– Мы договорим после.
– Зачем вы пришли? – Эрик с неодобрением посмотрел на Кату. – Я же ясно дал понять, что хочу переговорить с отцом наедине.
– Прости, я хотела спросить, кто открыл тебе калитку?
– Калитку?
– Утром, когда ты приехал.
Эрик провел рукой по волосам.
– Никто.
– Она была открыта?
– Ну да.
– Больше вопросов нет.
– Подождите. А при чем здесь калитка?
– Ты приехал в семь, и открытая калитка свидетельствует, что к тому времени Александры уже не было дома.
– В ваших словах есть логика. – Эрик задумался. – Хотя… тетя могла покинуть особняк и после моего приезда. В дом меня впустила Диана, и мы сразу же поднялись наверх, в мою спальню. Болтали часа полтора.
– Но ведь калитка была открыта.
– Скажите, Катарина, вы знаете, чем человек отличается от робота?
– Догадываюсь.
– Вы сами никогда не забывали выключить свет или, скажем, конфорку?
– Было дело.
– Думаю, с калиткой произошла аналогичная ситуация. Ее попросту забыли закрыть с вечера.
Ката понизила голос:
– Эрнест, а тебе… кстати, не возражаешь, что я сразу перешла на панибратское «ты»?
– Никогда не был снобом.
– Тебя ничуть не беспокоит исчезновение тети?
Тонкие губы Эрнеста дрогнули.
– Когда тетя Саша действительно исчезнет, я первый начну бить тревогу. А пока, извини, не вижу повода для треволнений.
– Наверное, я и в самом деле редкостная паникерша.
– Ничего. – Эрик попытался улыбнуться. – Бывает.
– Извини еще раз, что так бесцеремонно вторглась в комнату и помешала разговору с отцом.
– Ты прощена.
Катарина поспешила к себе. Упав на кровать, она постаралась привести в порядок разбушевавшиеся мысли.
Позже Катарина прошла в кабинет Купатовой. На ее столе лежало несколько папок и листов бумаги. Рядом покоилась ручка Александры.
Катка села за стол. В груди защемило. Копейкина схватила листок.
Размашистым почерком Александры Константиновны было выведено «концепц…», а далее шариковая ручка совершила резкий скачок вниз, вследствие чего у буквы «Ц» появился длинный хвост.
Ката откинулась на спинку стула. Вот вам и зацепка. На первый взгляд может показаться, что данный факт не заслуживает внимания, но это не так.
– Недописанное слово, недописанное слово, – твердила Ката, поднеся лист бумаги ближе к глазам.
Сколько раз Катарина недописывала слова и делала такие вот хвосты буквам, когда в момент написания письма в комнату – подобно урагану – вваливалась свекровь, пугая Копейкину своим зычным голосом.
Сомнений нет – Александру напугали. Не отвлекли, а именно напугали. Ведь в первом случае – будь то звонок по телефону, появление в кабинете одного из домочадцев или, извиняюсь, банальное желание сходить в туалет – Купатова дописала бы начатое слово. Да что там слово, Александра Константиновна закончила бы предложение. И лишь потом уделила бы внимание отвлекающему от дел желанию или человеку.
Спина у Катки сделалась холодной. Чего или кого могла испугаться Купатова в стенах своего кабинета?
Некто неожиданно ворвался в дверь? В окно? Или…
Приблизившись к подоконнику, она осторожно дотронулась до стекла.
Под самым окном кабинета расположилась клумба пионов. Красные, белые и бордовые цветы, склоняясь к земле под тяжестью своих огромных шапок, заставили Кату стрелой выбежать на улицу.
Присев на корточки возле клумбы, Катарина смотрела на белоснежную шапку пиона, раздавленную ногой неизвестного.
Расстояние от опалубки до окон в кабинете было около двух метров. По идее, пробраться внутрь с улицы не так-то просто. А вот если встать на довольно-таки широкий уступ, находящийся в семидесяти сантиметрах от той же опалубки, то любой человек, который хоть чуточку дружит со спортом, сможет подтянуться и проникнуть в кабинет Александры Константиновны. Ну, разумеется, в том случае, если окно будет незапертым.
Возвращаясь к крыльцу, Катка задалась новым вопросом: было ли открыто окно сегодня ночью? В случае положительного ответа можно сделать вывод: некто – назовем его Х, – заметив открытое окно, тихо приблизился к клумбе, затем встал на уступ, подтянулся и…
– Что и? – зло прошептала Копейкина. – Посадил Александру в мешок и уволок в лес?
Невозможность до конца разобраться в ситуации вкупе с угнетающим и в то же время пугающим ожиданием и полным безразличием домашних к исчезновению Купатовой доводили Катарину до белого каления.
Ну ясно же как день – случилось ЧП. Александра Константиновна пропала. Не уехала на свидание, как предположил Егор, не вызвала такси и не играет с семейством в прятки. Все намного серьезней. Жаль, что остальные не разделяют мнения Катки.
ГЛАВА 11
Тревогу забили в девять вечера. Теперь заволновались все родственники Купатовой.
– Надо что-то делать, – говорила Аглая, дымя сигаретой. – Диана, позвони в милицию.
– В милицию звонить рано, – уверенно заявила Люсьена, прикрывая волосами левую щеку. – Не примут они заявление.
– Как не примут? – Нина сильно сжала чашку чая. – Они обязаны принять, человек пропал.
– Все так, но у них свои правила. Заявления о пропаже людей менты принимают лишь спустя трое суток с момента исчезновения. Пап, я права?
– В общем и целом, да. – Егор перекатывал во рту леденец.
– Откуда тебе известны такие подробности? – Борис Игоревич был удивлен познаниями внучки.
– Пару лет назад у Ленки пропал отец. Мать понеслась в отделение тем же вечером, и ей там популярно растолковали: мол, пока не время гнать волну. Вот если супруг через три дня дома не появится, тогда другое дело.
– Возмутительно!
– Ничего возмутительного, в итоге-то они оказались правы. Папаша заявился спустя два дня: пьяный, усталый, но довольный. Гулял где-то, а Ленка с матерью места себе не находили.
Диана запротестовала:
– Насколько мне известно, с отцом Ленки частенько случаются подобные инциденты. Глупо сравнивать его загулы с исчезновением Александры.
Люсьена поджала губы:
– А я разве сравнивала? Просто рассказала, как было у Ленки.
Катарина протянула Диане трубку:
– Диан, звони.
– Я никому не хочу навязывать свое мнение, – зачастила Нина, – но, по-моему, в таких ситуациях лучше отправиться в отделение. Ну посудите сами, позвоните вы сейчас, скажете о пропаже человека, а заявление как напишете? Не по телефону же диктовать станете?
Эрнест закивал:
– Молодец. Логично мыслишь. Наверное, в отделение поеду я.
– Я с тобой. – Диана прошлась по гостиной. – Заводи тачку, а я возьму сумочку.
Отсутствовали Гжельские около двух часов. За это время Аглая Константиновна успела выкурить полпачки сигарет, Борис Игоревич умудрился выпить почти литр крепкого кофе, а Люсьенка достать всех своими новыми прыщами.
Когда Эрик с Дианой появились на пороге, Аглая подлетела к детям.
– Наконец-то, я думала, ожидание никогда не кончится. Что вам сказали? Они приняли заявление? Шуру уже ищут? Диана, Эрик, не молчите.
– Заявление взяли, – процедил Эрнест.
– Вы бы слышали, какие версии выдвигал тот толстяк, – скривилась Диана. – Одна безумней другой. Сначала он предположил, что тетя Александра засела на пару дней у подруги. Я ему твержу, что она владелица агентства и у нее дел выше крыши, а он гнет свое. Потом его осенило, и он заговорил о ее любовнике.
– Не забудь упомянуть про спиртное, – буркнул Эрик.
– А это вообще абсурд! Оказывается, тетя Саша вполне могла напиться до беспамятства и в настоящий момент лежит где-нибудь в кустах, заснув крепким сном. Ну как это вам? Впечатляет? Лично у меня нет слов!
– Я предупреждала, – оживилась Люсьена. – Теперь вы убедились в моей правоте.
– Так или иначе, мы сделали все, что было в наших силах. Заявление у них, и теперь… нам остается только ждать.
Аглая скрестила руки на плечах:
– Ждать чего, Эрик? Хорошего или плохого?
– Мам, не плачь. – Эрнест посмотрел поверх головы Аглаи и уперся взглядом в осунувшееся лицо отца.
По комнатам все разбрелись далеко за полночь.
* * *– Нин, ты еще не спишь?
– Как видите.
– Я могу войти?
– Входите.
Катка дошла до окна и, глядя в ночную тьму, спросила:
– Ты постоянно находилась возле Александры, как можешь охарактеризовать ее окружение?
– Вы имеете в виду туристическое агентство?
– Да.
– Александру Константиновну любили, уважали и чуточку побаивались. Она общалась с людьми подчеркнуто вежливо, но в то же время ее слова казались чересчур холодными. Вы понимаете, о чем я?
– Думаю, да.
– В коллективе Александру называли «стальная леди». За глаза, разумеется. В лицо никто бы не посмел высказать Купатовой свои мысли.
– Значит, мысли все-таки были?
– Конечно, были. Не забывайте, Александра хозяйка, все остальные подчиненные. Покажите мне человека, который бы целиком и полностью был доволен своим начальством? Таких нет.
– Ошибаешься…
– По крайней мере, я с подобными людьми не сталкивалась, – резко перебила ее Нина.
– Хорошо, тогда спрошу в лоб: у Александры были враги?
– Враги? – девушка занервничала. – Почему вы у меня спрашиваете?
– Повторяю, вы вместе работали.
– И никогда не обсуждали личную жизнь друг друга. У нее могут, я подчеркиваю, могут быть враги, но Купатова не тот человек, который станет обсуждать эту тему с секретарем.
Катарина хотела спросить про Олега, но встречный вопрос Нины застал ее врасплох:
– Вы полагаете, что Купатова мертва?
– Вовсе нет.
– Лукавите.
– Да нет же, я…
– Вы только что спросили, были ли враги у Александры. Почему «были», Катарина? Почему вы говорите о Купатовой в прошедшем времени?
Копейкина замешкалась:
– Действительно… гм… вырвалось. Я не знаю, как это получилось.
– Зато я знаю. Вы ее уже похоронили. И не отрицайте, – сказала Нина, видя, что Катка пытается запротестовать. – Я вас не осуждаю, более того, сама склоняюсь к мысли, что Александры Константиновны нет в живых.
Катка сменила тему разговора.
– Не так давно я узнала от Купатовой, что ты рано лишилась родителей.
Девушка напряглась:
– И что с того?
– От чего они умерли?
– Не вижу связи между пропажей Александры и моими родителями.
– Не хочешь отвечать?
– Отец с матерью погибли по вине одного доморощенного водителя. Такой ответ вас устраивает?
– Водителя, у которого не было водительских прав, – произнесла Катка, наблюдая за реакцией Нины.
– Верно, но… откуда вы об этом узнали?
– Я ездила в детский дом, разговаривала с Лией Антоновной.
Щеки Нины запылали:
– Ездили? Зачем? Кто дал вам право копаться в моей жизни? Да вы… вы…
– За рулем иномарки сидел парень, которому едва исполнилось шестнадцать.
– Я не хочу вспоминать тот кошмар.
Но Катка шла напролом, теперь она не могла остановиться.
– Благодаря деньгам и связям матери виновник аварии остался на свободе.
Нина зажала уши руками:
– Я вас не слышу, не слышу. Хватит!
– Назови имя того парня! – потребовала Катка.
– Нет! Не помню!
– Нина!
– Мне было восемь лет, я ничего не помню. Не заставляйте меня возвращаться в прошлое. Оно меня убивает. Пожалуйста.
Ката усадила девушку на кровать.
– На месте водителя сидел Олег? Я права? А в машину твоих родителей врезалась иномарка Александры? Скажи… скажи же, наконец!
Ниночка раскрыла рот:
– Олег? Да как вам в голову могло прийти, что он причастен к гибели моих матери и отца?
– Все сходится, Нина.
– Что у вас сходится?
– Когда тебе было восемь, Олегу исполнилось шестнадцать. Он был отпрыском богатой женщины, отчаянно любившей единственного сына. Время не зарубцевало твои раны, ты не смогла простить Олегу смерть родителей. Поэтому, при получении паспорта сменив фамилию Дурикова на Скороходову, ты разыскала семью Купатовых и стала осуществлять свой план мести. Сначала работала в агентстве курьером, затем, втеревшись в доверие к Александре, получила место ее личного секретаря. Ты не боялась быть узнанной. Если даже Александра и помнила имя той несчастной крохи, которая по вине Олега осталась сиротой, то она никак не могла предположить, что кроха сменит фамилию.
Ниночка ошарашенно смотрела на Катку. Слезы на ее щеках высохли, посиневшие губы сжались, а на шее запульсировала вена.
– Ты расправилась с Олегом, – продолжала Ката, – теперь настала очередь Александры. Где она? Что ты с ней сделала, Нина?
– Вы заблуждаетесь, как же вы заблуждаетесь. – Ниночка попыталась взять себя в руки. – Все сказанное вами – не более чем фантазия.
– Ты можешь доказать обратное?
– Могу! – Нина выдвинула нижний ящик комода и стала выкладывать на пол постельное белье.
– Что ты делаешь?
– Доказываю вам свою невиновность. Вы разговаривали с Лией Антоновной и даже не удосужились поинтересоваться именем того парня.
На самом дне полки лежала старая газета.
– Читайте! – Нина швырнула печатное издание на кровать. – Но сначала посмотрите на дату выхода газеты.
– Май девяносто третьего года.
– Хоть у той дамочки и водились деньжата и она нажала на все свои связи, ей не удалось купить с потрохами всех. Есть еще на земле люди, для которых правда дороже жалких бумажек. Статья вышла в свет.
Катарина открыла газету.
– Вторая страница, – подсказала Нина.
Ката пробежалась глазами по заголовку «Виновный в смерти супругов Дуриковых признан невменяемым».
– Читайте вслух! – прокричала Нина.
– «Артур Заманский – шестнадцатилетний подросток, по чьей вине в марте сего года погибли Вадим и Мария Дуриковы, был признан невменяемым и отправлен на лечение в психиатрическую больницу имени…» – Катка прикрыла глаза.
– Убедились?! Что теперь скажете? Или и дальше будете обвинять меня в ужасных преступлениях, к которым я не имею ни малейшего отношения?
– Нина… – Катарине хотелось провалиться сквозь землю – Нинок…
– Что Нинок? Вы меня оскорбили, смешали с грязью.
– Прости. Хочешь, встану перед тобой на колени?
– Обойдусь.
– Господи, Нина, я думала… какая нелепица.
– Дайте сюда, – девушка выхватила у Катки газету и, присев на корточки, принялась складывать в комод белье.
– Откуда она у тебя?
– Лия Антоновна дала. Газета хранилась у нее, а в день моего шестнадцатилетия директриса вручила ее мне.
– Зачем?
– Вы у нее были, вот и поинтересовались бы.
Копейкина попыталась обнять Нину за плечи.
– Уйдите! Вы достаточно дел натворили. Я хочу остаться одна.
– Не держи на меня зла.
– Постараюсь, но обещать не могу.
В коридоре Катка с силой стукнула кулаком по стене.
– Идиотка! Дура! Возомнила себя мисс Марпл. Кретинка! Бедная Нина.
* * *Тревожный звонок раздался в четверть десятого. Звонили из отделения.
Подошедшему к телефону Борису Игоревичу сообщили, что вчера утром возле аптеки был обнаружен труп задушенной женщины. По описанию, оставленному Дианой и Эриком, тело может принадлежать Купатовой Александре Константиновне.
Водрузив трубку на место, Борис повернулся лицом к домочадцам.
– Кто звонил, папа? – спросила Диана.
– Из милиции, – глухо проговорил Борис.
– Шурочку нашли? – Аглая вскочила с дивана.
– Вчера утром обнаружили тело неизвестной… по описанию это… это может быть Шура.
– О господи!
– Мамочка! – Люсьена бросилась к Диане.
– Необходимо поехать в морг на опознание, – продолжил Борис.
Эрнест достал ключи от машины:
– Поеду я.
– Нет! – От вопля Аглаи сидящий в углу Парамаунт со всех ног драпанул наверх. – Ехать должна я!
– Мама, морг не театр, ты не выдержишь.
– Я отлично знаю, что такое морг, сынок.
– Глашенька, Эрик прав, будет лучше, если мы с ним… – сказал Борис.
– Боря! На опознание еду я! – настаивала жена.
– Ну хорошо. – Эрнест пнул ногой кадку с цветком. – Жду тебя на улице.
– Ты не понял, мне не нужны сопровождающие.
– Мама, – Диана сорвалась на крик, – ты собираешься отправиться в это страшное место одна?
– Именно!
– Аглая Константиновна, а если я предложу свою кандидатуру в качестве сопровождающей, – спросила Катка, – вы возражать не будете?
Гжельская в нерешительности смотрела на растерянного Эрнеста.
– Нет, Ката, возражать не буду. Едем!
Как только за ними закрылась дверь, Эрик протянул:
– Ничего не понимаю. Со мной мать ехать отказалась, а с ней за милую душу. В чем дело?
– Сынок, не злись на маму, ей сейчас необходима поддержка.
– Я и хотел ее поддержать, а что из этого вышло, вы все прекрасно видели.
Поднявшись с сыном в спальню, Борис Игоревич щелкнул дверным замком.
Люсьена, уткнувшись в плечо матери, тихо всхлипывала, Егор безжизненно смотрел в стену.
Потоптавшись у кабинета, Ниночка незаметно прошмыгнула внутрь.
Самые страшные опасения Катки подтвердились – в морг доставили тело Александры Константиновны.
Приехав домой, убитая горем Аглая, опираясь на руку Копейкиной, прошла в гостиную.
Молча сев в кресло, Гжельская обвела присутствующих затуманенным взглядом, после чего молвила:
– Шурочка приказала всем вам долго жить.
Диана вскрикнула. Розалия Станиславовна подбежала к Аглае:
– Глаша, прими мои соболезнования. Мысленно я с тобой. Можешь рассчитывать на любую помощь. Я готова примчаться к тебе по первому зову. За то время, что мы живем у вас в особняке, ты стала мне как сестра.
– Спасибо, Розалия.
– Я в полном твоем распоряжении, – не могла угомониться свекровь. – Подставляю плечо помощи. Хочешь, прямо сейчас поедем в бутик для поднятия тонуса?
– Розалия Станиславовна, придите в себя! Какой бутик? – возмутилась Катарина.
– Извиняюсь, я не соображаю, что говорю. Я, пожалуй, пройдусь по саду. Наташка, топай за мной.