– Заткнись, дурак, – буркнул Леван. – Прикончит он их… А после что?
– Ну, это… патронами разживемся…
– Ты решил к ним пристать? – спросил Снулый. – К банде?
Лицо его ничего не выражало, все такое же сонное и равнодушное. Как этого человека звали по-настоящему, никто не помнил – Снулый и Снулый… Он всегда такой был, безразличный и спокойный. Даже во время перестрелки или когда на прииске рабов палкой подгонял – и тогда в лице не менялся. Леван его не всегда понимал. Чего ему надо? Как с ним лучше обходиться? Вот и сейчас Снулый план вожака просек прежде шустрого Дули, но как он к этой мысли отнесется?
– До конца сезона дождей нам податься некуда, – осторожно заговорил Леван. – Почему бы не к этим? Переждем, осмотримся. Главное, к Шарпану они с доносом не побегут, это уж точно. А нам того и нужно. Согласен? Что об этом думаешь?
Леван нарочно спросил – может, Снулому будет приятно, что старшой с ним советуется? Левану нужны верные люди, чтобы было на кого положиться, если дело примет нехороший оборот. Мало ли как их встретят в банде? Дуля что шелуха – ненадежный, легкий человек, сегодня его в одну сторону ветром понесло, завтра в другую. А Снулый – как камень, положил его, и он с места вовек не стронется. Правда, и споткнуться о него тоже можно запросто. Леван всмотрелся в лицо тихони – как тот ответит?
Снулый кивнул.
– Вот и держитесь меня, – заключил Леван. – Вместе будем. Как сегодня спаслись втроем, так и дальше жить станем, друг за друга стоять. Ночная смерть с прииска нас вместе свела, мы как братья теперь.
Снулый подумал и снова кивнул.
Дуля беспокоился, суетился без нужды, пока выкатывали мотоциклетку из оврага, ему страсть как охота было расспросить Левана о задумках, но он так и не решился – боялся злого взгляда вожака. Если они теперь как братья, то Дуля в семье младший, такому всегда тумаки и затрещины перепадают. Лучше не соваться.
Когда мотоциклетка, тарахтя двигателем, подкатила к прицепу, бандиты уже выбрались наружу – все, кто мог стрелять. Двое расположились на гребнях холмов справа и слева от колеи, чтобы наблюдать за округой. Ляков и парень с перебинтованной рукой ковырялись в обломках взорвавшейся мотоциклетки. Леван затормозил рядом, обдав новых знакомых сизым выхлопом. Хромой помахал рукой, разгоняя чад и пыль, прищурился.
– Так вы из Шарпановых людей будете?
Бока мотоциклетки покрывали засохшие потеки «чензира для бедных», так что догадаться было несложно. В хозяйстве Шарпана весь транспорт так помечен, всем так или иначе приходится иметь дело с липкой дрянью, а отчистить ее слишком трудно, никто этого и не делает.
– Нет. – Леван криво ухмыльнулся. – Это мотоциклетка наша из Шарпановых. А люди мы сами по себе.
Ляков понимающе кивнул – решил, что мотоциклетку угнали у прежнего хозяина. Скорее всего, хромому бандиту это понравилось, он заулыбался, потом отозвал дозорных с холмов. Мотоциклетку подкатили к бронированному прицепу, закрепили сцепку.
Леван предложил старику сесть в коляску, а Снулого отправил в фургон. Он бы предпочел иметь рядом надежного молчуна, но Дуля мог ляпнуть что-нибудь лишнее новым знакомым в дороге. Пусть лучше остается рядом, под присмотром.
Пока ехали, Леван выяснил, что банда обосновалась в этих краях довольно давно. За холмами есть источники воды, да и сами холмы – это засыпанные землей руины. Люди здесь и до Погибели жили, потому что больше в окрестностях воды нет. Десятка полтора фермерских хозяйств, сгрудившихся у колодца, из которого воду качает насос, – вот и вся жизнь. Вокруг поселка поля. То ли местные сами позвали отряд Мархада для защиты от налетчиков из Донной пустыни, то ли бандиты без зова явились – об этом Хромой рассказывал уклончиво. Во всяком случае, Мархад и его люди обустроились в здании с колодцем, фермеров атаман зря не обижает, иногда небольшую часть добычи раздает, взамен его людей кормят. «Кормят» – это так Ляков выразился, на самом деле, догадался Леван, атаман забирает долю урожая. Иногда отправляется с людьми на большую дорогу – караваны пощипать, а фермеры на месте сидят, заодно стерегут логово банды.
По всему выходило, что Мархад – не слишком сильный атаман. Неглупый, рассудительный, но и смелости невеликой. Обосновался в убогом поселке, властвует над десятком фермеров и к большему не стремится.
* * *К поселку добрались, когда солнце уже достигло верхушек холмов. Подворье Мархада располагалось в центре широкой котловины – двухэтажный дом, обнесенный осыпавшимся кирпичным забором. Забор был высокий, но выглядел паршиво: прорехи в кладке завалены ржавыми бочонками, обломками древних самоходов и всяким сором. Вокруг центрального здания располагались подворья фермеров – сложенные из обожженных глиняных кирпичей дома с пристройками и невысокими оградами. Когда мотоциклетка покатила вдоль забора, над ним поднялась голова маниса. Ящер равнодушно жевал, разглядывая тарахтящий мотофургон. Люди так и не показались.
– Туда сворачивай, – велел Ляков, – с другой стороны ворота.
Леван проехал вдоль забора и притормозил перед воротами, сбитыми из досок, поверх которых были приколочены мятые листы жести. Солнечные лучи вспыхнули на кровле здания, она вдруг заискрилась и заиграла бликами. Дом Мархада был покрыт гладкими плитами из какого-то черного материала. Там, где полированный слой был сколот, образовались острые грани, они и блестели в закатном свете. От их сияния перед глазами поплыли радужные круги. Леван поспешно отвел взгляд.
Над воротами были устроены гнезда для стрелков – покореженные кабины самоходов; со двора к ним вели лесенки. Когда мотоциклетка затормозила, тяжелый бронированный фургон подтолкнул ее сзади, удар отдался в ладонях Левана, лежащих на руле. Его мотоциклетка была слишком легкой, толчок сдвинул ее.
Ляков встал в коляске и махнул караульным:
– Отворяй, это мы! С кочевыми схватились, потеряли мотоциклетку.
Стрелок над воротами кивнул и исчез – полез вниз отпереть ворота. Из прицепа выбрались бандиты и Снулый, побрели толкать створки. Леван наблюдал, как неторопливо трудятся бандиты Мархада. Без спешки, без старания отворили скрипящие, давно не смазывавшиеся ворота. Один задержался, чтобы пинком убрать с дороги обглоданную кость. «Страх – вот чего им не хватает, – решил Леван. – Ни своего вожака, ни дикарей из Донной пустыни здесь по-настоящему не боятся. Маленько бы страху на них нагнать, вот тогда бы забегали!»
– Давай! – бросил Ляков, и мотоциклетка потянула бронированный фургон во двор.
Туда уже лениво собирались бандиты. Леван огляделся. У стены дома стоял еще один мотофургон, чуть дальше – сендер с проржавевшим корпусом и пара небольших мотоциклеток, легких, без брони. Одна явно была не на ходу: колеса сняты, вокруг на тряпках разложены детали. Судя по количеству ящериного помета во дворе, манисов здесь тоже держали, но стойла, видимо, располагались по другую сторону здания.
На крыльцо шагнул атаман – очень толстый мужчина средних лет. Живот его торчал, как шар, и Левану пришло в голову, что Мархад давным-давно не видал собственных коленей. Над черной курчавой бородой нависал толстый красный нос, в зарослях шевелились еще более толстые и красные губищи. Все в этом человеке было ярким, необычным для серого пыльного двора – и вышитый золотой нитью халат в синюю и желтую полоску, и красный кушак, за который была заткнута сабля в украшенных фальшивыми самоцветами ножнах, и скрипучие желтые сапожки с загнутыми носками. И глаза у Мархада были яркие, черные.
Из-под тяжелых век атаман осмотрел своих людей и пришлых, наконец разлепил яркие губы:
– Что случилось, Ляков? Почему новые люди? С чем к нам пожаловали?
– Мы в ловушку угодили, Мархад, – отозвался старик. – Кочевых видимо-невидимо на нас навалилось. Чувяка сразу копьем прошили, мотоциклетка заглохла, а после и вовсе взорвалась, пока мы отстреливались. По счастью, эти вот парни на выручку пришли. Без них бы не отбиться нам. Ну и сюда помогли фургон прикатить. Наемники они, вот этот за старшего у них, Леваном звать. Без них нам бы совсем пропа́сть, а так спаслись. Я их в гости позвал, с благодарностью.
– Мотоциклетку потеряли? – Мархад покачал головой, и круглые красные щеки тряхнулись туда-сюда. – Ах, беда.
Он вздохнул, пожевал толстыми губами и стал разглядывать Левана, который до сих пор не отер запекшуюся кровь с лица и одежды.
– Мы люди простые, – изрек атаман, закончив осмотр, – и живем просто. Ты, Леван, и твои друзья – мои гости. За столом и поговорим. Так полагается, чтобы беседа добрая вышла: сперва покушать, а после дела обсуждать.
Говорил он вроде правильно, но в его речи слышались непривычные Левану интонации, чувствовалось, что этот язык Мархаду чужой, хотя выучился он хорошо.
Пришлым дали воды, и Леван смыл наконец чужую кровь, засохшую на лице. Потом их привели в большой зал на первом этаже. Вдоль помещения тянулся длинный стол, возле него стояли лавки. Ляков и остальные шли следом, бандиты вполголоса обсуждали новости. Всех беспокоило, что дикари заявились в большом числе и слишком обнаглели. Леван расслышал, как один сетует: раньше, мол, было достаточно припугнуть кочевых, пострелять малость, и они убегали, прихватив, конечно, что удавалось стянуть, а теперь неизвестно, как выйдет…
Пришлым дали воды, и Леван смыл наконец чужую кровь, засохшую на лице. Потом их привели в большой зал на первом этаже. Вдоль помещения тянулся длинный стол, возле него стояли лавки. Ляков и остальные шли следом, бандиты вполголоса обсуждали новости. Всех беспокоило, что дикари заявились в большом числе и слишком обнаглели. Леван расслышал, как один сетует: раньше, мол, было достаточно припугнуть кочевых, пострелять малость, и они убегали, прихватив, конечно, что удавалось стянуть, а теперь неизвестно, как выйдет…
Расселись за столом, из соседнего помещения появились женщины с подносами.
– У нас тут по-простому, по-братски, – вещал Мархад.
Когда кто-нибудь из баб оказывался поблизости, он вытягивал руку и хлопал толстой ладонью прислугу по заду. Леван заметил, что некоторые при этом хихикают, другим не нравится, и они не боятся это показывать. Нет здесь страха, ох нет! Оттого и беспорядок, грязь кругом.
– Мы друг другу всё рассказываем открыто, честно, – продолжал атаман. – Вот ты, к примеру, у кого до сих пор служил?
– У Шарпана.
– Ну и как было? Не понравилось, раз ты от него сбежал?
– Не сбежал. Шарпан хороший хозяин, но под ним не подняться. Всё под себя гребет. Вот я и ушел от него. Хочу щедрого атамана найти.
– А, это верно, это ты верно придумал, – закивал Мархад. Молодая женщина в красной косынке поставила перед ним блюдо с вареным мясом. – Ты кушай, кушай. Хорошее мясо, с травами, с луком… Сана, почему бутылку не несешь?
Женщина в косынке улыбнулась. Она была из тех, которых шлепки Мархада вроде бы не обижали. Леван оценивающим взглядом окинул ее фигуру и залюбовался. Красивая женщина. Сана ему очень понравилась.
– Сейчас доставлю, сейчас.
Сана, даже не глянув на Левана, упорхнула, а Мархад, набив рот, снова заговорил:
– Я не такой, как Шарпан, я щедрый и добрый, я для людей ничего не жалею.
Леван кивнул – такие речи обычно предшествуют приглашению присоединиться к клану. Значит, беседа идет в нужном направлении. Потом на столе появилась брага в бутылях толстого стекла, оплетенных лозой; выпили, и Ляков стал рассказывать о схватке с кочевниками. Описывая появление Левана с приятелями, он не жалел красок, упомянул и о том, как Леван опрокинул всадника вместе с ящером и как один бросался на целые толпы дикарей. Кстати, число нападавших старик сильно преувеличил. Да это и понятно – иначе как объяснить, что угодили в засаду и не смогли отбиться сами? Завершил рассказ Хромой так:
– В этом сезоне, Мархад, нам непросто будет отбиться. Много кочевых нагрянуло. Та полусотня, с которой мы нынче схлестнулись, – это ж только разведка, за ними куда бо́льшая толпа валит, верняк!
Мархад слушал, качал головой, облизывал толстые пальцы. Сана принесла еще одну бутыль, уселась атаману на колени. Он нежно прижал женщину к круглому боку и кивнул на пустой стакан. Сана поправила косынку, налила Мархаду и себе тоже. Еще кое-кто из прислужниц присоединился к застолью, остальные стали зажигать лампы на стенах. Солнце село, близилась ночь.
– Вот что я скажу, – заговорил Мархад, одной рукой обнимая Сану и вертя стакан в другой, – если дикари осмелели, их нужно проучить. Биться будем. Это значит, мне понадобятся люди. Хочешь, Леван, оставайся у нас. Сам видишь – мы живем дружно, по-доброму. У нас хорошо. Верно, милая?
Он обернулся к Сане, та потянулась к нему, утонула ртом в густых черных зарослях бороды и влажно чмокнула в губы.
– Верно, Мархадушка, хорошо у нас!
– Так что приглашаю, дорогой, будь моим гостем, будь моим другом.
– Это хорошо бы, – присоединился к главе клана Ляков, – Леван сильный, смело сражался, а как стрелял метко!
Старик успел охмелеть, Дуля сидел рядом с ним и тоже, кажется, принял немало. Леван пока не решался напиваться. Мало ли чем дело обернется. Пока все идет гладко, но…
– Из чего стрелял-то? – небрежно поинтересовался Мархад. – Ах да! Твой карабин ящер укусил, помню. Ничего, приклад починим, будет как новый!
– А потом из пистолета! – сообщил Ляков. – Хорошо стрелял, метко!
– Из пистолета? – Мархад словно удивился. – Покажи свой пистолет, Леван.
Леван неторопливо вытащил «беретту» и протянул атаману рукоятью вперед. Он видел, что бородач опустил стакан и потянулся правой рукой под стол. Наверное, оружие приготовил. Не доверяет, значит. Ну, это не беда, на его месте так любой держался бы.
Мархад выпустил Сану, женщина встала, и Леван заметил, что она тоже держала наготове маленький серебристо блестящий пистолет, только не на виду, а прижав к боку – оружие зарылось в складки широкой юбки. И когда только успела вытянуть?.. От этой бабенки Леван ничего подобного не ожидал. Выходит, Сана – не простая служанка и годится не для одних только поцелуев и шлепков по мягким местам.
Пока Леван размышлял, что не все здесь так просто, как пытается изобразить атаман, Мархад разглядывал «беретту», вертя ее в левой руке, а правую так из-под стола и не показал. Наконец он заявил:
– Хороший пистолет! Очень хороший! Из такого приятно метко стрелять в диких кочевников. Я тоже как-нибудь попробую. Оставайся с нами, Леван, будем стрелять вместе.
А «беретту» бородач без всяких объяснений сунул в карман просторного полосатого халата, как будто так и надо было.
Леван ощутил, как в груди закипает злоба. Он хорошо знал это ощущение, когда красные жаркие волны заливают мозг, в глазах темнеет и хочется бить, крушить и терзать… Еще немного, и он бросился бы на атамана, не задумываясь, что там у толстяка под столом и что за пистолет держит Сана. Леван повел шеей, будто воротник вдруг стал тесен… и тут его взгляд упал на окно. Рама с ползуньими шкурами была отворена – и Леван увидел, как сквозь проем с ночного черного неба на него пялится полная луна, круглая, красноватая, как… как глаз страха. Занимающийся в груди пожар мгновенно потух, Леван взял себя в руки. Злоба пропала, сгинула – ее прогнал страх.
Пистолет… подумаешь, «беретта», которую к тому же он просто отобрал у сопливой девчонки на прииске. Да мутант с ней, с «береттой»!.. Или нет, не так. Леван уже знал, как он поступит. «Беретта» будет принадлежать ему. Она и сейчас его, Левана. Мархад зря так поступил, и пистолетом ему владеть недолго. Да, Леван знал, что будет дальше. Он, как всегда, выйдет победителем, порвет, растопчет и перестреляет всех, кто мешает. И возьмет себе все, что захочет: оружие, бабу, монеты… Но не сразу, нет. Медленно и постепенно. Пусть только страх отпустит, пусть не глядит на Левана красноватым глазом из темноты.
– Конечно, стреляй, Мархад, – выдавил он из себя, стараясь больше не глядеть в окно. – Это хороший пистолет. Ты будешь из него метко попадать. – Леван постарался подстроиться под Мархадову манеру говорить. Вроде получилось.
– Вот и славно, вот и до́бро, – заулыбался атаман. Под столом тихо щелкнул металл, и показалась вторая рука Мархада. Он поднял ладони в приветственном жесте, улыбаясь в бороду. – Я тебе тоже пистолет подарю, очень хороший! Мархаду для друзей ничего не жалко! У Мархада много друзей! А теперь выпьем за дружбу. Наливай, Сана, девочка! Наливай, сладкая!
Сана поправила красный платок и взялась за бутыль. Молчаливые прислужницы приволокли новые блюда – с вареной кукурузой, с подвальными грибами-слизневиками, с пирогами. Появились еще бутылки. Леван заставил себя расслабиться, махнул полстакана браги и сморщился. Вот что-что, а выпивка у Мархада была добрая. Леван ел, пил, поглядывал на сотрапезников. Он обратил внимание на разницу во внешности бандитов. Несколько человек были брюнетами, чем-то напоминающими атамана. Может, родня? Большинство же – обычные парни и мужики. Почему чернявых не было в мотофургоне, который посылали на разведку? Мархад своих бережет, остальных под копья дикарей гоняет. Теперь Леван по-другому видел происходящее за столом. Взгляды, слова – всё приобрело иное значение, во всем чудился тайный смысл.
Вот парнишка, который вместе с Ляковом первым пришел знакомиться, схватил грудастую деваху, которая принесла блюдо жареных пылевых вьюнов. Она, смеясь, хлопнула молодого по рукам, вывернулась, а вскоре очутилась на коленях чернявого бандита постарше и теперь отбивалась разве что для вида. Леван потом несколько раз поглядывал на парня – тот не спускал глаз с молодки. Или вот почему Ляков такой мрачный? По дороге он держался совсем иначе…
Мархад уже целовался взасос с Саной, пьяный Дуля пытался затянуть песню, веселье дошло до крайней точки. Леван напряженно размышлял. Решение он принял, а теперь обдумывал детали. И избегал глядеть в окно – откуда ночь пялилась на него круглым красным глазом страха.
Пьяные бандиты стали покидать стол – кто в одиночку, кто с женщиной. Леван решил, что пора передохнуть. Он оглянулся на Снулого. Тот ссутулился над миской со снедью и вяло жевал. Перехватил взгляд вожака и уставился выжидающе.
– Снулый, ты…