Крис шла, сложив руки.
– Послушайте, прежде всего у него не было причин подниматься к ней.
– Я понимаю, я все понимаю, это верно. Но ведь если бы в свое время английские ученые не задали вопрос: «А что это за грибок?» – у нас сегодня не было бы пенициллина. Не так ли? Пожалуйста, спросите ее. Вы спросите?
– Когда она достаточно поправится. Да, я спрошу.
– Я не хотел огорчать вас... – Они уже подошли к входной двери, когда Киндерман вдруг замялся и в нерешительности приложил пальцы к губам: – Вы знаете, мне очень неловко просить вас, однако...
Крис напряглась в ожидании очередного удара. Предчувствие опять неприятно защекотало где-то внутри.
– Что такое?
– Для моей дочери... не могли бы вы дать автограф? – Детектив покраснел, и Крис чуть не рассмеялась от облегчения. – О, конечно. Где карандаш? – засуетилась она.
– Вот он! – Киндерман одной рукой вынул из кармана пальто замусоленный карандашный огрызок, а другой – из пиджака – визитную карточку. – Она будет так благодарна.
– Как ее зовут? – спросила Крис, прижимая визитку к двери и приготовившись надписать ее.
Последовало какое-то непонятное замешательство. Крис слышала за спиной только тяжелое дыхание. Она обернулась на детектива и заметила в его глазах смятение.
– Я солгал, – выдавил он наконец. – Это для меня.
Киндерман уставился на визитку и покраснел.
– Напишите: «Уильяму».
Крис уставилась на него с неожиданной и чуть заметной нежностью, потом, взглянув на обратную сторону карточки, написала: «Уильям Ф. Киндерман, я люблю вас!» – и расписалась. – Вы очень милая женщина, – заметил детектив, не глядя на Крис, и засунул карточку в карман.
– А вы очень милый мужчина.
Киндерман покраснел еще сильнее.
– Нет, я не милый. Я надоедаю. Не обращайте внимания на то, что я здесь наговорил. Это так неприятно. Забудьте об этом. Думайте только о вашей дочери. Только о дочери.
Крис кивнула, и подавленное настроение опять захватило ее, как только Киндерман вышел на крыльцо.
– Но вы спросите ее? – напомнил детектив, повернувшись к Крис.
– Да, – прошептала Крис. – Я обещаю. Я спрошу.
– До свидания. Будьте осторожны.
Крис еще раз кивнула и добавила:
– И вы тоже.
Она закрыла дверь. И тут же опять открыла ее, услышав стук.
– Как неприятно. Я так вам надоел. Я забыл у вас карандаш. – Его лицо выражало смущение.
Крис обнаружила у себя в руках огрызок, слабо улыбнулась и отдала его Киндерману.
– И еще... – Он колебался. – Это бесполезно, я понимаю, я уже надоел, но все же я не усну спокойно, если буду знать, что где-то сумасшедший или наркоман гуляет на свободе. Как вы думаете, мог бы я поговорить с мистером Энгстромом? Насчет доставок... По поводу доставок на дом. Мне, пожалуй, следовало бы это сделать.
– Конечно, входите, – чуть слышно проговорила Крис.
– Нет, вы заняты. Этого достаточно. Я могу поговорить с ним здесь. Здесь хорошо.
Он прислонился к перилам.
– Если вы так настаиваете... – Крис едва заметно улыбнулась. – Он с Реганой. Я его сейчас пришлю.
Крис поспешно закрыла дверь. Через минуту на крыльцо шагнул Карл. Высокий и статный, он смотрел на Киндермана прямым холодным взглядом.
– Да?
– Вы имеете право не отвечать мне, – начал Киндерман, так же прямо глядя ему в глаза. – Если вы не воспользуетесь этим правом, то все, что вы скажете, может быть использовано против вас на суде. У вас есть право переговорить с адвокатом или пригласить адвоката на допрос. Если вы желаете иметь адвоката, но не имеете средств, вам будет назначен адвокат бесплатно перед допросом. Вы поняли?
Птицы щебетали в густой листве деревьев, и гудки автомобилей с М-стрит доносились сюда приглушенно, как жужжание пчел на дальнем лугу. Взгляд Карла не изменился. Он коротко бросил:
– Да. – Вы отказываетесь от права молчать?
– Да.
– Вы хотите отказаться и от права переговорить с адвокатом или пригласить его на допрос?
– Да.
– Вы утверждали ранее, что 28 апреля, в день смерти мистера Дэннингса, вы посетили кинотеатр «Крэст»?
– Да.
– В котором часу вы вошли в кинотеатр?
– Я не помню.
– Вы утверждали, что ходили на шестичасовой сеанс. Это поможет вам вспомнить?
– Да. На шестичасовой сеанс. Я вспомнил.
– Вы смотрели эту картину с самого начала?
– Да.
– И ушли после окончания фильма?
– Да.
– Не раньше?
– Нет, я досмотрел до конца.
– После этого вы сели в транзитный автобус перед кинотеатром и сошли на пересечении М-стрит и Висконсин-авеню приблизительно в 9.20 вечера?
– Да.
– И пошли домой пешком?
– И пошел домой пешком.
– И были дома примерно в 9.30?
– Я был дома ровно в 9.30.
– Вы в этом уверены?
– Да, я посмотрел на часы. Абсолютно уверен. – Так вы досмотрели фильм до самого конца? – Да, я уже сказал.
– Ваши ответы записываются на магнитофон, мистер Энгстром, и я хочу, чтобы вы были уверены в том, что говорите. – Я уверен.
– Вы помните ссору между служащим кинотеатра и пьяным зрителем, происшедшую за пять минут до окончания фильма?
– Да.
– Вы мне не можете назвать причину этого недоразумения? – Этот мужчина напился и мешал другим.
– И чем все кончилось?
– Выставили. Его выставили из кинотеатра.
– А ведь никакой ссоры не было. А помните ли вы вынужденную паузу по техническим причинам, она продолжалась примерно 15 минут, и фильм был прерван.
– Нет.
– Вы помните, как возмущались зрители?
– Нет. Никакой паузы не было.
– Вы уверены?
– Ничего не было.
– Было, и это записано в журнале киномеханика, поэтому фильм кончился в тот вечер не в 8.40, а примерно в 8.55, а значит, самый первый автобус, который смог вас довезти до пересечения М-стрит и Висконсин-авеню, подошел не в 9.20, а в 9.45. Дома вы могли быть не ранее чем без пяти десять, а не в 9.30, что подтвердила и миссис Макнейл. Теперь не смогли бы вы объяснить это загадочное несоответствие?
– Нет.
Несколько секунд детектив молча разглядывал его, потом вздохнул и, опустив голову, выключил магнитофон, спрятанный под подкладку пальто.
– Мистер Энгстром, – проникновенно начал Киндерман. – Возможно, совершено серьезное преступление. Вы под подозрением.
Мистер Дэннингс оскорблял вас, я узнал об этом из других источников. Очевидно и то, что вы говорили неправду относительно места вашего пребывания в момент его смерти. Иногда случается – все мы люди, почему бы и нет? – что женатый человек оказывается в таком месте, о котором ему не хотелось бы упоминать. Вы заметили, я устроил все так, чтобы мы разговаривали с вами наедине? Теперь я не записываю. Магнитофон выключен. Вы можете доверять мне. Если уж получилось, что в тот вечер вы были не с женой, а с другой женщиной, вы можете сказать мне об этом, я проверю ваше алиби, и вы не будете больше на подозрении, а ваша жена... она ничего не узнает. Скажите, где вы были в тот момент, когда умер Дэннингс?
На секунду в глубине глаз швейцарца что-то блеснуло, но тут же пропало.
– В кино! – упорно настаивал на своем Карл.
Детектив пристально смотрел на него. В тишине было слышно только его сиплое дыхание. Шли секунды...
– Вы меня арестуете? – разорвал наконец тишину Карл. Голос его слегка дрожал.
Детектив не ответил и продолжал, не мигая, разглядывать швейцарца. Карл собрался что-то сказать, но детектив неожиданно спустился с крыльца и направился к полицейской машине, засунув руки в карманы.
Карл бесстрастно и спокойно наблюдал за ним с крыльца. Киндерман открыл дверцу машины, достал пачку салфеток, вынул одну и высморкался, безразлично уставившись на реку. Потом сел в машину и даже не оглянулся. Карл взглянул на свою руку и заметил, что она дрожит. Когда захлопнулась входная дверь, Крис стояла у стойки бара в кабинете и наливала водку в стакан со льдом. Она услышала шаги. Карл поднимался по лестнице. Крис взяла стакан и медленно направилась в кухню, помешивая напиток указательным пальцем. Она шла и ничего вокруг не замечала. Что-то вокруг пугающе изменилось. Ужас просачивался в ее сознание. Что там, за дверью? Что это?
Не смотри!
Крис вошла на кухню, села за стол и отхлебнула из стакана. «Я считаю, что его убил очень сильный человек...»
Взгляд ее упал на книгу о колдовстве.
Что-то...
Шаги. Это Шарон. Вернулась из спальни Реганы. Вот она вошла. Села за машинку. Вставила чистый лист бумаги в каретку. – Что-то...
– Довольно-таки неприятно, – пробормотала Шарон, опустив пальцы на клавиатуру и рассматривая стенограмму, лежащую рядом. Тишина. Что-то тяжелое зависло в воздухе. Крис отсутствующе продолжала пить.
Шарон нарушила тишину. С напряжением в голосе она произнесла:
– Сейчас развелось много хиппи в районе М-стрит и Висконсин. Разные оккультисты. Полиция называет их «адовы собаки». Я подумала, может быть, Бэрк...
– О Боже, Шар! Забудь об этом, прошу тебя! – взорвалась Крис. – Я должна думать сейчас только о Рэгс! Ты понимаешь? Шарон повернулась к машинке и застучала с бешеной скоростью. Потом резко поднялась и вышла из кухни.
– Я пойду погуляю, – холодно бросила она.
– Ради бога, держись подальше от М-стрит! напутствовала Крис и опять уставилась на книгу.
– Ладно!
– И от Н-стрит тоже!
Крис слышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она вздохнула и почувствовала, что жалеет о том, что произошло. Но вспышка сняла напряжение, не полностью, конечно.
Крис попыталась сосредоточиться на книге. Она нашла место, где остановилась, с нетерпением принялась пробегать страницу за страницей, отыскивая описание симптомов Реганы: «...бесовская одержимость... синдром... случай с 8-летней девочкой... ненормально... четыре взрослых человека едва могли удержать...» Перевернув очередную страницу, Крис уставилась на нее и застыла.
Она услышала шум. Это Уилли вернулась с продуктами.
– Уилли?.. Уилли?.. – срывающимся голосом позвала Крис. – Да, мадам, – отозвалась Уилли, ставя на пол сумки.
Не глядя на нее, Крис подняла книгу.
– Это ты положила книгу в кабинет, Уилли?
Уилли взглянула на книгу и кивнула, потом повернулась и принялась разгружать сумки.
– Уилли, где ты ее нашла?
– Наверху, в спальне, – ответила Уилли.
Она засовывала в холодильник бекон.
– Когда ты ее там нашла? – продолжала допытываться Крис, не отрывая взгляда от страниц.
– После того как все уехали в больницу, мадам, когда я пылесосила в спальне Реганы.
– Ты уверена?
– Уверена, мадам.
Крис застыла. Взгляд ее замер, дыхание остановилось. В ее памяти болезненно четко вспыхнула картина того вечера, когда умер Дэннингс. Она ясно вспомнила открытое окно в спальне Реганы. Что-то совсем знакомое шевельнулось в ее мозгу, когда она взглянула на первую страницу книги. По всей длине страницы была аккуратно оторвана тоненькая полоска бумаги.
Крис дернулась, услышав наверху в спальне Реганы звуки возни.
Стук, очень частый, с мощнейшим резонансом, будто кто-то кувалдой молотил в комнатах!
Истошный крик Реганы, ее испуганный, умоляющий голос!
Карл! Это Карл что-то со злостью кричит Регане.
Крис выскочила из кухни.
О Бог мой, что там происходит?
Обезумев, она бросилась к лестнице в спальню. Крис услышала удар. Кто-то споткнулся, кто-то рухнул на пол, как тяжелый мешок.
Раздался крик Реганы:
– Нет! Нет! Прошу тебя, нет! – и потом жуткий голос Карла. Нет-нет, это не Карл! Там кто-то еще!
Крис пролетела через холл, задыхаясь, ворвалась в спальню и замерла в ужасе. Невероятные удары сотрясали стены. Карл без сознания лежал около письменного стола. Девочка волчком вертелась на кровати, а кровать подпрыгивала и тряслась. В руках Регана сжимала белое костяное распятие и направляла его во влагалище, с ужасом уставившись на крест. Ее глаза почти вылезли из орбит от страха, все лицо было перепачкано кровью, сочащейся из носа, трубка для питания валялась рядом.
– Я прошу тебя! Нет! Ну, пожалуйста! – кричала девочка, а руки все ближе придвигали крест. Казалось, она изо всех сил пытается оттолкнуть распятие, но не может.
– Ты сделаешь то, что я говорю, мерзавка! Ты сделаешь это!
Ужасный бас, эти жуткие слова шли от Реганы, голос ее вдруг стал низким и грубым, свирепыми яростным, и в одно мгновение выражение ее лица изменилось, превратившись в дикую бесовскую маску, виденную Крис на сеансе гипноза. И теперь лицо и голос менялись с невероятной скоростью. Оглушенная, Крис продолжала смотреть.
– Нет!
– Ты сделаешь это!
– Прошу тебя!
– Ты сделаешь это, или я убью тебя!
– Прошу тебя!
Глаза Реганы раскрылись еще шире, она невидяще уставилась перед собой, отступив перед какой-то страшной неизбежностью, открыла рот и закричала с неистовым отчаянием. Потом черты беса опять проявились на лице Реганы, комната наполнилась зловонием, и стало очень холодно, казалось, что этот холод шел от стен. Удары прекратились, и пронзительный крик девочки перешел в грудной, захлебывающийся злобный крик ликующего победителя. Регана ткнула распятие во влагалище и яростно начала глубже и глубже вонзать его, при этом она свирепо приговаривала все тем же низким, оглушительным басом:
– Теперь ты моя, ты моя, вонючая скотина!
Крис не могла пошевелиться, а Регана яростно бросилась на мать. Лицо ее изменилось до неузнаваемости, она вытянула руку, схватила Крис за волосы и дернула вниз.
– А-а-а! Мамаша маленькой хрюшки! – пророкотал тот же низкий голос. – А-а-а-а! – Затем рука, вцепившаяся в голову Крис, дернулась вверх, а другая сильно ударила ее в грудь. Крис отлетела от кровати и стукнулась головой о стену, а Регана продолжала злобно хохотать.
Крис в полуобморочном состоянии лежала на полу, перед ней мелькали какие-то лица, раздавались непонятные звуки. Перед глазами вертелось что-то бесформенное, расплывчатое, в ушах шумело и свистело. Крис пыталась встать, но это ей никак не удавалось. Она посмотрела на заляпанную кровью кровать, на дочь, лежащую к ней спиной, и поползла мимо Карла к кровати. Вдруг Крис съежилась и подалась назад. Она разглядела, как голова дочери начала медленно поворачиваться вокруг неподвижного туловища, все круче и круче, пока Крис не показалось, что голова повернулась на 180 градусов – Ты знаешь, что она сделала, твоя трахнутая девка? – захихикал знакомый голос.
Крис взглянула на это безумное ухмыляющееся лицо, на пересохшие растрескавшиеся губы, на лисьи глаза и потеряла сознание.
Часть третья Бездна
Глава 1
Крис ожидала его, стоя на набережной около Кей-Бридж. На дороге то и дело скапливались машины, водители, спешившие домой, сигналили в образовавшихся заторах с будничным безразличием.
Она нервно стряхнула пепел с сигареты и взглянула на дорогу, ведущую к мосту из города. Кто-то торопливо шел по тротуару. Крис разглядела брюки цвета хаки и синий свитер. Нет, это не священник.
Краем глаза она увидела, как человек в свитере положил руку на парапет, и резко обернулась.
– Двигай дальше, развалина, – жестко сказала Крис, бросая сигарету в воду, – или, клянусь Богом, я сейчас позову полицию. – Мисс Макнейл? Я отец Каррас.
Она вздрогнула, покраснела и повернулась к нему. Шероховатое, морщинистое лицо.
– О Боже мой! Я... Боже!
Нервничая, она сняла темные очки и тут же снова надела их, встретив взгляд ясных и грустных глаз.
– Мне надо было предупредить вас, что я буду в обычной одежде. Извините.
Голос звучал успокаивающе, он словно снимал все волнения и тревоги. Отец Каррас аккуратно сложил свои огромные и вместе с тем такие чувствительные руки на груди. Крис поймала себя на том, что не может оторвать глаз от этих рук.
– Я думал, что так будет менее заметно, – продолжал священник. – Ведь вы, кажется, хотели, чтобы все осталось в тайне?
– Мне нужно было лучше позаботиться о том, чтобы не выглядеть такой дурой, – ответила Крис, роясь в сумочке. – Я думала, что вы...
– Простой человек? – вставил он с улыбкой.
– Я поняла это сразу, когда увидела вас в университете, – теперь она начала обыскивать карманы своего костюма. – Поэтому и позвонила вам. Да, вы производите впечатление простого человека. – Крис взглянула на него и увидела, что священник пристально смотрит на ее руки. – У вас не найдется сигареты, святой отец?
– Ничего, что без фильтра?
– Сейчас я выкурю любую солому.
– Мои доходы таковы, что я часто так и поступаю.
– Обет нищеты, – пробормотала она, вынимая сигарету и улыбаясь через силу.
– Обет нищеты иногда приносит пользу, – возразил отец Каррас, отыскивая спички.
– Как, например?
– Делает солому вкуснее. – Слегка улыбаясь, он смотрел, как в руке у Крис дергалась сигарета, затем решительно взял ее и прикурил, пряча спичку в ладонях. Потом вернул сигарету Крис и сказал: – Машины поднимают такой ветер, что прикурить просто невозможно.
– Спасибо, святой отец. – Крис посмотрела на него с благодарностью. – Откуда вы родом, отец Каррас?
– Из Нью-Йорка.
– Я тоже. Но тем не менее никогда бы туда не вернулась. А вы?
– И я. – Каррас проглотил комок, подкативший к горлу, и попытался улыбнуться. – Но не мне принимать подобные решения. – Ну да, какая же я глупая. Вы же священник. Вы едете туда, куда вас направят.
– Да.
– А как случилось, что вы из психиатра сделались священником? – спросила Крис.
Отцу Каррасу не терпелось побыстрее вникнуть в суть дела, но в то же время он понимал, что нельзя торопиться с расспросами. Крис сама должна выйти на нужный разговор.
– Тут как раз наоборот, – поправил он. – Общество...
– Какое общество?
– Общество Христа. Или, по-другому, иезуиты...