— А где все остальное? — вот этого «камень» ей не «нашептал». Оставалось спрашивать.
— Увидишь! — мечтательно улыбнулась Сабина.
И Дарья увидела.
Не успели рассесться по местам, а «за окном уже звезды». Вернее, везде, так как ни окна, ни потолка, ни стенок к креслу не прилагалось. Вытянутый эллипс пола, четыре комфортных кресла, и звезды, стремительно превращающиеся в светящиеся штрихи. Голубые, желтоватые, алые, но, с другой стороны, если верить ощущения, ее тело все еще оставалось в абсолютном покое. Не чувствовалось никакой, даже самой малой скорости, о кинетическом моменте даже смешно было вспоминать, и направление гравитации, не говоря уже о гравитационном коэффициенте, похоже, оставалось неизменным. Низ под ногами, верх — над головой. Летим вперед, но движение отсутствует. Невесомости не наблюдается, перегрузок тоже.
«Что же мы делаем?» — спросила она себя, пытаясь представить, какие силы приведены в действие, чтобы получить подобный эффект.
На мгновение ей показалось, что она ухватила идею, и в странном мире надсознания, где обычно свершались все ее математические чудеса, начала формироваться многомерная модель, описывающая невероятную физику «полета на месте». Однако то ли все это ей приснилось, то ли времени на «моделирование» было отпущено недостаточно, но не успела Дарья рассмотреть проблему в первом приближении, а навстречу уже несется голубая планета, и сквозь прорехи в облачных массивах видны кусочки глобуса «в натуральную величину». Океан, омывающий Африку с востока, темная синь глубин, и прозрачная голубизна мелководья, цветные крапинки островов и белая линия прибоя, горы, долины, извилистые линии рек…
«О, Господи!»
Они вихрем — куда там несчастной виверне с ее пятью сотнями верст в час! — пронеслись над континентом, направляясь, по-видимому, на север. Достигли Средиземного моря где-то над дельтой Нила. Замедлились со снижением и разворотом. Прошли над каким-то островом, влетая в вечерние сумерки, и уже под звездами увидели впереди россыпь рукотворных огней, отражающихся в темных водах лагуны.
«Венеция!»
— Минута до рандеву, — сообщил пилот, хотя, что и как он делает, чтобы пилотировать это чудо, Дарья так и не увидела. Поняла лишь, что главный здесь он, а раз так, значит — пилот.
— Вот они! — указал мужчина рукой, и Дарья увидела старенький дубель, тащившийся в сторону города. Кроме нескольких габаритных огней — на носу, корме и по бортам, — и искр, вылетающих из трубы вместе с клубами дыма, кораблик был совершенно не освещен. Но сейчас он как бы попал в луч прожектора, и проявился на фоне ночи, как фотография в проявителе. Нечего и говорить, что ни прожектора, ни луча Дарья так и не обнаружила.
— Выходим! — Марк поднялся из кресла и, переждав пару мгновений, потребовавшихся, чтобы сблизиться с дублем, шагнул на стальную клепаную палубу.
— Дамы! — обернулся он к Дарье и Сабине.
— Вот образец настоящего кавалера! — Сабина подобрала пышные юбки и, опершись на руку Марка, перешла на борт лодки. Выглядела она ослепительно, и даже более того. Одетая в роскошное платье по моде блистательного восемнадцатого века — «с грудью на выкат», как говаривали бурши в Гёттингене, — с белым напудренным лицом, алыми губами и темными глазами с длинными ресницами. В причудливом парике и с посверкивающими тут и там, на шее и пальцах, в ушах и прическе драгоценными камнями всех цветов и оттенков: от темной синевы сапфиров до золотого сияния топазов.
«Хороша!»
Дарья рукой Марка не воспользовалась, хотя ей и хотелось, чего уж там! Перешла сама. Встала на палубе, привычно расставив ноги для устойчивости. Понюхала сырой воздух. Он пах солью, йодом, железом и горячим паром. А еще она учуяла угольный дым и болотную гниль, уловила запахи каминов, в которых жгли торф, и печей, в которых сжигали дрова.
«Отлично!»
Прислушалась к ощущениям!
«Срань господня!» — Из двух левитторов худо-бедно пахал только левый, правый — не столько держал суденышко «на плаву», сколько создавал помехи, инициировавшие килевую качку. Амплитуда, правда, была невысокая, так что о крушении речь пока не шла, но на скорости монотонные покачивания вперед-назад явно сказывались, да и замутить могло с непривычки.
— Слушайте там! — Сабина даже не попыталась определить, с кем она говорит, просто бросала слова в воздух. — Вы не пробовали ходить ровно?!
— Не поможет! — Дарья подошла ближе и обняла женщину за плечи. — Машина старая, едва тянет. И это не лечится, Саб, надо просто дышать носом и терпеть.
— Так воняет же!
— Это ты, видно, никогда на траверзе Калькутты не была! — усмехнулась Дарья, вспомнив свой печальный опыт. Тогда она шла на лохани похуже этой. Шняка «Гепирбарей»! Каково?!
— Хочешь папиросу? — предложила, достав кожаный портсигар, входивший в комплект маскарадного костюма «денди». Ее мнения никто не спрашивал, но на взгляд самой Дарьи, выглядела она в «этом всем» крайне вульгарно. Жутковатый коллаж из Веры Холодной, Анатоля Мариенгофа и псковской бляди «с претензиями». Но времени на дискуссию не оставалось, и она смирилась.
«В конце концов, коли спала с этим хмырем Коноплевым, кто я есть после этого, если не блядь?»
— Хочешь папиросу?
— Египетскую с гашишем? — хохотнула Сабина. — Нет уж, уволь! Я лучше кубинскую сигариллу возьму. Тоже дым сладкий, но вкус другой! — и она полезла в поясной кошель за куревом, однако руку Дарьи, что характерно, со своего плеча не убрала.
«Щекотливо, но познавательно!» — Отметила Дарья, покачав мысленно головой, однако вслух ничего не сказала. Вообще ничего не сделала. Не объяснятся же по такому деликатному поводу на борту чужой лодки, ночью, в виду Венеции!
— Марк, — начала она задавать совсем другой вопрос, — а ты?..
— Да, уверен! — опередил ее Марк. — Это наш борт, и все идет по плану. А теперь, если ты хочешь спросить, нет ли у меня чего-нибудь крепче чая, мой ответ — есть. — И он с улыбкой протянул ей свою серебряную фляжку. — Держи, Дари! Это именно то, что ты давно хотела попробовать.
— Шдэрх? — она приняла фляжку, взвесила в руке. — Она… Эта женщина… Почему ее называют Лучезарной?
— Потому, что ей так хочется.
— В чем ее сила? Только в том, что она знает дорогу?
— Это немало.
— Да, пожалуй! Но…
— У нее свое племя, Дари, свои связи, свои должники. Она многое может, и не нам пробовать ее на зуб. Тем более в острой фазе конфликта с номадами, у которых тоже ведь есть своя правда и свои союзники.
— Ох, как все у вас тут сложно! — вздохнула Дарья, отвинчивая крышечку.
— Не преувеличивай! — усмехнулся в ответ Марк. — Можно подумать, у вас там все просто! Лучше понюхай вначале!
Мог не советовать, она почувствовала запах шдерха, едва приподняла крышечку. Высокая чистая нота счастья, — вот как она определила бы этот аромат.
«Грозовой перевал? И ведь действительно!»
Дарья поднесла фляжку к губам. Запах усилился, и показалось, что она пьянеет, даже ничего еще толком не выпив.
«Матерь божья!»
Первый глоток оказался слишком маленьким. Дарья осторожничала и жадничала одновременно, но, тем не менее, язык обожгло. Холодное пламя взметнулось к нёбу, и на глазах выступили слезы. Однако через мгновение — а пламя все еще бушевало, проливаясь в глотку и пищевод, сбивая дыхание и сердечный ритм, — огонь обрел вкус, и это оказалось просто божественно. Осень, горный склон и одуряющий аромат созревших виноградных гроздьев. Незнакомый виноград, невероятный вкус, нежный и терпкий, глубокий… Но еще через секунду Дарью накрыла третья волна — холодноватая ясность, возникающая в горах после грозы, когда остывший воздух чист и наполнен озоном.
«Царица небесная! Вот так штука!» — и Дарья сделала еще один глоток.
— Нет слов! — подвела она, раздышавшись, итог и вернула фляжку Марку. — Это оттуда, не так ли?
— Оттуда, — кивнул он. — Приготовься, мы скоро будем на месте. И вот еще что, не дай застать себя врасплох!
«Не дай застать себя врасплох! — повторила Дарья мысленно. — Знать бы еще, что это должно означать!»
2. Дарья Телегина
Дубель «скрипел и пыхтел», как говаривают о таких суденышках онежане, но так и не развалился, а снизившись, даже перестал клевать носом. Прошли над краем острова, проплыли над каналом Вигано, оставив Венецию справа, вернее наполненный светом и музыкой квартал Сан Марко, и повернули к Спина Лунга. Здесь тоже гуляли. И на набережной, и на улицах между замков знати, и в замковых дворах. Над садами на противоположной стороне острова взлетали огни фейерверков.
«Дурацкая затея!» — Дарья не смогла бы сказать наверняка, кого имеет в виду: то ли идиотов, швыряющих в небо огни, то ли самоубийц, плавающих в тех небесах. Наверное, и тех и других, но ей даже представлять не хотелось, что может случиться, если такое «чудо» влепится со всей дури в ржавый борт их дубеля.
«Дурацкая затея!» — Дарья не смогла бы сказать наверняка, кого имеет в виду: то ли идиотов, швыряющих в небо огни, то ли самоубийц, плавающих в тех небесах. Наверное, и тех и других, но ей даже представлять не хотелось, что может случиться, если такое «чудо» влепится со всей дури в ржавый борт их дубеля.
«Мало не покажется!»
Еще бы! Огонь в небе ничем не лучше огня на воде. Флот им пользуется, но, мягко говоря, недолюбливает.
— Господа, мы на месте! — Дарья не заметила, когда шкипер покинул свой пост в застекленной рубке, но сейчас он стоял рядом с ней. Тем более, непонятно, отчего он назвал их троих господами, не мог ведь не заметить, что двое из троих — женщины.
— Сходите прямо на крышу! Вас ждут.
И действительно, не успели подойти к краю плоской крыши, как оттуда перебросили сходни. Нечто шаткое — шириной в две доски, но Дарья не могла ударить лицом в грязь. Только не в присутствии Марка и Сабины, и, разумеется, не под любопытными взглядами встречающих.
Вдохнула, выдохнула и шагнула на мостки. Прошла, как ни в чем не бывало. Не вздрогнула, не пошатнулась. Ступила на мраморные плитки крыши, цокнули о потертый камень высокие каблуки.
— Прошу прощения! — Она повела рукой в перчатке, и загораживавший проход громила в костюме «доброго кабатчика» без возражений отступил в сторону. — Благодарю вас, месье!
Италийского Дарья не знала, но предполагала, что простые фразы на франкском здесь все-таки поймут.
Она прошла по крыше еще несколько шагов, не оборачиваясь, но внимательно отслеживая на слух то, как сходят «на берег» Марк и Сабина. Смотрела вперед, на медленно идущего ей навстречу высокого мужчину в костюме Арлекина.
«Арлекин и… Коломбина… Так, кажется?»
Чувство опасности пришло внезапно. Острое, словно ледяная игла, оно пронзило сердце, заставив застыть в жилах кровь.
Страха не было. Напротив, на Дарью снизошел удивительный покой. Время остановилось, и в гулкой тишине она услышала шаги смерти. На этот раз, костлявая шла легкой поступью молодой женщины. Длинные мускулистые ноги в мягких сапожках без каблуков. Запах пота, скорее приятный, чем отвратительный. Тихий шелест дыхания.
«И это все?» — Дарья шагнула в сторону, разворачивая тело влево, переступила ногами, словно исполняла фигуру какого-то несложного танца, и выкинула левую руку вперед, перехватывая чужое запястье. Раз! Она увидела Коломбину — длинноногая, как и предполагалось, высокая и стройная — и в тот же момент ударом правой кисти снизу выбила кинжал из руки убийцы. Два! Хват Коломбины не выдержал и раскрылся. Три! Клинок взлетел вверх, а Дарья откинулась назад и ударом правой ноги перебила женщине кадык. Упали вместе, но Дарья мгновенно оказалась на ногах, а вот Коломбина осталась лежать на мраморных плитах. Она умирала, и ее агония не была мирной.
— Браво! — сказал, приблизившись, Арлекин.
— Кто пустил сюда эту тварь? — бросил он в ночной воздух небрежный вопрос.
— Да, вроде… — протянул кто-то в ответ.
— Не могу знать… — заперхал другой.
— Дык это… — заблеял третий.
Получалось, никто не знал, как убийца оказалась на крыше. Впрочем, еще интереснее было бы спросить, с чего бы ей вообще оказаться в этот именно час на этой именно крыше!
«Чудеса!»
— Приношу свои искренние извинения! — поклонился Арлекин. — Больше такого не случится. Позже мы, разумеется, проведем всестороннее расследование, и виновные понесут суровое наказание.
В голосе Арлекина слышалась лишь сдобренная легким раздражением апатия. Усталое равнодушие и сдержанное пренебрежение. И к тому же он лгал.
«Ты послал ее сам… Но зачем?»
Дарья посмотрела на Коломбину, на потерявшее краски лицо, — «Бедная дурочка…» — и перевела взгляд на Арлекина.
— Кого вы проверяли? — спросила она холодно. — Ведь не меня же?!
— Кого придется, — пожал плечами Арлекин. — Полагаю, инцидент исчерпан. Следуйте за мной!
«Инцидент исчерпан?! Да, что же ты такое, твою мать?!» — Но она понимала, злиться бессмысленно. Ведь злость, обычно, отзвук обиды, а обижаться можно лишь на того, кто способен это оценить. Твою обиду и твою злость. Но какое дело до тебя тем же цинцам, пекущимся исключительно о своих государственных интересах? Никакого. И Арлекину этому сраному дела нет. Ни до Коломбины, которую послал на убой, ни до Дарьи, которая, сложись по-другому, могла лежать сейчас сломанной куклой на серых плитах крыши. Однако права на гнев никто отнять у нее не мог. А гнев — иное чувство. С ним можно жить и умереть, и его, как воздаяние, можно обрушить на любую голову. Даже на такую, как эта. Лицо Арлекина Дарья запомнила. Кто знает, может быть, еще встретятся, и уж тогда…
Не отвлекайся! — голос возник в голове из неоткуда и был напрочь лишен индивидуальных черт. — Будь внимательна!
«Марк?» — Он шел теперь впереди и на нее ни разу не оглянулся, и случившееся на крыше никак не прокомментировал. Сабина, впрочем, тоже. Даже бровью не повела, словно все это в порядке вещей: приехали на рандеву, подрались до смерти, как до первой крови, — и продолжили «неторопливое общение».
«Не по-людски это!» — покачала она мысленно головой, но тут же сама и сообразила, что как раз вполне по-людски. Военные это обязаны знать, но какой из нее, на хрен, офицер! Она же математик, инженер. Не пластун, одним словом, не десантник и не пушкарь!
Нащупав слабину, Дарья «подтянулась» и далее старалась держать себя в узде, «не поддаваясь на провокации» и не рефлектируя всуе.
А еще через три минуты они оказались в уютном кабинете, стены которого покрывали резные панели орехового дерева. Немного живописи, застекленные книжные шкафы в полтора человеческих роста, письменный стол, жесткие кресла.
— Ожидайте! — Равнодушным голосом предложил Арлекин. — К вам выйдут.
Он обвел комнату плавным жестом, словно показывая, где им следует «ожидать», пожал плечами и вышел. Дверь закрылась.
— Тут так всегда? — спросила Дарья, доставая из коробки очередную папиросу.
— Тут, не знаю, — усмехнулась Сабина, все еще попыхивавшая тонкой темной сигариллой, — а вообще, бывает по-разному. Но ни разу не скучно.
— Да уж! — Дарья чиркнула спичкой, посмотрела на вспыхнувший огонек, прикурила. Ей нечего было сказать, но и промолчать, исходя из контекста, представлялось дурным тоном. Впрочем, не было бы счастья, да несчастье помогло, — ее выручила сама Лучезарная.
Стенные панели на противоположной стене комнаты разошлись, открывая потайную дверь, и в кабинет вошла женщина с фарфоровым лицом. Разумеется, это была маска — неподвижная личина, за которой, однако не ощущалось лица. Странно, но факт — Дарья никак не могла «увидеть» незнакомку. Казалось, та просто не существует. Карнавальный костюм был более чем реален — многоцветные шелка, золотая парча и невероятной красоты кружева. Что-то в китайском стиле, чуть ли не времен династии Мин. Шапка или шляпа, — Дарья не помнила, как это называется по-ханьски, но узнавание казалось бесспорным, — и фарфоровая маска, за которой, вопреки всякой логике, чудилась лишь первозданная тьма.
Женщина, «которой не было», прошла несколько шагов. Остановилась. Шевельнула головой, поворачиваясь маской-лицом ко всем присутствующим по очереди, и остановила взгляд — он улавливался как направления-векторы, проходящие через геометрические центры глазниц, — на Дарье.
— Любопытно! — Голос у Лучезарной оказался вполне человеческим. Женский, высокий, с сильным носовым призвуком. Еще немного, назвали бы гнусавым, а так нет — даже, по-своему, красиво.
— А ты умный! — повернулась она к Марку. — И немудрено! Но это неважно.
— А что важно? — спросила Дарья, ощущая невероятную уверенность в себе.
— Планы меняются! — объявила Лучезарная, снова «взглянув» на Дарью. — Располагайтесь! — она «посмотрела» на Марка, повернулась к Сабине. — Сейчас вам подадут вино и сладости. Ешьте, пейте, слушайте музыку! — кивок на огромную музыкальную машину в футляре красного дерева. — Моцарт, Монтеверди, или любезный сердцу госпожи Ворм Адриан Вилларт? Больше никаких сюрпризов, слово чести!
— Уверена? — хмыкнула Сабина.
— Вполне!
— Сколько продлится ожидание? — Марк подвинул одно из кресел, сел, и достал сигару. Казалось, он ничуть не удивлен.
— Не знаю! Мне надо поговорить с девочкой, — указала Лучезарная на Дарью и тут же поманила ее пальцем. — Иди за мной, Дари! И ничего не бойся, драться больше не придется. По крайней мере, не здесь. Нам просто нужно поговорить!
«Поговорить?!» — ситуация менялась слишком быстро даже для быстрого разума Дарьи. К тому же, она совершенно не понимала правил игры. Не представляла, с кем имеет дело, и о чем идет речь. Терялась в догадках относительно своей роли во всей этой фантасмагории. И все это, не считая того, что на данный момент заботило ее больше всего: Кто, черт возьми, дрался на крыше с Коломбиной? Она сама или «чертик из табакерки»? Что за «Бог из машины» пришел ей на помощь на этот раз, как прежде был с нею во время боя на «Лорелее» или событий в клубе «Домино»?