— Может быть, дать Баррасу льва? — осторожно предложила Мари.
— Ты с ума сошла? Дать предмет Баррасу! Я знаю, ты ему благодарна, что он отомстил за твою семью. Но Баррас не тот человек, которому можно доверить предмет. Что он с ним сделает — совершенно непонятно. К тому же чем ему поможет лев? Храбрости ему и самому не занимать. Баррасу бы еще хоть пару верных батальонов… Так, с Бонапартом мы не то чтобы разобрались, но кое-что становится понятным. Теперь про Остужева.
— В целом он мне понравился. Честный, вроде бы умный. По-французски говорит совершенно без акцента, ну это ты знаешь. — Мари перебралась на диван, и Дюпон приобнял ее. — Если Штольц ручается, почему бы и не попробовать с ним поработать. Но не многовато ли русских? Антон вот вернулся из поездки.
— Двое — это не много, учитывая нашу ситуацию. Тем более что Гаевского вербовал лично я, мне его никто не рекомендовал. А может быть, этот Остужев — беспредметник? — предположил Дюпон. — Вон как у него с языками!
— Нет, — покачала головой Мари. — Антон тоже говорит без акцента. Правда, он совсем молоденьким из дома удрал… В общем, вряд ли. А что ты собираешься поручить Антону?
— Ты не влюбилась случайно? — Дюпон погладил смущенную девушку по голове. — Симпатичный мальчик. Роль ему предстоит забавная: женская. Ты говорила, у Богарне в доме какая-то служанка-воровка, да? Сделай так, чтобы Жозефина поймала ее на краже, ты знаешь как. А потом порекомендуй свою знакомую девочку. У тебя и без того много дел, ты не можешь следить за Баррасом, кроме того, слишком хорошо к нему относишься. — Мари вздрогнула. — Прости, но это так. Пусть Гаевский понаблюдает за домом. А Остужева, скорее всего, я приму к себе. Нам бы только мятеж этот пережить!
Тайная организация, представлявшая собой, по сути, союз контрразведок нескольких стран, вела борьбу с влиянием на европейскую политику арков — полупрозрачной расы человекоподобных существ. Именно Дюпон, немало знавший о них, несколько лет назад сумел добиться внимания ряда высокопоставленных господ и заставил их поверить в страшную угрозу, нависшую над человечеством. Действовать открыто было невозможно — арки наводнили Европу своими агентами, способных натравить на их противников самих монархов. Почувствовав сопротивление, арки стали действовать активнее и, пользуясь тем, что практически полностью контролировали британскую политику, развязали несколько войн. Наконец, была взорвана с помощью спровоцированной ими революции Франция. На людей Дюпона развернули настоящую охоту, и сам он не раз оказывался на волоске от гибели.
— Почему арки хотят заморозить нашу Землю? — тихо спросила Мари. — Убирались бы куда-нибудь в северные края и жили там спокойно.
— Я тебе много раз говорил: они не люди, у них другой разум, и понять их невозможно. Ясно только, что они решили получить всю планету. — Дюпон задумчиво постукивал по полу каблуком. — Скоро у меня встреча с Баррасом. Порекомендовать ему Бонапарта или все-таки не нужно?..
— Ну вот! А я думала, ты снова расскажешь мне про свои приключения, — расстроилась Мари. — Про капитана Кристин, про корабли и южные моря, про далекие времена, про конкистадоров. Скажи, если бы у тебя была возможность, ты бы ушел искать Кристин?
— Не знаю, — вздохнул Дюпон. — Я не уверен, что я ей нужен. Кроме того, на кого я бы оставил тебя? Все так запутано… Кристин в прошлом, и я иногда прикидываю, сколько минуло лет с того момента, как мы расстались, высчитываю ее возраст и в то же время понимаю, как это глупо. В тот год ей было столько-то лет, а через десять лет — на десять лет больше, и так далее, и… Я запутываюсь. Надеюсь, был и такой год, когда Кристин стала старше меня нынешнего.
— Да, чушь какая-то, — согласилась Мари. Она сидела с закрытыми глазами, прижавшись к Дюпону. — Клод, а как ты думаешь, она тебя ищет?
— Откуда мне знать? Может быть, она с командой и кораблем вернулась в то время, откуда мы с ней оба родом, а может быть, случилось что-то другое. А я очень хотел бы знать… Но никто не слышал о корабле «Ла Навидад». Слишком много времени прошло с тех пор.
Мари начала понемногу задремывать, но даже в полудреме удивлялась: как же это так получается, что она сидит рядом с человеком, все современники которого давно умерли? Дюпон родился на Карибских островах, вырос там, стал буканьером — наполовину охотником, наполовину пиратом. Жажда золота столкнула его с арками и повела сквозь порталы из одного времени в другое, по всем океанам и морям. Дюпона любила девушка по имени Кристин, дочь пирата и капитан корабля. Но во время боя раненый Клод упал в портал, а очнувшись, оказался совсем в другом месте и времени.
— А помнишь, ты говорил, что есть такой предмет — пес? — сонно спросила Мари.
— Я его не видел. Но кое-кто слышал про него… — Дюпон потер ключицу, когда-то разрубленную саблей. — Я не уверен насчет его свойств. Возможно, он и правда помогает искать.
— Вдруг этот пес помог бы тебе найти Кристин? Несправедливо, что так получилось. Ей там грустно без тебя.
— Где «там», Мари? — Дюпон усмехнулся, поднялся. — Если Кристин «там», где мы родились, то она уже прожила свою жизнь. Только правильнее говорить не «там», а «тогда». На сегодня ты свободна, отдыхай.
— Пойду залезу в какой-нибудь дом побогаче и выберу себе подарочек. — Противореча своим словам, Мари свернулась на диване в клубок.
Дюпон, глядя на девочку, укоризненно покачал головой. Мари была беспредметницей, то есть человеком, с рождения обладающим уникальным даром. Она умела становиться незаметной для окружающих, прямо-таки невидимой. Естественно, стезя воровки для Мари была бы просто идеальна. Дюпон запрещал ей такого рода похождения, но проконтролировать, конечно же, никакой возможности не имел. Он надел шляпу и отправился к зданию Конвента.
Улицы бурлили. Центральные секции Парижа отказывались подчиняться Конвенту, все больше вооруженных людей требовали немедленно расправиться со вчерашними кумирами толпы. Барраса Дюпон застал в состоянии, близком к панике.
— Это катастрофа! — кричал он. — У меня совсем нет войск! Я стянул сюда все силы, какие мог, но доверять могу разве что тем якобинцам, которых выпустил из тюрьмы и вооружил. Вот только первую пулю они с удовольствием всадили бы в меня. Эти будут драться, а остальные… Да мои генералы просто не отдадут такого приказа: стрелять в толпу!
— Вы рассказывали мне о генерале Бонапарте. — Дюпон прикрыл дверь в кабинет. — Почему бы не обратиться к нему?
— К Бонапарту? — удивился Баррас. — Да он скрытый роялист! При мне упрекал короля в том, что тот не отдал приказа расстрелять толпу!
— Да, и это единственное, что может спасти вас сейчас.
— Корсиканец не поехал в Вандею, потому что не хотел принимать участия в гражданской войне… — Баррас задумался. — Сомневаюсь, что он согласится стать полководцем в тот момент, когда битва уже проиграна. Но отчего не попробовать? Я прикажу послать за ним.
Дюпон остался и дождался прихода генерала. Бонапарт был сосредоточен и мрачен. Выслушав предложение, он задал Баррасу несколько уточняющих вопросов и попросил несколько минут на размышление. Баррас и Дюпон сидели в молчании, глядя в спину отвернувшегося к окну генерала.
«Прав я или не прав? — думал Дюпон. — Что за предмет у этого человека? Он не агент арков, иначе не голодал бы. Но на кого тогда он работает? Неужели Восточный клан арков дотянулся сюда, в Европу? Но зачем?»
— Я принимаю ваше предложение, мсье. — Бонапарт вернулся к столу, выражение задумчивости покинуло его лицо. Теперь он был готов действовать. — Мне понадобятся пушки, столько, сколько есть. Их надо доставить прямо сюда.
Генерал указал пальцем себе за плечо, туда, где через окно была видна площадь.
— Пушки? — удивился Баррас. — Ах, да! Вы же артиллерист! Вам без пушек неуютно! Скажите лучше, как разместить войска.
— Пушки, — повторил Бонапарт. — Как можно скорее, немедленно, и по городу пусть идут не останавливаясь. Если сломается лафет — не чинить, бросить пушку и везти сюда остальные. А теперь простите меня, я должен поговорить с офицерами.
Бонапарт вышел. Когда дверь за ним закрылась, Дюпон и Баррас переглянулись.
— Начало обнадеживающее, — заметил Дюпон.
— Можно и так сказать. Что ж, пойду выполнять распоряжение нашего военачальника. Одного не пойму: он что, собирается стрелять по парижанам из пушек? — Баррас развел руками. — Да его же разорвут на куски!
Действуйте! — ответил Дюпон. — Теперь хозяин положения Бонапарт, и рука у него, кажется, тяжелая.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ МЯТЕЖ И БАНКЕТ
На правах младшей подруги и едва ли не воспитанницы Мари явилась в дом Богарне к завтраку. В городе уже начался открытый мятеж, толпы вооруженных людей стягивались к зданию Конвента, звучали первые выстрелы. Но хозяйка понятия не имела, в какой опасности она находится: Богарне считала, что в положении любовницы Барраса застрахована от любых неприятностей, и практически перестала интересоваться политикой.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
МЯТЕЖ И БАНКЕТ
На правах младшей подруги и едва ли не воспитанницы Мари явилась в дом Богарне к завтраку. В городе уже начался открытый мятеж, толпы вооруженных людей стягивались к зданию Конвента, звучали первые выстрелы. Но хозяйка понятия не имела, в какой опасности она находится: Богарне считала, что в положении любовницы Барраса застрахована от любых неприятностей, и практически перестала интересоваться политикой.
— Что там происходит, Мари? — недовольно спросила Жозефина, прислушиваясь к звукам начавшейся перестрелки. — Наши добрые парижане опять чем-то недовольны?
— Не знаю, мадам, я совсем в этом не разбираюсь, — беспечно ответила Мари, которой вовсе не хотелось сейчас нервировать Жозефину. Еще не все было готово. — Вы позволите мне подняться наверх?
— Тебе здесь позволено все, моя радость! Но побыстрее спускайся к столу!
Мари не составило труда пробраться в комнату хозяйки и похитить из шкатулки весьма дорогую диадему, украшенную бриллиантами. Если бы девушка была внимательнее, она заметила бы там, среди золотых побрякушек, серебристую фигурку кролика. Однако Мари слишком спешила. Спустя несколько минут диадема оказалась в кармане передника служанки. Никаких угрызений совести юная интриганка не испытывала: горничная и правда частенько обворовывала Богарне, правда, по мелочам. Дальнейшее оказалось совсем просто — Богарне и без Мари подозревала, что в доме завелся вор.
— А что это у нее в кармане топорщится? — шепнула Мари, устроившись за столом и показав глазами на свою жертву.
— Мишель! — Богарне подозвала дворецкого. — Я хочу знать, что в карманах у Анны. Сделайте это тактично, я вас прошу.
Мишель отправился выполнять приказание и спустя минуту вернулся, преисполненный негодования. На стол перед Богарне легла диадема. Разыгрался обычный в таких случаях скандал с плачущей служанкой и кричащей на весь дом госпожой. Не менее часа понадобилось несчастной Анне, чтобы упросить любовницу Барраса не отправлять ее немедленно в тюрьму, а просто выставить с позором. Едва способная принимать пищу, Богарне вернулась к столу.
— Какая наглость! — не унималась она. — Я сегодня вечером собиралась надеть эту вещицу, а уже в обед она покинула бы мой дом навсегда!
— Найти честную служанку теперь непросто, — поддакнула Мари. — Кстати, у меня есть родственница из Прованса, ищет место. Не хотите взглянуть на девушку? Она очень мила.
— Позови ее теперь же! Без служанки я как без рук. — Богарне отложила вилку и задумалась. — Какое счастье, что Анна не успела как следует спрятать диадему!
Выстрелы за окном слились в сплошную канонаду, но расстроенная женщина совсем не обращала на них внимания. Впрочем, в Париже тех лет все давно привыкли к этим звукам.
Однако Остужев не был парижанином и первое время вздрагивал. Он спросил у Штольца разрешения выйти из гостиницы, чтобы узнать, что происходит на улице. Штольц долго сомневался, но потом позволил себя уговорить, наказав секретарю держаться подальше от опасности.
Но как можно удержаться и не пойти к зданию Конвента? На глазах Александра творилась история. Он шел, и выстрелы становились все ближе, все громче и чаще, а навстречу стали попадаться раненые. В глаза бросалось, что основные силы мятежников пока не вступили в бой. Теперь они уже не скрывались: наводнившие Париж роялисты, бывшие офицеры и гвардейцы, небольшими отрядами подтягивались к центру города. Их нетрудно было вычленить из толпы — хорошо вооруженные, четко подчиняющиеся командам своих начальников, крепкие мужчины со злыми лицами. Сегодня они должны были поддержать буржуа против Конвента, чтобы потом утопить в крови и их тоже.
Якобинцы, обещавшие защищать Конвент до последней капли крови и выпущенные из тюрем, отчаянно отстреливались, не позволяя врагу приблизиться. В основной массе всё это были санкюлоты, беднота с окраин. В буржуа они видели врагов. Якобинцы с удовольствием бы раздали арсенал своим товарищам, которых разоружили после недавних восстаний, но прорваться к предместьям не могли.
Оказавшись возле самого Конвента, Остужев увидел, как быстро собирают баррикаду, перегораживая проезд. Действовали настоящие мастера, которые, видимо, дрались за эту улицу уже несколько раз.
— Никого не выпустим! — крикнул кто-то. — Пусть все сдохнут там, в Конвенте!
— Ворье и кровопийцы! — откликнулся другой голос. — Смерть им!
Возле самой головы Остужева по стене чиркнула пуля, и он присел на колено, прячась за строящейся под выстрелами баррикадой. Осторожно выглянув, он вдруг увидел вдалеке пушки. Солдаты разворачивали их, подчиняясь приказам невысокого офицера в серой шинели. С удивлением Александр узнал в нем своего нового знакомого, Наполеона Бонапарта.
— А если по нам жахнут? — спросил остальных один из строителей баррикады. — Разлетится тут все в один миг!
— Не рискнут! — Его собеседник приложил ладонь козырьком к глазам. — Стрелять по людям прямо на улицах? Да в толпе и женщины попадаются, и дети, от этих сорванцов не спрячешься. Никогда такого не было! Просто пугают.
Однако спустя минуту раздался пушечный залп. Когда грохот стих, послышались громкие стоны раненых. Солдаты снова разворачивали пушки, заряжали их, а Бонапарт стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину, и отдавал приказания.
— Смерть им! — взревели все, кто был возле баррикады. — Смерть убийцам!
Схватив оружие, горожане перескочили баррикаду и побежали к батарее. Однако немало оказалось и тех, кто остался на месте и вообще утратил некоторую часть своей решительности. По наступающим открыли частый ружейный огонь, а потом откуда-то сбоку, от моста через Сену, ударила другая батарея. Понеся страшные потери от картечи, бунтовщики кинулись назад.
То же самое наблюдал Дюпон из окна здания Конвента. Вот только видно ему было больше, и удовольствия картина не доставляла. Бонапарт с помощью пары десятков орудий, которыми ловко манипулировал, легко расстреливал толпу. Такого не делал еще никто! Шрапнель проносилась по улицам, оставляя горы трупов, раненые корчились в агонии. Толпа бежала, но оставались бойцы — те, которых долго готовили к мятежу. Они занимали здания, пытались меткими выстрелами выбить прикрытие артиллеристов и отчаянным рывком захватить орудия. Пока у них ничего не получалось — генерал умел действовать не только пушками. Пехота и немногочисленная кавалерия, маневрируя, уверенно защищали главную убойную силу.
«Кого я вытащил на сцену? — думал Дюпон. — Он симпатичен мне лично, этот молодой еще, сосредоточенный, даже угрюмый человек. Его жестокость я готов оправдать — промедление привело бы к куда большей крови. Но уж больно уверенно он действует… Что за предмет у него имеется?»
Бонапарт всю ночь готовился к этому бою. Пушки, к счастью, удалось доставить, хотя мятежники и предприняли попытку их захватить. Однако они не успели собрать достаточное количество людей — артиллеристы, как им и приказывали, спешили. За это время генерал изучил карту Парижа, с которым и так был неплохо знаком, и сразу выделил опасные направления, предсказал, по каким улицам будут двигаться главные силы бунтовщиков. Битва еще только начиналась, но Дюпон уже понимал: Бонапарт победит. Это было очень хорошо для дела, но корсиканец несколько пугал своей хваткой.
— Красавец, а? — Сзади к Дюпону подошел Баррас. — Смотрите, как стоит. И командует — любо-дорого посмотреть! Адъютант не успел доложить обстановку, а он уже все понял и отдал приказ, короткий и ясный! Вы мне просто сокровище какое-то подсунули, мсье Дюпон!
— Никого я вам не подсунул! — с некоторым раздражением ответил тот. — Баррас, я понимаю вашу радость, но разве вы не видите сотни искалеченных, разорванных на куски людей? И что скажет Франция?
— Они слишком далеко зашли! — Баррас, не пугаясь пуль, высунулся в окно, с явным наслаждением наблюдая за картиной боя. — Буржуа должны знать свое место! Роялистов я бы и сам с удовольствием перестрелял, эти звери, дай им только власть, припомнят нам все. А Франция… Франция пусть говорит что хочет, пока она только говорит. Тем более, я знаю французов. Они ценят победителей. Наши враги, проиграв бой, потеряют большинство приверженцев и поддержку народа. А вот этот Бонапарт запомнится им именно как триумфатор! Просто улицы надо отмыть от крови, но это мы умеем. Кстати, он позволяет толпе разбежаться, вы заметили? Пушки бьют туда, где оказывается сопротивление.
— Я вижу, что он не зверь. Но если нужно — он пройдет и по вашему трупу, Баррас.
Повернувшись, Дюпон вышел из кабинета. Баррас задумался на минуту, потом уселся за стол и стал вычерчивать на листе бумаги какие-то схемы. Пора было думать наперед, как воспользоваться победой и что делать с триумфатором.