А стрелка таймера делала оборот за оборотом. Пятьдесят один час на скважине.
«Слизняк» заполнен. Он растянулся позади «Рэма», переполненный содержимым, почти в милю длиной, поддерживая неустойчивый гидростатический баланс, позволявший барже плыть под водой.
Рэмси с Гарсией вместе пришли на центральный пост. Спарроу с Боннетом уже были там.
— Ты прав. Лучше, если мы… — согласился Гарсия с предыдущими словами Рэмси.
— В чем прав? — спросил Спарроу.
— Только что Джонни говорил, что компенсационная система «слизняка» будет терять балласт, если по пути домой мы будем погружаться слишком глубоко.
— Он прав, — сказал на это Спарроу. — Но если мы не обеспечим компенсацию веса, «слизняк» прорвется.
— И вся нефть выльется на поверхность, — добавил Боннет. — Вот будет весело, а?
— Да, таким вот образом мы сможем ее потерять, — сказал Спарроу. — Будем надеяться, что мы этого не будем пытаться сделать. — Он повернулся лицом к посту управления. — Лес, начинай подымать нас. На самой малой скорости. И заводи нас прямо в «кишку». Мы воспользуемся ею, чтобы прятаться как можно дольше.
— Есть. — Руки Боннета легли на рычаги управления.
— А вы не думаете, что врагам будет легче налечь на нас в таком месте? — спросил Рэмси.
— Так мы же мертвые, ты что, забыл? — напомнил ему Гарсия.
— Джо, станешь проводить вспомогательную локацию и держать нас точно по середине каньона, — приказал Спарроу. — Джонни, ты стоишь на главном локаторе и прослеживаешь вражеские сигналы. — Он воздел руки перед собой. — Господь был добр к нам, джентльмены. Мы возвращаемся домой.
— Детская прогулка, — сказал Гарсия.
— Ага, для безумцев и англичан, — поддержал его Боннет.
Палуба «Рэма» накренилась вперед, какое-то время походила вверх-вниз. Очень медленно следующая за ними баржа оторвалась ото дна и последовала за буксировщиком. Они направились вниз, к «кишке».
— Один градус вправо, — скомандовал Гарсия. — Так держать.
— Так держать, — пропел Боннет.
— Мы еще должны благодарить нашу счастливую звезду, что «слизняк» может следовать за нами, — сказал Рэмси. — Если мы скребнем о стенку каньона…
— Два градуса влево, — сказал Гарсия.
— Два градуса влево, — подтвердил Боннет.
Спарроу поглядел на Рэмси.
— Ты что-то говорил?
— Да так, слова.
— Просто слова оставь для лагеря отдыха, — сказал Спарроу. Он повернулся спиной к Боннету. — Будем принимать тонизирующие таблетки каждые три часа, через час и с четырехчасовыми перерывами, пока не пересечем Северный полярный круг. Но сразу же докладывайте, если у кого-то появится реакция Ларсона.
Боннет заметил:
— Говорят, что эти таблетки гарантируют бессонницу на всю оставшуюся жизнь. Интересно, чего это туда сунули?
— А вот я слыхал, что луна сделана из зеленого сыра, — ответил на это Гарсия.
— Может, займетесь делом, джентльмены? — спросил Спарроу.
Рэмси улыбнулся. Он чувствовал распространяющуюся жизненную силу экипажа, как сильный прилив энтузиазма. Он почесал еще саднящее место на челюсти, куда Боннет бил его, и подумал: «Я не ожидал, что со мной такое произойдет, но Катарсис Номер Один пришел и ушел. А я все еще жив. И Спарроу все еще функционирует».
Капитан прокашлялся.
— Как только мы выйдем из Норвежского бассейна, непосредственной опасности для нас уже не будет. Сейчас их поисковые группы станут следить за исландским проходом и не будут ожидать кого-то у себя за спиной. Наша главная задача — стеречься «восточных» подлодок и пройти через их заслоны. И у нас есть шанс проскочить.
— Моя главная забота — умереть от старости, — сказал Гарсия.
— Ты постареешь раньше времени, — ответил ему Боннет.
— Один градус влево, — сказал Гарсия.
— Один градус влево, — повторил Боннет.
В подводном каньоне «Рэм» направлялся прямо на запад. У самого края Норвежского бассейна они вышли из «кишки» и прижались к самому разделу, идя курсом 276°. Дно все повышалось. Достигнув 200 фатомов, они свернули к югу, параллельно береговой линии Норвегии.
Восемьдесят один час и пятьдесят восемь минут с момента отхода от скважины, в двух градусах от Северного полярного круга.
— Сигнал! — воскликнул Рэмси и нажал на кнопку отключения двигателей. — Я засек их на самом краю чувствительности локатора: это тридцать пять миль.
— Продолжать движение, — приказал Спарроу. — Они слишком далеко.
— Они идут из юго-восточного квадранта, направляются на запад, склоняясь чуть-чуть к югу, — сообщил Рэмси. — Если они будут поддерживать этот курс, то через минуту выйдут из зоны действия нашего локатора.
— Ради своей же безопасности сделаем так: пять минут идем прямо к востоку, а потом восстанавливаем курс.
Гарсия у штурвала подтвердил приказ. «Рэм» поменял направление.
— Курс, расстояние и направление движения «восточных»? — спросил Спарроу через какое-то время.
— Я потерял их, — ответил Рэмси.
— Продолжать движение прежним курсом.
Они вновь двигались параллельно норвежскому берегу, спустились к югу, потом курсом запад — юго-запад обогнули на большом расстоянии береговые следящие станции на южной оконечности Норвегии. Затем свернули к югу и опять на запад, чтобы обойти Фарерские острова. Теперь они находились на самом краю глубоководной впадины юго-восточнее Исландии.
На вахте были Рэмси — у локаторов, и Спарроу — на руле.
— Вы очень тщательно продумали этот бросок, — сказал Рэмси.
— Не искушай судьбу, — ответил Спарроу. — Все еще может измениться.
— Что заставляет моряков быть такими суеверными?
— Сознание ограниченности нашей науки, — ответил Спарроу. — И еще жизненный опыт, говорящий, что удача действительно существует.
— Удивляюсь, как это правительство еще не выдало нам на счастье кроличьи лапки?
— Я постараюсь убедить тебя, когда…
— Стая! — Рэмси немедленно включил звукоглушение. — Капитан, они идут прямо на нас!
Спарроу нажал на сигнал тревоги.
— Они идут справа по нашему следу на расстоянии пятнадцати миль.
На полной скорости Спарроу развернул подлодку и баржу на северо-восток.
В помещение центрального поста влетели Боннет и Гарсия.
— На нас идет стая, — сообщил им Рэмси.
— Вы оба, к штурвалу, — приказал капитан.
Боннет с Гарсией встали на свои боевые посты. Боннет к штурвалу, Гарсия — к торпедному пульту. Спарроу подошел к Рэмси.
— Глубина 800 футов, — доложил тот.
— Мы еще можем все изменить, — сказал Спарроу. — Лес, погружение. Джонни, следи за атмосферой.
Рэмси включил генератор ангидразы на одно деление.
Палуба накренилась вниз.
— Джо, докладывай уровень глубины, — приказал Спарроу.
— Шесть тысяч восемьсот футов — давление 2880 фунтов на квадратный дюйм… 7000 футов и ЗОЮ фунтов… 7500 и 3235… 8000 и 3440… 8500 и 3655…
— В дрейф, — приказал Спарроу.
Боннет заглушил двигатели.
Гарсия продолжал докладывать:
— 8600 и 3700… начались изменения свойств воды, капитан… 8700 и 3750… это на девять фунтов выше нормы…
— Понял.
— 8750 и 3780… это уже на восемнадцать фунтов выше нормы…
— Понятно. Лес, выравнивай носовые рули глубины и переключи носовые телекамеры на главный экран.
— Дно в сорока футах, — доложил Рэмси. — Стая быстро сжимает строй. Дальность — около одиннадцати миль.
Большой экран у них над головами показывал светлое пятно, а потом — совершенно неожиданно — донный ил.
— Сначала опускай «слизняка», — приказал Спарроу.
Боннет поднял носовые рули еще до того, как они почувствовали, что баржа за ними проехала по дну. «Рэм» опустился в ил на глубине 8800 футов. Манометр показывал давление 3804 фунта на квадратный дюйм: на двадцать больше, чем должно было быть на этой глубине.
— До стаи девять миль. Они разворачиваются веером. Я насчитал шестнадцать кораблей.
— Разворачиваются веером, — задумчиво повторил Спарроу. — Это означает, что они удивлены нашим…
— Две подлодки направились к поверхности, — докладывал Рэмси. — Они посчитали, будто мы всплываем.
— Давление тут больше обычного, — размышлял Спарроу вслух. — Это означает, что плотное холодное течение или слой над нами сбило их акустиков с толку. Пока они не обнаружат металл, мы в безопасности.
— Если мы не взорвемся, — сказал Боннет.
— Если у нас имеется ветчина, то есть и яичница с ветчиной, конечно же, если есть яйца, — сказал Рэмси.
Гарсия захихикал.
— Нам сейчас важнее всего расслабиться, — сказал Спарроу. — Нам не надо тех проблем, что были в прошлый…
— Проблем-морблем, — перебил его Гарсия. — Все время только бу-бу-бу. Так он, может, псих… Может, ему захочется, чтоб мы делали тук-тук-тук… Джонни, я прав, а?
— Джо, я приказываю тебе пойти со мной, — приказал Спарроу.
У Гарсии покатились слезы.
— Мне надо облегчить душу, — всхлипнул он. — Я хочу исповедаться, но никто из вас…
— Пошли! — Спарроу схватил его за руку и потащил к задней двери.
— Спокойней, капитан, — сказал Рэмси.
Тот сделал глубокий вдох.
— Правильно.
— Я сам пойду, — сказал Гарсия. — Не буду сопротивляться. Я не хочу доставлять неприятностей. Я и так их доставил уже много. Чудовищных неприятностей. Меня никогда не простят. Никогда.
Он направился к двери, бормоча под нос:
— Никогда… никогда… никогда…
— Каркнул ворон: «Никогда», — сказал Рэмси. С отсутствующим видом он потер все еще саднящую челюсть.
— Теперь кое-что становится ясным, — сказал Боннет.
— Что именно?
— Насчет пробивателя голов. Тебя к нам заслало ПсиБю.
— Только не ты, Брут, — вздохнул Рэмси.
— Точно, все сходится, — сказал Боннет. — Хепп тронулся, вот они и наслали тебя на нас, чтобы выяснить почему.
— Чего?
— Точно. Ты хочешь знать, кто из нас будет следующим.
— Им буду я, если еще немного послушаю твою чушь.
Я…
— Или же ты шпион, — сказал Боннет. — Хотя, догадываюсь, ты не из них.
— Ради Бога!..
— Я попытаюсь объяснить, — сказал Боннет. — Это не просто. Я, вообще-то, терпеть не могу головокопателей. Вы все, психдоктора, одинаковые. Исключительно… всезнайки. На каждый случай имеется объяснение: религиозность — это проявление глубинных комплексов, которые…
— Да заткнись же ты! — вспыхнул Рэмси.
— То, что я пытаюсь сказать, чувствуется лучше, чем могу тебе вталдычить. Можешь назвать это своеобразным успокоительным. Иногда случалось держать врага в руках. Он напоминал мне насекомое, которое я мог раздавить.
— Ну и?
— Ну и. Я никогда не ловил врага… вот этими руками. — Он поднял руки и помахал в воздухе кистями. — Но именно здесь… я кое-чему выучился.
— Чему, конкретно?
— Это может прозвучать глупо.
— Скажи уж как-нибудь.
— Может, не надо?
— Тебе очень важно сформулировать эту мысль, сосредоточиться на ней, — сказал Рэмси. При этом он думал: «Неважно что я сейчас делаю. Сейчас я выступаю в роли психоаналитика!»
Боннет вытер руки о футболку, поглядел на пульт управления.
— Когда ты встречаешь своего врага и распознаешь его, касаешься его, ты вдруг понимаешь, что он похож на тебя: возможно, он даже часть тебя. — Он замотал головой. — Нет, не могу сказать правильно.
— Попробуй.
— Не могу.
Боннет свесил голову и уставился в пол.
— На что это похоже? Попытайся сравнить с чем-нибудь.
Очень низким, почти неслышным голосом Боннет сказал:
— Ну, это вроде того, когда ты — маленький, слабый пацан на детской площадке. И вот когда старший парнишка шлепает тебя, тогда все в порядке, он тебя заметил. Это значит — ты живешь. И это гораздо лучше, чем когда тебя совсем не замечают. — Он поднял голову и посмотрел на Рэмси. — Или еще, когда ты с женщиной, и она глядит на тебя, и ее глаза говорят, что ты мужчина. Ага, именно так. Когда ты и вправду живешь, другие знают об этом.
— А что это имеет общего с врагом в твоих руках?
— Он живой, — ответил Боннет. — Черт побери, парень, он живой, и у него такая, как и у тебя жизнь. Каждый из нас — враг. — Голос Боннета становился все уверенней. — Каждый для другого и для самого себя. Я вот что имею в виду: я — одно целое со своим врагом. Пока я не хозяин своему врагу, я всегда проигрываю.
Рэмси удивленно глядел на Боннета.
— Ты можешь объяснить мне ход моих размышлений?
Рэмси отрицательно покачал головой.
— А почему нет? Я чувствую эти вещи, как и всякий иной. Потому что я скрываю эти чувства дольше. Но кто я такой, чтобы это скрывать? — Боннет презрительно усмехнулся. — Я! Вот кто.
— Почему ты выкладываешь мне все это?
— Я нашел того, кому могу высказаться. Но этот кто-то, в силу профессии, должен будет заткнуть рот, потому что…
— Подожди. — Взгляд Рэмси, отвлекавшийся от приборов не более, чем на пару секунд, успел уловить резкий сигнал. — Акустический разведывательный взрыв. И еще один. Если они рванут бомбу рядом с нами, корпус лопнет, как нарыв на пальце — толстом металлическом пальце.
— Они не могут искать нас здесь, на глубине.
— Не рассчитывай на это. Еще од…
— Что здесь происходит? — Спарроу, пригнувшись, вошел в помещение центрального поста.
— Акустические разведбомбы, — доложил Рэмси. — «Восточные» выслеживают звуковое отражение металлического хвастуна с табличкой «Фениан Рэм».
Спарроу подошел поближе и стал рядом с ним.
— Одна же подлодка прет прямо на нас.
— Мы его быстренько, — ответил Рэмси. Он положил руку на тумблер залпового антиторпедного огня.
— Оставь, они не станут тратить «рыбку», чтобы просто устроить взрыв.
— Он в миле от нас, на глубине в шесть тысяч футов. Вот, выслал следующую разведбомбу.
Все почувствовали снаружи глухой удар, срезонировавший в корпусе.
— Если что-нибудь из нашего подвесного снаряжения бабахнет, нас вскроет как…
— Лес, мы все читали руководство по эксплуатации, — сказал Спарроу. Он отвернулся, склонив голову. — Боже, мы, не имеющие права просить, молим о твоем милосердии. Ты сделаешь это… Что такое?
— Он отвернул.
— Боже, не отворачивай от нас лица своего…
— «Восточный» подводный корабль. Он повернул в другую сторону.
Спарроу поднял голову.
— Спасибо тебе, Господи. — Он поглядел на Боннета. — Я ввел Джо успокоительное. Иди к нему, посиди там.
Боннет пошел в лазарет.
Спарроу снова занял место рядом с Рэмси.
— То, что ты сделал для Леса — доброе дело.
Рэмси застыл.
— Я стоял за дверью, пока он снимал тяжесть со своего сердца. Вы более глубокий человек, Джонни, чем я ожидал.
— О, да ради Бога!
— Да, именно, ради Бога. Вы очень скользкий и верткий тип.
Рэмси закрыл глаза. Внутренне он был доведен до предела. «Я — папаша-исповедник, хочу я того или нет», — подумал он. Затем открыл глаза и сказал:
— Боннет уже не грудной ребенок.
— Я проплавал с Джо уже несколько лет, — сказал Спарроу. — Не раз видел его пьяным. Действие давления ничем не отличается от действия спиртного. Он не из тех, кто себя оговаривает. Так что могут быть сделаны неправильные выводы…
— Он говорил только лишь о…
— Его душа в смятении, — сказал Спарроу. — Он нуждается в таком, как вы, исповеднике. Пусть даже вы сами, ребята, и не считаете себя странствующими священниками…
— Подобное я уже слышал, — ответил Рэмси и внезапно понял, что и сам начинает исповедоваться.
— Всегда следует иметь выход с другой стороны, Джонни, — улыбнулся капитан. — Всегда надо продумать безопасный путь для отступления. Джо ненавидит тебя сейчас именно потому, что не желает себе признаться, как сильно он нуждается в тебе.
Рэмси подумал: «Интересно, кто здесь доктор, а кто пациент?»
— Капитан, вы хотите внушить мне, что я вкладываю свою лепту в религиозные игры?
— Здесь не может быть речи о мелких ставках, — ответил на это Спарроу.
— Н-да, догадываюсь, что вы правы, — согласился с ним Рэмси. Его губы сами собой сложились в улыбку. — У психоаналитиков есть такая шуточка: «Женюсь сразу же, когда закончу анализировать». А анализ никогда не заканчивается. — Про себя же он думал: «Отлично, маска сброшена. Почему бы мне не почувствовать облегчения? Подозрительно. Никакого облегчения не чувствую».
Спарроу изучал показания локаторов.
— Они уже вне зоны действия наших приборов.
Сначала он мурлыкал, а потом низким голосом запел:
— На скейте в рай не въедешь ты,
Не проскочишь жемчужны врата…
— Я больше не хочу огорчать Господа, — сказал Рэмси.
— Чего? — Спарроу отвернулся от пульта.
— Вы пели гимн «Я больше не хочу огорчать Господа».
— Да, это он. — Спарроу кивком головы указал на пульт. — Они ушли от нашего наблюдения в северо-восточный квадрант. Поверхностные течения идут здесь на северо-восток. Это значит, они решили, что мы всплываем. Дадим им часок поболтаться.
Рэмси проверил гидроакустический монитор на пульте и сказал:
— Все настроено на тот квадрант, капитан. Похоже, что там нет никаких следов засады.
— Ты уверен?
Рэмси кивнул на ленту монитора.
— Они сейчас суетятся, а это значит, что в любом случае не будут размышлять здраво, — сказал Спарроу. — Будь всегда спокойным, Джонни, и ты…
— Капитан!
В задней двери появился Боннет.
Спарроу и Рэмси обернулись к нему.
— У Джо что-то с кровяным давленом. Оно то падает, то подымается, причем с каждым случаем амплитуда растет. Сам он будто в шоке.