Саша почуяла, а потому с удвоенной энергией принялась освобождать от банок стеллаж. Когда все полки опустели, Гендос, поднатужившись, попытался отодвинуть стеллаж от стены еще раз. Стеллаж даже не шелохнулся.
– Странно… – изрек парень и сделал еще одну попытку. Стеллаж не подумал сдвинуться даже на миллиметр. Гендос хмыкнул и начал обследовать вертикальный стояк, потом хмыкнул еще раз и опять прошелся пальцами по дереву.
– Генрих, ну что ты все хрюкаешь и ничего не говоришь?! – не вытерпела Саша.
– Понимаешь, этот стеллаж ненастоящий!
– Ничего себе – ненастоящий! Столько банок выдерживал!
– Не в том смысле… Он просто прибит к стене… то есть к двери… Думаю, чтобы никто не нашел.
– Так что, мы зря банки снимали?
– Нет, конечно… С банками дверь ни за что не открыть.
– Можно подумать, что без банок открыть, – буркнула Саша.
Гендос еще раз прошелся руками по стене в том месте, где ему почудилась щель, и проговорил:
– Вот если бы чем-нибудь подцепить…
– Чем?
– У вас ломик какой-нибудь есть?
– Ломик?! Понятия не имею… Честно говоря, даже не знаю, как он выглядит!
– Ну… Штука такая железная, тяжелая… С заостренным концом.
– Нет у нас никаких железных штук!
– А кочерга есть? – не отставал Гендос. – Раньше ими угли в печи ворошили.
– Угли… – растерялась Саша. – Какие сейчас угли, когда у всех газ!
– Ну мало ли… У нас тоже газ, а кочергой у меня мать, представь, иногда грядки рыхлит!
– Это такая штуковина… с носом буквой «г»?
– Думаю, она! Тащи!
– Я мигом! – крикнула Саша и птицей взлетела вверх по лестнице. Ее бабуля в огороде тоже иногда работала чугунной палкой с загнутым носом. Саша и не догадывалась, что именно этот предмет и называется кочергой.
Когда она протянула Гендосу кочергу, тот приложил ее острый нос к расколупанной в одном месте трещине и, богатырски крякнув и хитро извернувшись, надавил. Послышался треск, и по масляной краске вверх и вниз побежала трещина. Гендос переставил кочергу в другое место и опять надавил. От стены стали отваливаться куски штукатурки в кожуре краски. И только в этот момент Саше пришло в голову, что бабушке станет дурно, когда она увидит изуродованную стену. Может быть, прекратить, пока не поздно? Отвалившиеся куски можно прилепить обратно… например, на клей «Момент». Даже закрасить есть чем. Бабуля недавно, как она выразилась, обновила подоконники. В банке еще осталось немного краски бежевого цвета. Конечно, бежевая заплатка на желтой стене сразу бросится бабушке в глаза, но все же будет выглядеть гораздо лучше, чем дыра. Саша уже открыла рот, чтобы запретить Гендосу уродовать стену дальше, но он как раз в этот момент изо всех своих богатырских сил надавил на кочергу, и стало ясно, что за слоем извести и краски действительно скрывается металлическая дверь, покрытая рыжими разводами ржавчины. Стеллаж каким-то образом был прикреплен прямо к ней. Привинчен, видать…
– О-о-ой… – протянула Саша. – И впрямь дверь…
Гендос повернул к ней красное лицо, перевел дух и спросил:
– Ну че! Открывать дальше?
– Куда ж нам теперь деваться… Раз уж начали…
– И то верно, – отозвался Гендос, тяжко вздохнул и опять навалился на кочергу.
Куски штукатурки, пыль и мелкие камешки посыпались еще в большем количестве. Дверь издала натужный ржавый всхлип и чуть отошла от косяка. Гендос как-то по-особенному повернул кочергу, во что-то ею уперся и отодвинул тяжелую створку двери с навешенным на нее стеллажом на такое расстояние, что в образовавшуюся щель вполне могла бы протиснуться худенькая Саша. Из этой щели потянуло холодом и сыростью. Запахло будто свежевскопанной грядкой.
– Я одна не полезу… – прошептала Саша на тот случай, если вдруг Гендос собирался в эту щель запихнуть ее одну.
– Не боись… Сейчас я ее еще приоткрою… – И он, отбросив за ненадобностью кочергу, уперся в створку своими мощными ручищами. Дверь, как-то особенно противно проскрежетав, приоткрылась еще.
– Пожалуй, ты пройдешь, – пропищала Саша, удивившись тому, что вдруг стало с ее голосом. Явно – от страха. Одно дело рассказывать про всякие подземелья, и совсем другое – в них самой забираться. Еще неизвестно, что там, за этой дверью. Может, разложившиеся трупы или скелеты… И зачем она все это устроила? Ведь сама!
Гендос громко шмыгнул, отер румяные щеки ладонями и спросил:
– Сейчас пойдем или как?
– Что, боишься? – зачем-то спросила Саша и сама испугалась еще больше.
– Не буду врать… Потряхивает, – ответил он. – Не могу сказать, что это именно страх. Тревога, наверно… Думаю, перед неизведанным всегда так…
– Знаешь… Раз уж разломали стену, надо идти… А то как потом объяснить бабуле, зачем мы ее подпол изуродовали…
– Да, наверно, надо. Только, думаю, замерзнем… Чуешь, как сквозняком тянет.
– Ага, – согласилась Саша и огляделась. На противоположной стене висела ее собственная поношенная куртка и старенький фланелевый халат бабули. Девочка прикинула габариты своего нового приятеля и сказала ему: – Тут куртка маленькая, на тебя не налезет… Да и в доме у бабушки нет мужской одежды… Она уже давно одна живет. Но я могу принести какую-нибудь ее куртку. Бабушка у меня не хилая…
– Не… – отозвался Гендос. – Вылезешь – сразу расхочется по подземельям шнырять. Я накину на себя халат, все не так холодно будет. Только, чур, не хохотать! Знаю я вас…
Саша очень старалась не смеяться, но, когда Гендос решил халат не накидывать, а продеть руки в рукава, она чуть не умерла от сдерживаемого смеха. Не Гендос, а прямо пациент психбольницы!
Пока Саша боролась со смехом, «пациент психбольницы», с шумом выдохнув из легких весь воздух, протиснулся в щель и исчез за дверью. Смеяться Саше сразу расхотелось. Все! Пути назад нет! Не оставлять же парня там одного! Она запахнула на груди старенькую курточку и тоже протиснулась в проем. Ее сразу обступила темнота.
– Так не пойдет, – услышала она голос Гендоса, который звучал, как из бочки. – Нужны свечки или фонарик. У вас есть что-нибудь?
– В подполе есть свечи, – отозвалась Саша, – но за спичками придется все же лезть наверх…
– Спички у меня есть! Тащи свечи! Хотя бы парочку…
Саша с удовольствием вылезла из подземелья. Когда достала из коробки толстые и скользкие хозяйственные свечи, опять подумала о том, что они с Гендосом затеяли слишком опасное предприятие. Алька со своими тайнами и даже стальные алмазы вовсе не стоили того, чтобы из-за них так рисковать. Но… половину дела они с Генрихом Оттовичем уже сделали. Отступать как-то не того…
– Зажигай спичку, – сказала Саша, когда опять оказалась в подземелье.
Гендос чиркнул, и она поднесла к огоньку сначала одну свечу, потом вторую. Их неяркое пламя озарило начало подземного хода. Своды его были низкими, земляными.
– Интересно, как все это держится… – проговорила Саша. – А вдруг обрушится?
– Брось, – не очень уверенно сказал Гендос. – Столько лет не рушилось… С чего вдруг теперь обрушится?
– Ну… не знаю… Мы потревожим…
– А мы не будем тревожить… Пойдем посередине…
– Ты думаешь, эти стальные алмазы специально для нас так прямо посредине и насыпаны?
– Не знаю… Но сегодня все равно надо разведать, куда этот ход ведет. Может, в какую пещеру, а там – сундуки…
– Ну даешь, Гендос! – не вытерпела Саша и тут же поспешила объясниться: – Извини, конечно, что я тебя опять Гендосом обозвала, но ты настоящий Гендос и есть, если думаешь, что тут для тебя сложили сундуки с драгоценностями!
– И все-таки ход куда-то ведет! И стальную бусину ты не случайно в подполе нашла!
– Так, может, и копать надо в нашем подполе!
– Может, – не стал спорить Гендос. – Но раз уж мы сюда забрались, глупо стоять и понапрасну свечки жечь! Может, все-таки пойдем вперед?
Саша вздохнула и согласилась:
– Ладно… пошли… Чего, в самом деле, стоять и мерзнуть…
И Саша с Гендосом пошли.
Некоторое время подземный ход тянулся вперед без всяких изменений. Все те же голые земляные стены и потолок, с которого то и дело сыпалась на головы подростков сухая пыль. Когда Саша решила оглянуться, приоткрытую дверь в родной бабушкин подпол уже не было видно. Она терялась в темноте. Они с Гендосом находились внутри земляного рукава, неизвестно куда и как далеко тянущегося. Саша инстинктивно придвинулась поближе к молодому человеку. Ей было спокойнее, когда ее рукав касался локтя Гендоса, обтянутого фланелью бабушкиного халата.
Через некоторое время Саше показалось, что впереди ход расширяется, о чем она и сообщила Гендосу.
– Да, что-то там не так, – согласился он. – Но если и впрямь расширяется, то хорошо, а то потолок как-то слишком давит, не находишь?..
Вопрос прозвучал скорее как утверждение, поэтому девочка не стала отвечать, но давил потолок на нее сильно. На нее вообще все давило. Она уже сто раз пожалела, что они, два идиота, отправились в это путешествие одни, без взрослых.
Через некоторое время подземный ход действительно слегка расширился и привел в небольшую пещеру, от который вперед вели целых три рукава. Они дышали на ребят холодными черными зевами.
– Да-а-а… – протянул Гендос. – Хоть бы на стене написали: направо пойдешь, налево пойдешь… Вот как ты думаешь, куда двигаться?
– Может, обратно? – предложила Саша.
– Успеем, – отмахнулся он. – Свечи еще почти целые, заблудиться невозможно. По какому бы ходу ни пошли, все равно обратно в эту пещеру вернемся. Давай еще немного пройдем… Тебе какой ход больше нравится?
Саше все три одинаково не нравились, но она послушно заглянула сначала в один, потом в другой, потом в третий, потом снова в первый. Она долго могла бы рассматривать ходы, только бы никуда не двигаться, но Гендос был неумолим.
– Ну! Какой выбираешь?
Саша хотела ему сказать, чтобы он сам выбрал. А то она выберет, а он потом будет ее ругать. Девочка даже открыла рот, но вдруг ей показалось, что в одном из ответвлений подземного хода мелькнул огонек. У нее, что называется, язык окаменел. Неужели кто-то еще здесь ходит? Может быть, уголовники какие-нибудь… от правосудия прячутся…
– Видел? – шепотом спросила Саша.
– Что? – удивился тот.
– Огонек…
– Где?
Саша показала на правый рукав подземного хода. Гендос вытянул в ту сторону свечу.
– Убери, – все так же шепотом сказала Саша. – Там огонек был…
– Брось! Откуда здесь огни?
– Вот, опять горит! Гляди! Вон он! – воскликнула Саша. Она уже совершенно отчетливо видела маленькое ярко-оранжевое пламя на полу подземного хода. Никого рядом не было. Пламя горело как бы само по себе, но самым удивительным было даже не это. Странным было то, что Гендос не видел никакого пламени.
– Саш, с тобой все в порядке? – спросил он. – Огни какие-то мерещатся…
– Ну как же! – возмутилась Саша. – Глаза-то протри! Пылает все ярче и ярче…
Гендос посмотрел на нее уже совершенно сумасшедшими глазами, а потом сказал:
– Слушай, может, у тебя какая-нибудь подземная болезнь началась?
Саша, не слушая его, напряженно вглядывалась в странное пламя, то дрожащее, то извивающееся. Ей показалось, что внутри его она видит что-то знакомое, то, что уже когда-то приходилось видеть. Конечно! В пламени будто змейка… нет… не змейка… ящерка… Тело у нее черное, по нему раскиданы оранжевые, блестящие пятнышки. Ящерка будто танцует и улыбается… танцует и улыбается… И что-то хорошее обещает эта ее улыбка… Очень хорошее…
– Саламандра… – прошептала Саша. – Огненная саламандра…
– Са-а-аш… Очнись… Что с тобой? – Гендос осторожно встряхнул ее за плечи.
Саша с трудом оторвала глаза от саламандры и спросила:
– Ты что, и в самом деле ничего не видишь?
– Как это не вижу?! Тебя вижу! Три хода вижу! У меня со зрением все в порядке, а у тебя, похоже, какие-то видения начались!
– А саламандру? Ну… ящерку такую… в огне?
– Так! Как говорится, вот с этого места и поподробней! Что еще за саламандра в огне?
– Знаешь, Генрих… – Саша опять перевела глаза на танцующую саламандру. – Пока я тебе объяснять буду, она может исчезнуть… Давай так: ты просил меня выбрать одно из ответвлений подземного хода. Я выбираю это! – И Саша показала рукой в ту сторону, где танцевала невидимая приятелю саламандра. – Пошли?
– Ну… пошли, – согласился он. – Все равно куда-то идти надо…
Саша первой шагнула в тот земляной рукав, в который явно манила ее ящерка. И в тот же самый момент саламандра махнула хвостиком, окружила себя огненным шариком, и он покатился вперед, будто указывая дорогу Саше с Гендосом.
– Ты все-таки скажи… – начал парень, но Саша его оборвала, даже не обернувшись:
– Погоди… Не спрашивай пока ничего… Вдруг спугнешь…
– Я не понимаю… – вовсе не собирался молчать Гендос и, наверно, много чего сказал бы, если бы под Сашей, которая шла чуть впереди, вдруг не провалилась земля.
Девочка с громким криком, который прокатился эхом по всему подземелью, съехала вниз, в глубокую яму. Гендос с осторожностью потрогал ногой земляной пол перед собой. Земля была крепкой и, похоже, больше проваливаться не собиралась. Парень бухнулся на колени и посветил в яму свечой. Саша лежала на самой глубине. Волосы закрыли лицо, а рядом воткнулась в обрушившийся грунт погасшая свечка.
– Са-а-аш… – осторожно позвал Гендос.
Саша пошевелилась и, проваливаясь руками в рыхлую землю, с трудом села.
– Как ты? – спросил он, удостоверившись, что девочка жива.
– Ничего… – отозвалась она и сплюнула скрипнувший на зубах песок.
– Ты, главное, не волнуйся! Я тебя сейчас вытащу!
Саша мысленно поблагодарила Гендоса за то, что он не стал укорять ее тем, что она сама выбрала неправильный ход, и ничего больше не спросил про саламандру. Что-то нет этой саламандры. Заманила в яму и исчезла.
Оскальзываясь на сухой сыпучей земле, Саша осторожно встала на ноги и подняла вверх руки. Они не доставали до краев воронкообразной ямы. Девочка в ужасе отдернула их, будто обожглась.
– Как же ты меня достанешь? – в ужасе спросила она, совершенно не веря в то, что ей удастся выбраться самой или даже с помощью Гендоса. Наверняка придется сидеть в этой яме, пока он не приведет подмогу из поселка. Главное, чтобы не заблудился!
– Чуть погоди. Только не бойся… Я сейчас… – с неопределенной интонацией произнес Гендос и отошел от краев ямы.
Саша оказалась почти в темноте. Она попыталась вылезти сама, но осыпающаяся под ногами земля опять уносила ее на дно воронки. Гендос молчал. То, что парень не ушел, Саша понимала, потому что видела в одном месте над своей ямой слабое свечение – там горела свечка. Кроме того, раздавался какой-то странный треск. Саша решила не мучиться раздумьями на предмет его происхождения, а поискать на дне ямы свою свечу. Ее нигде не было видно. Наверно, завалило землей, пока девочка пыталась выкарабкаться.
Саша еще рылась руками в земле, когда сверху вдруг раздалось:
– Сашка! Лови конец!
Девочка посмотрела туда, откуда раздавался голос. В неверном свете Гендосовой свечи она различила что-то похожее на спустившуюся веревку.
– Откуда это у тебя? – крикнула она вверх.
– Дык… халат твоей бабули пришлось располосовать. Надеюсь, она не станет о нем долго сокрушаться… Знаешь, ткань еще очень даже крепкая… рвалась с трудом, но я… в общем… сильный… А ты, главное, не трусь…
Саша хотела достать руками спускающийся конец, но не хватало какого-то сущего пустяка. Она попыталась встать на цыпочки, но ноги утонули в рыхлой земле.
– Никак… – сдавленно произнесла она. – Не достать…
– А ты попытайся подпрыгнуть, Сашка! Если бы длинней веревку сделал, тоньше получилась бы… не выдержит…
– Сейчас попробую! – без особой надежды крикнула Саша и подпрыгнула. Пальцы скользнули по веревке, но не ухватили ее. Девочка хотела было крикнуть, что ничего не получается, но прикусила губу. Чего кричать… Надо пробовать и пробовать. Другого выхода нет.
Она подпрыгивала и подпрыгивала, падала и вновь вставала. У нее щипало глаза от забившейся под веки сухой земли, скрипело на зубах, но она решила не сдаваться. Гендос терпеливо ждал, иногда бросая ей сверху:
– Ты, главное, не торопись! Спокойно! Все получится!
И наконец получилось. Одна рука вдруг ухватила конец веревки с узлом на конце. Саша мысленно поблагодарила Гендоса: если бы он не догадался сделать узел, ей не удалось бы удержать конца.
– Я поймала! – радостно крикнула она.
– Молодец! – обрадовался парень. – Только сейчас мне придется свечку отложить, чтобы держать веревку двумя руками. Ты, Саш, не пугайся, даже если она погаснет. У меня целый коробок спичек.
– Хорошо! Только ты свечку не потеряй, а то я свою потеряла!
– Не потеряю! Эх! Все же погасла… Ничего! Снова зажжем! Давай! Я держу! Пытайся вылезти!
И Саша начала. Сначала ничего не удавалось. Ноги скользили, проваливались в рыхлую землю. Девочка была озабочена только тем, как бы не выпустить из рук конец веревки. Наконец ее беспорядочное барахтанье навело Гендоса на мысль, что надо действовать слаженно.
– Сашка! – крикнул он. – Кончай болтаться, как сосиска! Давай вместе! Я крикну «рра-аз!» и потяну, а ты отталкивайся ногами!
– Давай… – согласилась Саша. Она готова была со всем соглашаться, лишь бы он вытащил ее из этой могилы.
– Приготовилась?
– Да!
– Ну давай! Три, четыре – ррра-аз!!
И Саша оттолкнулась, и почувствовала, что Гендос сумел подтянуть ее вверх.
– Отлично! – заорал он. – Давай еще! Три четыре – рра-а-аз!!!
И Саша снова оттолкнулась, и он опять подтянул ее вверх. Дальше пошло еще лучше. Они подладились друг под друга, и с каждым Гендосовым «рра-аз» девочка поднималась все выше и выше. Наконец он крикнул:
– Давай одну руку, Сашка! Мне кажется, достанешь!
– Ты ж меня не удержишь одной рукой!
– Удержу!