Мажуга задумался.
– Времени маловато. Ночь-то не вечная.
– А я быстро, ты только погоди! Я ж пушкарь, я управлюсь! – Самоха, не дожидаясь ответа, полез в кузов и тут же загремел там железяками.
Закончил он в самом деле скоренько и предъявил Ржавому неуклюжее сооружение:
– Вот! Казенная часть, конечно, слабовата, хотя я ее проволокой и примотал. Ну, хоть пару выстрел ов продержится! Кое-какие идейки я тут испробую, давно собирался! – Толстяк говорил с воодушевлением; наконец-то, после всех мытарств, старый оружейник занялся любимым пушкарским делом. – Теперь дело за бомбами, тут у нас похуже. А ну, девка, бегом в кузов, живей, живей! Я тебе покажу, куда порох из зарядов высыпать. Жаль, маловат калибр у тех ружей, что от кетчеров остались, придется их все распотрошить. Ну, чего ждешь? Бегом пошла! А я пока запалами займусь.
Мажуга пересчитал патроны – маловато. Если только удастся прихватить что-нибудь уже на месте… Но разве он в прежние времена о таком горевал? Дюжина патронов к кольту имеется, для начала уже хорошо. Да карабин, к нему больше десятка патронов, да «беретта»… Нет, «беретту» он не возьмет. Он бы и Йолю не брал с собой, но ведь не отвяжется, заноза. Заноза… Вот же какая судьба, связала их и впрямь посильней стальной цепи. Надолго связала, навсегда… Он задумался, перекатывая в кулаке патроны, потом вспомнил, что нужно Самохе хоть два слова сказать – мол, молодец, пушкарь, из всего оружие можешь сделать, ты, мол, хозяин оружию, власть над ним имеешь… Да так и не сказал, запутался в мыслях. Одно лишь знал точно: как только начнется схватка, лишние мысли сами сгинут, растворятся – значит, начать нужно скорей.
Буровой комплекс, создание Астаха, светил издалека факелом, вознесенным на высоченной трубе. Дом богатого добытчика располагался далеко, на окраине старой Шебелинки, и выстроен был из обломков древних задний. Крепкое строение, и забор вокруг высоченный, каменный. По углам – прожекторы светят. Второй этаж дома едва виднеется над парапетом ограды. Осмотрев его издали, Мажуга повел самоход к буровой. Приближаться к ограде было неразумно. Хотя стерегли буровую не так тщательно, как хозяйский дом, но лучше не рисковать.
Игнаш с Самохой пожали друг другу руки напоследок. Игнаш сказал:
– Ты сам-то не лезь, ладно? Пальни из своей трубы сколько получится – и беги. Ступай в Харьков, отдыхай от наших странствий. Тяжело ж тебе было, толстому? Знаю, тяжело, вот и отдыхай, клепай пушки.
– Да я ж…
– Послушайся меня, Самоха. Как отстреляешься, беги скорей. Жаль, в Харьков пешком тебе топать, но уж как-нибудь справишься, да?
Толстяк посопел, потоптался на месте, не находя нужных слов, потом вскинул громоздкую трубу на плечо, прихватил мешок с самодельными бомбами и бодро потрусил в степь. Целью для него была огненная звездочка над буровой.
Ржавый развернул грузовик и повел его к Шебелинке. Остановил в лощине, так, чтобы со стен не было видать, заглушил мотор.
– Йоля…
– Молчи лучше, я никуда не уйду, я с тобой, – тут же зачастила девчонка. Она опасалась, что Ржавый ее сейчас погонит прятаться куда-то.
– Со мной, а как же. Слушай теперь, как будет. Сиди в кабине, жди, пока стрельба начнется. До тех пор фар не включай, с места не двигайся. И гляди, не перепутай! Стрельба начнется у Асташки в хате, не на буровой, поняла?
– Я ж не дура! Все я поняла, Игнаш.
– Хорошо хоть дядькой больше не зовешь. Ну что… пойду я, заноза. Не то от толстяка Самохи отстану, он раньше меня поспеет на место, а это будет не по правилам!
Самоха оглядел буровую, окруженную оградой из столбов, на столбах – колючая проволока. «Колючка» тоже в Харькове большими партиями закупается, выгодный клиент Астах, ох выгодный. Эх, и жалко же, что он на Игнаша напал… И еще жалко, что Игнаш задумал отомстить по-крупному. Налет на буровую мог бы пройти намного проще. Стерегли ее так себе. Оно и понятно – кому охота на газовый прииск нападать? Добычи там не возьмешь. Другое дело – дом Астаха, то богатый дом! Но и охрана сильная.
Ну, ладно. Самоха пригибаясь подобрался к ограде, стал разглядывать, что там да как устроено. Часовых не заметил – дрыхнут, наверное. Вон и оконце светится в караулке. Видны емкости, здоровенные цилиндры, в них под давлением нагнетают горючий газ. Позади виднеется насос, громоздкая установка, от нее трубы и шланги. В стороне – самоходы на газовом ходу, цистерна древняя, такая, что может газ перевозить и давления не боится. А уж позади всего этого – сама буровая. Над ней на каланче горит факел, от него и свет. Конечно, грамотно было бы сперва караулку разнести, но оружие не пристреляно, не проверено. Хорошо бы без осечки сработало. Испытал Самоха свое изобретение пару раз, выстрелил болванкой. Вроде работает пукалка и исправно фитиль гранаты поджигает при выстреле.
Оружейник вытянул из кармана плоскую флягу со спиртом, взболтнул. Хорошенько приложился, икнул, утерся… Ну, пора. Остатки спирта влил в пузырек, из которого фитиль будет питаться, чиркнул зажигалкой, снарядил трубу самодельной бомбой и вскинул оружие на плечо. Вместо спускового крючка – кривая неуклюжая скоба. Самоха ощутил раздражение: ему, оружейнику, все бы по-другому сделать, чтобы рукоять была ухватистая да спуск подпружиненный, плавный… Вот была бы добрая работа! А тут пришлось наскоро некроз знает как приладить! Позорище же!.. Ну, поехали…
Тихо шипя, разгорелся фитиль, Самоха дернул неудобную скобу, пружина со звонким щелчком отправила бомбу в полет. Огненный сгусток, плюясь искрами, описал дугу, и снаряд рухнул позади газовых емкостей, оглушительно бабахнул. А Самоха, не глядя, каков получился результат, уже закидывал в трубу новую бомбу. Пыхтя навалился на рычаг, который взводит пружину, вскинул оружие на плечо, развернулся…
Большого взрыва не получилось – бомба разорвалась между баллонами, но шум вышел знатный. На буровой орали, распахнулась дверь караулки, вывалился в потоке света вооруженный охранник, за ним другой. Самоха запустил вторую бомбу. Теперь он метил чуток левее. Бомба была еще в полете, а он заряжал трубу новой порцией смерти и разрушения. Когда третья бомба, искря фитилем, взлетела в ночное небо, Самоху заметили, охранник вскинул ружье, выпалил. Пуля свистнула над самым ухом оружейника, толстяк присел, нашарил у ног четвертую бомбу. Им уже овладел азарт – его самоделка работала, исправно слала снаряд за снарядом. Пуля выбила пыль под ногами, Самоха вскинул трубу на плечо, уже думая, что этот выстрел будет последним… и тут-то рвануло по-настоящему. Третья бомба угодила под цистерну, фитиль оказался длинноват, зато когда он догорел, шарахнуло так, что земля под ногами подпрыгнула, отшвырнула Самоху. Он упал, и бомбометная труба под его грузным телом хрустнула, выплеснулся из фитильной камеры спирт, полыхнул. Самоха заорал – и не услышал своего крика. Все гудело и тряслось. Когда он, сбивая пламя, покатился по земле, ночь уже ушла, над буровой вставало жаркое огневое зарево, рвались баллоны, готовые к отправке покупателям, и заправленные газом самоходы, куски насосной станции летели в огненном вихре в небо, которое из темносинего превратилось в белое, яркое, вспухающее алым облаком. Вышка медленно рушилась, из ее основания бил фонтан чистого слепящего пламени. Охрана больше не стреляла. Если на буровой кто и устоял на ногах, то теперь бежал, спасаясь от бушующего огненного смерча.
Самоха катился по земле, куртка на спине горела. Как ни давил он пламя, как ни пытался сбить, погасить не мог. Вокруг клокотал огонь, и земля вздрагивала раз за разом. Только звуков не было никаких – в ушах оружейника стоял сплошной монотонный гул…
Йоля сидела на крыше самохода и глядела на ворота усадьбы Астаха. Грузовик Игнаш укрыл за холмом, но с кабины дом добытчика был виден.
Интересно, Игнаш уже добрался? На месте он или еще крадется в темноте? И дядька Самоха – справится ли толстяк? А может, бросит всё, да и сбежит? Что ему, в самом деле, эта месть? Астах – его цеха первейший заказчик. Если помрет нынче газовый добытчик, кому трубы нужны будут? Она уже вконец уверила себя, что Самоха сбежал, бросив их здесь, и что нужно, не дожидаясь больше, гнать самоход и выбивать ворота усадьбы… Ворота здесь, правда, знатные, но и самоход у кетчеров тяжелый, мощный – может, и сумеет проломиться.
И тут со стороны Шебелинки долетел глухой тяжелый звук взрыва. Потом еще один – и началось!
Огненные столбы один за другим стали вырастать над буровой, земля вздрогнула, и Йоля ухватилась за край крыши, чтобы не скатиться. Взрывы слились в один гудящий рев, а над буровой медленно вознесся сноп пламени, он поглотил вышку с факелом, вмиг осветил округу, на верхушке его заклубилось, расцветая слепящим огнем, круглое облако, как шляпка гриба. Там все тряслось и гремело, отголоски этой дрожи долетали и сюда.
Упершись ладонями в дрожащую крышу кабины, Йоля уставилась на усадьбу. Там замелькали огоньки в темных окнах, раздались крики. Потом огни стали ярче, прожекторы на вышках принялись обшаривать лучами пустырь перед оградой. Взревели моторы, створки ворот поползли в стороны; там, за ними, уже были видны движущиеся огни фар, мелькали фигурки вооруженных охранников.
Упершись ладонями в дрожащую крышу кабины, Йоля уставилась на усадьбу. Там замелькали огоньки в темных окнах, раздались крики. Потом огни стали ярче, прожекторы на вышках принялись обшаривать лучами пустырь перед оградой. Взревели моторы, створки ворот поползли в стороны; там, за ними, уже были видны движущиеся огни фар, мелькали фигурки вооруженных охранников.
Девушка сползла с крыши, поставила ногу на приоткрытую дверцу… ну, вот-вот…
Мажуга притаился в тени у самых ворот. Над порталом нависла площадка для стрелков, прикрытая наваренными стальными листами; с наружной стороны ее щетинились острые штыри, обращенные под углом вниз, так что ни лестницу приставить, ни по веревке вскарабкаться. Зато эта площадка, похожая на узкий балкон, отбрасывала достаточно тени, чтобы укрыться и оставаться вне поля зрения охраны. Там и ждал Ржавый. Когда бомбы Самохи стали рваться на буровой, он приготовился действовать. Как всегда в такие мгновения, отчаянно захотелось курить и – как всегда в такие мгновения – курить было нельзя. Вот закричали охранники, по рифленому стальному листу над головой протопали тяжелые шаги, люди Астаха указывали друг другу на зарево над Шебелинкой и орали о нападении. Прожекторы пришли в движение, лучи обшарили дорогу перед воротами, позади ограды взревели моторы, створки задрожали – с внутренней стороны из скоб вытаскивали тяжелый засов, – потом пошли в стороны.
«Не обмани меня, Астах, – мысленно попросил Мажуга, – ты же трусливая сволочь, ты нанял бандитов, чтобы напасть на мою ферму, ты боялся обделать это сам, ну так и теперь оставайся дома, не езди на буровую. Не езди, там и без тебя разберутся. А ты отправь охрану на пожар, да и сиди здесь, волнуйся, жди сообщения, ногти грызи от непокоя, а?»
Створки распахнулись, и сендеры с вооруженной охраной покатили наружу. Люди Астаха уже в машинах торопливо застегивались, щелкали ремнями, приклады стучали о пол.
Когда они, гремя, проезжали в створ ворот, Игнаш вогнал приготовленный заранее клин в щель между створкой и стойкой. Звук вышел громкий, но самоходы с охраной шумели куда сильней. Свет фар метался по пустоши перед воротами, тяжелые машины выезжали со двора… Мажуга считал – не для дела, просто так, чтобы чем-то занять себя. С этой бандой драться он не собирался. Пять самоходов, если в каждом хотя бы три человека – уже полтора десятка стволов. Пусть проваливают. Жаль, не было возможности подготовиться и разузнать, сколько людей сейчас у Астаха в усадьбе живет. Человек восемь здесь останется, не меньше… Не так и много. Четверо на угловых вышках с прожекторами, двое будут у ворот, чтобы запереть, когда колонна проедет. Пожалуй, еще несколько в доме.
Вот колонна миновала ворота, Мажуга проводил взглядом подпрыгивающие столбы света фар. Совсем рядом охранник произнес:
– Ну что, давай?
– Ага, чего ждать, – отозвался другой.
Створка зашевелилась, человек Астаха тянул ее, но никак не мог сдвинуть. Над головой снова загрохотали шаги – значит, наверху тоже кто-то стоит.
– Ну чего вы там возитесь? – крикнули сверху. – Фадюха, чё возишься?
– Да вот… чё-то… не идеть чё-то… застряла, гадюка! Я щас!
Мажуга поднял кольт.
– Э, а чё это тут? – Фадюха заметил клин.
В щели между створкой и косяком возникло удивленное лицо, Игнаш выстрелил и, не глядя, как человек заваливается, метнулся, огибая створку, во двор. За холмом взревел мотор. «Молодец, Йоля!» – успел подумать Мажуга. Он увидел второго охранника – тот, закончив со своей створкой, как раз шел помочь напарнику. Еще выстрел, тоже в лоб – и Мажуга прыгнул, в полете переворачиваясь. Свалился на спину, вскидывая кольт, и встретился взглядом с тем, кто стоял наверху. Охранник перегнулся через перила и, услыхав выстрелы, потянул из-за плеча ружье. Мажуга крепко хрястнулся спиной, зато когда упал, кольт смотрел точно между глаз охранника. Бам! Мажуга откатился в сторону – и вовремя. Украшенный стальными бивнями бампер вломился в ворота, выгнул и смял створку, которую успели затворить. Самоход проволок скомканный лист железа по двору, взрыхляя утоптанную землю, и замер.
Часовые на двух ближайших вышках развернули прожекторы. И почти сразу затрещали винтовочные выстрелы. Мажуга бросился бегом вдоль забора, надеясь, что, пока парни на вышках лупят по самоходу, его не заметят. Не вышло – при следующем выстреле пуля высекла искру из камня стены, вдоль которой он бежал. Мажуга вскинул руки, прикрывая голову. Следующая пуля попала в грудь, отшвырнула на шаг. Но куртка, подбитая панцирными пластинами, выдержала удар. Игнаш побежал скорей, влетел под настил и трижды выстрелил из кольта. Над головой закричал раненый охранник. Щели между досками настила, до того ярко освещенные, закрыла тень. Мажуга выронил разряженный кольт, рванул из-за плеча карабин. Тень сжалась, раненый приподнялся, но выстрел из карабина снова опрокинул его на доски. Мажуга присел в тени у подножия вышки и торопливо зарядил кольт. Сверху ему на голову закапало теплое, он чуть подвинулся. Выстрелы перед фасадом здания гремели непрерывно. Потом Игнаш увидел, как с дальней вышки слезает часовой. Конечно, охранники не сообразили, что кто-то уже проник во двор, и поливали свинцом замерший перед входом в дом самоход.
Мажуга ждал, что часовой, покинувший прожектор, пробежит мимо, но тот пустился в обход здания с другой стороны. Наверху, где-то далеко, с треском распахнулось окно. Теперь стреляли и сверху. Некроз бы их взял, крыша кабины хлипкая, может не удержать пулю на таком расстоянии.
Мажуга бросился к стене дома, прижался к холодным камням и замер. Над ним было окно, вокруг – никого. Конечно, все увлечены стрельбой по неподвижному самоходу. Он прислонил к стене карабин, подпрыгнул, ухватился за карниз, забросил ногу, подтянулся и всем телом ударил в окно, затянутое ползуньей шкурой. Рама хрустнула, Игнаш, окутанный лохмотьями шкуры, ввалился внутрь и упал на мягкое. Тут же перекатился, вскидывая кольт, но никого в темной комнате не было. Чулан, заполненный каким-то хламом, повезло. Да и свалился удачно – на груду старья. Какие-то тряпки, прелая одежда…
Игнаш пересек чулан, толкнул дверь и прислушался. Наверху орали:
– Пулемет! Давай сюда пулемет! Сюда давай!
Игнаш прикинул: лестница слева, там топают. Бросился следом, взлетел по ступенькам и нагнал коротышку в белой рубахе, который тащил здоровенный пулемет. Оглядываться охранник не стал – думал, кто-то из своих следом топает. И зря. Пуля сорок пятого калибра уложила его на месте. Тот, кто требовал пулемет, не понял, что стреляют в доме, но грохот падения услыхал, выглянул из-за двери, и дуло кольта стало последним, что ему довелось увидеть в жизни. Мажуга схватил пулемет и выставил ствол в окно. Внизу замер кетчерский грузовик, трое охранников подбирались к нему, направив ружейные стволы на кабину. Прожектор светил им в спины, на вышке остался охранник – похоже, последний, прочие спустились во двор.
Мажуга опустил ствол, выцеливая тех, кто во дворе. Стояли они неудобно, одной очередью непросто всех накрыть, да еще, если высунуться, может заметить тот, что на вышке. Один из людей Астаха осторожно приблизился первым, взялся за дверцу кабины, двое других прицелились… Мажуга прильнул к пулемету… и тут захлопали выстрелы «беретты», Йоля, лежавшая под грузовиком, стреляла по ногам. Охранники с воем повалились, и Мажуга длинной очередью прикончил всех троих. Потом развернул пулемет и засадил по вышке. Стрелять пришлось из неудобной позиции, приклад в руках ходил ходуном, но по крайней мере часть пуль ложилась точно. Прожектор погас, с вышки полетели обломки, щепа… наконец рухнуло тело. Мажуга опустил разогревшийся ствол на подоконник.
Из-под грузовика выкатилась Йоля. Вскочила, запрокинула голову и широко улыбнулась:
– Игнаш, ты видел?! Ты видел, как я их!
– Спрячься, не высовывайся больше, сиди там.
Игнаш покачал головой: «Ну чисто ребенок…» – и пошел к лестнице, но остановился на пороге комнаты. Что теперь? Искать, где прячется Астах? Проверять комнату за комнатой, в любой миг ожидая выстрела из-за угла? Нет. Он поступит иначе – точно так же, как бандиты, нанятые Астахом, поступили. Просто подпалит дом, вот и всё. Астах – один из самых богатых людей Пустоши, добра у него в доме – не пересчитать, сколько. Но как тот волк на Арене поступил! Ушел, гордо задрав голову и не глядя на туши катранов! Вот так уйти, не глянув на законную добычу – красиво! Красиво, некроз бы взял все добро Астаха…
Игнаш перезарядил кольт и пошел вниз. Сейчас бы бензина найти, канистру, бочонок, хоть что-то. Или без этого обойтись? Стены здания каменные, но если займется все барахло, которое Астах нагреб, то никак уже не погасить, пойдет полыхать. Он огляделся – стол, стулья, шкафы вдоль стены. Один шкаф старый, со стеклянными дверцами, посуда стоит. Не годится. Другой массивный, двустворчатый, там одежда. Мажуга запалил зажигалку и держал, пока пальцам не стало больно, зато одежда в шкафу занялась, огонь побежал по шмоткам.