– Я так и знала. Пользуясь отсутствием моего отца, вы принимаетесь здесь своих любовников, – по-французски сказала Элен.
– Вы, должно быть, не расслышали. Князь приехал с пакетом от государя, – так же по-французски ответила она.
– Я хорошо все расслышала. И прекрасно понимаю, что означает это приглашение.
– Так объясните мне.
– Не прикидывайтесь наивной девочкой! Вам это не идет. Вы не просто женщина. Вы – коварная соблазнительница. Мой несчастный отец только средство. Вы соблазнили его, чтобы добраться до государя. В этом была ваша цель. Но у вас ничего не выйдет.
– Не вы ли этому помешаете?
– Я употреблю все свое влияние… – Элен словно захлебнулась. Она явно пыталась справиться со своими чувствами.
– И я употреблю все свое влияние, – отчеканила Александра. – На своего мужа. Вы у нас загостились, графиня. Не пора ли иметь свой собственный дом?
– Да как вы смеете! Это мой дом!
– Если вы не в состоянии найти себе мужа, я вам помогу. Употребив все свое влияние, – с иронией сказала Александра.
– Найти себе мужа, вы сказали?! Да как это возможно, если вы отняли у меня все! – окончательно потеряла самообладание Элен. – Я раньше была богата. Все знали о том, что рано или поздно наследство отца отойдет мне. Во всяком случае, большая его часть. А теперь по вашей воле я оказалась нищей! Да кто теперь захочет на мне жениться, когда есть вы?!
– Так вот в чем все дело!
– Хорошо еще, что вы не можете иметь детей! В этом мое счастье!
– И вы можете оставаться здесь после всего, что сказали мне только что?
– Я пыталась скрыть свои чувства, но… – Элен сбилась.
– Но раз вам это не удалось… Я даже рада, что мы наконец объяснились. Вы поговорите с вашим отцом или это сделать мне?
– Я… сама, – бледнея, еле выговорила графиня Безобразова. Согласно правилам хорошего тона, после такого объяснения они и в самом деле не могли больше оставаться под одной крышей.
– Тогда позвольте мне пройти. Я устала и хотела бы побыть одна.
Она, вскинув подбородок, прошла мимо взволнованной Элен. Разговор вышел неприятным, что и говорить, но зато они, наконец, объяснились. Александра праздновала победу. Теперь Елене Алексеевне придется подыскать себе другое жилье. Попробует она пожить на широкую ногу, взяв на себя все расходы!
Александра еще долго не могла успокоиться, потом вспомнила о приглашении. О Боже! Платье! Белое, со шлейфом. У нее же нет платья! А времени осталось так мало! Она позвонила Вере, своей камеристке, и сказала, что немедленно едет к портнихе. На половине Элен было подозрительно тихо.
… В назначенный день графиня Ланина ехала в Зимний дворец, одетая в белое платье со шлейфом, как того требовал этикет. Волосы ее были причесаны просто, а бриллианты на сей раз остались дома, в шкатулке. Первая, кто встретил ее во дворце, была Аннета.
– Поздравляю, моя дорогая! – лицо гофмейстерины просто сияло.
– Кому я обязана приглашением, государю или цесаревичу?
– Они оба очень хотели бы вас видеть почаще. Но его величество особенно скучал. Держитесь ближе ко мне, ma chére, далеко не все будут рады видеть вас здесь. Но пока я рядом, никто не посмеет выразить свое недовольство.
Шел Великий пост, и все выходы царской семьи в это время были лишь в сопровождении избранных, в малую дворцовую церковь. Члены императорской фамилии собирались в Малахитовом зале, ближайшем к покоям императрицы. По мере прохождения царской семьи через анфиладу парадных залов к ней присоединялись придворные кавалеры и дамы. Поскольку выход был малым, все было обставлено церемонно, но без свойственной большим выходам помпы. И туалеты дам, и мундиры кавалеров были предельно строгими, а лица скучными, как того требовал этикет.
Александра стояла за спинами придворных, мимо которых шествовал государь с семьей. Она почувствовала на себе его тяжелый взгляд и невольно отвела глаза. Лицо Николая Павловича ничего не выразило, он был важен и строг. За ним шел цесаревич с супругой, потом великие князья и княжны. Графиня Ланина присоединилась к свите и вместе со всеми направилась в малую церковь дворца.
В саму церковь ей не дозволено было входить. Туда вошли лишь члены императорской фамилии, с десяток дам, особо приближенных к императрице, и несколько важных сановников. С торжественным выражением лица в церковь прошествовала Аннета, оставив графиню Ланину одну. Та вместе с другими придворными дамами и кавалерами осталась дожидаться снаружи. Фрейлины сбились стайкой и о чем-то шептались. Александра то и дело ловила на себе их любопытные взгляды. Стараясь казаться спокойной, она стояла, терпеливо дожидаясь конца богослужения.
– C’est un roturier, – уловил ее чуткий слух. – Выскочка.
Никто к ней не подходил. Александра Осиповна Смирнова-Россет, которая также не вошла в церковь, собрала вокруг себя замужних дам и о чем-то негромко с ними беседовала. Разумеется, Александра не могла к ним присоединиться. Все они были враждебно настроены к выскочке, и посмей она подойти, повели бы себя оскорбительно для новой фаворитки. «Как бы я хотела им отомстить!» – думала она, кусая губы от досады. Вокруг нее образовалась пустота, словно она была зачумленной.
– Графиня Ланина, если не ошибаюсь? – раздался вдруг вкрадчивый голос.
Она живо обернулась. Тучный господин средних лет отвесил ей уважительный поклон и заговорил угодливо:
– Нас не представили, но я позволю взять на себя такую смелость. Шталмейстер его величества, князь Белородов. Хорошо знаю вашего супруга, графа Алексея Николаевича. Выдающийся человек, выдающийся, – князь затряс головой, видимо в знак уважения. – Большое будущее, – он поцокал языком, словно пробуя это будущее на вкус.
– Муж сейчас в отъезде, – Александра была рада, что хоть кто-то занял ее беседой.
– Как же, наслышан. Вы позволите нанести вам визит, графиня? У меня к вашему мужу дельце. Хе-хе, – неприятно сморщился князь. – Небольшое дельце, так сказать. Касаемо вложений в его последнее предприятие. Я имею в виду строительство железной дороги. Ваш муж чрезвычайно удачлив в делах, графиня. Если уж он находит сей проект выгодным, то так оно и есть. Так вы позволите?
– Когда муж вернется, я буду рада видеть вас, князь. В его отсутствие я никого не принимаю, – она намеренно повысила голос, чтобы дамы, собравшиеся вокруг Смирновой-Россет, это услышали.
– Вот как? – князь, казалось, был удивлен. – А говорят, у вас каждый вечер собирается общество.
Он сказал это таким тоном, что Александра сразу поняла, о каком обществе идет речь.
– Это общество моей падчерицы, графини Безобразовой, – резко сказала она. – Мы с Еленой Алексеевной живем по-разному. Она не замужем, поэтому многое может себе позволить, я – другое дело.
– Похвально, весьма похвально. Буду рад засвидетельствовать вам свое почтение, графиня. Вам и вашему мужу, – с этим словами князь Белородов, отвесив еще один почтительный поклон, от нее отошел.
Утомившее Александру богослужение наконец закончилось. Из церкви вышел Николай Павлович рука об руку с императрицей, за ним наследник с Мари, великие князья и княжны и наконец придворные. Кортеж двинулся обратно, по направлению к покоям Александры Федоровны. В Концертном зале государь остановился, и все, как по команде, тоже замерли. Обер-гофмейстерина, старшая по чину придворная дама, заученно обратилась к государю:
– Позвольте представить вам, ваше величество. Графиня Воронцова Анна Андреевна. Назначена фрейлиной ее императорского величества.
Молоденькая девушка так же заученно присела государю и государыне.
– А, помню, – кивнул Николай Павлович. – Pas de châle. Танец с шалью.
– Графиня одна из лучших выпускниц Смольного, – постно улыбнулась обер-гофмейстерина. – Ваше величество после pas de châle в ее исполнении выразили желание…
– Я помню, – с досадой сказал государь, нетерпеливо ища кого-то взглядом. Танец с шалью, так понравившийся недавно Николаю Павловичу, его, похоже, больше не занимал. – Графиня Ланина, – позвал вдруг он. – Я вижу, вы прячетесь от нас. Подойдите.
Александра, замирая, подошла и низко присела, как того требовал этикет.
– И даже так, без свойственного вам блеска, с простой прической – самая красивая женщина нашего двора, – сказал государь, в упор, рассматривая ее своими большими, навыкате, глазами. – Что ваш муж?
– Он в отъезде, – во второй раз за сегодняшний день сказала она. – По вашему приказанию, ваше величество, с инспекционной поездкой.
– Я помню, – кивнул Николай Павлович. – Так и вам нечего делать дома, графиня. У вас приятный голос, а у нас сегодня божественные чтения. Присоединяйтесь же к нам. Вы будете читать главу из Библии.
– Я думаю, ваше величество, голос графини не слишком для этого подходит, – возразила императрица. – Чтица уже назначена. Это одна из моих фрейлин.
– Я думаю, ваше величество, голос графини не слишком для этого подходит, – возразила императрица. – Чтица уже назначена. Это одна из моих фрейлин.
– Ну, так графиня будет читать в покоях наследника. Надеюсь, это место еще не занято одной из ваших любимиц, ваше величество? – насмешливо сказал император, обращаясь к своей жене.
– У моего сына есть жена, – заметила та. – И ей решать, кому доверять такое ответственное дело, как чтение Библии.
– Я не возражаю против этого, – ответил цесаревич за Мари, которая плохо поняла, о чем идет речь, поскольку говорили по-русски.
– Решено, – сказал государь и перевел взгляд на другую даму.
Александра еще раз низко присела и поспешила смешаться с толпой придворных кавалеров и дам.
– Вам везет, – с надменной полуулыбкой сказала ей Смирнова-Россет. – Но как знать, долго ли продлится это везение?
«Как же я хочу отсюда сбежать! – в отчаянии подумала Александра. – Я чувствую себя здесь неловко, иной раз просто не знаю, что мне делать. Мне не у кого искать покровительства, кроме как у государя и цесаревича, а они смотрят на меня как на развлечение. Им, видите ли, нравится видеть мое красивое лицо и слышать мой приятный голос! Хорошо, что все пока ограничивается только этим!»
И опять-таки она порадовалась посту, хотя и считала его раньше утомительным. Делать нечего, ей пришлось идти исполнять придворные обязанности, как того захотел государь.
Апартаменты цесаревича, анфилада роскошно отделанных комнат с окнами, выходящими на Адмиралтейство, начиналась сразу от лестницы Ее Императорского Величества. Александра через Белый зал прошла в гостиную цесаревны, покои которой смыкались с покоями самого наследника. Государь же занимал бельэтаж, лишь его рабочий кабинет был на первом этаже, и все, кто проходил мимо дворца, могли видеть, как до глубокой ночи светятся эти окна.
Александра уже поняла, что, воспользовавшись отсутствием мужа, ее хотят приблизить ко двору, это желание и государя, и наследника. Этому желанию пытались противостоять, но, когда это требовалось, Николай Павлович проявлял свойственную ему твердость и даже жестокость. Видимо, он не просто настоял но своем решении, а обставил его как свое высочайшее повеление, чему никто противиться не смел. Даже члены его семьи. Поэтому Мари изо всех сил пыталась быть любезной с графиней Ланиной, но у нее это плохо получалось.
Болезненная цесаревна, не так давно пережившая сложные роды после тяжелой, совершенно измучившей ее беременности, с грустью смотрела на женщину, имеющую такой цветущий вид, особенно на ее пышную грудь, которая, даже прикрытая целомудренным платьем, все равно выглядела соблазнительно.
– Ми ошен ради вас видет, – с сильным акцентом сказала Мари и с мольбой посмотрела на мужа.
– Как вы находите покои моей супруги, графиня? – спросил тот.
– Они великолепны, – ответила она, опустив глаза. – Здесь все достойно вас и вашей сиятельной супруги, ваше высочество. Особенно восхитительны эти фрески на стенах.
– Вы увлекаетесь живописью?
– Разве можно оставаться равнодушным к такой красоте?
– Вы абсолютно правы, графиня, – сказал цесаревич с улыбкой, любуясь ею. – Александра поняла, что сама же его на это спровоцировала. Надо быть осторожнее. – Не хотите ли брать уроки живописи?
– Я?
– Отчего же нет? Увидев «Гибель Помпеи» Карла Брюллова, этим увлеклись все наши дамы. Картина впечатляет, не правда ли? Моя супруга и сестры берут уроки у профессора Шибуева. Не хотите ли к ним присоединиться?
– Если это возможно… – Александра чувствовала себя неловко. Цесаревич, не стесняясь, разглядывал ее, а Мари все больше впадала в уныние. – Не знаю, насколько я способна к живописи, ваше высочество.
– По виду вы романтическая натура. Должно быть, у вас замечательный голос. Вы поете?
– Нет, но я пишу стихи.
– Я так и знал, что у вас есть какой-то талант, – обрадовался цесаревич. – Вы непременно должны нам их почитать.
– Когда я здесь немного освоюсь, с удовольствием, – она уже пожалела, что сказала об этом. – Но я забыла сказать, что стихи, которые я пишу, плохие.
– Разве вы что-то можете делать плохо? – сказал цесаревич, с видом знатока разглядывая ее фигуру.
– Я обычная женщина, ваше высочество. Право, не стоит меня выделять.
– Вы скромничаете, графиня. Впрочем, вам и скромность к лицу, – он все с той же улыбкой задержал взгляд на ее пышной груди. – Так решено: вы и ваши таланты становятся отныне нашей собственностью, – пошутил Александр. – Разве можно оставаться равнодушным к красоте, как вы сами изволили заметить?
День, проведенный во дворце и повергший графиню Ланину в такое отчаяние, чрезвычайно воодушевил Аннету.
– Это замечательно, ma chére, что ты так несговорчива. Теперь тебя будут пытаться приручить, и это должно быть увлекательно. Двор полон похожих друг на друга людей, с почти что одинаковыми лицами, с одной и той же манерой обхождения, одними и теми же заученными словами. Каждый боится хоть как-то выделиться, хоть в одежде, хоть в речах. Поэтому царский двор стал невыносимо скучен. А какие раньше были приемы! Какие балы! Какие роскошные драгоценности носили дамы! Ты, как свежий ветер, прорвалась к нам и напомнила государю его молодость.
– Может, все дело в том, что его любовница беременна, и он срочно ищет ей временную замену?
– А кто мешает временному стать постоянным? Все зависит от тебя, моя милая.
– Мне предложили вместе с Марией Александровной и великими княжнами брать уроки живописи у Шибуева, – вздохнула Александра. – Это учитель рисования самого императора. Думаю, когда вернется Алексей Николаевич, он найдет во мне большие перемены. Как бы мы совсем друг от друга не отдалились. Если только он не вернется скоро и не сможет всему этому помешать.
Через несколько дней она с грустью читала полученное от мужа письмо. «Милая моя Сашенька. Я, как мог, старался сократить сроки моей инспекционной поездки, но, к великому моему огорчению, дела находятся в чрезвычайно запущенном состоянии. Я только что получил высочайшее повеление со всем этим разобраться. Поэтому вынужден задержаться в Москве, и не могу с уверенностью сказать, как долго это продлится. Мне сообщили о твоих успехах при дворе. Полагаю, ты всем довольна. Аннета по-прежнему будет тебе покровительствовать, положись на нее во всем. Твой любящий муж».
Прочитав это, она не удержалась и заплакала. Ведь он оставил ее совсем одну! И где взять силы, чтобы противостоять всем этим интригам и соблазнам?
… После объяснения с ней Элен на время притихла. Александра уже праздновала победу, думая, что графиня Безобразова готовится покинуть ее дом. Тогда можно будет заняться наконец его перестройкой.
Она как раз рассматривала образцы, присланные с Царскосельской обойной фабрики, чью искусную работу уже отметила во время визита в Михайловский дворец, когда в комнату вошла Элен.
– Я хотела бы устроить небольшой вечер, – как ни в чем ни бывало, сообщила графиня Безобразова.
– По-моему, время для этого не слишком подходящее.
– Ах, не прикидывайтесь ханжой, maman, – с досадой сказала Элен. – И потом, вам не все ли равно? Вы целые дни проводите в Зимнем. Говорят, вы берете уроки живописи, – в голосе падчерицы прозвучала ирония.
– И говорят, у меня неплохо получается.
– Должно быть, именно живопись так привлекает вас в Зимний дворец.
– Именно так, – спокойно ответила Александра.
– Так я пошлю приглашения? – Элен говорила об этом, как о деле решенном.
– Делайте, что хотите, – презрительно посмотрела она на графиню Безобразову. – Но только до приезда моего мужа.
– Как вам будет угодно, – холодно кивнула Элен и удалилась.
День выдался утомительным. Присутствие во дворце с утра до вечера требовало постоянного напряжения. Придворный этикет был слишком строг, и Александре, которая воспитывалась совсем не как дворянка, соблюдать его порою было просто невыносимо. Она чувствовала, что уже устала от этих одинаковых светских улыбок, заученных поклонов и тайного презрения всех этих дам и господ, с детства приученных быть при дворе.
– Какая вызывающая женщина эта графиня Ланина, – услышала она как-то, проходя по путаным коридорам Зимнего в покои великих княжон. Две придворные дамы обменивались мнениями.
– Слишком вызывающая. Я бы даже сказала, до неприличия.
– Зато мужчины от нее в восторге.
– Она же попирает устои! Если дело так дальше пойдет, при дворе появятся разного рода проходимцы. Во что тогда превратится двор?
– Она-то по крайней мере древнего рода. Ее мать – урожденная княжна Михайлова-Замойская.
– Откуда же тогда эти дурные манеры? Будто ее на конюшне воспитывали, а не в пансионе для благородных девиц! Да так оно, должно быть, и есть!
Александра с каменным выражением лица прошла мимо, да и дамы, надо сказать, ничуть не смутились. Зато порадовал Шибуев, отметивший у нее способности к живописи. Большую часть времени профессор, почетный член Академии художеств, проводил подле великих княжон, в то время как графиня Ланина, стараясь не привлекать внимания, корпела в уголке за своим мольбертом.