«Поговорить?!» — ситуация менялась слишком быстро даже для быстрого разума Дарьи. К тому же, она совершенно не понимала правил игры. Не представляла, с кем имеет дело, и о чем идет речь. Терялась в догадках относительно своей роли во всей этой фантасмагории. И все это, не считая того, что на данный момент заботило ее больше всего: Кто, черт возьми, дрался на крыше с Коломбиной? Она сама или «чертик из табакерки»? Что за «Бог из машины» пришел ей на помощь на этот раз, как прежде был с нею во время боя на «Лорелее» или событий в клубе «Домино»?
Дарья ведь не девочка. Скоро полтинник стукнет. Мать в ее возрасте уже старухой считалась. Ну, не старухой, допустим, — не при ее красоте и ухоженности! — но уж точно пожилой женщиной. А Дарья и умнее матери, и образование у нее лучше, да и житейский опыт опять же. Так что Дарья не пропустила, разумеется, того факта, что временами ведет себя и чувствует совсем не так, как должна, исходя из привычного состояния души и тела. Это верно, что коронному удару мыском стопы в гортань Дарью обучил поручик Голицын. Но что с того?! Трезво рассматривая обратным взглядом все, случившееся на крыше, Дарья видела, сама она убить Коломбину не смогла бы. Тело-то ее собственное, конечно. И прием разученный. Чутье — или «видение», как назвал эту способность Марк, — то же, если по совести, не чужое. Но вот все вместе…
«Марк? — она была почти уверена, что права. — Но, значит, прежде это был Карл? А еще раньше — Грета?»
Возможно, что и так. Но следует ли из этого, что Дарья превратилась в марионетку в руках триединого кукловода? Что она такое? Кто? Каково ее место в этом странном зазеркалье, о котором абсолютное большинство землян даже не подозревает? И кто он такой — красавец-мужчина Марк де Вриз? И причем здесь Грета Ворм и Карл Мора? Вопросы, вопросы… Вопросов, роившихся в голове Дарьи, пока она, молча, шла за Лучезарной по темным коридорам палаццо, было никак не меньше, чем гоголевских курьеров. А тех, по словам Хлестакова, набежало аж тридцать пять тысяч!
3. Дарья Телегина
— Садись, если хочешь. — Но сама Лучезарная осталась стоять.
— Спасибо, я не люблю смотреть снизу вверх, — Дарья отошла к столику у стены и остановилась, выжидательно глядя на хозяйку.
— Как хочешь, — чуть пожала плечами та. — Дари…
— Я предпочитаю имя Дарья.
— О, это пустяки! — показалось, что «несуществующая женщина» улыбается. — Это совершенно неважно, чего ты хочешь!
— Хотите сказать, что здесь все решаете вы? — Дарья демонстративно выбросила окурок в голубую фарфоровую вазу, стоявшую на столике, и достала из кармана пиджака коробку папирос.
— Дело не в том, чего хочу я, — Лучезарная на ее хамское поведение никак не отреагировала. Возможно, даже не обратила внимания. — Вопрос в том, чего требует дар!
— Дар? — не сразу поняла Дарья. — Вы имеете в виду?..
— Ты «видишь». — Вот и ответ на вопрос, который Дарья даже не успела задать.
«Я „вижу“, — согласилась она мысленно. — Или „слышу“, или еще что-то, но какое отношение это имеет к „срочному фрахту“?»
— Не думала, что встречу здесь, на этой Земле настоящую колдунью Сойж Ка, — Лучезарная «смотрела» Дарье в глаза, и, хотя, в глазницах маски клубилась тьма, Дарья физически чувствовала давление взгляда «несуществующей женщины». — И вот ты передо мной. Я испытываю двойственные чувства. Любопытство и настороженность, опасение и чувство солидарности. Что ты видишь?
Странно, но Дарья сразу поняла суть вопроса, и ответила прямо:
— Ровным счетом ничего. За маской клубится мрак.
— А знаешь, что видят другие?
— Женщину?
— Точно! — чуть кивнула маска. — Голубые глаза, коралловые губы, иногда полоску белой кожи или завиток черных волос. Но ты видишь морок, и это одно многое говорит о тебе и твоих способностях. Ты великолепно одарена, однако твой природный Дар не развит. Он все еще слаб, проявляется хаотично и зависит от множества случайных факторов.
— Что же делать?
— Это вопрос, который я задаю сама себе.
— Уже знаете ответ, или все еще не решили? — Дарья по-прежнему проявляла великолепное самообладание, за которое следовало, по-видимому, благодарить Марка. Но свободы воли никто у нее не отнимал. Она по-прежнему была лишь самой собой.
— Пожалуй, знаю. Я предлагаю тебе дружбу.
— Вы? Но ведь вы…
— Я наниматель, — следовало предположить, что Лучезарная усмехнулась. — Посредник… Таинственная сила, которой не смеют перечить даже такие великие индивидуалисты, как Кормчий и Марк. И ты. Попросту никто. Пока даже не равноправный член сообщества, хотя эти двое, — кивок в сторону, подразумевающий Сабину и Марка, — подозревают, что ты ценный приз! Марк, наверняка! Это ведь его рук дело?
— Вы имеете в виду?.. — начала, было, Дарья.
— Я вижу, какой ты была, и какой стала.
— Да, это Марк.
— И он знает, что ты «видишь»… Хотя, постой! Вот оно как! Любопытно! Ты «говорила» с «камнем».
— Да, — кивнула Дарья. Врать тому, кто видит тебя насквозь глупо, хотя и лишнего говорить не стоит. Иди знай, что она там «видит», а что — нет.
— Вы приняли мое предложение?
— Еще нет, насколько я знаю, но решение принимают без моего участия. Впрочем, вы ведь об этом знаете.
— Ты не знаешь! — Движение, намекающее на кивок. — А я знаю. Вы его приняли, а значит, я проведу вас на «ту сторону». На той стороне, Дари, много чудес. И там ты, скорее всего, повстречаешь странных людей. Они во всем похожи на вас, людей, но их лица… Хочешь увидеть мой истинный облик?
— Опасаетесь, что описаюсь?
— С некоторыми случались вещи и похуже.
— Обосрались? — когда она хотела, Дарья могла быть грубой и циничной, возможно даже, что такой на самом деле она и была, просто в основном соблюдала приличия. — Или родимчик хватил?
— По-всякому бывает. Хочешь?
Отступать было поздно, да и некуда.
— Да!
— Тогда, смотри!
Рука Лучезарной поднялась, длинные пальцы, затянутые в алый шелк, коснулись маски.
— Еще не поздно отказаться.
— Считайте, я прыгнула, — пожала плечами Дарье, чье хладнокровие начинало пугать ее саму.
— Той'тши, — голос «несуществующей женщины» изменился, она обретала плоть, — так мы себя называем. Большинство — рабы и слуги огромной империи, но кое-кто обладает особой властью. Колдуньи Сойдж Ка. Они думают, что одни такие, но это ошибочное мнение. Колдуньи встречаются и у других рас. Редко, но бывает. В основном, женщины, но говорят, могут встретиться и мужчины. Ты одна из нас. Смотри!
Женщина сняла маску, и Дарья увидела лицо чудовища. Дивные голубые глаза, большие, глубокие. Черные вьющиеся волосы, и волчья морда с ужасающими клыками.
— Это морок или так все выглядит на самом деле?
— Это мое лицо. Такие мы. Наши тела скорее похожи на ваши, однако головы, как видишь, нет. Глаза и волосы, более — ничего общего.
— Зачем вы мне показались? Это же ваша тайна, разве нет?
— Ты никому не расскажешь.
— Я… — но продолжать стало незачем, Дарья поняла, что действительно не расскажет.
— Это колдовство? — спросила через мгновение.
— Да. Но я хотела, чтобы ты была готова к встрече. Наши колдуньи могут тебя кое-чему научить.
— А вы?
— Я? — Лучезарная вернула маску на место и снова «исчезла». — Что ж, именно это я и собираюсь сделать. Только это не обучение, к сожалению.
— А что? — Дарья вдруг обнаружила, что все еще крутит в пальцах так и не закуренную папиросу.
— Я могу придать твоему Дару форму. Мы называем это «огранкой». Но то, что я могу сделать прямо сейчас, это грубая работа. Тем не менее, и это кое-что. Тебе станет легче пользоваться силой, и ты станешь лучше понимать, что делаешь и зачем. Но учиться все равно придется, иначе так и останешься дичком. Будешь зависеть от Марка или этих его аватар. А ты ведь свободный человек, не правда ли? Умная, талантливая и ко всему еще колдунья. Так как?
— Вы правы. А…
— Хочешь, чтобы рассказала тебе про Марка?
— Да.
— Я и сама мало знаю.
— А я не знаю ничего.
— У него от рождения другое имя, — сказала Лучезарная. — Не знаю какое, но знаю, что очень гордое. Знаю, что их трое, но не знаю как. Они не один человек, а три разных, но тело, вернее, его основа, способная принимать разные формы, общее. Это все.
4. Марк
Разговор «по душам» затянулся, но Марк другого и не ожидал. Предполагал, что визит Дарьи незамеченным не останется, и не ошибся. Дари — «девочка» любопытная во многих отношениях, и для таких, как Лучезарная, искус может перевесить даже доводы разума. Рискованно, конечно, и не одним собой при этом рискуешь, однако модус операнди, которым большую часть сознательной жизни руководствовался Марк де Вриз, в русском не дословном переводе звучал так: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского». С этим утверждением трудно не согласиться, хотя Марк доподлинно знал, что многие «пьют шампанское», не приложив к этому никаких усилий. Тем более, не рискуя. Но сказано хорошо! Умеют тартарцы выразить мысль, особенно если мысль того стоит. Такой девиз не стыдно начертать на щите или хоругви. Ирония, однако, заключалась в том, что нечто подобное там некогда и было начертано. На щите его пращура и на хоругви, которую тот не смел поднять, даже идя в бой, хотя и имел право ею владеть.
«Боги не любят праздных» — Вроде бы о другом, но, на самом деле, именно об этом.
Дари вернулась через три часа. Живая, и не одна. Вошла вслед за Лучезарной, отошла в сторонку и замерла. Если бы не мешки под глазами, никогда не догадаешься, что беседовала с глазу на глаз с самым серьезным из посредников, известных на «этой стороне». А серьезный в их деле зачастую означает, среди прочего, опасный.
Марк подошел. Посмотрел в глаза.
— Все в порядке?
— Могло быть и лучше.
— Могло быть и хуже, — возразил он.
— Ты знал?
— Предполагал, — он не собирался лгать, но точность слов важна и сама по себе.
— Но зачем?
— А ты, разве, не поняла? — Марк достал заветную фляжку, протянул Дари. — Подкрепись!
— Спасибо! — Дари взяла фляжку, что было хорошим признаком, но пить не спешила. — Когда вы решили, что возьмете фрахт?
— За полчаса до отправления, — Марк достал из кармана еще один предмет, который взял с собой на этот именно случай. — Умеешь курить сигары?
— Сигары?
— Это гжежчи, — протянул он ей кожаную тубу, — редкий сорт сигар с той стороны. Необычный вкус. Дым пахнет медом и сухими фруктами. Но не таким медом, какой знаешь ты. Этот красный, почти бордовый. Густой. Его невозможно пить или намазывать на хлеб, но можно грызть, как кусковой сахар. И фрукты… Эти «яблоки» и эти «сливы» росли под другим небом, на другой Земле.
— Не знала, что ты еще и поэт! — в голосе Лучезарной звучала неприкрытая ирония.
— А ты думала, что знаешь все? — посмотрел на нее Марк. Их взгляды встретились.
«У них часто встречаются голубые глаза, — подумал он отстраненно. — Отчего?»
— Мы принимаем предложение, — добавил он вслух. — Детали с тобой обговорит Сабина.
— Думаю, — сказал Марк, вернувшись к прерванному разговору. — Думаю, Дари, ты оценишь этот вкус. Но дело в другом. Эти табачные листы содержат легкий наркотик. Он напоминает по действию кокаин. Дарит бодрость, восстанавливает силы. В общем, хороший способ скоротать бессонную ночь.
— Я умею курить сигары, — Дари смотрела на него, чуть прищурившись, рассматривала, изучала, — но не умею их раскуривать. Раскуришь для меня?
5. Дарья Телегина
— Стоп! — Марк прервал разговор на полуслове и обернулся к Лучезарной, оставив Дарью недоумевать, с чего вдруг такая прыть. Впрочем, в неведении она находилась недолго. Всего одно мгновение.
— Об этом не может быть и речи, моя светлая госпожа! — твердо, даже жестко, пожалуй, заявил Марк. — Мы не участвуем в торговле живым товаром!
— А кто говорит о торговле? — Лучезарная «смотрела» на Марка. В глазницах маски клочья ночного мрака сменялись «восходом» холодных голубых звезд, и наоборот.
— О чем тогда мы говорим?
— О транспортировке сирот.
— Куда и зачем?
— Марк, — «взгляд» Лучезарной стал жестче, но, возможно, видеть это могла одна лишь Дарья, — мы говорим о трехстах шестидесяти восьми мальчиках и девочках в возрасте от трех до пяти лет. Двести двадцать семь из них, темноглазые брюнеты и шатены, большей частью смуглые и обещающие вырасти в высоких — очень высоких — мужчин и женщин. Остальные не будут такими высокими. Метр семьдесят, максимум — метр восемьдесят. Коренастые, шерококостные блондины. Встречаются и рыжие. Цвет глаз… Ты все еще не понял?
— Сероглазые, — кивнул Марк.
— Верно, — согласилась посредница. — Сероглазые и голубоглазые, но у некоторых из них глаза зеленые. Все они сироты, я могу подтвердить это документально. И я требую, чтобы условия перелета были самыми комфортными, какие только могут быть.
— Мне показалось, мы говорили о пятисот.
— Остальные не люди, — возразила Лучезарная, — и волновать тебя не должны. Они и живы-то весьма условно, так что под определение «живой товар» никак не подпадают.
— Вот как! — Пожалуй, впервые за время их знакомства, Дарья разглядела на лице Марка тень озабоченности. — Ты нашла способ поладить с Адонисом и его демиургами?
— Согласись, Марк, это не твое дело.
— Но попробовать-то стоило! — усмехнулся Марк и, отвернувшись от Лучезарной, — снова посмотрел на Дарью. — Это не работорговля, — ответил он на недоуменный взгляд Дарьи. — Скорее, усыновление.
— В таких количествах?
— Транспорты ходят на ту сторону не каждый день. Однако эти усыновители не принимают детей иной расовой принадлежности. Только высокие кареглазые брюнеты или светлоглазые и светловолосые крепыши.
— Там так плохо с потомством?
— Я не знаю, — покачал он головой, — но думаю, дело не в плодовитости. Это очень странные игры, Дари, и их в два слова не объяснишь. Просто ты попала в ураган…
— И меня несет вместе с ветром…
— Дари… — он смотрел ей прямо в глаза, но единственное чувство, которое она могла прочесть в его взгляде, было желание. Он хотел ее, вот в чем дело.
«Его ломает от страсти, как от абстиненции!»
— Дари… Я… — обычно он знал, что сказать. — Представь, что должна объяснить иностранцу откуда-нибудь из Патагонии, — да, да, именно индейцу из Патагонии! — как вы живете в Тартаре. Что такое республика? Почему ваша армия называется народно-освободительной? Откуда взялись летающие корабли? Что скажешь?
«Научить туземца с Берега Слоновой Кости чистить зубы и ездить на трамвае…» — вспомнила Дарья старую шутку, гулявшую по офицерским кантинам «от моря и до моря».
— Я поняла, — пыхнула она сигарой, оказавшейся на вкус отнюдь не противной. — Предлагаешь обождать с выводами?
— Ты очень умная, — улыбнулся Марк. — Иногда, даже страшно делается.
— Да, я умная, — Дарья попробовала «прочесть» Марка, но это оказалось невозможно, только в висках запульсировала боль. — А еще какая?
— Красивая, но это не комплемент.
— А что тогда комплемент?
— Даже и не знаю! — развел он руками. — Давай подождем. Возможно, когда-нибудь я подберу подходящие слова.
— Ты станешь меня учить? — на самом деле она хотела спросить о другом, но неожиданно устыдилась своего желания. Впрочем, замена получилась совсем неплохо. Почти правда, хотя и не вся. И вопрос вполне уместный.
— Мне некуда деваться, — пожал он плечами. — Я взял на себя ответственность заботиться о тебе. Правда, это случилось несколько позже, чем я предполагал…
— Ты опоздал на двадцать лет, — Дарья просто не могла не напомнить о том, что все еще сидело в ней, как заноза в пальце.
Молчание повисло между ними, тяжелое, как скала. Мгновение, другое…
— Не надейся, Дари, — сказал, наконец, Марк, — боль не пройдет. Ты не забудешь и не простишь. И это правильно. Моей вины в случившемся нет, но это ничего не меняет. Случившееся случилось, и повернуть время вспять не в моей власти. Теперь я могу лишь попытаться вернуть долг. Вопрос лишь в том, готова ли ты его принять?
6. Жемчужный господин Че
Второй день первой декады месяца деревьев 2908, Тхолан, империя Ахан, планета Тхолан.
Ночью прошел дождь, и, хотя на арену не упало ни капли, буковый набор дуэльного круга чуть увлажнился. Не слишком заметно, но достаточно, чтобы Че принял это обстоятельство в расчет. Он постоял мгновение, давая голым ступням почувствовать фактуру идеально оструганных узких досок, понюхал воздух и послушал гул собрания. Влажность изменила не только силу сцепления кожи с лакированным деревом, но и сопротивление воздуха, и, кажется, даже настроение трибун. Впрочем, все это являлось рутиной и имело ровно столько значения, сколько имело. Немного, но все-таки…
Че сделал три шага вперед, выходя из тени, отбрасываемой восточной аркой Отцовского Поля, и волна взволнованных возгласов покатилась по рядам амфитеатра. Порыв весеннего ветра, ласковая приливная волна: его увидели, но это еще ничего не значило. Однако в следующее мгновение Че поднял левую руку и развернул раскрывшуюся ладонь к центру дуэльного круга.
Вызов!
Вот теперь гул взметнулся к высокому небу штормовой волной. Но Че не был бы тем, кем он был, если бы не дожал праздную толпу взмахом правой руки.
Великие боги, что тут началось! Один из лучших танцоров десятилетия — Че Ахан Гершаим Йёд, Золотой Топаз Империи, объявлял Подвиг Без Ограничения Времени: десять смертельных схваток с любым желающим.
— Без оружия, — показал Че левой рукой.
— Без одежды, — добавил он, сбрасывая набедренную повязку.
Без ограничений на пол и происхождение. — Он был готов драться с женщинами, мужчинами и гермафродитами, на что решались немногие люди его круга, и с простолюдинами — на что не пошел бы, пожалуй, ни один жемчужный господин нынешней эпохи.