Женя Гранжи Бестолочь
Каралия
Вечер, осенняя вялая стужа.
Слаб, обезвожен, немного простужен.
Нас с тобой чувство свирепое гложет.
You are so fucking distracted! Я тоже.
Ты же придумана мной. Ты Каралия.
Как о твоей красоте все орали – я
Слышал, я знал – ты исчадие ада.
Знал, и к ногам всё равно твоим падал.
Ты моего сумасшествия чадо,
Мне твоего не коснуться плеча, да
И в общем-то, знаешь, лицо твоё даже
Я смутно себе представляю… но, скажем,
Не так это важно – не похоть тут конская.
Твой прототип – не Мария Волконская.
Я тебя знаю от аза до ижицы…
Мысли текут, изменяются, движутся…
20.06.2001.
Звонок
Промокнув под серым уютным дождём,
Я встал у подъезда и съёжился мудро.
Я еле дошёл, я насквозь измождён
Атласным узором её перламутра.
Наутро…
Наутро в моей мастерской
Проснулись холсты вместе с запахом масел.
Сжигаемый едкой, невнятной тоской,
Я ёлку шарами украсил.
И вдруг, мой нарушил покой
Звонок телефона. Святой Аполлон!
Хватаю немедля: «Алло…»
Oh, fuck! «Вы ошиблись, аптека – на тройку!»
Налил себе кофе и снова лёг в койку.
Вхожу в ожидания раж.
Вот это вираж!
Коварство-варварство.
Коварварство!
Любовь и боль.
Люболь!
Есть ли разница
Во что перекраситься?
В ёлку или сосну…
Отхожу ко сну…
Я сплю в ожидании главного слова.
Наступит ещё один радостный год,
А я буду ждать, и надеяться снова.
Сквозь тысячи разных погод,
Сквозь месяцы, годы, века
Я буду напрасно, похоже,
Сидеть у камина и ждать всё того же –
Её анальгина-звонка.
4.12.2003.
Утренний сон
Бессильна моя воля, мочи нет!
Но что могу поделать я с благим стараньем,
Когда глаза твои, размытые страданьем,
Бессонные приносят ночи мне.
О, нет же, я не сплю и ныне,
Глухим ночам вверяя свой секрет.
Компания мне – пачка сигарет,
Остывший чай и свет унынья.
26.07.2004.
Лишь
Принимаю без страха, без устали
Горечь новой любви, в меня брошенной.
Я хочу лишь услышать из уст твоих
Лишь банальное «Здравствуй, хороший мой».
Хоть на долю секунды встретиться
С твоим взглядом. Бреду улицей.
В звёздном небе изгибом месяца
Мне улыбка твоя чудится.
А когда я усну, приснится мне –
Я, в блаженном любви мареве,
Поцелуями, как ресницами
Закрываю глаза карие.
15.04.2009.
Цирк
Я хотел бы сойти,
подобно крысе,
С обречённого взахлёб
корабля.
И с коварной
грациозностью рыси
В небо коршуном взмыть…
Но, бля –
После двенадцати
ночи
Выход закрыт
и заколочен.
Короче…
Болтаю ногами,
Любуюсь берегами,
Изучаю оригами.
Скучно. Один.
Заколел до самых
седин.
О, глюк! Заходи –
посидим.
Я сейчас при виде
костра
Взвыл бы как
Фаринелли-кастрат
Минут на пять,
без перерыва,
С холодным, больным
надрывом.
Когда на айсберг
переменится курс, -
Я из своей
одиночки-каюты
На шлюпку, что ближе,
прорвусь.
И, отплыв от несчастий
приюта,
Буду, смеясь и хлопая
в ладоши,
Наблюдать за кошмаром
всеобщей паники.
И, глядя как тонет
большой и хороший,
Кидать в воронку
бумажные кораблики.
13.01.2004.
Шаман
Ломаю копья, когти рву,
И горблю спину-анаконду.
Вдыхая жжёную траву,
Внимая хищным голосам,
Я нахожу в себе Джоконду
И улыбаюсь себе сам.
Не наблюдая покушенья,
Я попрошусь на небеса
И не войду во искушенье.
Огнём обрызганная, мгла
Накрыла небо, город, зданья.
А мне подняться помогла
Прыжком на небо без шеста.
Я на верхушке мирозданья,
В различных сферах торжества!
20.12.2003.
Январь
Я смотрю свои сны-предсказанья.
Два часа до рассвета. Глаза
Открываю, впадаю назад
В пустоту бытового сознанья.
Вижу ночь. И фонарь. И аптеку.
Захотелось курить. И по снегу
Дохожу до ночного ларька
Из январской заснеженной бездны:
«Лёгкий Chesterfield будьте любезны…»
Закурил. До рассвета пока
Остаётся не менее часа.
Новогодний танцующий бес
Этой ночью обходится без
Сумасшедшего зимнего пляса.
С тишиной я прощаюсь до встречи.
Когда кончится утро, день, вечер –
Ближе к ночи я, выжатый напрочь,
Вновь спокойно и плавно войду
В еженощно раскрытые двери.
Новым снам-предсказаньям поверив,
И сознание выключив на ночь,
Растворюсь я в раю и в аду.
2.01.2004.
Эпитафия
Едва переступив любви порог,
Не знал уже страданий полуночных.
От мыслей лишь избавившись порочных,
Я вновь и вновь срывался на порок.
Я нежно и безудержно любя,
Слепую демонстрируя прилежность,
Слепую и безудержную нежность
Выдавливал губами из тебя.
А ты, лишь слабый чувствуя призыв…
А ты, воспламеняясь лишь азартом,
Зажгла внутри себя ещё до старта
Лишь флиртом отфильтрованный позыв.
Когда же мой последний час пробил, -
Лежал я, безмятежно умирая.
И я, в тебе лишь слёзы вызывая,
Рассказывал, как я тебя любил.
23.08.2004.
Откровение
Твой пройден путь. Про всё забудь –
Зачем лить слёзы понапрасну?
Пусть ляжет груз тебе на грудь,
И давит, – это не опасно.
Не вечна жизнь из кирпича,
В ней мудрый смысла не находит.
Не стоит мучиться, крича –
В кирпичной жизни всё проходит.
Тебя убили, но сейчас
Ты с «Откровеньем» Богослова
Знаком, и знаешь – близок час,
Когда лишится смысла слово.
«The time is near!» Это кайф!
Любой из нас к тому приходит,
Что жизнь – дерьмо. Oh, fucking life!
Проходит жизнь… И всё проходит.
Давайте совесть удалим!
Пусть искушает нас лукавый.
Привет, апостол-подхалим!
Вы Иоанн?.. Или Лука вы?
Плевать, что всё размыто – тень
И очертанья силуэта.
Я верю, будет новый день.
Проходит всё – пройдёт и это.
26.08.2001.
***
Любя
Одну
Тебя,
Ко дну
С тобой
Одной.
Такой-
Сякой -
Без фраз.
Без глаз.
Не бес,
Не сон.
С небес -
На трон.
Без слов.
Без снов.
Блестел
Накал.
Хотел,
Ласкал.
Тоска.
Ослаб.
Устал -
Скорей,
Скорей!
Одну
Тебя
Ко дну
Любя.
С тобой
Такой
Одной.
27.02.2014.
Циклы
Утро.
Глотаю сухой аспирин.
Вновь замечая, что болен не кстати,
Я выливаюсь из старой кровати
Из под пропитанных снами перин.
Стол. И забытое слово над ним.
Глянешь – и вновь через ветхую дверцу
Вечная мука впивается в сердце.
И выпивается залпом одним.
День.
И еще не прошла голова.
Та же в ней пятая громом симфония.
В памяти – та же Mylene, “California”.
Те же желание ляпнуть слова.
Голову лечит вчерашний портвейн.
Душу калечит сырая каморка.
Уши питает психоз Тома Йорка.
В плеере плачет вчерашний Кобейн.
Вечер.
В компании мыслей лихих
Я заливаю избитую память
Жизни, в которой уже не исправить
Сказанных слов и поступков дурных.
Гилмор и Нофлер – сегодня со мной.
Здесь же – «Кино», «ДДТ» и «Алиса».
Полночь. И снова свирепою крысой
В горло вгрызается яростный вой.
Ночь.
Моя жизнь – измордованный цирк.
В клоунском гриме – моя обреченность.
Зрительским смехом забита никчемность
С разных концов безобразных интриг.
Детства согреют ночные ветра,
Зимние звезды, отец, – ностальгия.
Ночью достанет во сне невралгия.
День аспирином начнется с утра.
21.02.2007.
Октябрь
Подумать только – я унижен!
Свой обезумевший покой
Спускаю ниже в яму, ниже –
Зачем нужна любовь, на кой?
Привет, реальность отчужденья!
На камне дна сижу уж день я.
Мой злобный разум успокой.
Но мне бы удержаться только
От вновь нахлынувшего вдруг
Огня любви и снов, где столько
И обезумевших подруг
И лжедрузей, меня предавших,
Врагов, последний хлеб отдавших…
Как всё изменчиво вокруг!..
Махнув культёю вместо кисти
Мне на прощание, сорви
Мои оранжевые листья
Моей оранжевой любви…
3.10.2001.
Весенние ветра
Когда уйду спокойный в святую тишину,
Спокойный и бесшумный, с ветрами возлетая,
И снова покоряя родную вышину –
Запомнюсь этим стенам на многие лета я.
Весна ползла. Из почвы – в неистовый восход,
Сырой и равнодушный. Запомнятся страданья.
И в вечности запишут мой самый лучший всход.
На протяженьи жизни платил за это дань я.
Когда на веко ляжет последний мой пятак –
Сыграйте «Лакримозу» на старой «Аэлите».
Уставший от последних мучительных атак,
Когда уйду, усну я – меня не шевелите.
24.10.2001.
Любовь
Оскал озлобленный
ласкает кожу.
Любовь твоя,
умеренного роста,
Слюною вязкой брызжет.
Жадно гложет
Приволье привокзального
погоста.
Вернулся поутру
туда же,
Измученный болью
ушибленного колена.
В тенях подъезд, весь дом
загажен.
Шаги внизу –
вернулась Лена.
Лены ненавязчивый
вкус укуса!..
Вкусил удовольствие
обузы вкуса.
Петля мне бросилась
от радости на шею.
Сама пугаясь, затянулась.
Сжалась.
Со мной теперь ушла
в могильную траншею
Сырая, недоделанная
жалость.
Искал твой,
жаждущий любви, оскал
Ответ мой честный,
неприкрытый, голый.
До крови меня клык твой
обласкал.
Вонзала пасть оскала
дыроколы.
Теперь не важно, радость ли,
тоска ли –
Не прибавится шрамов
на мёртвой коже.
Мешки неудач на себе
таскали…
И счастья пакетики
носили тоже.
Вот, убитый любовью,
в подъезде я.
Был бы жив – мог бы счастьем
упиться –
Вот, глядите – примером
возмездия
Служит труп моего
убийцы.
Твой мозг, Лена, -
жидкое олово.
Ты шаблонной, стандартной
любви своей, Лена,
Саморучно надела
на голову
Пакет
из полиэтилена!
А к слову сказать,
моя будет ниже
Чаша весов, если
взвесим
Любовь нашу.
Ведь твоей чашей движет
Килограмм
заплесневелой спеси.
Вниз-то мою чашу тянет
свобода –
Не гордость или спесь.
Вот так всё просто.
Судьба моя, твоего
антипода –
Приволье
привокзального погоста.
12.12.2001.
Пустота
Ох, не спится мне
ночкой тёмною,
Не смеётся мне
смехом сдавленным,
Не грозится мне
пальцем скрюченным,
Да не снятся мне
сны цветастые.
То не звёзды мне
напророчили.
То не голь моя
перекатная -
То душа моя
бродит по лесу,
Стонет, корчится
да спивается.
Рванью ношеной
разодетая,
Болью-судрогой
изувечена.
Ходит-бродит
лесами-болотами,
Да полями всё
конопляными.
Как бродил по земле
испоганенной,
По грязи,
измарался-испачкался.
Не нашёл я креста
позолотного,
Освящённого,
православного.
Проведут меня
светлым заревом,
Подпоясают
красной лентою
Духи чёрные
да нечистые,
Уведут к себе
в норы тёмные.
Не брани меня,
моя матушка.
Не бросай, отец,
камни острые.
Не любовью жив,
и не верою,
Но надеждою
на прощение.
И не спится мне,
не тревожится.
Не смеётся мне
и не плачется.
Не грозится мне,
не прощается.
Не хвалиться мне,
и не каяться.
январь 2006
Фотография
В лице твоём, достойном умиленья,
Я больше ничего не нахожу.
И, разве что, с великим сожаленьем
Покину я твой плотский абажур.
И, может быть, для памятных коллекций
Я сердце твоё высушу. И впредь
Ты станешь бережливее, и сердцу
Позволишь безмятежно умереть.
И больше к вечно жаждущему лону
Не станешь ты распахивать врата,
И в лоно к себе, с криками и стоном
Запустишь стерегущего крота.
Засасывает всех в тебя мгновенно!
Кто не был там – воистину блажен.
Хотя, снаружи, если откровенно –
Сокровищница Карла Фаберже.
Не стану выражаться непристойно.
Когда тебе придётся прогореть,
Попробуй, свои дни дожив достойно,
Не менее достойно умереть.
1.11.2004.
Об этом
Из мыслей и крика сплетается это.
Об этом дымится моя сигарета.
Про это я мыслю, об этом кричу я.
На это надеюсь, лишь это почуяв.
От этого можно скрываться, но тщетно.
Ломаться для этого можно бессчетно.
Об этом я помню, живя под прицелом.
Довериться этому можно всецело.
В ком это всегда пребывает – с тем сила.
Об этом первейшая мудрость гласила.
На это не действует сила запрета.
Живет мое сердце надеждой на это.
Однажды придя, это долго уходит.
И многие в похоти это находят,
Но как было сказано всяким убожествам:
Подделок под это – великое множество.
11.09.2006.
Дом
В прохладной комнате,
в тумане смертельного навара,
В душистом аромате
тающей горки
Висел, смеясь и покачиваясь,
в петле Че Гевара,
А рядом испускал
зловоние Горький.
Слова, разбросанные
серпантином мотивировки,
Струились в неуверенной
пошлой ломке
И вниз опускались со звоном
упавшей монтировки,
Выбивая наивных ушей
колонки.
Стоя на старой лестнице,
на ступени самой низшей,
Я увидел у стены
белую лавку.
И на ней, блаженно улыбаясь,
мёртвый лежал Ницше,
А рядышком с Ницше
пристроился Кафка.
Скажи-ка, не лучше ли жизни
в сто крат
Нам её долгие
отголоски?..
…Смотри, ещё двое –
убитый Сократ
И продырявленный
Маяковский…
22.12.2001.
Память
Дайте закурить
и налейте,
К сердцу прижмите,