В общем, человек устал и еле дополз до подушки, уснув сразу, едва лег. И самым бессовестным образом проспал бы до утра, если бы не появление колдуна и наши активные действия.
Пентаграмма должна была сработать по принципу мышеловки, заперев внутри лича. Но, как я уже говорил, справиться с этой разновидностью нежити очень сложно. Колдун проскочил через пентаграмму, которая сработала с опозданием. Вспыхнул мертвенно-желтый свет, запахло вереском и гарью. Получивший магический разряд в спину, лич зашатался и рухнул на нас с Зимовитом, протягивая дрожащие руки вперед:
— А-а-а! Вот я тебя-а-а!
Бедный Зимовит! Он только-только задремал, а тут на тебе — на него падают посторонние мужики и орут благим матом! Спросонья не разобрав, что к чему, студент выматерился, размахнулся и от души врезал личу по уху.
Колдуна смело. Отлетев назад, он рухнул на активированную пентаграмму и отчаянно задергался и завопил так, что уши заложило. Ему вторили перепуганная бабка — шутка ли, мертвые колдуны по избе скачут и орут дурными голосами! — и Марджет, которая, вместо того, чтобы начать начитывать нужное заклинание, принялась визжать.
Естественно, защита пентаграммы без заклинания не сработала, и колдун вскочил на ноги. От его савана и одежды разило гарью, он весь дымился, местами обгорел, а кожа лопалась и отслаивалась, обнажая тухлое мясо. Но и Зимовит тоже разозлился.
— Меня будить! — взвыл он, схватил свой меч и, в нарушение всех инструкций, ринулся на нежить с оружием наперевес.
— Стой! Куда?
Но было поздно. Лича не убить обычным оружием, и меч студента только кромсал мертвую плоть, оставляя длинные зарубки. Колдун пытался уворачиваться, пробовал колдовать, но, поймав защитным амулетом первый разряд боевой магии, парень не упал навзничь, а только разозлился еще больше.
— Да я ж тебя… Пор-рву гада!
Нервы — или что там оставалось у мертвеца — не могли этого выдержать. Марджет наконец вспомнила о своих прямых обязанностях и начала начитывать заклинание, заново активируя пентаграмму. Исполосованный мечом колдун — будь живой человек, кровь хлестала бы ручьями — не мог выдержать двойной атаки и, с легкостью прорвав защитный круг, ринулся бежать.
Он побежал, как самый обычный смертный, закрывая голову руками и голося так, что по всей деревне отозвались воем собаки. Рыча от ярости, впавший в азарт Зимовит преследовал его по пятам.
Я еле успел протиснуться в дверь за пару секунд до того, как из избы стрелой вылетел лич. Где его похоронили, нам узнать не удалось, деревенские обещали показать нам местный могильник при одном условии: если мы согласимся остаться там навсегда, под тремя соседними холмиками. Посему требовалось как можно скорее перекрыть мертвяку пути к отступлению.
Уже под покровом ночи мы с тем же многострадальным Зимовитом обошли деревню и кое-где на заборах и стволах деревьев намалевали защитные знаки, используя для этого лошадиную кровь. Открытым оставался только один проход. Там заранее был привязан мой мерин.
Избиваемый студентом лич был уже близко, когда я добрался до места и от души полоснул ножом по конской шее, оставив на темной шкуре длинную царапину.
Мерин у меня серой масти, в ночи кажущейся белой. Кровь из царапины тягучими темными каплями повисла на шее, конь пронзительно заржал, и лич отпрянул, словно налетев на невидимую стену.
— Властью, данной мне, — начал торопливо начитывать я, — светом и тьмой, ночью и днем, призываю тебя…
— Не-е-ет!
Лич дернулся в сторону. Он был в ловушке — защитные знаки тут и там не давали ему уйти.
Привлеченные шумом, в домах закопошились люди. Послышались голоса, за высокими заборами загорелись факелы. Надо было кончать с личем как можно скорее, пока он не кинулся на людей.
— Огнем его!
Из избы выскочила Марджет, держа в одной руке книгу, а в другой — горшок с углями из печи. Увернувшись от очередного взмаха меча Зимовита, колдун в два прыжка добрался до колодца, сруб которого торчал посреди деревни, и головой вперед приготовился сигануть вниз.
— Лови!
Бросив меч, Зимовит в прыжке попытался настигнуть свою жертву и схватил его за ноги. Колдун завыл, ныряя в колодец, и мы с девушкой кинулись спасать парня, пока его не утянуло в иной мир. Я — за одну ногу, Марджет — за другую, упираясь, сопя и пыхтя, ибо колдун оказался неожиданно тяжелым.
Наконец внизу что-то хрустнуло, Зимовит задергал ногами, вырываясь из рук спасателей, и мы кое-как перевалили его через край колодца, сами упав рядом. Студент лежал на спине, уставившись взором в видневшееся между деревьями звездное небо.
— Ушел, гад! — энергично высказался он, добавив пару крепких выражений. Мне захотелось тоже выматериться, так скверно я давно себя не чувствовал. Утешало одно: все-таки личи действительно непобедимы. А мы заставили его удирать!
— Ничего, — следующие слова Зимовита прозвучали бодрее, — он меня надолго запомнит! Да и я его подарочек — тоже.
К груди парень трепетно прижимал пару сапог.
— Это что такое?
Студент сел, при свете звезд внимательно осмотрел находку.
— С колдуна свалились, — объяснил он. — Я так крепко за них держался, что он из сапог вывалился и ушел, а вы меня вытянули… А хорошие сапоги! Почти новые, с подковками. От земли отчистить — и носить можно. Как раз мой размерчик! — Он приложил подошву одного из них к своей собственной обуви.
— Это крайне опасно и безответственно! — заявила Дорис-Марджет, садясь рядом. — Отдай немедленно! У покойников ничего никогда нельзя брать, особенно у таких. Ты что, лекций не слушал? Верни, кому сказала!
— Фигушки! — Зимовит всерьез начал переобуваться. — Во-первых, такие новые сапоги покойнику все равно без надобности. Во-вторых, это не подарок, а честно добытый боевой трофей. А в-третьих… в-третьих, я ему свои отдам, на память!
И действительно швырнул свои сапоги в колодец.
Девушка задохнулась от возмущения и обратила на меня горящий праведным негодованием взор. А что я? Из домов потихоньку начали выглядывать лопушане, и шестое чувство подсказывало мне, что снятые с покойника сапоги могут оказаться нашим единственным гонораром, едва местные жители узнают, что теперь плавает в их колодце.
Тем временем где-то…
В замке наступили нерадостные дни. Заболела Бланка.
Девушка так и не сумела полностью оправиться от потрясения, которое испытала, обнаружив покойницу в своей постели. То есть от померещившейся ей покойницы, ибо, когда на ее крики сбежались люди, в спальне никого не было. Но Бланка с тех пор твердила о мертвой женщине, которая лежала рядом с нею. Не помогали ни увещевания матери, ни угрозы отца, ни насмешки брата. К вечеру у нее начался озноб и жар. Ее так трясло, что леди Анна опасалась самого худшего.
Наутро из города привезли целителя, который пустил бедняжке кровь, поставил припарки, растер грудь и ладони какой-то мазью и оставил целый чан лекарственного травяного настоя, приказав поить больную только этим, разбавляя пополам с вином.
Жар спал, но лучше Бланке не стало. Сон ее был неспокойным — девушка металась, что-то кричала и бредила, выкрикивая бессвязные слова. Целитель приезжал вторично, опять пускал кровь, опять ставил ей припарки и поил какими-то настойками. Но ничего не изменилось.
Леди Анна не отходила от постели дочери. Она же зорко следила за тем, чтобы вокруг не крутились посторонние. Когда дела заставляли ее на время оставить пост возле Бланки, она запирала девушку на ключ. Возвращаясь в покои дочери в очередной раз, графиня заметила стоявшего у окна виконта Ламберта.
— Вы здесь? — холодно поинтересовалась она.
— А где мне еще быть? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Где угодно, только не здесь. Замок большой, — неприязненно ответила леди Анна. — И он не ваша собственность, чтобы вы могли бродить, где вздумается!
— Но призраки, которые преследуют леди Бланку… — Заметив, что женщина уже поворачивает в замке ключ, виконт Ламберт подошел ближе.
— Мою дочь? — Леди Анна остановилась в дверях. — Преследуют призраки? Сударь, что вы несете? Да, Бланка что-то говорила о привидениях, но я более чем уверена, что в замке нет…
В это время она приоткрыла дверь.
Поскольку девушка теперь отчаянно боялась темноты, подле ее постели постоянно стояли зажженные свечи. Служанке вменялось в обязанность следить, чтобы ни одна не погасла. Целитель распорядился добавлять в пламя порошок целебных трав, уверяя, что от этого дыма очищается воздух и проясняется разум. Свечи горели и сейчас, озаряя незнакомую фигуру. Высокая женщина стояла в ногах больной и, опустив голову, смотрела в ее лицо.
— О, боги!
Словно только сейчас заметив, что она не одна, незнакомка выпрямилась, одарила людей холодным косым взглядом и исчезла.
Как я и предполагал, лопушане обрадовались результатам ночного колдовства лишь частично. Большинство пребывало в уверенности, что колдун теперь кинется мстить, и лишь немногие оптимисты твердили, что мстить он будет не деревенским, а именно заезжим борцам с темными силами, так что трем некромансерам следовало убираться подобру-поздорову. Хорошо еще, черного петуха забрать позволили.
— Ничего-ничего, — старался подбодрить я студентов. — В данном случае главное не гонорар, а практика. Кто еще из ваших сокурсников сможет похвастаться тем, что видел настоящего самородного лича и сумел уйти от него живым? Да еще и ужин у нас есть!
«Ужин» смирно сидел в холщовой сумке у седла Марджет и лишь время от времени принимался копошиться.
— Что такая кислая, студиозус Крама? — обратился я к девушке. — Петуха жалко? Мы с Зимовитом его сами зарубим, ты только поджаришь.
— Я… — грудь студентки колыхнулась от тяжкого вздоха, — образцы для анализа взять не успела.
— Что? Какие образцы?
— Ну, исследовать ткани лича — как они трансформируются, что он представляет собой в материальном плане. — Она понемногу оживала. — Это же так интересно! Ведь никто не исследовал личей, никто не занимался изучением их физиологии. А вдруг…
— Отставить! — Я живо представил, как неугомонная любительница науки возвращается в деревню и пытается спуститься в колодец за «лабораторным материалом». Да ее там же и прикопают! — У вас тема совсем другая. Личинки упырей и…
— Вот именно что «личинки»! А что, если совпадение названий не случайно? А что, если…
— Студиозус Крама, — пришлось слегка повысить сорванный накануне голос, — давно установлен факт, что название «лич» образовано от слова «личность», но никак не от «личинка»! Вы хорошо слушали лекции?
Девушка потупилась и что-то пробормотала, что можно было истолковать и как «слушала», и как «слышала».
Большая часть следующего дня сильно напоминала классическое «Подайте, люди добрые, кто сколько может. Сами мы не местные!» До заката удалось объехать три деревушки и два хутора, где у ворот мы спрашивали, нет ли где для заезжих некромантов хоть какой-нибудь работы. Работа находилась — а как же, в деревне постоянно надо что-то делать, — но чаще всего гостям предлагали починить забор, наколоть дров, вычистить хлев, помочь убрать ячмень. Упыри никого не беспокоили, нечисть под окнами не шастала, покойники из гробов не вставали, подозрительные тела в овраге не находили. Даже привидения отсутствовали как назло. Лишь однажды нас попросили усмирить разбушевавшегося банника, который вот уже две седмицы мешал людям нормально смывать трудовой пот. То камнями заложит дымоход, то кипяток опрокинет прямо на ноги, то воду из кадки выльет. Парочка коротких заклинаний, небольшая жертва в подполье, вырезанный над дверью охранный знак — и все дела.
За частично убранным полем показалось еще одно большое село. На соседнем холме высилась рощица, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся местным жальником, заросшим деревьями. На развилке стояла часовня, а среди строений три или четыре дома выделялись размерами. У двух обнаружились пристройки — лавка и постоялый двор.
— Богато живут, — потер я руки. — Можно надеяться на заработок. Или хотя бы на хороший ужин.
В мешке Марджет трепыхнулся кандидат в бульон. С некоторой тоской подумалось, что коль так пойдет и дальше, на одно животное черной масти в доме будет больше.
— И вот так всегда? — с некоторым разочарованием протянула девушка.
— Что всегда?
— Ну, всегда приходится рыскать по полям и лесам в поисках работы? — Перспектива всю оставшуюся жизнь проводить в седле студентку явно пугала.
— Нет. Обычно работа сама нас ищет. А мы сидим и ждем, когда что-то появится. А в этот раз…
— В этот раз она нас испугалась, — проворчал Зимовит.
— Ага. Особенно когда она увидела, как ты заборы чинить умеешь.
— Отставить перепалку! — прикрикнул я, прежде чем между студентами вспыхнул спор. — Если и здесь ничего не отыщется, завтра утром возвращаемся в Большие Звездуны.
Откровенно говоря, я так и так собирался домой. Две ночи провести вне городских стен — даже не две, а все три, если учесть, как далеко мы забрались, — это уже опасно для некроманта под домашним арестом. Будем надеяться, что мэтр Куббик меня прикроет. И найденная и нейтрализованная нежить будет отличным оправданием… если, конечно, мы ее найдем.
Мы ее нашли. Оказывается, в округе завелся то ли оборотень, то ли упырь, и староста решил, что по завершении страды отправит в город весточку. Людей «обаратинь» пока не ест, но куры и кролики пропадают. Несколько раз его видели — ночью мужики замечали крупную собаку, которая разгуливала по проселку. Когда зверя вспугнули в последний раз, он встал на задние лапы, передними перекинул за плечо мешок, который до этого волочил по земле зубами, и бегом умчался в сторону жальника. Кивали на старуху, которая умерла этой весной — дескать, бабка после смерти превратилась в чудовище. Сходили на жальник, раскопали ее могилу, забили в гроб кол, — однако оборотень никуда не делся.
— Вот это и есть настоящее дело! — Несмотря на сумерки, мы решительно направились к жальнику. — Оборотень — раз, упырь — два…
— Не было разговора про упыря, — напомнила дотошная Марджет.
— Потревоженный покойник очень часто становится упырем, если нейтрализовать его берутся не знакомые с правилами люди.
— А разве осиновый кол в грудь не средство нейтрализации упырей?
— Осиновый кол в грудь нейтрализует кого угодно. Даже тебя! Другое дело, что оборотни невероятно живучи, и если не пробить сердце, а просто бросить раненого полузверя умирать, он может через некоторое время зарастить рану. Недостаточно просто вогнать между ребер колышек, этим колышком тело надо пригвоздить к земле, лишив упыря или оборотня возможности встать. Кроме того, надо знать, куда бить. Оборотня бьют в сердце, а упыря?..
— В солнечное сплетение! — отчеканила девушка.
— Правильно. Ибо у упырей мозг мертв, и все функции управления телом берет на себя именно солнечное сплетение. Оно, если так можно выразиться, перерождается в новый мозг во время личиночной стадии. А осиновым колом его разрушают и заодно лишают упыря подвижности.
Рука невольно коснулась груди. Два года назад мне на собственной шкуре пришлось испытать, каково это — перерождаться в упыря при жизни. Благодаря своевременной помощи мэтра Куббика и моей природной живучести — и еще благословению супруги! — я выжил и приобрел некий иммунитет. Теоретически, если опять цапнет какая-нибудь тварь, отделаюсь легким испугом. А ведь тогда от осинового кола в грудь меня отделяло всего ничего!
За разговором добрались до жальника. Был он старым, занимал почти весь холм. Плетень огораживал его только со стороны поля, чтобы не занимать пахотные земли. Могилы были выкопаны как попало — ни дорожек, ни проплешин. Так что пришлось оставить лошадей у плетня и дальше тащиться пешком, взвалив на себя припасы. Деревья приветственно шелестели листвой.
— А что мы будем делать, мастер? — на ходу поинтересовался Зимовит.
— Сначала осмотрим могилу этой бабки и нейтрализуем ее личинку, если в том возникнет нужда. Заодно Дорис…
— Марджет!
— Хорошо — студиозус Крама возьмет образцы тканей для дипломной работы. После этого поищем оборотня. Понятно?
— А если мы его не найдем?
— Ну, по крайней мере, спугнем. На несколько дней он затаится, а потом поселяне пришлют в Звездуны гонца с заказом.
Могилу бабки-«упырихи» нашли быстро. Еще бы не сыскать, когда она оказалась единственная раскуроченная! В этом году на селе умерло мало народа, нашлось всего три свежих холмика, и один из них был засыпан кое-как, а деревянная «домовинка» — маленький сруб-надстроечка — торчал косо.
— Кажется, здесь. — Я огляделся и кивнул студентам. — Приступайте! Студиозус Крама очерчивает защитный круг и готовит нейтрализующие заклинания. Студиозус Ллойда раскапывает могилу и…
— А чего сразу я? — Зимовит сделал шаг назад и на всякий случай спрятал руки за спину.
— Отставить споры! Приступайте!
Сам я присел на соседний холмик, глядя на работу подопечных.
Зимовит хорошо поднаторел на сельхозработах — если не получит диплом некроманта, может смело идти в батраки, а когда встанет на ноги, станет хуторянином. Парень он рукастый, жаль, что умом не блещет. Пока его напарница очерчивала защитный круг, готовила порошок, рисовала пентаграмму, располагая ее по звездам, и листала книгу заклинаний, Зимовит успел раскопать могилку, обнажив простой деревянный гроб. Крышка, как и следовало ожидать, была прилажена кое-как. А поскольку доморощенные некромансеры не рассчитали размер осинового кола, то и закрывалась она неплотно. Просто идеальное условие для вылупления упыря!