— Я знаю его, — улыбнулся Стивен. — Каково снабжение гарнизона?
— Иногда запасы привозят из Данцига, гораздо чаще издалека на датских судах. Мы недавно захватили одно из них — в тот самый день, когда были отправлены рапорты — но единственным грузом оказались вино и табак. Боюсь, они не нуждаются ни в амуниции, ни в пополнении своих припасов. Кладовки забиты сухарями и солониной, а свежей воды — хоть упейся (а вода не нуждается в пополнении – на острове есть пресный источник) откуда вода непонятно, если хоть упейся . При худшем раскладе можно продержаться более полугода.
— Вино и табак, возможно, не предметы первой необходимости, — заметил Стивен, — но они изумительно бодрят средиземноморский ум. А это, я полагаю, план самих укреплений?— Именно так. А вот рекогносцировка. Этими картами мы обязаны юному литовцу, о котором я говорил, очень деятельному юноше и одному из самых выдающихся лингвистов, что я встречал. Он владеет всеми балтийскими языками, хотя и признаёт, что его эстонский и финский далеки от совершенства, зато английский просто великолепен, как, насколько могу судить, и французский. Он просто очарователен и я уверен, что вы найдёте его полезным. То есть, если вы решите взяться за это дело после столь зловещего начала. Совершенно очевидно, что данная миссия вовсе не так проста, как я предполагал ранее.
— Очевидно, что это дело для меня, — ответил Стивен. — Сомнений быть не может. По правде говоря, я уже упомянул об этой возможности своему другу Обри и потому опоздал — пришлось заглянуть к нему по этой причине. Мне бы очень хотелось отплыть под его началом. Я бы предпочёл рассчитывать на его поддержку, чем какого-то незнакомца. Он весьма опытен, что, как вы изволили заметить, необходимо для подобной операции, просто Одиссей на море, каков бы ни был на суше. И он имеет желание и возможность отправиться вместе со мной.
— Разумеется, мы очень вам признательны, дорогой Мэтьюрин, — пожимая руку доктору, сказал сэр Джозеф. — Правда, очень признательны. Что до Обри — он подходит идеально, нужно лишь разрешить сложности, связанные с рангом. Морские офицеры, знаете ли, удивительным образом щепетильны, когда речь заходит о положенных им привилегиях, а единственное судно, которым мы располагаем — всего лишь шлюп, — но это, конечно же, лишь частности. Уверен, судно подойдёт.
— Скажите, — сказал Стивен после минутного молчания. — Понсич ставил какие-то условия, отправляясь на Гримсхольм?
— Да.
— Интересно, совпадут ли они с моими? Необходимы гарантии, что в случае успешного окончания моих переговоров каталонские солдаты не должны считаться военнопленными, их должны доставить в Испанию свободными людьми с оружием и имуществом и обращаться с соответствующим уважением. В любом случае, я должен иметь возможность предоставить такие условия, и мне бы очень не хотелось отречься от своих обещаний. На самом деле, я настаиваю, чтобы эти условия были твёрдо гарантированы.
— Прекрасно вас понимаю. Конечно, гарантий я дать не могу — такие гарантии дают наверху. Но так как Понсич высказал практически аналогичные пожелания, не сомневаюсь, что и в этот раз их предоставят.
— Хорошо. Просто прекрасно. Есть ли ещё какие-то документы, которые мне стоит увидеть?
— Схемы, планы с оценкой военных позиций: на самом деле, ничего интересного для нас с вами. Вероятно, стоит оставить их на завтра, когда юноша, о котором я упоминал, сможет дать свои пояснения: он располагает многими талантами, но разборчивый почерк в их число не входит. Сейчас же давайте выпьем кофе: мне не терпится услышать о Париже и о том, как вас приняли.Пока хозяин отлучился, Стивен окинул комнату взглядом. Произошли какие-то перемены, и через несколько секунд он понял, что эротического характера бронзовые статуэтки и картинки исчезли, а тут и там появились вазы с цветами. «Пробило три часа ночи, вероятно, надвигается гроза», — прокричал караульный на улице, когда вернулся Блейн.
Они выпили по чашке. Почти опустошили бутылку старого светлого бренди, разговаривая о Париже. Стивен передал наилучшие пожелания от друзей и подарки. Сэр Джозеф весьма учтиво поинтересовался успехами юридических тяжб капитана Обри и был рад слышать, что его помощь оказалась полезна. Затем, когда Стивен собрался было уходить, сказал:
— Скажите, Мэтьюрин, могу ли я обратиться к вам как к доктору?
Стивен кивнул, вновь сел в кресло, и ответил, что будет счастлив.
— В последнее время, — уставившись на кофейную чашку, произнёс сэр Джозеф, — я подумываю о женитьбе.
— Речь о браке? — отстранённым тоном произнёс Стивен, ведь, казалось, пациент не намерен продолжать рассказ, решив, что сказанное уже в полной мере описывает характер болезни.
— Да, — наконец очнулся Блэйн. — Брак. Любовная связь — это прекрасно, временами весьма приятно, но существуют определённые, позвольте так выразиться, тревожные опасения о возможности её возникновения в данном случае, ведь дама, о которой я веду речь, крайне целомудренна. Хотя, возможно, я слишком запустил болезнь. Вот уже несколько месяцев я мучительно испытываю определённого рода... Как лучше это назвать? Определённого рода нехватку силы, какое-то бессилие, хотя мне ещё стоило бы распевать «vixi puellis nuper idoneus».[6] Может ли в данном случае врач что-то сделать или такие проблемы неизбежны в моём возрасте? Я уже преодолел lustra
decem[7] Горация, но наслышан о чудесных эликсирах и каплях.
— Это вовсе не неизбежно, — ответил Стивен. — Вспомните старого Парра,[8] вот уж поистине старец. Он вновь женился, и плодотворно, в возрасте, вроде бы, ста двадцати двух лет. Если мне не изменяет память, позднее был даже осуждён за изнасилование.
Моему коллеге Бопену, с которым я имел честь познакомиться во Франции, было всего лишь восемьдесят, когда он повторно женился, однако его жена принесла ему шестнадцать детей. Перед тем, как я выскажу своё врачебное мнение, могу ли я как друг спросить, окончательно ли ваше решение вновь разжечь эти угли? Когда мужчина смотрит по сторонам он, несомненно, замечает, что боли вокруг больше, чем удовольствий. Даже ваш Гораций молил Венеру пощадить себя: «parce, precor, precor».[9] Разве мир не лучшее благо? Спокойствие не лучше шторма? Как-то мне довелось плавать с юношей, сведущим в китайском, и я помню его цитаты из «Лунь Юй»,[10] в которых мудрец радовался тому, что достиг тех лет, когда может делать то, что подскажет сердце, без малейших нарушений законов морали. А Ориген,[11] как вы помните, оскопил себя, чтобы предаться чистым, безмятежным размышлениям.
— Вполне понимаю вашу точку зрения, она весьма убедительна. Но вы забываете, что я веду речь не о свободной и безнравственной связи, а задумал жениться. Хотя будь дело нев этом, я всё равно просил бы вашей помощи. Я не считаю себя мужчиной горячего нрава или влюбчивым. И сняв обувь с чулками, не вижу копыт сатира. Но с тех пор, как на меня напала слабость, я заметил, что раньше на особ более красивого пола я смотрел соответствующим оценивающим, даже несколько похотливым взглядом, со слабой надеждой. Когда же этот взгляд угас, вместе с ним будто подошла к концу весна моей жизни. Я не понимал его значимости. Вы моложе меня, Мэтьюрин, и возможно на собственном опыте не знаете, что отсутствие мук само по себе может быть худшей мукой.
Вам хочется отбросить власяницу,[12] не понимая, что она одна даёт вам тепло.
— Одежда Несса[13] в данном случае подошла бы больше, — произнёс Стивен, но его слова не были услышаны.
— И вынужден напомнить, что опрометчивый поступок Оригена был осуждён вторым Константинопольским собором, заодно с остальными разрушительными доктринами.
Пусть святой Августин молился о даре целомудрия, правда с оговоркой «но не сейчас, Боже», конечно же, он понимал, что без искушения не будет и соответствующей добродетели и что мир, о котором вы говорите, сильно походит на смерть. На смертном одре мы все становимся стоиками.
— Что ж, пусть будет по-вашему, — согласился Стивен. — Но перед тем как начнётся консультация, позвольте заметить, что лицезрение пловца, достигшего края водоворота и имеющего возможность покинуть неспокойные бурные воды, но добровольно погружающегося глубже, заставляет философа во мне с удивлением вскрикнуть.
— Даже если допустить, что ваш мудрец знал об этом водовороте, что чрезвычайно маловероятно, мы не можем ему полностью доверять, ведь он никогда не встречал никого, похожего на мисс Бленкинсоп. В противном случае мы бы не услышали такого количества его россказней.
***
За завтраком Джек и Стивен не не встретились. Доктора не было видно, так что Джек, дважды высунув голову за дверь, за которой раздавалось мирное сопение спящего друга, одел лучшую форму и направился в Адмиралтейство, дабы выяснить, не приблизилось ли ещё на день время его назначения. Шансы есть, прикинул он. Однако принявший его человек был одним из гражданских чиновников, и, как большинство из них, обращался с морскими офицерами не то чтобы как с врагами, но с созданиями, постоянно желающими хапнуть больше положенного на службе, в вопросах повышения, денежного довольствия, вознаграждений, призовых, отступных и пушечных денег. Словом, как с людьми, с которыми стоит быть максимально сдержанным. Подчас получаемые требования для проработки или сбора замечаний можно было перенаправить в Морское министерство, Управление транспорта или Комитет по больным и раненым, так что просящий мог без особого результата очень долго ждать удовлетворительного ответа или вызова на встречу.
***
За завтраком Джек и Стивен не не встретились. Доктора не было видно, так что Джек, дважды высунув голову за дверь, за которой раздавалось мирное сопение спящего друга, одел лучшую форму и направился в Адмиралтейство, дабы выяснить, не приблизилось ли ещё на день время его назначения. Шансы есть, прикинул он. Однако принявший его человек был одним из гражданских чиновников, и, как большинство из них, обращался с морскими офицерами не то чтобы как с врагами, но с созданиями, постоянно желающими хапнуть больше положенного на службе, в вопросах повышения, денежного довольствия, вознаграждений, призовых, отступных и пушечных денег. Словом, как с людьми, с которыми стоит быть максимально сдержанным. Подчас получаемые требования для проработки или сбора замечаний можно было перенаправить в Морское министерство, Управление транспорта или Комитет по больным и раненым, так что просящий мог без особого результата очень долго ждать удовлетворительного ответа или вызова на встречу.
Множество лейтенантов и капитанов проходили через это. Так что до сих пор вряд ли хоть один настоящий пост-капитан был принят с большим почтением, чем капитан Обри,ведь мистер Солмс не только встал, чтобы его поприветствовать, но даже предложил сесть.
После нескольких ничего не значащих фраз он вытащил папку, открыл её и начал разговор.
— Относительно вашей стычки с «Ваакзамхейдом». Перво-наперво, прошу вас пояснить, каким образом вы поняли, что это был именно тот корабль?
— Что ж, капитан Филдинг с «Нимфы» доложил, что видел их у мыса Кабу-Бранку, так что когда мы наткнулись на судно под голландским флагом вскоре после этого, мы резонно предположили, что это оно.
— Но ведь вы не располагали ни пленными, ни документами, которые могли бы подтвердить это предположение, так что мы не можем быть абсолютной уверенны, что обсуждаемое нами судно — именно «Ваакзамхейд», как вы его называете.
В течение нескольких секунд Джек хранил молчание. В нём начинала закипать злость.
Затем он продолжил.
– «Леопард» под моим командованием потопил голландский семидесятичетырёхпушечник на сорок втором градусе южной широты. Условия в тех водах, изобилующих штормами и сильным попутным волнением, в достаточной мере известны, чтобы объяснить факт отсутствия пленных и документов. Тем не менее, сэр, как только за бортом стало возможно разглядеть их фок-мачту, они рыскнули и скрылись из видимости. В подобных водах не стоит и пытаться искать документы или выживших — судно или стремительно летит вперёд, или гибнет.
— Я в этом абсолютно убеждён, сэр, — воскликнул мистер Солмс, который не мог игнорировать строгий голос капитана и тот факт, что он, казалось, увеличился в размерах.
— Поймите, что я действую согласно директивам, подробно обсуждая этот вопрос.
Порядки ведомства должны быть соблюдены. А это дело весьма необычно.
— Не пойму, что в нём необычного, — Джек пожал плечами. — Множество кораблей неприятеля были уничтожены, не оставив и щепки в качестве материальных свидетельств того, что они вообще бороздили море. Я мог бы припомнить дюжину примеров. Судовой журнал и единогласное утверждение офицеров всегда принимались. Такова давняя флотская традиция.
— Вполне согласен, — кивнул Солмс. — Но — простите меня, капитан Обри, — в этом деле мнение офицеров не совсем единогласно. В этом и заключается особый его характер.
Мы получили сообщение от вашего бывшего первого лейтенанта, в котором, кроме всего прочего, он знакомит нас со своим впечатлением, что судно было скорее голландским транспортом, с вооружением en flute.[14]
— Транспорт? — изумился Джек. — Да он сумасшедший! Возможно, я не рассмотрел название «Ваакзамхейд» на корме, но клянусь богом, я видел их бортовой залп и ощущал его на себе. Чтобы пост-капитан с моим стажем не узнал линейный корабль, когда еговидит — не узнал семидесятичетырёхпушечник в схватке! Бог мой, это чудовищно! Этот человек сумасшедший!
— Без сомнений, сэр, без сомнений. Но пока он официально не признан безумцем, мы связаны правилами и должны разобрать его соображения. Могу ли я рассчитывать, что вы предоставите полученные под присягой письменные показания выживших офицеров и уоррент-офицеров? Я вижу, что у вас были лейтенант Баббингтон, лейтенант Байрон и хирург Мэтьюрин. Входите.
Появился посыльный: адмирал Доммет узнал, что капитан Обри сейчас у мистера Солмса и был бы счастлив увидеть его, когда тот освободится.
— Обри! — воскликнул адмирал. — Рад встрече! За вами как раз собирались послать, когда выяснилось, что вы уже здесь, в Уайтхолле! Вот уж стечение обстоятельств!
Подумаешь о человеке, а он уже тут как тут! Так недолго и в гадание на хрустальном шаре поверить. Что же, вот в чём дело: одна весьма деликатная и неотложная операция требует вмешательства твёрдой и опытной руки. Были опасения, что вы откажитесь от предложенного вам шлюпа, но я сказал: « Ерунда! Обри не будет ставить во главу угла собственное достоинство — Обри не будет вести себя как Великий Могол — Обри и на плоскодонном ялике, если только на нём есть пушка, готов пойти на врага». Я прав, Обри?
— Верно подмечено, сэр! — сказал Джек. — Я очень вам признателен за столь лестную оценку моей персоны. — Он прекрасно понимал, что идея подобной манипуляции принадлежит самому адмиралу, но в сложившихся обстоятельствах совершенно не стал возмущаться. — Могу узнать, что за шлюп, сэр?
— «Ариэль», — ответил адмирал. — Стоит в Норе.[15] Если поспешите, можете поймать утренний прилив. Бог даст — будет дуть зюйд-вест.
— Могу ли я заскочить к себе и перекинуться словом с женой, сэр?
— Что вы, нет, Обри! Дело очень срочное, говорю же — я телеграфирую в Портсмут и ей передадут, что вы вернётесь через месяц и пожнёте лавры — но время и прилив не могут ждать, вы ведь знаете.
— Так точно, сэр, — сказал Джек. И для красного словца добавил. — Говорят, лучше пожать лавры, чем пожать скорби.[16]
— Именно! Что ж, отправляйтесь, нельзя терять ни минуты. Первый Лорд желает вас видеть.
Первый Лорд в более серьезных и взвешенных выражениях рассказал капитану Обри всё, что он уже слышал от Стивена и адмирала Доммета, поздравил с успешным побегом из Америки, участием в столь знаменательной победе и заверил в готовности, отбросив лишние формальности и условности, поспособствовать успешной службе капитана.
Прозвучало утверждение, что командование «Ариэлем» даже близко не соответствует тем почестям, которые, по мнению Ведомства, заслуживает капитан. В завершении встречи, хотя на данном этапе нельзя было дать никаких обещаний, Джека заверили, что возможность по возвращении получить один из новых тяжёлых фрегатов, которые сейчасснаряжаются для Североамериканской станции, всё же есть. Приказы капитана Обри будут отправлены ему, как только обретут письменную форму. Если же он желает сэкономить на наёмном экипаже, то может отправиться с дипломатическим курьером, который двинется в путь вскоре после обеда.
«Стоило спросить, где эти курьеры обедают», — думал Джек, быстрым шагом меряя Стрэнд. — «Интересно, они обедают в восемь, как и все?»
Самого капитана к таким людям вряд ли можно было причислить. За годы, проведённые в море, его желудок привык принимать подношения в заведённый на флоте ранний час и кричать, если этот час пропущен.
— Миссис Броуд, я пообедаю тем, что есть. Так голоден, что просто нет сил. Где же доктор?
— Всё уже на столе, капитан, только доктора и ждём. Он наверху с молодым иностранцем, всё болтают не по-нашему.
— С таким милым юным джентльменом, — бросила Люси из-за барной стойки.
— Я звала его уже с десяток раз — продолжала мисс Броуд. — Никакой окорок или дичь не переживут такого пренебрежения. Пойду, позову снова.
— Позвольте мне, тётя Броуд, — рванувшись из-за стойки, воскликнула Люси.
Джек вошёл в комнатку, схватил ломоть хлеба и съел. Спустя мгновенье появился Стивен, а за ним — милый юный джентльмен, стройный офицер в лиловом мундире с серебряными позументами. У него были поразительного оттенка золотые волосы, яркие, большие и широко расставленные голубые глаза и цвет лица, которому позавидовала бы любая девушка. Выглядел он скромно, но весьма мужественно: Люси неотрывно глазела на него с открытым ртом, готовая при первой возможности пододвинуть ему стул.
— Позвольте представить: мсье Ягелло, шведские вооружённые силы — капитан Обри, королевский флот, — познакомил военных Стивен.
Ягелло кивнул, залился краской и сказал, что глубоко почтён знакомством.
Приступили к еде. Джек усадил юношу по правую руку и затянул светский разговор, чтобы тот не заскучал. Ягелло отвечал на беглом, почти безупречном английском, лишь временами путая «v», «w» или «j» и «y», что позволяло местным уроженцам ощутить свое превосходство. Стивен хранил молчание, проронив лишь пару слов во время затянувшейся паузы, когда Ягелло нарезал дичь. Было слышно, как Люси и Дебора спорили о том, кому посчастливится вынести следующее блюдо. Джек быстро прошептал доктору, что у него на руках все необходимые приказы.