Однажды, разгибаясь, она раскинула руки, чтобы размяться. И в этот момент в затылок ей что-то больно ударило. Перед глазами поплыло, голова закружилась. Юля не смогла удержаться на ногах, упала. И это вызвало смех за спиной. Юля неторопливо поднялась.
Смеялась Алька. Она скалилась, подбрасывая в руке золотистую головку лука. И девчонки за ее спиной подленько улыбались.
— А что это у тебя на глазах, слезы? — гнусно усмехаясь, спросила Алька.
Юля не стала отвечать, она опустила голову, чтобы никто не видел ее слез.
— От лука слезы, да? — глумилась Алька. — А еще говорят, что луковицу сначала разрезать надо, а потом уже слезы появляются.
— Ты мешаешь мне работать, — тихо сказала Юля.
— Ты что-то сказала? — возмущенно взвыла Алька.
Она толкнула Юлю в грудь. Та попыталась сохранить равновесие, но нога увязла в мягкой взрыхленной земле, и она опустилась на одно колено.
— Смотрите, бабы, фифочка передо мной на колени упала! — захохотала Алька.
И этим окончательно вывела Юлю из себя. Она поднялась, оттолкнулась и ударила Альку головой в живот. И Алька упала.
В тот же миг послышался сердитый голос директрисы:
— Савельева!
— Ульяна Даниловна, Савельева матом ругается и дерется!
Директриса шла к Юле с таким видом, как будто собиралась вцепиться ей в волосы. Взгляд ее искрил от гнева и возмущения. Но схватила она ее только за руку. И сильно дернула на себя.
— Так, сейчас ты идешь домой! А завтра ко мне в кабинет, с бабушкой!
— Как домой? — Юля огляделась по сторонам. — Пешком?!
Кругом поля, до села километров пять, не меньше.
— Ну, если за тобой, принцесса, карету не пришлют, тогда пешком! — сказала Ульяна Даниловна.
Если она хотела вызвать смех в толпе, то ей это удалось.
— Я не принцесса! — психанула Юля.
Она опрометью бросилась к дороге, по которой можно было добраться до Семирадья. И ведро с луком отшвырнула в сторону. Пусть бабушка ругается, все равно. Пусть бабушка отвезет ее домой, в город. Пусть там нет мамы и папы, но лучше пропадать одной, чем быть всеобщим посмешищем здесь.
— Савельева! — крикнула вслед Ульяна Даниловна.
Но Юля уже взяла разгон, ее уже ничем не остановишь.
Она шла по дороге быстрым, нервным шагом и очень скоро стала уставать. Когда она остановилась, полевой стан, возле которого велись работы, исчез из виду. Зато Юля увидела Альку. Та торопливо шла за ней, наклонив голову. Казалось, собиралась забодать Юлю.
Так и оказалось. Алька с разгона врезалась в нее, Юля упала, Алька села сверху, руками схватила за волосы.
— Я тебе, фифочка, все патлы вырву! — визгливо кричала Алька. — Я тебе покажу, как задаваться!
— Я не задаюсь!
Юля тужилась изо всех сил, пытаясь столкнуть Альку, и когда ей это удалось, в голове зазвенело, а из глаз брызнули слезы. Это Алька отвесила ей пощечину.
— Ты у меня получишь! — Алька ударила снова, по другой щеке.
Юля ударила в ответ, но только рассмешила обидчицу.
— И это все?
Алька показала, как надо бить. На этот раз она ударила кулаком и разбила губу.
— Не надо, пожалуйста! — Юле стало страшно.
Алька определенно сошла с ума. Она сильная и может убить, если не остановится.
— Что, страшно стало? — засмеялась Алька.
Она поднялась, отряхнулась. Юля тоже стала подниматься, но резкий окрик вернул ее на землю.
— Лежать! Не двигаться!
Юля готова была лежать, лишь бы Алька ее больше не била.
— Лежать, пока я не уйду!
Алька отошла шагов на двадцать, когда Юля поднялась.
— Стой!
Юля побежала в страхе, что Алька бросится за ней.
— Догоню — убью!
Юля ускорила ход. Она не хотела, чтобы мучительница догнала ее.
Она бежала, пока не выбилась из сил. Альки нигде не было, никто за ней не гнался, и она легла прямо на дорогу. Ноги не держали от усталости. Так и лежала, пока не послышался шум двигателя. По дороге кто-то ехал. Юля поднялась и увидела трактор «Беларусь» — пыльный, закопченный.
Она не собиралась махать рукой, она всего лишь отошла в сторону, чтобы трактор не задавил ее. Но машина остановилась сама. Из кабины спрыгнул тот самый загорелый мужчина с уродливым шрамом, которого она видела в автобусе. Она уже знала, кто он такой и как его зовут.
Клима Прохорова еще в начале восьмидесятых забрали в армию, он попал в Афганистан, был взят в плен, домой вернулся три-четыре года назад. Говорят, он сменил веру, принял ислам. Так это или нет, но в церкви его не видели ни разу. Клима не осуждали, его боялись. Потому и затих автобус, когда он появился. Даже Алькина мать язык прикусила.
И Юля не на шутку перепугалась. Клим жил бобылем где-то на выселках. Что, если сейчас он посадит ее в свой трактор и увезет к себе? Не зря же его боятся. Может, он людьми питается. Мало ли чем их в плену там кормили, может, привык…
— Не холодно на земле лежать? — спросил Клим, с абсолютным спокойствием глядя на Юлю.
— Да нет.
— Тебя били? — Он посмотрел на ее распухшую губу.
— Э-э…
— Ты из города?
— Ну-у…
— Где живешь?
— У бабушки.
— Дорогу покажешь?
— Дорогу?.. — спросила она, глядя, как Клим залезает в кабину. — Я не поеду!
Она боялась ехать с ним. Вдруг он завезет ее куда-нибудь. Или прямо в кабине что-нибудь сделает. Вдруг он маньяк?!..
Клим сидел за рулем и молча, с теплым равнодушием смотрел на нее. И Юля поняла, что ей придется сесть к нему в кабину. Во-первых, ей нужно домой, а во-вторых, если Клим извращенец, ему ничто не помешает сотворить с ней зло прямо в поле. Ни одной живой души вокруг.
Она кивнула, он подал ей руку, помог забраться в кабину. Кресло здесь было только одно, но Клим предложил ей сесть на ватник, который он плотно свернул и положил слева от себя. Он не собирался ехать, прижимаясь к ней, и это успокоило Юлю.
— А теперь рассказывай, — сказал он, когда трактор покатил по тряской дороге.
— Что рассказывать?
Но Клим не ответил. Похоже, он не привык повторять дважды. И если Юля не хочет рассказывать, уговаривать он ее не станет. Не хочет, не надо.
— Ну, я у бабушки живу… Мама ушла, отец за ней поехал, а бабушка меня к себе забрала.
Клим повернул голову, как будто собирался глянуть на свою спутницу. Но взгляд от дороги так и не оторвал. И все равно Юля поняла его. Не с той истории она начала. Его интересовал сегодняшний день, а Юле вдруг захотелось выговориться.
* * *Юные девочки не должны привлекать взрослого мужчину, это противоестественно. И безобразно. Но в то же время в не столь уж далеком прошлом девочки выходили замуж в тринадцать-четырнадцать лет… А Юля такая красивая, такая нежная… Клим лихорадочно искал оправдание нахлынувшим чувствам.
Юля понравилась ему еще тогда, в автобусе, когда он впервые увидел ее. Увидел, но еще не пропал. А сейчас он просто тонул в болоте своих чувств, захлебывался эмоциями.
Надо было бы отвезти ее к себе домой. Пусть директор школы побегает за ней, поищет, а как еще объяснить этой дуре, что нельзя бросать на произвол судьбы юных и беззащитных девочек? Хотел бы Клим проучить глупую женщину, но и Юлю к себе везти не мог. Не имел права.
Он должен отвезти ее домой. К бабушке. Так он и сделает. И по-другому нельзя.
Ну а потом можно отправиться к Андрею Антиповичу и объяснить ситуацию. С председателем сельхозартели Клим состоял в конкурентных отношениях, но это не мешало им при встрече уговорить на двоих бутылочку-другую водки… Клим старался не злоупотреблять спиртным, но сегодня он точно напьется.
Глава 3
Рабочий день закончился, а желания идти домой не было. Муж пьяница, дочь в городе. Жизнь у дочери не заладилась. Вышла замуж за городского, родила, бросила институт. И что? Бросил ее муж, к другой ушел… Городские они все такие.
Дверь со скрипом открылась, и в кабинет, осторожно переступив порог, зашла Ольга Михайловна, пышная женщина с волнистыми волосами. Каждое утро она накручивала волосы, приходила на работу с кудряшками, а за день они выпрямлялись. Но Ольга Михайловна женщина упорная, она не искала легких путей. Завтра она снова накрутится…
Ульяна Даниловна Павлюкова с унылой насмешкой смотрела на нее. Как же ей все это надоело! Учителя, дети — да пропади все пропадом!..
— Ульяна Даниловна, Савельевой дома нет, — сказала Ивашова.
— И что?
— Как что? Девчонка пропала!
— Где она пропала, в поле?! Так не бывает. Я эти поля как свои пять пальцев знаю, — хмыкнула Павлюкова.
— Так это вы, а Савельева не знает. Она вообще ничего не знает. И маленькая она.
— Маленькая!.. Зато городская!.. Пришла тут, умная!
— Ульяна Даниловна, что вы такое говорите! — В голосе Ольги Михайловны звучало и удивление, и осуждение. — Савельевой всего четырнадцать лет!
— Ульяна Даниловна, что вы такое говорите! — В голосе Ольги Михайловны звучало и удивление, и осуждение. — Савельевой всего четырнадцать лет!
— Я в четырнадцать лет из Гореловки в школу за восемь верст ходила. Пешком. Восемь верст туда, восемь верст обратно, и ничего.
— Савельева городская, она так не может.
— Вот я и говорю, что городская. Дурь из нее выбивать надо.
— А бабушка у нее деревенская. Если она дурь начнет выбивать? — спросила обычно робкая Ивашова.
— Из кого дурь выбивать? — вспучилась Павлюкова.
— А кто Савельеву с работы выгнал? И за что? За то, что Горлова ей войну объявила?..
— Горлова? Войну?.. Да нет, это Савельева вызов нам бросила! И вы, Ольга Михайловна, должны понимать это, как опытный педагог… Или вам все-таки не хватает опыта? — Павлюкова подняла руку, чтобы ударить кулаком по столу, но бить не стала. Рука опустилась плавно.
— Не бросала Савельева нам вызов, — исподлобья глядя на нее, мотнула головой Ольга Михайловна. — Это ваша злость на городских бросила ей вызов.
— Что?!
— Про педагогику мне здесь говорите… У Савельевой родители погибли, девочка круглая сирота…
— Вот! А как они погибли? Еще нужно разобраться, при каких обстоятельствах они погибли!..
Глаза у Ивашовой становились все шире, челюсть опускалась все ниже. Она смотрела на Павлюкову, как на бездушное чудовище.
— Савельева пропала!.. — выдавила она. — Может, она, как мать!.. Как отец!..
Только сейчас до Ульяны Даниловны дошел весь ужас положения. Мать Савельевой попала под поезд. Вроде бы пути в неположенном месте переходила, нога застряла между рельсами. В это еще можно поверить. А отец точно сам под поезд бросился. Не могло быть сразу две случайности в одном и том же месте. Кто-то из них покончил жизнь самоубийством, а может, и оба… Бабушка Юли Савельевой выводов не делала, она рассказала все, как было. И еще она очень просила ничего не говорить Юле. Девочка она не глупая, сама должна догадаться, что ее родителей больше нет… Может, и догадалась. А тут еще такой толчок в спину со стороны взрослых. И дурную наследственность со счетов сбрасывать нельзя. Что, если Савельева свернула к реке и в омут с головой?
— Да нет, этого не может быть! — Павлюкова вскочила со своего места, бросилась к двери.
Но сама же себя осадила и вернулась к телефону. С председателем сельхозартели нужно связаться, без него народ на поиски поднять будет трудно.
Слухи по селу расходятся быстро, и Андрей Антипович уже знал о том, что произошло в поле. Знал, как Ульяна Даниловна прогнала Юлю домой. Она попросила у него помощи, а он спросил про свою дочь, которая училась у нее в школе.
— Как там Людмила моя, никто не обижает? — Намек в этом вопросе не просто угадывался — резал слух.
— Нет, никто. Все хорошо.
— А то вдруг дашь ей пинка под зад!
— Андрей Антипович, побойся Бога!
— Это ты мне говоришь?.. Если вдруг девчонку не найдем, пиши заявление по собственному. Или я сам подниму вопрос!
— Ну что ты такое говоришь! — воскликнула Павлюкова.
Но Юров ее уже не слушал — в трубке звучали короткие гудки.
Ульяна Даниловна подняла на ноги всех, кого могла. Юлю искали весь вечер, всю ночь, но найти так и не смогли. А утром в школу приехал Юров. Этот кряжистый мужчина с квадратной головой и колкой иронией во взгляде долго смотрел на Ульяну Даниловну. И наконец спросил хриплым, будто простуженным голосом:
— Чего ты на девчонку-то взъелась? Чем тебе эта пигалица не угодила?
Юров председательствовал в артели, как теперь назывался колхоз, помимо этого, он возглавлял сельскую администрацию. Юров — это власть, и Павлюкова очень хорошо все понимала.
— Андрей Антипович, ты не так все понял.
— Да все так я понял!.. Не любишь ты городских. Из-за дочки своей не любишь… Ну да ладно, Бог тебе судья! Заявление написала?
— Андрей Антипович, давай разберемся!..
— Ты правильно говоришь, Даниловна, у нас не город, у нас деревня. У нас все просто и ясно. Не место тебе в школе, и нечего тут разбираться… В районо звонить пойду, пусть нового директора назначают.
— Не надо в районо, — опустив голову, вздохнула Павлюкова.
Судя по всему, Юров настроен был решительно, а это значило, что в районо он точно позвонит. И тогда Ульяну Даниловну уволят по статье. А ей всего сорок девять лет, до пенсии еще работать и работать. Тем более у нее была возможность устроиться учителем истории в Подреченске. Если, конечно, она уволится по собственному желанию. А она уволится… И зачем она только связалась с этой несчастной Савельевой?
— Будет заявление.
— И заявление будет, — кивнул Юров, — и статья. Если Савельеву не найдем.
Юля Савельева нашлась на следующий день. Оказывается, ее занесло в лес, там она заблудилась, но в конце концов вышла к Семирадью. И бабушкин дом сама нашла.
* * *Алька стояла на мостике через канаву, уперевруки в бока. Она перегораживала дорогу, не пуская Юлю в школу. И не обойти ее, не перепрыгнуть.
— Иди туда, откуда пришла! — выпалила она с ядовитым ехидством.
— Мне в школу нужно, — вздохнула Юля.
Бабушка обещала, что теперь все будет по-другому. И Клим сказал, что директор школы изменит к ней свое отношение. Потому что в школе будет новый директор…
Клим отвез ее к бабушке в тот же день, в тот же час, как подобрал в поле. Привез, зашел к ним в дом, поговорил с бабушкой, и та согласилась спрятать Юлю, как будто она пропала. Спрятать назло Павлюковой, которая, как сказал Клим, совсем рехнулась на старости лет. И бабушка согласилась с ним. А вчера Юля узнала, что в школе новый директор — Ольга Михайловна Ивашова. Но Алька-то старая. И она снова не дает ей проходу. И понимает эта дрянь только силу, а где ж ее взять?
— Толстая, ты чего права здесь качаешь? — послышалось со стороны.
Юля повернула голову и увидела чернявого парня с ярко-синими глазами. Высокий, хорошо сложенный, взгляд ироничный, жизнерадостный. Черная рубашка под светлой ветровкой, зеленые джинсы.
— Кто это толстая? — Алька обиженно надула губы.
— Ты чего к девчонке лезешь? — Подмигнув Юле, спросил парень.
— Я лезу?
— Еще раз увижу, щелбана влеплю!.. Ну, чего стоишь? Пошла прочь!
— А ты кто такой, чтобы здесь командовать! — Алька всплеснула руками, как будто крыльями хлопнула.
Парень ничего не сказал, он всего лишь плюнул на пальцы правой руки, и Альку как ветром сдуло. Он давал понять, что не шутит, а собирался щелкнуть обидчицу по лбу.
Алька ушла, но Юля не могла и с места сдвинуться. Она завороженно смотрела на парня, ноги ее как будто приросли к земле. Она очень хотела спросить, кто он такой, но и язык будто прилип к нёбу.
— Привет! Меня Дима зовут! — Парень снова, также весело подмигнул ей.
— Юля, — кивнула она.
— Иди Юля, и ничего не бойся. Никто тебя не тронет.
— Я пойду?
Юля вдруг поняла, что никуда не хочет уходить. Стоять бы и смотреть на Диму, любоваться им. Он такой красивый. Такой благородный. И взрослый. Лет восемнадцать ему, никак не меньше. В школе в таком возрасте уже не учатся, тем более в восьмилетке.
— Иди, иди, — сказал он, рассматривая ее с высоты своего роста.
— Да, я пойду! — Юля решительно оторвала ногу от земли.
Она продолжила путь, а Дима так и остался стоять возле мостков. У самого порога она обернулась и увидела, как Дима достает из кармана пачку сигарет. Юля невесело вздохнула. Нет, ей все равно, курит он или нет, — ее расстроило, что Дима не смотрел ей вслед.
Алька ждала ее в классе. Она стояла сразу за дверью. Юля остановилась. Опасно проходить мимо, как бы пинка не получить. Алька, она такая…
— Что, заступника нашла? — зло спросила задира.
— Никого я не находила!
— Из-за тебя Павлюкова ушла!
Юля пожала плечами. Она знала, почему в школе новый директор, но у нее не было никакого желания говорить на эту тему.
— Ивашову поставили!.. А ты с ее сынком уже крутишь!
— Я ни с кем ничего не кручу.
— Хитрая ты! И подлая! — скривилась Алька. — А все тихоню из себя изображаешь!
— Я ничего не изображаю, — качнула головой Юля.
— Изображает? — обращаясь к Даше, спросила Алька.
Та кивнула, соглашаясь. Она, как и все остальные, боялась поддержать Юлю. Мальчишкам, казалось, было все равно. Яша и Миша сидели на задней парте, о чем-то шушукаясь между собой.
— А ты знаешь, что ее родители под поезд бросились? — Этот вопрос Алька задала Даше, а смотрела на Юлю.
— Нет, не знаю.
— Кто под поезд бросился?! — Юля покрутила пальцем у виска.
— Видишь, она даже не знает, что ее родителей поездом задавило! Ей об этом не говорят! А знаешь почему? Потому что ей все равно! Потому что она подлая!
Юля смотрела на Альку и не могла ничего сказать. Она хотела накричать на нее, назвать сволочью и дурой, но голосовые связки онемели, слова застряли в горле. Как это так, ее родителей задавило? Такого быть не может!