Я радовался приезду в Москву, как воротам славы. И я радовался, навсегда покидая этот город-чудовище, потому что в нем все давно стали психическими и моральными калеками.
Людей без денег просто не существует. Люди с деньгами глубоко несчастны в ублюдочном мире, выстроенном вроде бы под них, а на самом деле – под худшее и мерзейшее в них.
И остается только мечтать о ефремовских мирах – не о тех неубедительных и ходульных образах из «Туманности андромеды» или «Часа Быка», а о том, невозможном и фантастическом мире, который он описал в «Дороге Ветров», «Лезвии бритвы», наивно считая, что описывает современный двадцатый век…
Рустем Мирсаитов Что происходит с нашей культурой?[20]
Со стопроцентной уверенностью можно утверждать: «Происходит планомерное, хорошо отрежиссированное, уничтожение оной, а значит и уничтожении нации… национального самосознания!..»
Много об этом написано… много тому примеров:
– Это и скандал с известным художественным фильмом, посвященным 60-летию Победы, в котором, без ведома сценариста, была переписана концовка, за счет чего кардинальным образом был искажен смысл фильма… Вместо декларируемого всепрощения и всепонимания получилось оплевывание русского народа… унижение и клевета!..
– Это и Швыдкой с его скандальными инсталляциями (уж разрешите мне приписать данному деятелю от культуры кусочек "лавров" автора-создателя), которые показываются от лица России, которые представляют культуру нашей страны, где два мальчика-педераста, лежа на железной койке, с 9 до 16–00 сношаются на глазах толпы… реально имеют друг друга… с четырьмя перерывами – на еду, подмывание, отдых и дачу интервью!..
– Это и попса с ее нагнетанием и насаждением искаженной морали, с ее компьютерно-изготовленными звездами и отмыванием бабла!..
– Это и пустые глаза наших детей, которым много важнее "убить Билла" в компьютерной игре, чем изучение гоголевских "Мертвых душ"!
Это страшно… страшно… СТРАШНО!!!..
Но не об этом сейчас речь… не об этом!..
Я хочу спросить Вас, уважаемые сограждане моего дома… района… города… страны… Я хочу спросить и получить хоть какой-то ответ:
"Братья и сестры, мы собираемся спасать свою страну? Или так и будем пассивно лицезреть, как убивают мораль целого государства, менталитет целого НАРОДА, совесть нации и честь человеческую?.. Так и будем пассивно лицезреть, или втихомолку кухонно чертыхаться, глядя на то, как пропагандируя пошлость и ханжество, пропагандируя моральное уродство, снимают "фильму", где в главной роли, в роли порно-звезды, выступает Россия… мать наша?.. Ведь это не мальчик имеет мальчика – это страну нашу, Россию-матушку, имеют всеми мыслимыми и немыслимыми способами!.."
Сейчас в школах страны недобор в классах – отголосок дефолта 1998 года. Сейчас умные и здоровые мужики своим цинизмом в трактовках института семьи, института брака, своим презрением к женщине (для которых женщина-мать (Россия?) – самочка… аппарат для удовлетворения физических потребностей) занимаются уничтожением (не желая заводить семьи) России, уничтожением генофонда… УНИЧТОЖЕНИЕМ!!!
Только не надо мне говорить, что: "А может быть у нас бегают внебрачные детишки по матушке России?!" Не надо!!!.. Ведь ребенок без отца – это… (допишите сами – те, кто вырос без отца – ведь имя Вам – легион!..
Я призываю к действию!!!
Я призываю к созданию "РПРМК" – Российской Партии Реанимации Морали и Культуры!
Несколько десятков моих единомышленников уже объединились в этом святом желании… желании реанимировать святое! Объединились (пока) под крышей творческого объединения (музыканты, поэты, критики, литературоведы, прозаики, художники, обычные люди)!..
В наших планах:
1. Официальная регистрация партии.
2. Проведение учредительного собрания.
3. Разработка и утверждение, с целью озвучивания "в народе" программы партии.
4. Вхождение в административно-государственные сегменты (участие в выборах – на всех госуровнях).
5. Постоянный прием в ряды партии.
Предварительный слоган (девиз) нашей партии:
«Реанимация морали и культуры – ключ к двери в наше общее будущее!»
Михаил Метс Как напечататься? (Советы автора сайта)[21]
Прежде всего: напечататься очень легко. И, если то, что вы написали, не запредельно плохо и не гениально, то всё это, раньше или позже, будет напечатано. Второе: практически ни у кого не получается напечататься сразу. Третье: вам это надо? Чего вы, собственно, ищете? Денег? Труд литератора в СНГ – труд, по большому счёту, бесплатный.
Вот вам яркий пример из жизни: некий начинающий литератор, назовём его Мих. М-с, сравнительно недавно заключил с одним московским издательством договор на свой роман «Пр. б-на И-ва». Предполагаемый тираж – 5 тыс. экз. (По современным российским меркам тираж порядочный). Авторское вознаграждение – 3 рубля с каждого проданного экземпляра. Итоговый гонорар – 15 тыс. рублей. Работа над романом заняла 4,5 года. Соответственно, средний заработок вышеуказанного литератора составил аж 300 руб. в месяц. Лично вас такая зарплата устраивает?
Итак, чего же вы ищете? Славы? Её не будет. Средний постсоветский обыватель знает только Путина и Пугачеву. Обыватель интеллигентный – что-то где-то слышал про Сорокина и Пелевина. Вас ни те, ни другие не будут знать НИКОГДА.
Итак, чего же вы всё-таки ищете? Радостей творчества? Что ж … не будем лукавить, они действительно есть, но, увы, никому и ничего не гарантируют: даже самый дурацкий текст может стать результатом маленькой личной болдинской осени, так же как и текст отменный – вполне может быть написан через «не могу».
Так что, если вы до сих пор не решили: а стоит ли вам заниматься литературой, я вам честно скажу: заниматься литературой не стоит. Заниматься литературой – это привилегия фанатиков и юродивых. А вот ежели вы причисляете себя именно к этим категориям граждан, я вам тихо шепну: заниматься литературой – это ни с чем не сравнимое удовольствие. Я твердо уверен: полковник Путин, впервые надевая свои президентские регалии, не испытал и сотой доли того счастья, какое испытывает любой рядовой литератор, выводя в конце своей книги слово «конец». В общем, если литература – это ваш крест, и вы таки решили поставить на карту свою судьбу, практически не имея шансов выиграть, тогда давайте, поговорим, как эти шансы хоть как-то оптимизировать.
Итак, прежде всего, определитесь, чего вы хотите: а) напечататься в толстом журнале; б) выпустить свои тексты отдельной книгой. Преимущества и недостатки толстых журналов таковы. Преимущества: а) напечататься в толстом журнале – это очень престижно с точки зрения ваших мамы и бабушки; б) печататься в толстых журналах – это единственный путь для авторов малых форм, ибо шансы издать сборник повестей и рассказов у нераскрученного автора просто равны нулю; в) других преимуществ у толстых журналов нету. Недостатки: а) толстых журналов мало; б) они существуют вне рынка; в) средний читатель толстых журналов (т. е. посетитель районных библиотек) – читатель весьма специфический. Как шепнул мне в добрую минуту зав. отделом прозы петербургского журнала «Звезда»: «Знаете, Михаил, рассказик у вас… неплохой, но нашему интеллигентному пожилому читателю этого… не нужно». Короче, журналы – это своеобразные музеи литературы. Чувствуете в себе силы стать музейным экспонатом? Хватит у вас терпения подобрать ключи к душам пожилых интеллигентных читателей? Тогда – дерзайте. Несколько советов сугубо практических: подавляющее большинство толстых журналов (кроме «Полдня XXI века» Бориса Стругацкого) тексты, присланные по электронной почте, не рассматривает. Тексты, присланные почтой обычной, тоже, как я догадываюсь, отфутболиваются практически автоматически. Так что единственный реальный шанс напечататься – это принести рукопись самолично, после чего названивать, захаживать, попивать чаёк, короче, зарекомендовать себя человеком социально близким, и вот тогда (может быть) ваш текст со стола заведующего отделом прозы перекочует на стол к главному редактору. Впрочем, главный редактор вам его, 99 шансов из 100, вернёт. Но (может быть) всё же запомнит вашу фамилию и где-нибудь на разик пятый-шестой – напечатает.
Несколько практических советов желающим напечататься отдельной книгой: а) легче всего издать роман объёмом 15–20 листов; б) выберите из текста наиболее удачный (желательно динамичный и с юмором) отрывок и разошлите его электронной почтой по максимально возможному числу редакций (если отрывок редакцию заинтересует, она вам ответит в течение 3-4-х дней; если нет, значит – нет); в) приготовьтесь к неудачам (уже известный вам литератор Мих. М-с, написав свой роман, отнёс его в петербургское издательство «Лимбус-пресс». И самое же первое посещённое нашим неофитом издательство тут же решило роман напечатать!!! Решило. Но – не напечатало. После чего Мих. М-с получил более ста отказов. И только сто десятый его контакт окончился подписание договора. Те из вас, кто думает, что получить подряд сотню-другую отказов – это чепуха, ошибаются. Это очень трудно. Но вышеназванный литератор выдержал. Хотя мужичок он, в общем-то, хлипкий); г) в примерно каждой второй редакции вам будут предлагать выпустить книгу за собственный счёт. Лично я такой вариант запретил себе сразу. Хотя, в принципе, всё удовольствие стоит где-то 1,5–2 тысячи долларов. И найти эти деньги, наверное, можно. Но вот нужно ли? Ведь учтите, что проблемы с распространением издания лягут лично на вас и разрешить их у вас, скорее всего, не получится. Так что наиболее вероятная ваша судьба – это в качестве местной достопримечательности (городского сумасшедшего) торчать у метро с картонной табличкой «Книгу продаёт автор». Стоит ли ради этого расставаться с кровными баксами?
P.S. Всё вышесказанное отнюдь не является истиной в последней инстанции. Все ваши (быть может, совершенно противоположные) взгляды могут быть высказаны на страничке «Излей душу!» (страничка молодых авторов).
Евгений Антипов[22] Премия
«Раздался робкий стук, дверь неуверенно открылась, после чего появился уже немолодой, но изящный человек. Он был по-хорошему застенчив и все время пытался опустить глаза.
Председательствующий сощурился.
– Дело в том, что я, что мы, номинанты премии имени Александра Черного… – голос человека дрожал.
В ответ на эту дрожь председательствующий сощурился еще больше. Немолодой, но изящный человек пошевелил губами, собираясь со словами, но вместо ожидаемой конкретики отвернулся и, гулко уткнувшись в стену, зарыдал. Через сорок минут с небольшим, немолодой, но изящный человек повернулся обратно и, размазав лицо ладонью, сообщил председательствующему, что когда-то он больше всего на свете любил одну милую особу женского пола и литературное мастерство, которое осваивал с бо-о-ольшим энтузиазмом. Теперь же он всего этого на дух не переносит. И вообще, после всего того, что с ним произошло… голос его снова дрогнул, но изящный человек сдержался и отчеканил:
– Я и мои товарищи-номинанты, мы торжественно отказываемся от литературной премии имени Александра Черного.
Председательствующий сощурился окончательно, и холодная жестокость пробежала по его опытному лицу…»
Неплохая завязка для пьесы, черт побери. С большим драматическим потенциалом. Даже для фильма. Впрочем, фильм такой по плечу лишь Спилбергу. Ситуация слишком фантастическая. А ведь как можно было бы раскрыть материал: на фоне петербургской литературной жизни показать творческие сомнения индивида с чистыми помыслами, его метания, борьбу, и потом этот крах, крах.
Ну что ж, придется своими словами.
В долгой угрюмой борьбе «содержание или форма» победила дружба: из литературы уходят и содержание, и форма. Двадцать лет назад мы снисходительно улыбались в сторону маститых литературных чиновников, но сегодня нас обязывают с глубочайшим пиететом относиться неизвестно к кому, к каким-то неразличимым без очков пигмеям. Антропология объединила их в категорию «рейтинговые люди», но откуда взяли они свои рейтинги, никто не знает.
Можно по-разному относиться к творчеству Михаилов Александровичей Дудиных, но все они были профессионалами и литературную деятельность, между прочим, не имитировали. Тогда все было ясно. Огромная страна, огромная идеология, огромные задачи. Надо строить БАМ, причем быстро и недорого, в даль. Огромные партия-и-правительство, огромно подумав, решили, что литература должна высекать строительную искру в сердцах работоспособной молодежи. Литература аутентичная рассматривалась в свете большой зари как занятие праздное. Ну что ж, большому кораблю – большие знамена.
Под такими целеустремленными парусами человеку истинно творческому было трудно. Ершистый Евтушенко, непокорный Войнович, скорбный Галич и другие – их принципиальность накалялась до жжения в груди, до критических отметок, ибо их зажимали, не давали дышать. Но радио по три раза на дню пело их песни, и страна эти звуки насвистывала, и кормились они – в тоталитарные времена – на ниве литературы. Неважно, чем кормились – в чужой рот заглядывать нехорошо, важно, что были в литературе. Поэты, менее склонные к публичной борьбе, по причине более выраженной творческой индивидуальности в литературе тоже были. Соснору с его чуждой поэтикой и мелким шрифтом ругали злобно, но книги выходили. И Жданов Ваня, пишущий о чем-то своем, загадочном, дебютировал до перестройки, а советский толстый журнал книжку его анонсировал. Даже Кривулин, который не печатался, все же в литературе был: хотя бы потому, что не печатался.
Сегодня мэтры и полумэтры вызывают преимущественно сочувствие. Они либо исчезли с горизонтов, либо испуганно озираются и спешат вписаться в фарватер новых тенденций нового поколения. Хотя прекрасно знают, что никаких тенденций нет. Есть имитация, иллюзии. Куда ж девалась их несгибаемость советских времен? Да, это в советские времена поэт был больше, чем поэт, теперь-то он гораздо меньше, гораздо. И с принципиальностью у наших писателей что-то подозрительное.
Когда Поупа взяли за это дело, восхитило единодушие комитета по помилованию. Писатель Приставкин, глотая слезы, просит отпустить товарища-американца к его шпионскому отцу (хотя тут явный перебор, не следует писателю быть приставкиным до такой степени). Ну, что ж, в конце концов, теперь каждый решает, как ему изъявляться. Ведь не напрасны же усилия и жертвы в борьбе с идеологией, с государством. Золотой век литературы настал: ни идеологии, ни государства. Одни ежегодные премии. Выдохнув и утеревшись рукавом, не оглядываясь на экономику, можно сказать во весь голос: Поэт (все правильно, с большой буквы), настал звездный час для твоего таланта!
Ой ли, господа, ой ли…
Свято место пусто не бывает, а тёпло место – подавно. Оказывается, Поэт, писать так, как пишешь ты, нельзя. Это не в русле тенденции. Даже так: не в русле интенции. Это не то, старик, и смотреть на это скучно. И любовь у тебя какая-то устаревшая, сейчас так не принято, и никаких эмоций, интонаций в тексте быть не должно. Ну, не должно, старик. И главное, третье тысячелетие пришло, а ты все ритмы, рифмы… Разве ж это стихотворение? Видишь, самому стыдно. Ты лучше учись изогнуто рассуждать о тексте, чтобы глаза к потолку, пальцы, и побольше терминологии, чтобы всем им неповадно было. Смотри, как мы. Нас немного, чуть больше одного, но дело не в количестве – зато мы все знаем про тенденции и интенции. Мы в духе времени. Кривулин и Драгомощенко, некогда стоявшие в авангарде ленинградского андеграунда, сегодня выглядят просто консерваторами, потому как всё, имеющее отношение к профессиональному ремеслу, – консерватизм и атавизм. Пойми, старик, новое поколение выбирает не это.
Интересное дело, в приведенном нравоучительном монологе нет и намека на диктат. Желающий быть в литературном процессе воспользуется советом, не желающий может писать так, как считает нужным. То есть – свобода выбора.
В хрупком возрасте сложно иметь твердые убеждения, еще сложнее отстаивать их в одиночку. Да и при чем тут убеждения, если хочется совсем другого. Вот и сублимируют прыщеватые подростки всех полов свою половую невостребованность в окололитературную сферу. Их деятельность надменно изучают литературные насекомоведы, которые и берут на себя теоретическое обеспечение всей камарильи. У этих какие-то свои интересы. Если насекомовед совсем зазнался, в данный момент отключен или находится вне зоны действия сети, теорию приходится сочинять самостоятельно, вручную.
Дабы скрыть серьезные недостатки образования (а то и безнадежную серость), поэты-теоретики удобряют свою речь огромным количеством авторитетных терминов, не всегда, впрочем, понимая их смысл. Смысл, пожалуй, и не обязателен, поскольку с интеллигентностью в глазах внимают этим речам – такие же. Сленг вообще существует не для обмена информацией, а для выявления принадлежности к определенной общности.
Принятие такой неестественно громоздкой языковой системы и такое странноватое поведение психология объясняет глубокими комплексами, неуверенностью в себе, но сейчас не о психологии речь, о литературе.
По сравнению с другими видами искусств, литература имеет бесспорное преимущество – семиотический знак ея доступен почти всем: в советские времена 98 процентов населения умело читать и писать. То есть все они, эти проценты, – потенциальные литераторы. Можно категорическим тоном поговорить о таланте, но стоит ли, ведь мы живем в свободной стране, а всякая деятельность, не запрещенная законом, разрешена. В конце концов, пусть пишут, лишь бы с электричеством не баловали.
Так ведь нет, балуют.
Причем как-то фискально, без бравады. Прикрывая беспочвенную ненависть приподнятым воротником. Решимости бороться за убеждения хватает только на то, чтоб извести соседскую кошку. Почему не пойти к трибуне с прямыми глазами, развернув какие ни наесть плечи? Неужели внутреннее содержание поколения «пепси» – исключительно пузырьки? Вокруг война, преступность, наркомания, взрываются жилые дома и возводятся публичные. Где же несогласные? Десять лет первое лицо правило страной, практически не отрываясь от работы с документами. Где же диссиденты? Литературные хулиганы, в конце концов? Не пакостники, а хулиганы?
Да, теперь и витрину-то не разобьешь, все частное. Это вам не милиция, могут быть неприятности. Тихий какой-то народ пришел в литературу. Сетераторы, извините за выражение. Могут, ведь могут, глядя в монитор, обложить себе подобного хрустящим матом, но ни лиц у них, ни имен, одни воробьиные клички.