— Не шуми так! — взмолился тот. — Голова раскалывается. Говори потише.
— Потише?! Ах ты старый пропойца, олух дрензиский!
— Я, может, и пьян, зато дерьмом от меня не пахнет. Это что, новая вагрийская мода?
Этого вагриец уже не стерпел и засветил Друссу левой прямо в скулу. Он был крупный, плечистый малый, и Скилганнон сморщился, когда удар пришелся в цель. За ним последовал второй, справа, но этот цели уже не достиг. Друсс перехватил руку вагрийца и кинул его в лошадиное корыто.
— Иди-ка смой с себя грязь.
Тут на подмогу подоспел второй вагриец. Друсс ухватил его одной рукой за горло, другой между ног, поднял над головой и побрел со своей ношей к краю пристани.
— Друсс! — заорал Скилганнон. — На нем кольчуга. Ты утопишь его!
Воин помедлил и поставил вагрийца на ноги.
— Ладно, паренек. Союзников топить и верно негоже.
Первый офицер, выбравшись из корыта, схватился за нож, но тут из таверны появился щуплый хозяин.
— Это что же такое? — осведомился он. — Драка? У меня в заведении?
— Дракой это нельзя назвать, Шивас, — с улыбкой заверил Друсс. — Так, позабавились малость.
— Ну так забавляйтесь в другом месте. Тут я потасовок не потерплю. Никаких исключений, даже для тебя, Друсс. И что прикажешь делать с офицериком, который спит у меня на полу? Если останется на ночь, пусть платит, как все прочие постояльцы.
— Запиши это на мой счет, Шивас.
— И запишу, будь уверен. — Трактирщик сердито оглядел всех четверых и ушел в дом.
Офицеры удалились, не сказав больше ни слова.
— Странный народ эти вагрийцы, — заметил Друсс. — Лезут в драку из-за всякого пустяка и насмерть готовы биться — ничем их не проймешь, хоть бей, хоть режь. Но стоит Шивасу пригрозить, что он лишит их кормежки, и они становятся смирнехоньки.
— Как твоя голова? — усмехнулся Скилганнон.
— Просвежилась, парень, — как раз то, что мне требовалось. — Друсс зевнул и потянулся. — Теперь соснуть бы, и совсем хорошо.
Из мрака вышла фигура — женщина, Гарианна.
— К обеду ты малость запоздала, девочка, — сказал ей Друсс, — но ты можешь заночевать в моей комнате, а утром я угощу тебя плотным завтраком.
— Мы очень устали, дядюшка, но спать нам пока еще рано. Старуха хочет видеть вас обоих. Мы можем отвести вас к ней.
— Я ее видеть не желаю, — заявил Скилганнон.
— Она знала, что ты это скажешь. Ей известно, где находится храм, который ты ищешь, и еще что-то, очень важное для тебя. Она велела мне передать тебе это. — Девушка, пошатнувшись, ухватилась за поручни у края пристани, и Друсс едва успел подхватить ее на руки. Она приникла головой к его груди.
Скилганнон открыл перед ними дверь в таверну. Друсс, пройдя мимо храпящего Диагораса, поднялся с девушкой наверх, в снятую им комнату. Там стояли три кровати. На одной спал Рабалин, на другую Друсс уложил Гарианну. Девушка застонала и попыталась встать.
— Лежи, девочка, лежи. Старуха вполне может обождать часок-другой. — Друсс откинул с ее лба золотистую прядь. — Отдыхай. Твой старый дядька с тобой. Поспи. — Он укрыл ее одеялом, и она с улыбкой смежила веки.
Друсс, посидев намного рядом с ней, встал и сделал знак Скилганнону. Они снова спустились вниз.
— Что с ней? — спросил Скилганнон.
— Все будет хорошо, когда она отдохнет немного. Что известно тебе о Старухе?
— Слишком много и слишком мало. Раньше я не верил, что зло безобразно. Мне часто встречались чудовища в облике красивых людей. Но Старуха столь же зла, сколь уродлива.
Друсс помолчал немного.
— Пожалуй. Но это она помогла мне вернуть мою жену из царства мертвых.
— Бьюсь об заклад, она потребовала чего-то взамен.
— Да. Ей нужен был демон, заключенный в моем топоре. Она, как я узнал позже, хотела перевести его в меч, который ковала для Горбена.
— И ты отдал ей этого демона?
— Отдал бы, да тот сам вышел из Снаги, пока я блуждал в Пустоте.
— Ты пойдешь к ней?
— Я в долгу у нее, а долги я привык платить.
Они помолчали, и Скилганнон спросил:
— Каким образом она вернула твою жену обратно?
— В другой раз, паренек. При одной мысли о Ровене мне становится тяжело. Скажи-ка: это Старуха ковала мечи, которые ты носишь?
— Да.
— Так я и думал. Остерегайся их. Ее изделия — не простая сталь. Чувствуешь ты их зов?
— Нет, — ответил Скилганнон резко. — Это самые обыкновенные мечи. — Друсс смотрел ему в глаза, не отводя взгляда, и Скилганнон не выдержал первым: — Да, они зовут меня. Они хотят крови. Но я могу ими управлять — вот как сегодня.
— Ты сильный. Им понадобится время, чтобы влезть тебе в душу. Это Старухин меч свел с ума Горбена. И у ныне покойного тантрийского короля тоже был такой.
— Что же ты посоветуешь? Избавиться от них?
— Мой совет тебе ни к чему, паренек. Ты сам сказал, что Старуха зла, и эти мечи — отражение ее сердца. Для королевы-колдуньи она тоже сделала оружие?
— Да, нож. Джиана говорила, что он позволяет ей видеть, вещи в их истинном свете.
— Он дает ей не только это. Я подремлю вот тут, у огня, и тебе тоже не мешало бы отдохнуть.
— Предлагаешь мне занять твою койку?
— Я старый солдат, паренек, и могу спать где угодно. Это вам, молодым, нужны тюфяки, подушки да одеяла. Иди ложись. Если сразу не уснешь, принесу тебе горячего молока и расскажу сказочку.
Скилганнон засмеялся, и ему стало легко.
— Подбавь в молоко меду, — сказал он с лестницы. — А у сказки должен быть счастливый конец.
— Не все мои сказки кончаются хорошо, — ответил Друсс, устраиваясь в кресле у очага, — но я подумаю.
Рабалин и Гарианна спали. Скилганнон лег на третью кровать. Тюфяк был плотный, подушка мягкая.
Через несколько мгновений он задремал.
Он шел по темному лесу, и в подлеске что-то шуршало. Он обернулся, увидел во тьме клочок белого меха и потянулся к мечам…
Еще до рассвета он проснулся и встал. Глаза саднило, на подбородке отросла щетина. Он скинул рубашку, налил воды из кувшина в таз, поплескал на лицо, раскрыл взятую из кармашка на поясе бритву. Дома, в Наашане, слуга приготовил нагретые полотенца и смочил щетину теплым маслом.
Здесь у него не было даже зеркала, и он брился медленно, на ощупь. Закончив, он вытер бритву и спрятал на место.
Когда рассвело, он увидел дым в восточной части города. Высунувшись в окно, Скилганнон услышал отдаленный гул толпы и догадался, что голодная беднота взбунтовалась.
Гарианна во сне казалась совсем юной, почти девочкой. Скилганнон надел рубашку, колет, повесил за спину ножны с мечами и спустился вниз.
С кухни уже пахло свежеиспеченным хлебом. Друсса нигде не было видно. Скилганнон сел за стол у выходящего на гавань окна. Подняться бы на корабль, уплыть в далекие края и высадиться там, где никто не слыхал о Проклятом. Скилганнон бросил эту мечту на полдороге, очень уж глупой она ему показалась. От себя не убежишь.
Его мысли перескочили на Старуху, и он ощутил знакомый прилив отвращения и страха. Джиана во время гражданской войны все чаще и чаще прибегала к услугам этой ведьмы. Несколько ее врагов были убиты с помощью черной магии — прозвище королевы-колдуньи она получила именно из-за этого.
К нему подошел Шивас, отряхивая побеленные мукой руки.
— Очень уж вы рано, завтрак еще не готов. Если желаете, налью вам выпить.
— Принеси воды, больше ничего не надо.
— У меня заваривается чай из трав. Травы мне здешний аптекарь готовит. Ромашка, бузина и не знаю, что там еще намешано, но освежает как нельзя лучше — рекомендую.
Скилганнон согласился, и чай действительно освежил его усталое тело.
— Теперь у вас вид куда лучше, молодой человек, — заверил его Шивас.
— Да, чудесный напиток. Можно еще?
— Одной порции хватит, поверьте — иначе вы приметесь петь и танцевать на столе. На завтрак у меня копченая рыба и особого рода луковый хлеб, то и другое превосходно. Особенно если добавить к ним три яйца, взбитые с маслом и приправленные перцем.
Дым от далеких пожаров плыл над водой.
— И как им не надоест жечь да убивать? — проворчал Шивас.
— Голод пробуждает в людях все. самое худшее.
— И то верно. Пойду принесу вам завтрак.
Скилганнон снова стал думать о Старухе. Если она взаправду знает, где Храм Воскресителей, глупо отказываться от ее приглашения. Он рассеянно потрогал медальон у себя на груди. Неужели он в самом деле верит, что Дайну можно вернуть к жизни с помощью кусочка кости и локона? И что он будет делать, если чудо осуществится? Поселится с ней в маленькой хижине и станет разводить овец? Она, как-никак, была наашанской аристократкой и выросла во дворце, где сто слуг исполняли любое ее желание. Принесет ли ей счастье жизнь в убогой хижине?
А ему самому? Ему, бывшему военачальнику, могущественнее которого не было в Наашане? Будет ли он счастлив, ковыряясь в земле?
А ему самому? Ему, бывшему военачальнику, могущественнее которого не было в Наашане? Будет ли он счастлив, ковыряясь в земле?
Он допил остатки чая и расправился с завтраком, не разбирая вкуса еды.
Друсс вошел в таверну и сел напротив.
— Хорошо спал, паренек?
— Средне, — с раздражением буркнул Скилганнон.
— Ты, я вижу, не из жаворонков.
— Это еще что за дурь?
— Ты потише, паренек, — миролюбиво посоветовал Друсс. — Ты мне нравишься, но если будешь огрызаться, я тебя живо отсюда выставлю.
— Смотри не наступи на собственные кишки, когда будешь пробовать, — процедил Скилганнон.
Друсс, сдержавшись, взял пустую кружку из-под чая и понюхал ее.
— Ты говорил, что от выпивки становишься задиристым. А как насчет дурманного зелья?
— В рот этой гадости не беру.
— Ты только что его выпил. Почти все после Шивасова чая просто сидят со счастливыми ухмылками на лицах, но тебя, похоже, повело не в ту сторону. Сейчас принесу тебе воды, и поговорим, когда, зелье выветрится.
Друсс вышел на кухню, и служанка подала Скилганнону кувшин с водой. Скилганнон выпил несколько чашек, в висках слегка заломило. Друсс тем временем поднялся наверх.
Скилганнон, как-то сразу устав, положил руки на стол и опустил на них голову.
Он смотрел на глазированную голубую чашку, отражающую свет из окна. Он закрыл глаза, и мерцающая голубизна заколыхалась у него в голове, как море. Он летел над волнами, словно птица, назад к тому дню, когда кровь и ужас навеки изменили его жизнь.
Все начиналось так хорошо, так невинно. Он и Сашан вместе сходили на рынок, поели в трактире у реки. В сумерках они, держась за руки, гуляли по парку. За домом больше не следили, и Скилганнон начинал верить, что его план удался. До Праздника Урожая оставалась всего одна неделя. Скоро он выведет Сашан из города, чтобы она могла попытать счастья среди горных племен. От этой тревожной мысли у него сводило живот.
— Что с тобой, Олек? — спросила она, проходя мимо фонтана.
— Ничего.
— Ты очень крепко сжал мою руку.
— Прости. — Он ослабил пальцы. Дома они друг до друга не дотрагивались, потому он так и любил эти совместные прогулки.
Когда они подошли к воротам парка, уже стемнело, и двое служителей зажигали высокие бронзовые фонари. На скамейке сидела старая женщина.
— Хотите, судьбу вам предскажу, влюбленная парочка? — спросила она.
Скилганнон, разглядев, какая она уродливая, грязная и оборванная, хотел отказаться, но Сашан отпустила его руку и села рядом со старухой.
— Да. Скажи, что меня ждет.
— Будущих много, дитя, и они не высечены на камне. Многое зависит от удачи, отваги и друзей, а еще больше — от врагов.
— Откуда же у меня враги? — прощебетала Сашан, а Скилганнону почему-то стало не по себе.
— Пойдем, Сашан, — сказал он. — Молаира рассердится, если ужин простынет.
— Она не рассердится, Олек Скилганнон, — сказала старуха. — Поверь мне.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Отчего бы мне не знать, как зовут сына Огненного Кулака? Известно тебе, что пантиане считают твоего отца полубогом?
— Нет.
— Мужество они почитают превыше всего, Олек. Тебе понадобится все мужество, которым наделили тебя твои предки. Есть ли оно у тебя?
Скилганнон не ответил. От этой старухи у него кровь стыла в жилах.
— Так что же сулит мне будущее? — спросила Сашан.
— Тебе-то мужества не занимать, дитя мое. Отвечу тебе так: враги у тебя есть, и очень сильные. Жестокие и безжалостные, особенно один. До поры до времени его следует остерегаться, ибо его звезды сильны и он стоит высоко. Он заставит тебя страдать, а тебе, Олек Скилганнон, он разобьет сердце и отяготит тебя грузом вины.
— Пойдем, — повторил Скилганнон. — Не желаю больше слушать ее.
— Я хочу узнать наконец свою судьбу, — уперлась Сашан. — Скажи, одержу ли я победу над своими врагами?
— Они не одолеют тебя.
— Довольно! — вскричал Скилганнон. — Она ничего не знает, кроме моего имени. Ее болтовня не стоит и ломаного гроша, все эти могущественные враги, разбитые сердца. — Он бросил старухе на колени мелкую серебряную монету. — Возьми и оставь нас в покое.
Она прикарманила монету, взглянула на него, и ее слова пронзили его, как копье:
— Враги ближе, чем ты думаешь, Олек. Королева мертва, твоего друга Гревиса постигла страшная участь, а наша юная принцесса в смертельной опасности. Ну как, стоит ли чего-то моя болтовня?
Скилганнон, постояв в полном оцепенении, обвел взглядом парк, ожидая, что сейчас из-за кустов выскочат вооруженные люди. Но этого не случилось. Сашан, тоже потрясенная, ничем не выказала своего горя.
— Как умерла моя мать? — спросила она.
— От яда, что был спрятан у нее в перстне. Она не страдала.
— А Гревис? — спросил Скилганнон.
— Его пытали много часов подряд. Он держался стойко, Олек. Его мужество выше всяких похвал. Но в конце концов, когда его лишили глаз, а затем пальцев, он рассказал все. После этого Бораниус продолжил свою работу ради чистого удовольствия. Он упивается чужой болью, и ничто не может его насытить. Такова уж его натура.
Скилганнон попытался собраться с мыслями.
— Как Бораниус нашел их?
— Был один человек, которому Гревис доверял — и напрасно, как это обычно бывает. Теперь солдаты ищут тебя, Олек Скилганнон, и желтоволосую девицу, которая тебя сопровождает.
— Кто ты? — спросил он, тяжело глядя на старуху. — Какова твоя роль во всем этом?
— Сейчас это не самое главное, что тебе нужно знать. Ты одет в тунику, на ногах у тебя сандалии, в кошельке всего-то горсть серебра. У принцессы легкое платьице, а денег и вовсе нет. Что ты думаешь делать, Олек? А ты, Джиана? Не меньше тысячи человек обшаривает город, чтобы найти вас.
— Ты предлагаешь нам помощь? С какой стати? — холодно осведомилась Джиана.
— Я не сказала, что помогу вам, дитя. Я предсказываю судьбу, и только. За это юный Олек мне заплатил, но моя помощь стоит гораздо дороже. Тысяча рагов, думаю, будет в самый раз. А как думаешь ты?
— С таким же успехом ты можешь потребовать десять тысяч, — сказала принцесса. — У меня сейчас ничего нет.
— Мне довольно твоего слова, Джиана.
— Ты заработаешь больше, если выдашь нас, — бросил Скилганнон.
— Если бы это совпадало с моими планами, юноша, я бы именно так и поступила.
— Обещаю заплатить тебе, если буду жива и преуспею, — сказала Джиана. — Что ты нам посоветуешь?
Старуха поковыряла ногтем струп у себя на щеке.
— Для начала отправимся в одно место тут поблизости, а после решим.
— Спериан! — внезапно простонал Скилганнон. — Что случилось с ним и с Молаирой?
— В это самое время Бораниус покидает твой дом. Ты уже ничего не поправишь, Олек. Они последовали за Гревисом, а в доме остались люди Бораниуса.
— Сколько их?
— Четверо. Одного ты знаешь — коротышка с длинными усами.
— Казенсис.
— Скверный малый. Тоже любит причинять людям боль. В этом он не столь искусен, как твой друг Бораниус, но получает от пыток не меньшее удовольствие.
Скилганнона подташнивало, бессильная ярость захлестывала его. Стало совсем темно, и холодный ветер носился по опустевшему парку.
— Еще неизвестно, правда это или нет, — сказал Скилганнон.
— Ты знаешь, где искать доказательства, Олек, — заметила старуха.
— Надо идти домой, — сказал он тогда Джиане.
— Это бессмысленно. Ты же слышал: там засада. Хочешь, чтобы меня схватили?
— Я тебя с ней не оставлю. Она говорит, что хочет помочь, но я чувствую: она злая.
Джиана гневно поднялась со скамьи.
— Кто дал тебе право «оставлять» меня или «брать с собой»? Я Джиана и распоряжаюсь своей жизнью сама. Ты как будто неплохо меня знаешь, но продолжаешь видеть во мне нежный и хрупкий цветочек, который надо оберегать. Разве ты беспокоился бы так, будь я принцем, а не принцессой? Думаю, что нет. Так вот, Олек, Джиана будет покрепче любого принца. Маланек хорошо меня вышколил. Так что ступай домой, если тебе это нужно, а я пойду с ней.
— Приятно слышать столь мудрые речи из уст столь юных, — заметила старуха, а Джиана сказала:
— Не глупи, Олек. Тебя возьмут и будут пытать.
— Это не глупость, — возразила внезапно старуха, — потому что он не дурак. Тебе нужно увидеть все своими глазами, Олек, я знаю. Пусть он идет, принцесса. То, что он увидит, сделает его сильнее, а то, что ему придется совершить, сделает его мужчиной. — Кряхтя, она поднялась на ноги. — Если жив будешь, Олек Скилганнон, приходи на Плотницкую улицу. Знаешь ее?
— Да.
— Там посередине, у старой гостиницы, есть переулок. Он выведет тебя на маленькую площадь, где есть общественный колодец. Жди около него. Я приду за тобой, если опасности не будет.
— А куда пойдете вы?