Да, Рома Коробов посадил своего брата за руль, да, он затащил Юлю в машину. Но так он даже не пытался приставать к ней. Как только она оказалась в машине, так он сразу же и разжал руки. И ни разу больше не прикоснулся. На речку, правда, они по пути в Семирадье заехали, но так Юля не купалась с ними. Даже из машины не выходила, чтобы ее никто не видел.
А увидели!.. И зачем она только на остановке вышла? Надо было до самого дома ехать.
И увидели ее люди, и поверила. Надо было видеть, какими глазами Дима смотрел на нее. Он точно поверил Альке. Потому что хотел верить. Он же из армии вернулся, ему бы пар сбросить, и если Юля шлюха, с ней будет легко и просто…
А он вернулся из армии. Такой видный, такой красивый. Не зря же Алька так взбудоражилась. Но так пусть он с Алькой и гуляет! Она же такая честная и непорочная…
За дверью послышались шаги. Бабушка вернулась. Юля поднялась, вышла в горницу. Устала бабушка после работы, накормить ее надо.
Бабушка сидела на стуле боком к столу, угрюмо смотрела на Юлю.
— С кем ты там на машине каталась? — угрюмо спросила она.
— Однокурсник подвез.
— А второй кто был?
— Его брат.
— Люди видели.
— И что?.. Если бы Алька язык за зубами держала… — Юля махнула рукой.
Не было у нее желания продолжать разговор, да и горло вдруг перехватило.
— Да уж, язык Алька расплела… — кивнула бабушка.
Она вдруг поднялась, повернулась к иконе, с поклоном перекрестилась. Так она обычно делала, когда ее осеняли ну очень дурные мысли. Может, смерти Альке пожелала, да спохватилась.
— Прости меня, Господи, дуру грешную! — Бабушка снова перекрестилась, села, перевела дух. — И откуда только напасть взялась?
— Это не напасть, — думая об Альке, скривилась Юля. — Это чума.
— Да, только эта чума на наш дом… Тьфу-тьфу! — На этот раз бабушка отогнала нечистую силу, сплюнув через левое плечо.
В ней, как и во всякой деревенской жительнице, мирно и даже органично уживались православные каноны и языческие предрассудки.
— Клим Александрович сегодня подъезжал, спрашивал, — вдруг сказала она.
— Кто? — не сразу сообразила Юля.
— Клим, говорю, подъезжал.
— Что, и до него слухи дошли?
— Так потому и спрашивал. Про Альку… Слухам он не верит, а с Алькой, сказал, поговорить надо. Совсем, говорит, сдурела баба.
— Он и в прошлый раз говорил, — усмехнулась Юля.
Клим так и не вмешался в их отношения с Алькой. Но и о себе он знать не давал. Может, он и знался с бабушкой, но Юле ни разу на глаза не показался.
— Значит, плохо говорил. А сейчас хорошо скажет.
— Не надо.
— Почему?
— А не хочу я за него замуж!
Юля показала бабушке спину и скрылась в своей комнате. Ей уже семнадцать, и она достаточно взрослая девушка, чтобы разбираться в нехитрых житейских мудростях. За все нужно платить. И если Клим поможет ей, он обязательно потребует за это плату, а она уже знала, что ему нужно.
* * *Подъем в четыре утра, отбой в районе полуночи — тяжело, но ничего не поделаешь. Страда, она потому так и называется, что приходится страдать. А страданье страданью рознь. В плену жить от страданий не хотелось, а здесь они только в удовольствие. Если, конечно, это не сердечные страдания. Клим уже знал, что это за маета такая. Юля подросла, расцвела, стала настоящей красавицей. И он понимал, что этот цветок расцвел не для него. Понимал, но старался об этом не думать. Да и некогда ему зацикливаться на своей любви. Так, промелькнет мысль, ужалит в сердце, а сермяжный пот ее обратно в норку смоет, и снова покой на душе. Относительный покой…
Клим подъехал к дому, спрыгнул из кабины трактора на землю, направился к умывальнику.
— Клим! — окликнул его из темноты женский голос.
Клим вздрогнул, напрягся, но понял, что этот голос не принадлежит Юле. У Клавдии Петровны голос такой же мягкий и певучий, как у внучки, но ему не хватает девичьей нежности. Загрубел с возрастом, а так очень похож…
Клим еще только собирался огораживать свой дом, одни только столбы стояли по периметру. Двор охранялся собакой, но Клавдия Петровна не первый раз приходит к хозяину — глуповатый Трезор уже не обращает на нее внимания. Не обратил и на этот раз.
Они поздоровались. Клавдия Петровна подошла к Климу, рукой коснулась плеча.
— Устал?
— Да так, немного…
— Я там тебе молока принесла, пирог с рыбой.
— Балуете вы меня, Клавдия Петровна, — улыбнулся он.
— А чего ж хорошего человека не побаловать?
— С Юлей что-то случилось?
Клавдия Петровна видела, какая смута у него на душе, и пользовалась этим, просила за внучку. Клим уже подходил к Алькиному отцу, говорил с ним. Виктор Лукич вроде бы все понял.
— Да у Альки язык что жало. Все никак не уймется… Ее однокурсник подвез, а она по всей деревне растрезвонила. Нехорошим словом назвала, — вздохнула женщина.
— Сделаю все, что смогу, — отозвался Клим.
Юля вошла в ту пору, когда от женихов отбоя нет. И любой, даже самый завалящий паренек имел сто шансов к одному против Клима. И это нужно было понимать. Но он готов был заступаться за Юлю и с нулевыми шансами.
— Ты уж пожалуйста, а то я сказала Юле, что ты подъезжал, спрашивал.
— Я подъезжал? — нахмурился Клим.
Он очень любил Юлю, жизнь готов был отдать за нее, но самому напрашиваться на отношения?.. Слишком уж хорошо он знает себе цену, чтобы наглеть.
— Но я же сказала!.. И Юля ждет, что ты поможешь.
— Помогу.
У Клима будто крылья за спиной выросли, а усталость как рукой сняло. Юля ждет! Он нужен ей!.. Да он в лепешку расшибется!..
* * *Клим выехал на перекресток и заглушил двигатель. И Горлову пришлось остановиться. Клим выбрался из трактора, направился к «ЗИЛу». И Виктор Лукич вышел из кабины. Стоит, напряженно смотрит на него.
Клим неторопливо подошел к нему, остановился.
— Виктор Лукич, я же просил, — медленно качая головой, обронил он.
— Что ты просил? — вскинулся мужик.
— С Алькой поговорить.
— Говорил!
— А метла все метет.
— А если она правду метет? — Виктор Лукич не отличался ростом и статью, может, и не мужичок-с-ноготок, но где-то рядом.
А хорохорился как матерый воробей.
— Неправда это, — качнул головой Клим.
— Но Алька говорит…
Клим ударил коротко, но точно в солнечное сплетение. Ударил и замер, глядя, как Горлов корчится от боли. Он умел бить так, что у жертвы возникало желание сдохнуть от боли.
— Клим, ты чего? — не в силах подняться с земли, прохрипел Горлов.
— Вставай. Убивать тебя буду.
— Как убивать?
— Нос тебе сломаю, кость в мозг войдет, — как о чем-то будничном спокойно рассказывал Клим.
А взгляд у него тяжелый, гнетущий. Клим нигде не учился подавлять волю одним взглядом, эта способность появилась у него после плена, после того, как он по трупам проложил себе путь на свободу. А сломать нос и убить он мог, этому его еще раньше научили.
— Да нет… — Горлов не хотел верить, что смерть так близка.
Но и не поверить не мог.
— Я же тебя предупреждал, — спокойно проговорил Клим.
— Я поговорю! Я поговорю с Алькой! Она больше не будет!..
Клим нехотя кивнул и повернулся к Горлову спиной. Да, он поверит ему, но в последний раз.
* * *Если долго мучиться, что-нибудь получится. И ведь получилось же! Никто не хотел верить в Юлькину подлую змеиную сущность, но вода камень точит. Все-таки добилась Алька своего. Ее «правда» пробила-таки толстую кожу всеобщего неверия.
— Я не знаю, что там у них в машине было! Знаю только, что Юлька сначала у Лешки в доме куролесила. И с ним, и с его братом. Это потом они уже в машину сели… Может, и в машине что-то было, не знаю. — Алька с деловитой неспешностью пожала плечами.
— А ты видела, как она к Лешке приходила? — спросила Римка, с которой Алька не очень-то дружила.
Она, вообще, мало с кем дружила. В школе верховодила, но после выпускного вдруг поняла, что подруг у нее нет. И в колледже она ни с кем не подружилась. Там ее побаивались, но дружбу никто не предлагал. Да она, в общем-то, и не хотела ни с кем дружить… Зато сейчас она в центре внимания. И все из-за Юльки. Даже Римка со своей роскошной косой до пояса приперлась. Красивая Римка баба, стройная, на Альку она смотрела обычно с пренебрежением. Да и сейчас усмехается, пытаясь уличить во лжи.
— Видела.
— И какой у Лешки дом? — не без ехидства спросила Римка.
— Большой. Белый.
Алька следила за Юлькой, видела, как Лешка Коробов подводил ее к своему дому.
— И все?
— Почему все? Там какой-то узор под окнами…
— Узор, — кивнула Римка.
— А ты откуда знаешь? — не удержалась от сарказма Алька.
— Ну знаю, и что? — нахмурилась Римка.
— Ну знаю, и что? — нахмурилась Римка.
— Тебя там тоже того?..
Развить свою мысль Алька не успела. Мишка Лаптев кивком показал ей на грузовой «ЗИЛ», который остановился неподалеку. Из машины вышел Алькин отец — маленький, невзрачный и безобидный. Сегодня он был почему-то мрачнее тучи. И на Альку смотрел, как грозовая туча на землю.
Он подошел к завалинке, зло глянул на дочь.
— Про Юльку все врешь? — спросил он.
— Я? Вру? — возмутилась Алька.
Но отец глянул на нее так, что язык стал отниматься. Он пребывал сейчас в том редком для него настроении, когда ему лучше не перечить. Он опасен в гневе. Очень опасен. Однажды он самым натуральным образом привязал Альку к распилочным козлам и выпорол, как сидорову козу. И сейчас он мог поступить так же.
— Врешь!
— Конечно, врет! — расправив плечи, Римка ехидно зыркнула на Альку.
И пошла, покачивая бедрами. Алька завистливо глянула ей вслед и поплелась за отцом во двор.
Он завел Альку в дом, зажал в угол и придавил злым взглядом:
— Еще раз Юльку тронешь, я тебя собственными руками…
Он и впрямь поднял руку, растопырив пальцы. И внизу живота у Альки развязался какой-то горячий узелок. И потекли мысли. Действительно, а чего она привязалась к Юльке?
Глава 6
Автобус еще не подъехал, но люди уже подходят к остановке. И Юля здесь. Стоит в сторонке, придерживая пальцами наброшенную на плечи кофточку. Небо чистое, птицы поют, радуясь отличной погоде, но солнце пока еще робкое, а утренняя прохлада дает о себе знать.
Дима мог согреть девушку. Он на мотоцикле, она может сеть к нему на заднее сиденье, обнять его, прижаться.
Он подъехал к ней с шумом, с огоньком во взгляде.
— Привет! — весело подмигнул.
Но Юля смотрела на него с холодным выражением лица. Смотрела равнодушно. Хотя и можно было заметить интерес в ее глазах.
Он же помнил, как она посмотрела на него, когда вышла из «семерки». Дима определенно произвел на нее впечатление. А как иначе! Он молодой, удалой, собой недурен. Мало того, перспективный. Ему работу отличную в Подреченске предложили, администратором в кафе, зарплату обещают хорошую. Сегодня у него собеседование, а завтра уже, может, и на работу. Если возьмут. А как не взять, если на работу его позвала сама владелица кафе? Троюродная сестра матери давно уже в бизнесе, но за последние два года развернулась во всю ширь. И швейный цех у нее, и магазины, столовую возле рынка недавно купила, кафе из нее сделала. Кафе большое, место людное, так что доход солидный. Ирина Павловна сама об этом рассказывала. Ей двадцать восемь лет, разница в возрасте не такая уж и большая. К тому же родственница — троюродная тетка, считай, седьмая вода на киселе.
— Чего не здороваешься? — спросил он, снимая с заднего сиденья второй шлем.
— Здравствуй, — сухо сказала Юля.
— В техникум?
— В техникум.
— Экзамены?
— Экзамены.
— Ты человек или робот? — с улыбкой и как бы в шутку спросил он.
Но в его голосе прозвучала обида.
— Чего ты хочешь?
— Подвезти тебя хочу.
— Спасибо, не надо.
— Почему?
— Растрезвонишь потом. — Юля едва заметно скривила губы.
— Я что, похож на свистобола?
— Уезжай.
— Ты что, обижаешься на меня?
Слух, который распустила Алька, разлетелся по всему селу, через печные трубы разлился по ушам. И Дима оказался в числе первых, кто его подхватил. Но ведь он же видел, как Юля выходила из машины… Потом вроде бы сказали, что не было ничего такого. Юлю подвез однокурсник, а глупая Алька раздула из мухи слона. Но Дима поверил, и Юля это заметила. Потому и простить его не может.
— Нет, — покачала она головой. — Не обижаюсь. Но никуда с тобой не поеду.
— Обижаешься.
Он стал надевать на голову запасной шлем, забыв, что на нем уже основной. Один шлем стукнулся о другой. Стоящая неподалеку полнощекая девушка прыснула в кулак. К ней Дима и подъехал.
— До города подвезти? — спросил он, гипнотизируя ее взглядом.
Он знал, как покорять девчонок, как смотреть на них, разжижая их волю обаянием своего взгляда. С Юлей этот номер не прошел, а полнощекая с радостью запрыгнула в седло. И крепко прижалась к Диме у людей на глазах.
Указатель с названием села остался уже позади, когда она спросила:
— А почему ты не спрашиваешь, как меня зовут?
— Спросил.
— Катя меня зовут… А к Юльке ты зря подкатывал.
— Почему?
— Она у нас недотрога. К ней на хромой козе не подъедешь.
— Где это у вас?
— В колледже… Ни с кем не дружит, никого не хочет.
Дима промолчал, и она затихла, но через какое-то время брякнула:
— А я хочу!.. Ну, в смысле, дружить.
Но Дима продолжал молчать. Любовь и дружба есть результат стремления двух сторон. А его сторона молчала. Не нужна ему Катя. А за Юлю он бы поборолся.
* * *Дима уехал, и стало еще холодней. Юля поежилась и надела кофточку в рукава. Может, зря она ему отказала. Сейчас бы ехала, прижимаясь к его спине. Это глаза у него холодные, а тело, должно быть, горячее.
А глаза у него действительно холодные. И это при том, что взгляд теплый. Странное сочетание, но что есть, то есть. Дима парень хороший, добрый. И внутренний стержень в нем, скорее всего, крепкий. Но шаткий. Ненадежный. Как легко он поверил в то, что Юля — шлюха… А ведь он поверил. И зачем он ей такой нужен?..
Автобус уже должен был появиться, но его нет и нет. А людей на остановке все больше. Как бы Алька со своим жалом не появилась.
Юля заметила синюю «семерку» со знакомой антенной дугой. Только окна закрыты, и музыки не слышно. Машина выехала на площадь, сделала полукруг и остановилась рядом с Юлей. И тут же стала объектом пристального внимания. Автобус, похоже, сломался, второй рейс на носу, но народу будет не протолкнуться. И если есть возможность уехать на попутке, упускать ее люди не станут.
Пышнотелая Патрикеевна открыла дверь, сунула голову в салон, но водитель к этому времени уже вышел из машины. У него спрашивали, можно ли доехать до города, а он невозмутимо шел к Юле. На этот раз одет он был довольно прилично. Светлая рубашка, черные джинсы, начищенные до блеска туфли. И жвачку он не жевал, и ключи на пальце не крутил. Даже движения у него стали плавными, размеренными. И куда только вся дерганость делась?
— Сынок, до города возьмешь? — спросила Патрикеевна.
Рома кивнул, открыл заднюю дверь, но Патрикеевна рвалась вперед.
— Уважаемая, вы что, экзамены сегодня сдаете? — спросил он.
— Экзамены?! — Патрикеевна открыла рот от удивления.
— Впереди сегодня едут те, у кого экзамены.
Он подошел к Юле и с улыбкой спросил:
— Ты экзамены сегодня сдаешь?
— Сегодня.
— Тогда прошу! — Одной рукой он взял Юлю под локоток, другой открыл переднюю дверцу машины.
Но Юля заупрямилась. Не хотела она никуда ехать с человеком, из-за которого ее фактически опозорили на всю деревню. Но в то же время у нее появилась отличная возможность показать, что у них с Ромой ничего нет. Люди в машину садятся, они все увидят, сделают выводы. К тому же в город надо было как-то добираться. И еще Алька могла появиться.
— Осталось одно место!
В машине уже сидели трое, но переднее место пока еще оставалось свободным. Но прытких на селе много, так что щелкать нежелательно. Именно об этом и говорил взгляд Ромы.
Он производил вполне благоприятное впечатление. К тому же он не был сволочью, и Юля в этом убедилась. Просто полудурок без царя в голове. Но полудурок мог остаться в прошлом.
Юля кивнула и села в машину. Но очень скоро пожалела об этом. Рома гнал как сумасшедший, не обращая внимания на рытвины и колдобины. На крутом повороте машину сильно занесло, она едва не вылетела в канаву. Только после этого Рома сбавил скорость, но только на чуть-чуть. Юля молчала, хотя ее так и подмывало осадить его. И он молчал, за всю дорогу слова не сказал. Разве что только с Патрикеевной время от времени перекидывался ничего не значащими фразами.
Он высадил всех на автостанции, от денег отказался. Юлю предложил довезти до колледжа.
— Ну, если ты не будешь гнать, как сумасшедший.
— Не буду. Я гнал, чтобы от этих поскорее избавиться, — он кивнул за плечо в сторону автостанции.
— Чем они тебе помешали?
— С тобой наедине побыть помешали.
— Что это на тебя вдруг нашло?
— Что нашло?
— Ну, приехал ни свет ни заря…
— По тебе соскучился, вот и приехал.
— А между нами что-то есть, чтобы ты соскучился? — усмехнулась она.
— Будет.
— Я так не думаю.
— А я знаю.
— А как же твой брат?
— Мой брат для тебя слишком маленький.
— Вообще-то мы с ним ровесники.
— Мужчина должен быть лет на семь-восемь старше женщины, — ничуть не сомневаясь в том, что говорит, ответил Рома.