок минут рояль в разобранном виде оказался в гостиной Копейкиных. Еще четверть часа потребовалось, чтобы прикрутить на место ножки. И вот это черное великолепие уже облюбовали персы. Парамаунт с Лизкой запрыгнули на рояль и растянулись на нем, как на огромном музыкальном ложе.
– Вам бы настроить его не мешало, – сказал Митрич уже в дверях. – А то играть плохо будет.
– Как настроить? – удивилась Розалия. – А ты разве не настроил?
– Смеетесь? Это специалист должен делать, а я что, я человек маленький. Привез, поднял, деньги за работу получил и ушел. Вы настройщика вызывайте. Ну, все, покедова.
Розалия закусила губу:
– Натка, дуй к компу, посмотри, где настройщика найти можно. Черт! Сколько проблем из-за какого-то рояля.
– Розалия Станиславовна, что Катка скажет? Мы диван передвинули, столик журнальный убрали, в гостиной неуютно стало.
– Катка не последняя инстанция, ее мнение интересует меня меньше всего. На данный момент мне нужен настройщик.
– И денег столько за рояль отдали. Жуть! – бормотала Наташка.
– Он достался мне практически даром. Боже, они его все-таки поцарапали. Козлы!
Настройщик Эдуард приехал настраивать рояль утром следующего дня. Маленький, тщедушный мужичок с большими залысинами и тоненькими ручками заверил Розалию, что после его настройки она не узнает свой рояль.
– Я работаю настройщиком двадцать лет, а в нашем деле без опыта никуда. А еще я вам скажу, что настройщик настройщику рознь. Помню, работал я в одной фирме, и был у нас настройщик Федька...
Розалия позвала в гостиную Натку, а сама поспешила спрятаться в спальне. Слушать болтовню Эдуарда она не собиралась, тем более что сразу после его ухода планировала сесть за рояль и сыграть нечто гениальное. Например, собачий вальс.
Первая попытка трансформироваться из жертвы гламура в профессиональную пианистку со стажем вдребезги разбилась. Розалия села за рояль, минуты полторы разминала запястья, потом сделала минутную гимнастику пальцев и...
– Прекратите! – взмолилась Наташка. – Не надо так сильно бить по клавишам, рояль сломаете.
– Не учи ученого, откуда тебе знать, как мы, пианисты, разогреваемся.
– Я это прекрасно знаю, – неожиданно заявила Натали.
– Да? Может, ты сядешь вместо меня и смузицируешь?
Наташка пожала плечами:
– Попробовать я, конечно, могу, правда, не уверена, что получится.
– А ты попробуй, – змеилась улыбкой Розалия, уступив Наташке место за роялем.
– Что вам сыграть?
– Что хочешь, – смеялась Розалия.
– Против романса не возражаете?
– Нет, детка, не возражаю.
А в последующую секунду произошло нечто неправдоподобное. Сказав громкое «И», Наталья прикоснулась к клавишам и запела:
Розалия Станиславовна попятилась назад и упала в кресло.
– Мать моя! Натка, ты что, умеешь играть на рояле и петь?
Натали смутилась:
– Ну, есть немного.
– И ты молчала?
– А вы никогда не спрашивали, у нас и разговоров-то на эту тему не было.
– Но когда и где ты научилась играть?
– Так я ж в музыкальную школу ходила, на фортепиано играла. Мне говорили, я подаю большие надежды. Потом мы переехали, музыкальную школу я бросила, а навык все-таки остался. Сказать честно, я не думала, что у меня получится. Давно за рояль не садилась, да и пальцы огрубели.
– А мне понравилось. – Розалия была так поражена, что смотрела на Натку как на мировую знаменитость. – Слушай, сбацай еще что-нибудь.
Наташка спела еще один романс. А стоило ей встать, как Розалия схватила ее за руку и прочеканила:
– Детка, нас с тобой свела судьба.
– Как это? – испугалась Наталья. – Мы же живем в одной квартире.
– Молчи и слушай. Когда к нам приедет Игорек, я представлю тебя как мою помощницу, поняла?
– Но...
– Я спрашиваю, ты меня поняла?
– Ага.
– А я все голову ломаю, как буду пацана учить. Проблема решилась сама собой – учить Сидорова-младшего будешь ты.
– Я?! Розалия Станиславовна, пощадите, я не смогу. Для этого необходим опыт, знания, у меня нет ни того ни другого. Столько воды утекло, не надо рисковать.
– Брось, ты так проникновенно пела и играла, что я чуть не прослезилась. Да ты, не побоюсь этого слова, практически гений.
– Я боюсь.
– Бояться будешь потом, а сейчас марш за рояль и репетируй. На днях у нас поселится твой ученик. Вернее, мой ученик. И смотри у меня, будь на высоте, одна ошибка – и пеняй на себя.
Наталья шмыгнула носом и вернулась к роялю.
– Кто за язык тянул? – прошелестела она, садясь на стул. – Мыла бы сейчас посуду и забот не знала.
– Хватит гундосить! За работу! – заорала из коридора Розалия.
Час спустя в гостиной можно было наблюдать следующую картину: Розалия Станиславовна, закинув ногу на ногу, восседала в кресле, держа в правой руке фужер с искрящимся шампанским. В левой руке у свекрови дымилась – неизвестно откуда взявшаяся – вставленная в мундштук сигарета.
Сделав маленький глоток из фужера, Розалия затянулась, выпустила колечко сизого дыма и, смахнув со щеки слезу, уставилась на Наташку.
– Как поет, зараза, – прохрипела Розалия. – Прям за душу берет.
А Натка в двадцатый раз пела один и тот же романс:
ГЛАВА 9
Заметив дом с приколоченной проржавевшей табличкой «28», Катарина толкнула калитку и пошла по гравийной дорожке к застекленному крылечку. Дверь была открыта, из глубины дома доносился звук работающего телевизора.
На пороге стояло множество разнокалиберной обуви: резиновые боты, детские сандалии, тапки и пляжные шлепки. Не иначе у Нины Дмитриевны гости.
Постучав, Ката крикнула:
– К вам можно?
На террасе послышались торопливые шаги и тоненький женский голосок:
– Петька, сделай телевизор потише.
Молодая женщина с уставшим лицом и растрепанными русыми волосами вышла на крылечко, держа на руках розовощекого младенца.
– Вы к кому? – спросила она, окинув Кату оценивающим взглядом.
– Мне нужна Нина Дмитриевна.
– Дедушкина?
– Да, – на всякий случай кивнула Копейкина.
– Ой, а вы ошиблись домом, Нина Дмитриевна живет на соседней улице.
– Разве? – Катарина уткнулась в бумажку с адресом. – А у меня написано дом двадцать восемь.
– Все верно, только у нас два двадцать восьмых дома: в одном мы обитаем, в другом – Дедушкина. Вы сейчас за калитку выйдете и прямо по дороге идите, потом сверните налево и до конца. Дом Нины Дмитриевны последний.
– Извините, я не знала.
– Ничего, – успокоила женщина. – Из-за путаницы с номерами к нам часто клиенты Дедушкиной захаживают, мы уже привыкли.
Не успела Ката спуститься с крылечка, как молодая мать крикнула:
– Петь, выйди на минутку, а вы подождите.
Когда на крылечке появился кучерявый мальчишка лет шести, женщина пояснила:
– Сын вас проводит, а то еще заплутаете. Петь, проводи человека к тете Нине.
– Почему я? – заныл мальчуган.
– Петр, прекрати капризничать, ты уже взрослый.
– Ладно-ладно, – отмахнулся мальчик. – Провожу.
Нехотя посеменив к калитке, Петька возвестил:
– Меня всегда заставляют кого-то провожать, можно подумать, я один здесь живу и всех знаю. Почему вы к Дрону не пришли, он тоже в курсе, где тетя Нина живет.
– Не сердись, – улыбнулась Ката.
– Да я не сержусь, просто по телику фильм интересный идет.
Несколько секунд Петр хранил партизанское молчание, а потом вдруг хитро улыбнулся и, не глядя на Катку, выпалил:
– А я знаю, зачем вы к тете Нине приехали.
От неожиданности Катарина остановилась.
– Откуда знаешь?
– К ней часто погадать приезжают, а летом так вообще народу тьма.
– Хочешь сказать, Нина Дмитриевна занимается гаданием?
– Конечно. Она всем за деньги гадает, и все, что говорит, потом сбывается. Вот! Она и нам большое счастье нагадала, – похвастался Петька.
– Интересно какое?
– Я же говорю, большое, – принялся объяснять мальчик. – Год назад мама к ней пошла, а тетя Нина сказала, что скоро нам достанется наследство. Правда, я не вру. Мамка с папкой тогда еще посмеялись, потому что наследство нам получать не от кого. А через полгода к нам счастье пришло: папка узнал, что умерла его дальняя родственница, бабка какая-то. И она папке квартиру двухкомнатную оставила. Все сбылось, прям как тетя Нина говорила.
Ката поджала губы. Из серии нарочно не придумаешь – умерла родственница, и в дом пришло счастье в виде двухкомнатной квартиры.
– Тетя Нина гадает не только на картах, – разглагольствовал Петя. – На костях гадает, на кофейной каше, на этом... как его... Блин, забыл. А-а, на воске. А Андрюхиной матери тетя Нина нагадала горе в семье, и через месяц от них батя ушел.
– Куда?
С наисерьезнейшим выражением лица Петр заявил:
– К другой бабе.
Катарина начала выстраивать план дальнейшего общения с Ниной Дмитриевной. Это хорошо, что Дедушкина занимается гаданием, очень хорошо. Значит, нужно будет прикинуться очередной клиенткой, которая жаждет заглянуть в будущее. Хотя, если честно, к гаданиям Ката относилась с опаской, она попросту их боялась. С недавних пор она пребывала в уверенности, что гадания могут закончиться смертью[2]. Отогнав подальше негативные мысли, Катка задумалась. Интересно, а сколько Дедушкина берет за сеанс гадания и хватит ли у Каты денег? В кошельке сиротливо лежали три сотенные купюры, остальную наличность у Катарины умудрилась выманить деньголюбивая баба Маша.
Петька остановился у кирпичного забора и кивнул на глухую металлическую калитку:
– Притопали, тетя Нина живет здесь.
– Спасибо тебе. Ну, а теперь беги, смотри свой фильм.
Когда мальчишка скрылся, Ката огляделась. Похоже, Нина Дмитриевна живет на широкую ногу, во всяком случае, сестра Фурмановой не знает, что такое нужда. Калитка была не заперта. Оказавшись на участке Дедушкиной, Ката увидела довольно-таки большой одноэтажный, облицованный желтым кирпичом дом, покрытый красной черепицей.
Территория вокруг дома была засеяна газонной травой, вдоль забора росли кусты красной и черной смородины, а у самого крыльца примостился раскидистый куст крыжовника. Дорожка, ведущая от калитки к дому, была выложена из больших серых плит, окруженных с двух сторон невысоким бордюром. Словно часовые на посту, вдоль дорожки выстроилось десятка два фонарей, работающих на солнечных батарейках. Над самим крыльцом висел фонарь в форме открывающейся ракушки.
Нажав на круглую пипочку звонка, Катарина скрестила пальцы, возжелав, чтобы запланированный ею разговор прошел по задуманному сценарию.
Нина Дмитриевна Дедушкина абсолютно не походила на свою покойную сестрицу. Они были похожи так же, как небо и земля. Нина была моложавой, подтянутой, стройной блондинкой с личиком, на которое был наложен идеальный макияж. Помнится, Мария Евгеньевна упомянула, что Нина появилась на свет в сорок шестом году. Хм... Однако выходит, что Дедушкиной давно перевалило за шестьдесят. Надо отдать ей должное, выглядела она лет на пятнадцать моложе своего истинного возраста. Даже руки были лишены возрастных изменений, таких как обилие веснушек, старческих пятен и дряблой тонкой кожи. Определенно Нина Дмитриевна уделяет своей внешности особое внимание.
При виде Нины Ката отчего-то растерялась.
– День добрый, – первой заговорила Дедушкина.
– Здравствуйте. – Ката не могла взять в толк, почему при виде Нины Дмитриевны начала вести себя словно мокрая курица.
Но, честное слово, язык будто одеревенел, спина моментально покрылась потом, а голос дрожал. Может, она занимается не только гаданием, а еще практикует колдовство? Хотя вряд ли. Скорее всего, Катарина просто сильно перенервничала.
Сообразив, что не мешало бы что-нибудь сказать, Ката проблеяла:
– Вы Нина Дмитриевна?
– Она самая.
– Дедушкина?
– Верно.
– Тогда я к вам.
Гадалка усмехнулась:
– А я уже поняла. Что ж, проходите в дом.
Пропустив гостью в прихожую, Нина Дмитриевна кивнула на мягкие тапки.
– Не стесняйтесь, я вижу, вы сильно напряжены, не стоит нервничать, дорогая.
От ее слов Катке сделалось чуточку легче.
– Что вам предложить: чай, кофе?
– Если можно, стакан кипяченой воды.
Дедушкина пожала плечами.
– Вы пока проходите в кабинет, – она толкнула первую дверь, – а я принесу воды.
Кабинетом служило небольшое – метров десять – помещение с плотно задернутыми шторами. Посреди комнатки стоял овальный стол и два стула. На стене висело два светильника, один из которых был включен. Вот, пожалуй, и все убранство. Не густо.
Зайдя в кабинет, Нина Дмитриевна протянула Катке стакан с водой, отдернула с окна шторы и выключила светильник.
– Итак, – спросила она, садясь на стул. – Для начала представьтесь.
– Катарина.
– Редкое имя, и, бесспорно, красивое. Ну, Катарина, я вас внимательно слушаю, с чем вы пришли?
– Э... Хотелось бы, чтобы вы мне погадали.
Дедушкина удовлетворенно закивала.
– У меня сейчас переломный момент в жизни, – врала Ката, – поэтому не терпится узнать, как сложится моя судьба в дальнейшем.
– Ясненько, – нараспев произнесла Нина Дмитриевна. – На чем конкретно вам погадать? Могу предложить гадание на косточках, картах, кофейной гуще, на воске, рисе, на конском волосе.
– Даже не знаю, – колебалась Ката.
– Надеюсь, мои расценки вам известны? – запоздало поинтересовалась Дедушкина.
– Вообще-то нет.
Гадалка начала вводить клиентку в курс дела:
– За гадание на бараньих косточках я беру восемьсот рублей.
Ката едва не поперхнулась.