Брейган почувствовал мимолетную обиду и тут же устыдился. Как быстро Скилганнон занял первостепенное место в жизни этих людей. Он — их спаситель, их надежда. А что такое Брейган? Ничто. Если эти люди останутся в живых, они и не вспомнят про толстяка-послушника, который жался вместе с ними в кругу и молил Исток сохранить ему жизнь. Зато темноволосого воина с двумя мечами они будут помнить до конца дней.
— Зверь! — в ужасе завопил кто-то, и дети подняли плач. Брейган обернулся, широко распахнув глаза, и ощутил прилив облегчения. Из высокой травы появилась женщина в темном плаще, с непокрытыми золотыми волосами.
— Гарианна! Гарианна! — закричал дурачок Ниан и двинулся к ней, не отпуская братниного кушака.
— Не тяни меня, — ласково сказал Джаред, удержав его за руку, — она сама к нам придет.
— Сюда, Гарианна! Мы здесь! — махал рукой Ниан. Женщина, сероглазая красавица, подошла к братьям. Ниан, бросив меч, стиснул ее в объятиях, а она поцеловала его в щеку.
— Ну будет тебе, успокойся, — сказала она и добавила, обращаясь к Джареду: — Мы рады видеть вас живыми. — Ее голос не выражал никаких чувств, на лице не было улыбки.
— Мы тоже рады тебе, Гарианна. Ты не встречала зверолюдов здесь поблизости?
— Несколько тварей ушли ночью на северо-восток. Мы убили одного, а дядюшка с другом — еще трех.
— А я одному голову срубил, — похвастался Ниан. — Скажи, Джаред?
— Это правда. Хорошо бы ты осталась, Гарианна, и помогла нам отбиваться. С нами много детей.
— Мы идем в Мелликан. Дядюшка обещал угостить нас.
— Мы все идем в Мелликан, Гарианна. Ниан будет счастлив, если ты пойдешь с нами.
— Да, Гарианна, пойдем, — стал упрашивать дурачок, снова взявшись за кушак брата.
Девушка внезапно улыбнулась, и у Брейгана захватило дух, такой ослепительно прекрасной показалась она ему в это мгновение.
— Жаль, что я не видала, как ты срубил зверю голову, — сказала она, обняв Ниана за плечи.
— С трех раз. А дядюшка тоже придет?
Улыбка девушки померкла, и она отступила на шаг.
— Не надо вопросов, Ниан, — мягко напомнил Джаред.
— Прости Гарианна, — огорчился тот, и она опять улыбнулась.
— Дядюшка придет — через час, а то и раньше.
— Дядюшка — это воин по имени Друсс, — объяснил Джаред Брейгану. — Ты, может быть, слышал это имя?
Брейган покачал головой.
— Он дренай и в бою страшен, как и твой друг. С ним и с Гарианной мы можем ничего не бояться.
Скилганнон шел не торопясь, зорко оглядывая колеблемые ветром тростники — не шевельнутся ли они по другой причине? Люди в кругу видели, что он спокоен, и зрение не обманывало их.
Маланек называл это «иллюзией неприсутствия». Разум в такие мгновения свободен и не мешает телу действовать по своему усмотрению. Пока глаза Скилганнона высматривали опасность, мысли его ушли далеко в прошлое.
Он вспоминал, как нещадно гонял его Маланек, вспоминал, в каком страхе жил город после коронации Бокрама. Солдаты вламывались в дома и уводили куда-то жителей. Об арестах вслух не говорили. Сторонники покойного короля исчезали бесследно или подвергались публичной казни на Леопардовой площади.
Люди смотрели друг на друга с подозрением, не зная, кто из знакомых способен донести на них за крамольное слово или неосторожно сообщенную новость. Скилганнон беспокоился за Гревиса, тоже связанного с королевской семьей. Бывший актер, как на грех, пропадал где-то целыми днями, а на расспросы мальчика отвечал со вздохом:
— Лучше тебе, дружок, этого не знать.
Как-то ночью, недели три спустя после коронации, солдаты пришли и к ним. Молаира была вне себя от страха, и даже всегда спокойный Спериан стал пепельно-серым. К сидевшему в саду Скилганнону подошел офицер — его бывший соученик, золотоволосый атлет Бораниус.
— Рад тебя видеть, — встав, с полной искренностью сказал Скилганнон.
— Я тоже, — весьма прохладно ответил Бораниус, — но я здесь по государственному делу.
— Сейчас тебе подадут прохладительное. — Скилганнон сделал знак бледному Спериану, и тот с облегчением удалился. У двери в дом стали двое солдат, и Скилганнон сказал им: — Располагайтесь, пожалуйста. Стульев хватит на всех.
— Они постоят. — Сам Бораниус, однако, приподнял ножны и сел на плетеный стул. Для Скилганнона он по-прежнему оставался самым совершенным из людей.
— Ты еще занимаешься бегом, Бораниус?
— Нет, времени недостает. А ты?
— Да, — засмеялся Скилганнон, — но теперь это уже не так весело — состязаться-то не с кем. Ты вдохновлял меня, я по тебе равнялся.
— И побил меня.
— Ты тогда повредил ногу, но получить медаль было приятно, не спорю.
— Школьные медали для меня — пройденный этап, да и ты скоро о них забудешь. Какие у тебя виды на будущее?
— Буду солдатом, как мой отец.
— Отрадно слышать. Хорошие солдаты нам нужны. Хорошие и преданные. — Бораниус откинулся на спинку стула. — Времена теперь трудные, Олек. Повсюду предатели, которых приходится искоренять. Тебе такие известны?
— Откуда же мне знать? Разве предатели носят какие-то особые шапки?
— Это не предмет для шуток, Олек, Наложница короля и ее незаконная дочь до сих пор скрываются где-то. Бокрам наш король и по праву, и по крови. Всякий, кто говорит или действует против него, есть предатель.
— Я ничего подобного не слышал, — сказал Скилганнон, и ему показалось, что Бораниус едва сдерживает себя.
— А извращенец, который живет у тебя?
В желудке у Скилганнона похолодело.
— Ты гость в моем доме, Бораниус. Не надо говорить плохо о моих друзьях.
— Я не гость, Олек. Я королевский офицер. Ты слышал, как Гревис высказывается против короля?
— Нет. Мы с ним не говорим о политике.
— Я должен его допросить. Он здесь?
— Нет. — Спериан как раз принес им смесь яблочного и абрикосового сока в серебряных кубках, и Скилганнон спросил у него: — Где сейчас Гревис?
— У каких-то знакомых, мой господин, в северной части города.
— Когда он вернется?
— Может быть, завтра, господин, или послезавтра — он не сказал.
Скилганнон отпустил слугу и посмотрел на Бораниуса:
— Я скажу ему, когда вернется, что он тебе нужен — хотя и не вижу, чем отставной актер может быть тебе полезен.
— Посмотрим, — бросил, вставая, Бораниус. — У меня, кроме того, есть приказ на арест твоего приятеля Аскелуса.
Это поразило Скилганнона по-настоящему.
— А его за что?
— Он такой же предатель, как его отец. Отцу нынче утром вспороли живот на Леопардовой площади.
— Аскелус не предатель. — Скилганнон тоже встал. — Мы часто с ним разговаривали. Он восхищался императором Горбеном и хотел, как и я, служить в армии Бокрама. Я ни разу не слышал, чтобы он сказал что-нибудь против короля — как раз наоборот.
— Значит, он, как это ни печально, расплатится за грехи своего отца, — холодно молвил Бораниус.
Скилганнон смотрел на юношу, который так долго был его героем, и на месте красавца-атлета видел солдата, лишенного всяких чувств, кроме разве что злости. Скилганнон вспомнил то, что в свое время казалось ему незначительным, но теперь предстало вдруг в новом свете: разорванные дружеские узы, язвительные замечания, многочисленные приметы низкой души.
Раньше он смотрел на Бораниуса сквозь золотую дымку обожания, теперь она развеялась. Бораниус наслаждался тем, что получил власть над чужой жизнью и смертью. В сердце Скилганнона вспыхнул гнев, но он подавил его и улыбнулся:
— Мне еще многому предстоит научиться, дружище. Спасибо, что выбрал время заглянуть ко мне.
Бораниус с усмешкой хлопнул его по плечу.
— Когда получишь свои бумаги — помни, что они должны подтвердить твой статус, — приходи ко мне. Я найду тебе место в моем полку.
— Ты оказываешь мне великую честь.
Скилганнон проводил Бораниуса и его солдат до парадной двери и дождался, пока они уедут.
— Я уж думал, нас всех арестуют, — с глубоким вздохом облегчения сказал Спериан.
— Это не человек, а ядовитый гад, — процедил Скилганнон.
— Твой отец был того же мнения. Он всегда недолюбливал эту семейку.
— Сможешь ты завтра передать весточку Гревису?
— Да.
— Скажи, пусть пока не приходит домой. Ступай через рыночную площадь. Завтра базарный день. Там будут сотни народу, и ты сумеешь уйти незамеченным.
— Ты думаешь, за мной будут следить?
— Очень возможно.
— Глаза могут меня подвести. Я не мастер в таких делах, Олек.
— Да, конечно. Экий я дурак. Я сам пойду.
При этих словах Спериан еще пуще заволновался.
— Он не хотел, чтобы ты в это вмешивался. Он будет очень огорчен, если я скажу тебе, где он.
Скилганнон положил руку на плечо садовника.
— Если он выйдет на улицу, его схватят, а может быть, и казнят. И уж наверняка будут пытать. Будет лучше, если ты рискнешь выдать его тайну.
— Если он выйдет на улицу, его схватят, а может быть, и казнят. И уж наверняка будут пытать. Будет лучше, если ты рискнешь выдать его тайну.
— Дело не только в нем, но и в тех, у кого он находится.
— Кто же это?
— Он прячет королеву с принцессой и ищет способ вывести их из города.
…Движение в тростнике вернуло Скилганнона к настоящему. Он выхватил мечи. Из тростника выскочила мелкая собачонка. Девчоночий голос позвал ее по имени, и собачка с лаем помчалась на зов. Скилганнон перевел дыхание и пошел дальше.
Зверолюдов не было видно.
Глава 9
Построив своих подопечных в плотную колонну, Скилганнон повел их через тростники. Он шел во главе, Друсс и Гарианна по бокам, двое братьев замыкали. Другие уцелевшие бойцы шагали с краю, держа оружие наготове.
За все утро с ними случилось только одно происшествие: из зарослей вдруг выбежал, ломая стебли, здоровенный бык, и дети с визгом бросились врассыпную.
Рабалин сначала шел с Брейганом в середине, потом отстал и присоединился к братьям. Ему казалось странным, что бородатый Ниан все время держится за кушак Джареда, но Друсс сказал, что они отменные бойцы, и Рабалин верил ему, несмотря на чудачества этой пары.
Ближе к полудню колонна остановилась у невысокого холма. Там протекал ручеек, и женщины, набрав воды, занялись нехитрой стряпней. Друсс ушел куда-то со Скилганноном, странная девушка сидела одна на склоне, глядя на северо-запад.
— Вы Друсса давно знаете? — спросил Рабалин братьев.
— Давно, — сказал Ниан. — Больше года. Дядюшка тюк да тюк, они все и разбежались.
— Кто они?
— Плохие люди. Мы тоже кое-кого убили, да, Джаред?
— Да-да.
— А Гарианна попала их вожаку прямо в голову. Он, дурак, все хотел стрелу вытащить, да так и помер. Вот смеху-то!
Рабалин, ничего не поняв из его рассказа, вопросительно посмотрел на Джареда.
— Нас, около дюжины человек, наняли охранять одну деревню, — стал объяснять тот. — Нам сказали, что разбойников в шайке всего-то два десятка, но их оказалось куда больше, чуть ли не шестьдесят, из них половина — отбившиеся от своих надиры, злые, как черти. Напали они в аккурат на закате и, конечно, смяли бы нас, можно не сомневаться.
— Тюк-тюк, — весело вставил Ниан.
— Тут вдруг в самой их гуще появляется Друсс — и ну рубить! Нам показалось, что они его попросту затопчут. Мы с Нианом бросились на подмогу, и кое-кто из наших тоже, и деревенские с серпами и дубинами. Гарианна хворала тогда, но поднялась и влепила стрелу прямо в лоб вожаку разбойников. Это их доконало, а Друсс вышел из дела без единой царапины. Мечи с ножами отскакивали от его рукавиц и наплечников, а то и от шлема. Чудеса, да и только. Он весь был в крови, но не в своей, а в чужой. — Джаред даже головой покрутил, вспоминая. — Секрет в том, что в бою он все время движется, никогда не стоит на месте. Всегда нападает. Увидев это, я стал понимать, что происходило при Скельне.
— Как при Скельне? — опешил Рабалин. — Ведь нас там побили.
— Вот именно.
— Не понимаю. Как же нас могли побить, если Друсс был на нашей стороне?
— Ты что, парень, смеешься надо мной?
— И не думаю даже. Брат Лантерн сказал мне, что Друсс при Скельне сражался вместе с Бессмертными.
— Ты чего-то недослышал, парень. Друсс служил в Бессмертных раньше, до того, а при Скельне он дрался за дренаев. Это он прорвал последнюю линию обороны и переломил ход битвы. И умертвил Бессмертных. Он не простой человек — он Друсс-Легенда.
— Стало быть, он наш враг? — опечалился Рабалин.
— Только не мой, — пожал плечами Джаред. — Если б не он, нас с Нианом сейчас бы не было. И я бы уж точно не хотел иметь такого врага. Я неплохо управляюсь с этим вот мечом, сынок, и могу одолеть почти всякого, но только не Друсса. И не твоего Скилганнона, если на то пошло. Как получилось, что вы путешествуете вместе?
Рабалин рассказал, как брат Лантерн укротил толпу, пришедшую громить монастырь.
— Чего только не услышишь о людях! — произнес Джаред. — Чтобы Проклятый да стал монахом! Жизнь всегда найдет, чем удивить.
В это время Ниан начал стонать. Лицо у него посерело и блестело от пота.
— Больно, Джаред, — прошептал он. — Ой, больно!
— Приляг. Вот так, полежи немного. — И Джаред попросил Рабалина: — Принеси воды.
Рабалин взял у кого-то ведерко и сбегал к ручью. Джаред, смочив брату лоб, достал из кисета на поясе щепотку какого-то серого порошка и положил Ниану в рот, а после выжал туда же воду из тряпицы. Вскоре Ниан перестал стонать и уснул.
— Что это с ним? — спросил Рабалин.
— Он умирает. Скажи Скилганнону, что нам придется здесь задержаться не меньше чем на час.
Женщины стали подходить и спрашивать, что случилось с Нианом, но Джаред только отмахивался. Гарианна тоже пришла, села рядом и стала гладить Ниана по щеке. Рабалин потоптался немного и пошел туда, где сидели и разговаривали Друсс и брат Лантерн.
— Не вешай нос, парень, — улыбнулся ему Друсс. — Скоро ему полегчает.
— Джаред сказал, что он умирает.
— Верно, но сегодня он не умрет.
— Он болен, да?
— С головой неладно. Лекарь сказал Джареду, что там, внутри, растет опухоль и губит его разум.
— Разве нельзя дать ему какое-нибудь лекарство?
— Для того-то они и идут в Мелликан. Там, говорят, есть знаменитый целитель.
— С ним уже бывало такое? — спросил брат Лантерн.
— Да. Проспит час-другой и встанет.
— К тому времени начнет смеркаться, а я понятия не имею, куда подевались звери и намерены ли они ночью вернуться.
— Я и сам про это думаю. Отсюда до Мелликана всего-то пара часов ходу. Дадим ему час. Если не очнется, я его понесу, а паренек возьмет мой топор и пойдет рядом.
Брат Лантерн не стал возражать.
— Я пройдусь на север, погляжу, как там дела, — сказал он. — Если через час не вернусь, веди их в город — встретимся по дороге.
Он сбежал вниз по склону.
— А вдруг там где-нибудь звери прячутся? — обеспокоился Рабалин.
— Тогда либо он их прикончит, либо они его.
Пробежав около полумили, Скилганнон сбавил ход. Бег разогрел его и помог размяться, но впереди росли деревья, и он не имел никакого желания влететь прямо в стаю зверолюдов. Он устал, в глаза словно песку насыпали. Уже больше суток он не спал, а прошедшая ночь выдалась долгая и кровавая.
Звери действовали хитро и нападали постоянно, со всех сторон, точно у них имелся какой-то план. Несколько раз Скилганнон замечал серого зверолюда, которого видел в тростниках еще днем, и ему казалось, что этот зверюга командует остальными. Скилганнон начал следить за ним. Если серый появлялся южнее круга, атаки следовало ожидать именно оттуда.
Вспоминая эту жуткую ночь, Скилганнон понимал, что звери вовсе не задавались целью перебить всех беженцев. Им нужна была еда, и только. Набрав достаточно трупов, они тут же отошли — совсем как волки.
Скилганнон вошел в лес и стал подниматься в гору, осматривая землю под ногами. Там то и дело попадались глубокие отпечатки звериных лап, но все они вели прочь от города. Наверху он взобрался на высокий дуб и оглядел окрестности. Далеко на севере маячили шпили Мелликана и виднелись палатки осадных армий Датии и Доспилиса. На востоке передвигались какие-то всадники, но Смешанных нигде не было видно. Усталость совсем одолела Скилганнона. Он пристроился между двумя толстыми ветками и прислонился головой к стволу.
На какое-то время он забылся чутким сном.
Он шел по лунному лесу. Белый Волк был где-то близко — он слышал, как тот пробирается через подлесок. Сердце Скилганнона стучало, и он сжимал кулаки, чтобы не схватиться за мечи. Волк тихо заворчал, и Скилганнон повернулся к нему лицом.
Но там никого не было, и он заметил, что вновь бессознательно выхватил из ножен Мечи Дня и Ночи. Клинки сверкали при луне.
«Где ты?» — крикнул Скилганнон, отшвырнув их от себя… и проснулся.
Солнце стояло почти на том же месте — он проспал от силы несколько минут, однако чувствовал себя освеженным. Надо бы вернуться к беженцам, но здесь, на дереве, было так хорошо, и ему так давно уже хотелось побыть наедине с собой. Когда-то у него были близкие люди, чье общество радовало его: Гревис, и Спериан с Молаирой, и Маланек, обучавший его танцу мечей. С тех пор минуло немало горьких лет. Годы — ужасов Бокрама. Годы Джианы.
Ужасы начались для него уже в то утро, когда он отправился к Гревису, но Скилганнон об этом не знал. Солнце светило ярко, а его переполняли сила и самоуверенность юности.
Первым делом он направился в Королевский парк. По пути он то и дело останавливался около уличных лотков и заметил, что за ним следуют двое: один высокий, тощий, светловолосый, другой пониже, с черными обвислыми усами. В парке Скилганнон размялся и стал бегать по мощенным белым камнем дорожкам, вокруг цветочных клумб, прудов и статуй. В саду было много гуляющих. Одни сидели на каменных скамейках, другие прямо на разостланных одеялах. На поворотах Скилганнон видел, как поспешают за ним оба преследователя. Опасности он не ощущал — все это представлялось ему, шестнадцатилетнему, занимательным приключением. Он проделал четыре мили легкой трусцой и прибавил скорость.