Перевернул первого — лицо гримом измазано, черная шапочка на голове. Дыра в грудной клетке — от винтовки, еще одна рука повреждена и сильно — это, кажется пулемет. Правая! Так вот почему он из Шмеля не врезал! Ему пулеметной очередью руку зацепило, он в шоке был и с левой не выстрелил — а потом его Соболь в край вечной охоты нахрен отправил. Вовремя, ох вовремя — еще бы пара секунд — и врезал бы он по нам.
На груди была кобура, притянутая ремнями, сотник отстегнул клапан, выругался еще раз. Валлонский Р-90, новейший пистолет-пулемет, весит немного, стреляет очень даже изрядно. Где же они берут то такое…
Пистолет-пулемет был целым — почти. Кажется, осколок чиркнул по пластиковому корпусу, но механизм не повредил — просто царапина.
— Чебак!
Перебросив сторожащему с пулеметом Чебаку трофей, сотник направился дальше, перевернул второго, тоже кошкой.
Этот — гражданский по виду. Одежда неприметная, темных и серых тонов. Лифчик[46], самопальный похоже, на четыре магазина к штурмкарабину Токарева. Сам штурмкарабин Токарева, с гражданским пластиковым ложем сплошным, с пистолетной рукояткой, с оптикой — рядом валяется. Приклад в хлам, ложе повреждено прицел кажется тоже, про железо — непонятно. Три гранаты — понятно, почему три: было четыре — одну бросил. Все три — РГДшки[47]. Башки совсем нет, вся куртка в крови.
Бросил еще раз кошку, подтащил автомат. Ремень оказался целым — забросил автомат за спину, повернулся к Чебаку.
— Сходи, снайпера пошмонай. Осторожно — растяжки. Иди, как они шли.
— Понял… — Чебак пошел вниз.
— Соболь, Певец — поднимайтесь. Осторожно.
— Есть.
Сам сотник присел там, где только что занимал позицию Чебак. Там лежал трофейный пистолет-пулемет, Велехов покрутил его в руках, приложился. Прицел в порядке, работает, магазин полный.
— Ни х… себе… — выразился Певец.
— Ты там дальше посмотри — устало сказал сотник — и пошмонай, я карманы не шмонал. Осторожно только.
Соболь тоже привстал, глянул на площадку. Глаза сразу зацепились…
— Ё…
— Вот-вот. Вовремя ты его осадил. Еще бы немного — и он бы из этой штуки со всей дури по нам врезал.
Соболь покачал головой.
— Я видел, он приподнялся, что-то на плече было у него. Но такое… Это что же здесь творится, командир?
— Спроси что полегче.
— Командир, лови — Певцов прыгнул к ним сверху, бросил на колени какую-то небольшую штучку — узнаешь?
Еще бы не узнать — пульт подрыва!
— Ты охерел? — вызверился сотник.
— Нормально. Я батарейки вынул — в футбол играть можно.
— Как бы твоей башкой не сыграли потом. Где взял?
— У черного, в кармане. И пистолет — там же.
Певцов с гордостью показал пистолет. Пять — семь, под тот же патрон что и автомат.
— Это что они тут взрывать собирались?
— Хорошо что не нас. Скорее всего — фугас где-то на дороге. Надо саперов вызывать.
— На нас что ли?
— А нахрена тогда не взорвали?
Вопрос…
— Командир!
Все повернулись к поднимающемуся вверх по склону Чебаку, в руках он держал длинное снайперское ружье.
— Все чики — чики. Еще один двухсотый, чистый. Голова развалена. Вот это — рядом с ним валялось.
Такое оружие сотник видел в репортажах из далекой жаркой Африки. Да еще когда на срочке выезжали на совместные маневры с парашютистами Священной римской Империи. Вот у них и были — винтовки Erma PSG — полуавтоматические, точные и очень дорогие.
— Это что тут — спецназ был? — спросил сам себя Певцов.
— Помолчи — оборвал его сотник — понимать много будешь. Чебак — где рация?
— Господин сотник, я когда к вам побежал, я ее там оставил…
— Где там? Ты что, совсем охренел в атаке? Нет, вы посмотрите на него — он рацию зараз оставил и побежал!
Чебак повинно опустил голову.
— Винтовку оставляешь здесь, пулемет тоже — и мухой за рацией!
— Есть!
Чебак побежал вниз, чуть не падая.
— Мы и в самом деле… — проговорил Петров, это было для него необычно, потому что в жизни он предпочитал молчать — как рвануло, мы подумали, хана казаку.
— Казака на такое не возьмешь. Но эти гаврики и впрямь на чего то нацеливались…
— Слушай, командир… — сказал Петров — ты помнишь, как в нас первый раз выстрелили?
— Ну?
— Из чего стреляли?
Сотник припомнил — получалось хреново, башка ныла по-страшному.
— Из токаревки, так ведь засандалили?
— Мабуть и так. И что?
— А вот что. Двое — одинаково одеты, спецы — без вопросов. И оружие спецовское. И рожи… что-то мне подсказывает что сильно не местные. А третий… левый, какой-то, словно вообще не при делах был, так, мимо шел. Сечешь?
— Проводник?!
— Сечешь. Значит, не сильно шарахнуло.
— Так он выходит…
— Выходит. Чебак перед поворотом тормозить стал. На машине пулемет, сама машина казачья. Вот он и шарахнул — без спроса. Эти стали отходить — и нарвались…
— Странно. Не похожи эти, в черном, на тех которые нарываются.
— Мы местных реалий не знаем. Спроси при случае — что полагается делать при обстреле, если идешь не в колонне? Зуб даю — по возможности увеличить скорость и проскочить место обстрела. Вот они отходили — и не парились особо на этот счет. Снайпер прикрывать сел, эти двое дорожку топтать пошли. Сколько нас в «Егере» могло быть. Ну, человек семь — по максимуму. Кто же мог знать, что мы такие отмороженные, что машину остановим и вчетвером рванем на прочесывание лесного массива. Они — не ожидали, поэтому и легли. Так, если б нас ждали — подпустили бы поближе, сначала бы из «Шмеля» обоими зарядами вжарили, потом бы добили тех, кто трепыхается. Снайпер, опять-таки поработал бы. И свалили бы, а мы бы тут лежать остались.
Сотник прикинул — а по-другому и не получалось.
— Голова… — похвально сказал он.
Снизу, запыхавшись, вернулся Чебак, с рацией.
— Господин сотник, рация.
— Вижу. Теперь штаб мне дай.
Чебак развернул рацию — она была новой, антенна представляла собой нечто вроде раскладывающегося круглого веера на подставке. Не то что старые модели, у которых для работы надо антенну на ветку забрасывать.
— Ковыль, я Город. Ковыль, я Город, прошу связи.
— Город я Ковыль, принимаю отчетливо.
Чебак протянул гарнитуру связи сотнику.
— Ковыль, я Город. Нахожусь… не знаю где нахожусь, рацию на сигнал поставлю. Атакован снайпером, уничтожил группу духов, в количестве трех. Потерь не имею.
— Город я Ковыль. Вы под огнем?
— Никак нет. Но предполагаю наличие фугаса, заложенного на дороге. Собственными силами обнаружить не могу.
— Принял, Оставайтесь на месте. Посылаем подкрепление воздухом, на подлете обозначите себя. Одна красная, как поняли?
— Понял, одна красная.
— Верно, конец связи.
Сотник вытер пот со лба.
— Чебак, Петров — выдвигаетесь к машине. По прибытию вертушки дадите сигнал — одна красная. Певцов — со мной.
— Есть!
* * *Вертолет прибыл довольно быстро — услышав шум вертолетных лопастей снизу, от дороги как и было условлено — пустили одну красную. Вертолет пошел на снижение, прямо на дорогу Чебак и Петров тормознули едущих по дороге поляков — вообще ездили тут мало, проселок как-никак, развернули обратно.
Прибыли в полном составе — Дыбенко, Чернов, еще четверо саперов под командованием хорунжего Богаевского, несколько казаков из числа отдыхающих смен. Наскоро переговорив с хорунжим Петровым, Дыбенко и Чернов стали выдвигаться вверх по склону.
Есаул, поднявшись к месту подрыва, наскоро огляделся, заметил изрешеченные шрапнелью стволы деревьев, присвистнул.
— Повоевали…
— Так точно! — поднялся сотник.
— Ты не такточничай… — осадил есаул, моментально въехал в тему — сильно?
— Никак нет. Верхом прошло, волной шиндарахнуло только.
— Шиндарахнуло говоришь… В ПВД врачу покажешься, как прибудем. А это — с этих что ли снял?
Есаул указал пальцем на составленные рядком стволы…
— С них…
— Бардзо добре карабин[48]… — Чернов легко подхватил тяжелую Эрму, приложился — давно таких не видел.
— Там еще круче… — сотник кивнул назад.
Есаул легко поднялся повыше, и через несколько секунд оттуда донеслось сакраментальное «ё…»
Чернов положил винтовку туда, где она лежала.
— Что там? — он кивнул наверх
— «Шмель» — коротко ответил сотник — чуть не попали под него.
Подъесаул покачал головой.
— Кратко — как?
Сотник прикрыл глаза — вспоминая.
— Ехали по дороге, не трогали никого. Тут выстрел, затем еще один — одиночные. Вышли из зоны обстрела, тормознули. Принял решение прочесать массив.
— Кратко — как?
Сотник прикрыл глаза — вспоминая.
— Ехали по дороге, не трогали никого. Тут выстрел, затем еще один — одиночные. Вышли из зоны обстрела, тормознули. Принял решение прочесать массив.
Чернов покачал головой.
— Ты совсем охренел в атаке сотник. Вчетвером — на прочесывание идти? Хоть бы помощь вызвал.
— Пока бы вызывал — они бы ушли. Первым уделали снайпера. Потом уделали еще одного — тот как раз из «Шмеля» готовился вжарить. Думали их двое — снайпер и наблюдатель. Я вперед пополз, нащупал растяжку. Тут третий — затихарился до поры — мне гранатку подкинул. Я вниз по склону ушел и ему парочку в ответ подкинул, да еще и снайпер огнем прижал. Потом третью кинул — тут МОНка сдетонировала. Кратко все.
Подъесаул еще раз покачал головой.
— Ты, Велехов совсем с головой не дружишь.
— Я воевать наполовину не умею — резко ответил сотник.
— То-то и оно. Только учти — тут мирняк кругом. И крошить его направо-налево — тоже не дело как то. У нас основная задача — контрабанду задерживать и контрабандистов вместе с ней.
— Я и не собираюсь.
Есаул спустился вниз.
— Даешь жару, Велехов. У некоторых таких трофеев за всю командировку не бывает. А спарка «Шмеля» в нашем секторе вообще на моей памяти не попадалась. К Егорию[49] представить не могу, сам понимаешь — но благодарность объявлю. Вечером. В жидком виде.
— В виде спирта? — подмигнув сотнику, спросил у своего начальника Чернов.
— Ты меня за босомыжника принимаешь? — деланно обиделся есаул — с последним караваном мне с куреня три четверти горилки прислали и сальца. Вот мы это все сегодня вечером и оприходуем. Велехов, тебе трофеи нужны?
— В смысле? — не понял Велехов.
— В прямом. Трофеи хорошие взял. Если что тебе или твоим бойцам надо — говори сразу, мы это в сторону отложим. Дело житейское, опять же и наград нам не полагается за доблесть — так хоть это берем.
Сотник вытаращил глаза.
— А что, это можно?
— Вообще то нет, но… Сам подумай, по ратному закону трофеи у воина отбирать нельзя. Ты это в честном бою взял. Можешь часть себе взять. Вон, «токарь» разбитый валяется, еще «Шмеля» спарка и фугас мабуть, найдут. Это оформим как положено — за глаза хватит. Только ты что взял — с первым же караваном домой отправь и не свети тут. Наглеть тоже не надо.
— Ну, тогда я все кроме «токаря» и возьму.
— Добре.
На плече у подъесаула зашуршала рация, он склонил голову, щелкнул кнопкой.
— На приеме.
Послушал — говорили недолго.
— Добро. Подними сюда четверых, пусть трофеи и двухсотых вниз спустят.
Потом поднял глаза на сотника и есаула.
— Нашли фугас.
* * *Фугас еще не выкопали, просто осторожно сняли верхний слой почвы и оставили так. Расположен был фугас на обочине дороги, закопан и вверх похоже антенна выведена.
— Глянь! — Чернов подтолкнул сотника в бок, показал рукой. Сотник проследил взглядом — на той стороне дороги, на ветку кто-то повесил сверкающее эмалированное ведро.
— Мишень[50]?
— Она самая.
— Спецы работали.
— Еще бы не спецы, со Шмелем и с такой снайперкой.
Есаул осторожно подошел к раскопанной саперами яме, неглубокой, заглянул. Присвистнул.
— Килограммов пятьдесят, господин есаул.
К яме подошли и сотник с подъесаулом. Заряд был заложен в какой то мешок, блестящий, припорошенный дорожной пылью — и выглядел он как личинка какого то огромного насекомого. Огромного и злого.
— Нас сейчас тут не отправят на небеса? — нарочито равнодушным голосом спросил есаул.
— Никак нет. Я глушилку включил. Но извлекать не стал, не знаю что делать. Он может на неизвлекаемости стоять.
Дыбенко отошел от ямы.
— Это на кого это они целились… — спросил он, словно размышляя вслух.
— Дальше по этой дороге — пограничная застава, господин есаул. Наверняка на них, к ним колонна раз в неделю ходит. Как раз сегодня идти должна.
— Чего же не идет?
— Не могу знать, господин есаул.
Есаул еще раз подошел к яме, посмотрел на фугас. Потом отошел.
— Рисковать не будем. Хорунжий Богаевский!
— Я!
— С извлечением заряда не рисковать. Уничтожить накладным зарядом. Старший урядник Беликов!
— Я!
— После подрыва со своими — берете машину группы Велехова и возвращаетесь в часть по земле. Соблюдать бдительность!
— Есть!
— Хорунжий Богаевский — действуйте.
— Есть. Всем отойти — дистанция триста метров. Вертолет убрать!
— Как же мы его уберем? — мрачно сказал Чернов — и так еле посадочную нашли, его и сажать то больше негде.
— Тогда… — есаул принял решение — сейчас ставите заряд. Потом перед подрывом мы взлетаем. Хорунжий Богаевский, доберетесь до ПВД с группой Беликова. Место в машине есть.
— Так точно.
Взрыв громыхнул, когда вертолет уже поднялся метров на пятьдесят. Даже не громыхнул — тяжко ударил кувалдой. Они видели из иллюминаторов вертолета, как на месте дороги вдруг в миллионную долю секунды поднялся бурый, изрезанный желтыми просверками столб, как ударная волна пошла в лес, шатая и даже ломая деревья и теряя свою мощь. Потом ударная волна налетела на вертолет, пошатнула его, его повело вправо — но пилот быстро выровнял машину в опасной близости от земли.
— Нормально дало… — прокомментировал есаул.
Подъесаул Чернов рассматривал что-то в бинокль на земле.
— У них все нормально, господин есаул. Дали сигнал.
— Дай бинокль.
Есаул лично глянул в бинокль, поймал в линзы хорунжего Богаевского машущего рукой. Потом передал обратно бинокль, посмотрел в последний раз на висящую над тем местом, где они только что стояли бурую тучу…
— Да, нормально дало — подтвердил он — уходим на точку…
* * *Вечером, есаул Дыбенко как и обещал, устроил посиделки. И про горилку не обманул — самое то.
У сотника Велехова оказалась контузия средней степени тяжести, фельдшер дал какие то таблетки и рекомендовал две недели покоя. И конечно же спиртное — под полным и безоговорочным запретом. Но какое тут…
На горилку пришли все свободные офицеры базы. Хорунжий Королев, сотник Огнев, сотник Денисов, сотник Агеев. Офицеры уже не в первой командировке, у кого вторая, у кого и третья. Так что после неизбежных в таких случаях здравиц Велехову и поздравлений с удачным полевым выходом, а также после выслушивания не пойми по счету какого рассказа как все было перешли к наболевшему.
К тому — что теперь со всем с этим делать.
— Нет, казаки… — подъесаул Чернов громко опустил на стол пустой стакан — если уже «Шмели» в ход пошли, нахлебаемся мы тут.
— Доложили же наверх — меланхолично ответил Агеев, выцеживая из стакана последнее — наше дело маленькое, пусть думают.
— Вот как по тебе «Шмелем» засандалят, тут тебе и маленькое и большое дело зараз будет! — раздраженно сказал Королев — штаны потом не отстираешь! Пока цацкаемся со всем с этим, нас тут на Луну отправят без билета.
— А что, казаки — надо думать что делать. Если такие расклады пошли…
— По сторонам смотреть надо — мрачно сказал Чернов — и активнее действовать. Вон, тот же Велехов: не смотался, а остановился и грохнул этих гавриков. Так и надо их, нахрен, нечем с ними цацкаться. И по окрестностям пошмонаться, там у местных в каждом доме склад. У кого спирт, у кого стволы.
— Мятежа хочешь? — спросил Дыбенко.
— А и нехай! — с вызовом скачал Чернов — все лучше, чем по лесам шарахаться. Пусть в открытую выходят — тогда и посмотрим у кого очко крепче! Не один раз панов били, и в этот раз наваляем!
— Правильно! — жахнул Огнев.
— Накликаете! — сказал есаул — помолчали бы от греха…
Врезали — еще по стакану, зажевали. Огнев, сидевший по правую руку от Велехова, дыша огуречным рассолом, наклонился к уху.
— У тебя какая командировка?
— Шестая… — тихо ответил Велехов.
Огнев присвистнул.
— Даешь джазу. У меня только третья. Где побывал?
— Да много где. Крайние две — в Аравии, потом на границе с Японией, в Уссурийском крае покувыркался.
Огнев хлопнул по плечу.
— Даешь джазу… — повторил он — ты мне скажи, в Уссурийском крае этом самом — как? Казаки разное гутарят.
— Относительно тихо. Только контрабанду всякую прут — дуром.
— А эти… — сотник Огнев понизил голос — ну эти самые… как их там … в черном все… ниндзя, что ли? Видел?
— Ты слушай больше… — недобро сказал Велехов — тебе и не такого набрешут. Семь верст до небес и все лесом. Нет там никаких ниндзя, слушай больше…
На самом деле Велехов лгал — ниндзя там были. Только дураки и наивные люди считают искусство ниндзютцу утерянным в веках — кому надо тот все помнит. И других всему этому учит. Хорошо учит.