— Есть многое на свете, друг Гораций… — почти по-человечески усмехнулся Карл. — Даже среди равных всегда найдется тот, кто в силу некоторых обстоятельств…
— Равнее других, — кивнула Дарья, принимая мысль Карла, как есть, то есть без возражений и комментариев. — Скажите, Карл, а кто его построил?
Вот это был вопрос так вопрос. На сто тысяч золотом, как говорят в Новгороде.
— Со временем узнаете… но не сегодня, — охладил ее пыл Карл. — Не сейчас. Согласитесь, Дарья, у всех свои тайны, есть они и у нас. И это как раз наша тайна. При том одна из немногих, которыми мы не спешим делиться.
— Вы в своем праве, — пожала плечами Дарья, а виверна между тем пересекла огромное пространство насквозь и мягко опустилась, выпустив суставчатые опоры-амортизаторы, на платформу, вынесенную метров на двадцать от начинающей плавно загибаться кверху стены.
— Выходим! — Карл щелкнул замками и гермоколпак кабины — броневой триплекс, оправленный в титановую броню, — отошел назад. — Да, не бойтесь! Воздух здесь самый обычный.
— Но запахи разные бывают…
В нос шибануло ужасающей вонью. Дарья разобрала только «жженый карбид», «ацетон» и «тухлое мясо», но дышать этим, как выяснилось, действительно было можно. Противно, но не смертельно.
— Идите за мной! — позвал Карл и шагнул вперед, показывая дорогу.
Они прошли по хлипкому на вид мостику, соединявшему посадочную площадку со стеной — его фермы даже не дрогнули под ногами, — миновали открывшийся прямо в керамитовой плите восьмигранный люк, взлетели на чем-то, напоминавшем лифт, но двигавшемся куда быстрее обычного подъемника, да еще и по диагонали, и оказались… Ну, вернее всего, это был обыкновенный лес. Но как такое возможно, предстояло попытаться выяснить как-нибудь в другой раз. А пока стены лифтового «стакана» вдруг исчезли, и оказалось, что Карл и Дарья стоят на круглой стальной платформе, чуть приподнятой над мшистой, усыпанной палой хвоей землей.
— Весьма правдоподобно, не правда ли? — поинтересовался Карл, но Дарья при всем желании «увидеть подвох», ничего такого вокруг не замечала.
— Не знаю, право… — промямлила она. — По-моему лес, как лес.
И в самом деле, земля пахла сыростью и трухой, в ней змеились корни деревьев, среди которых нашлось место и для кустика малины, и для пучка пожелтевшей травы. Стволы, ветви, хвоя и листья, запахи, шорох ветра в кронах, — все это было настолько аутентично, так легко узнаваемо и так естественно, что Дарья просто растерялась.
«Колдовство какое-то!»
— Позвольте с вами не согласиться, мадемуазель! — раздался «из ниоткуда» мужской голос. — Это не лес, а тайга! Вам ли не знать, Дарья Дмитриевна?!
— Дарья, — как ни в чем ни бывало, объявил Карл, едва отзвучала неожиданная реплика, — позвольте представить вас господину Главному Кормчему! Господин Кормчий, имею честь представить, княжна Дарёна Рудая. Дари! Позвольте представить вам Самого!
— Очень приятно! — сказал голос. — Сам! Но ты, Карл ошибся. Уже давно не княжна, а княгиня, но это, как я понимаю, теперь не актуально.
— Отчего же! — возразил Карл. — Мне кажется, быть княгиней не зазорно, даже если тайно.
— Мне все равно, — пожала плечами Дарья. — Я Рудым не семья, я сама по себе. А вы, господин Сам, тут главный, как я понимаю?
— Нет, княгиня, — явственно усмехнулся в ответ голос. — Я всего лишь первый среди равных. Добро пожаловать на борт!
— Спасибо! — А что еще ей оставалось? Только благодарить. Тем более что, как тут же выяснилось, «первый среди равных» оказался человеком заботливым и внимательным к деталям.
— Карл! — позвал голос.
— К вашим услугам.
— Мне твои услуги ни к чему! — фыркнул Сам.
— Так и я их тебе не предлагаю, — пожал плечами Карл. — Это формула вежливости.
— Ну, и заткни ее себе… э… Княгиня, есть идеи куда ее следует заткнуть?
— Можно я промолчу? — Дарья догадывалась, что присутствует при очередном — но отнюдь не первом — раунде давней игры в слова. Однако правил этой игры она не знала, как не знала и ее истории.
— Скромная… — усмехнулся голос.
— Умная, — уточнил Карл.
— Устроишь на ночлег?
— И на постой определю.
— На вещевое и пищевое довольствие… — подсказал голос.
— Поставлю.
— Тогда… — начал было голос завершающую фразу разговора, но неожиданно передумал.
— Мне срочно нужен Марк, — сказал он ровным, но явственно отвердевшим голосом. Жестким. Не подразумевающим продолжения пикировки.
— Может быть, Грета смогла бы… — Дарья впервые за все время услышала в интонации Карла нотку растерянности. Всего одну. Слабую, как дальнее эхо. Но она там была, вот в чем дело.
— Нет, — отрезал Сам, — мне нужен Марк. И тебе он нужен не меньше моего, ты уж поверь!
— Верю, но…
— Без «но», Карл. Ты же видишь, ситуация выходит из-под контроля.
— Знаю.
— Ты не все знаешь, Карл, — вздохнул голос, отступая. — Срочный фрахт от Лучезарной. Ты ведь хочешь сходить «на ту сторону»? Потанцевать. Покрасоваться. Сыграть с каким-нибудь шмоком в жизнь, а?
— Я постараюсь, — сказал Карл после долгой паузы, — но ничего, как ты понимаешь, обещать не могу. У Марка… э…
— Я знаю, но ты постарайся! Хорошо?
— Постараюсь! Идемте, Дарья, будем устраивать вас на постой…
2. Дарья Телегина
— Вот, — сказал Карл, делая широкий жест рукой, — здесь вы теперь будете жить.
Очередной лифт доставил их в совершенно роскошное место. Если глаза — и прочие чувства — не обманывали, Дарья находилась во внутреннем дворике старинного италийского палаццо. Многоцветный мрамор колонн, дверных коробок и украшенных мозаиками стен, арочные галереи в три этажа, резной фонтан и стертые мраморные плиты под ногами. Немного зелени, квадрат голубого безоблачного неба в обрамлении затейливого бордюра, и, разумеется, статуи белого мрамора везде, где дозволяли пространство и хороший вкус.
«Флоренция? Венеция? Генуя?»
— Нравится?
— Как называется это место? — вместо ответа спросила Дарья.
— Марков кром, — ничуть не удивившись вопросу, ответил Карл и тут же уточнил, разъясняя «суть вещей». — Мы здесь живем. Я имею в виду себя, Грету и Марка. Но дом построил Марк, отсюда и название Марков кром. Тем не менее, с течением времени каждый из нас внес в это здание те изменения, какие счел нужным. Тут есть общие помещения и личные апартаменты. Места много, так что располагайтесь, отдыхайте и наслаждайтесь жизнью. Вы никого не стесните, но и вас никто стеснять не станет. Феликс!
— К вашим услугам! — человек появился из-за колонны справа, всего в нескольких шагах от Дарьи, но пока он оттуда не вышел, она его не слышала и не чувствовала.
— Это Феликс, — указал Карл на высокого и стройного молодого человека в ливрее.
— Еще есть Феона, — девушка в узнаваемом платье италийской служанки вышла из-за колонны слева, но и ее Дарья прошляпила. — Есть и другие. Люди и не люди.
— Простите? — опешила Дарья. — Вы сказали нелюди?
— Нелюди тоже есть, — совершенно спокойно кивнул Карл, — но не здесь. А в доме, кроме людей, есть еще и не люди, то есть человекообразные… человекоподобные… э… машины. Да, пожалуй, так будет правильно. Машины, имеющие облик людей. Вот и эти двое таковы — не люди.
— Машины?
— Машины, — мужчина улыбнулся, отвечая на озабоченный взгляд Дарьи, и она поспешила перевести его на Феону, но и та ничем не выдавала своего нечеловеческого происхождения.
— Не удивляйтесь, Дарья! — объяснил Карл, увидевший, должно быть, ее растерянность. — Это весьма совершенные машины, и отличить их от настоящих людей совсем непросто. Феликс, Феона! Это княгиня Дарёна Рудая, и, обращаясь к ней, следует говорить Ваша Светлость. Она поселится в апартаментах «Рут». Проследите, чтобы она ни в чем не нуждалась и не потерялась. Княгине разрешен доступ в любые помещения, кроме тех, что являются закрытой зоной или частным пространством по умолчанию. Выход из палаццо свободный, но в сопровождении одного из вас.
— Не извольте беспокоиться, господин Карл, — поклонился Феликс, — все будет так, как вы сказали. Ваша Светлость! — посмотрел он на Дарью, — мы в вашем распоряжении. Приказывайте!
Дарья растерянно взглянула на Карла, потом на Феону — та улыбнулась ей и присела в глубоком книксене — и, взяв себя в руки, обернулась к Феликсу. — А если мне потребуется срочно переговорить с Карлом или Гретой?
— Только шепните, и я все устрою! — Феликс положительно не мог быть машиной. Во всяком случае, выглядел и говорил он, как человек. Немногословная Феона, впрочем, тоже.
— Прощайте, Дарья! — чуть поклонился Карл. — Пора и мне «вздремнуть с дороги».
— Прощайте, Дарья! — чуть поклонился Карл. — Пора и мне «вздремнуть с дороги».
Разумеется, он шутил, что явно говорило в его пользу, ведь еще недавно Дарья думала, что Карл вообще не человек.
— Ни в чем себе не отказывайте, — улыбнулась она и, сделав приглашающий жест слугам — кто бы они, черт побери, ни были на самом деле, — пошла за Феликсом в свои апартаменты. Однако она даже представить себе не могла, что ожидает ее в гостевых покоях.
По правде говоря, ей никогда не приходилось бывать в настоящих дворцах. Не того полета птица. Однако и не девушка из слободки. Путешествовала по Европе, живала в германских и франкских городах. А во Флоренции и Венеции и вовсе была по приглашению их правительств. Так что кое-что о стародавней роскоши знала не понаслышке. И тем не менее, Марков кром ее не просто удивил, он вызвал в ней совершенно искренний — едва ли не детский — восторг. Восхитительные, просто фантастические настенные и потолочные фрески, картины в тяжелых рамах и скульптуры, старое серебро, позолоченная бронза, резное дерево… Каждая вещь и любая деталь привлекали внимание Дарьи и ни разу не разочаровали. При ближайшем рассмотрении все оказывалось именно таким, каким выглядело, и даже лучше. Но надо всем этим великолепием преобладало общее впечатление — выверенности, завершенности, и эстетического совершенства.
«И здесь они живут…»
Помещения палаццо не выглядели музейной экспозицией. Они были обжиты и обустроены так, чтобы служить своим обитателям. Мебель, как заметила Дарья, была не только красива, но и удобна. За одной из открытых дверей мелькнул биллиардный стол, а за другой — водная гладь огромного бассейна под хрустальным сводом. Кое-где на столах, диванах и каминных полках лежали оставленные хозяевами вещи: трубка с развязанным кожаным кисетом, раскрытая книга, бокал с недопитым вином, хрустальная пепельница с несколькими окурками… Все это создавало ощущение присутствия, но, скорее всего, являлось лишь игрой и вполне простительным притворством. Ну, в самом деле, кто же это не допил вино? Чьи окурки в следах помады лежат в пепельнице? И кто, прости Господи, оставил на диване монографию по квантовой физике на нормандском языке?
«Разве что Марк. Но для чего тогда в доме слуги?»
— Далеко еще? — спросила Дарья, минуя библиотечный зал.
— Не извольте беспокоиться, Ваша Светлость! — оглянулся Феликс. — Уже пришли.
И в самом деле, прошли насквозь библиотеку со вздымающимися к высокому потолку книжными полками, вышли через короткий коридор на лестничную площадку, отделанную панелями резного мореного дуба, и вот они — апартаменты «Рут». Феликс раскрыл перед ней двустворчатую дверь и отошел в сторону. Вежливо, но без подобострастия, склонил голову.
— Ваша светлость!
Дарья вошла. Это действительно оказались апартаменты, то есть, квартира внутри дома, а не спальня или сдвоенные покои. За раскрытой дверью обнаружилось нечто вроде прихожей, затем следовали просторная гостиная, столовая, кабинет с пристроенной к нему библиотекой и спальня с будуаром, ванной и туалетной комнатой. И все это, как ни странно, в неонормандском стиле, с высокими узкими окнами, выходящими на реку и незнакомый, но явно древний город с крепостной стеной и башнями на другом берегу.
«Свея или Британия?» — впрочем, могло статься, что ни одна из знакомых Дарье стран.
Она остановилась перед стеной в кабинете, украшенной весьма любопытными черно-белыми фотографиями.
…Красивая молодая женщина в мужском костюме с корзинкой для пикника улыбается на фоне чего-то, на чем написано по-английски «… rican…irl»,
«The American Girl»? Может быть…
Подпись… Рут Элдер.
…Женщина в кожаной куртке… Короткая стрижка, светлые волосы, узкое лицо, некрасивое, но интересное, и чудная улыбка, расцветающая на жестких губах… Амалия Эрхарт…
Все фотографии принадлежали одному и тому же жанру… Женщины в комбинезонах и коже, улыбающиеся и серьезные, в странного вида шлемах и специальных очках для полетов в открытых кабинах… Ни одного мужчины, только женщины… Большей частью молодые, но не все. Иногда сами по себе, но чаще рядом с незнакомыми и достаточно примитивными, как показалось Дарье, летальными аппаратами, использующими, по всей видимости, двигатели внутреннего сгорания…
Хелен Шеридан, Глэдис О'Доннелл, Милдре Кауфман, Марина Раскова, Берилл Маркхэм, Мелитта Шенк фон Штауффенберг…
Совершенно очевидно, что все эти женщины являлись пилотами, но Дарья о таких даже не слышала. Их имена ничего ей не говорили, но фотопортреты кричали в голос.
«Рут Элдер… Апартаменты „Рут“… И где же ты летаешь, милая?»
Но не было ответа.
— Желаете перекусить? — спросил между тем Феликс. — Выпить? Закурить?
— Принять ванну? — нарушила молчание Феона.
— Вздремнуть? — предложил Феликс.
— Переодеться?
— Да! — остановила их Дарья. — Я хочу принять ванну… но… мои вещи…
— Думаю, что смогу подобрать что-нибудь подходящее, — вмешался Феликс.
— Уверен? — поинтересовалась заинтригованная Дарья. — Включая белье?
— Не извольте беспокоиться! — обнадежил ее Феликс.
— Ну, стало быть, ванная, легкий… А что у нас со временем?
— Семь пополудни бортового времени, — подсказала Феона.
— Значит, легкий ужин… Сыры?
— Все, что пожелаете!
— Стало быть, сыры, фрукты, белый хлеб, белое вино, — перечислила Дарья.
— Будет исполнено!
— В ванную подать коньяк и папиросы.
— Какие именно?
«О, Господи! Неужели у них есть все?»
— Фрапен?
— Как прикажете.
— Нефертити.
— Египетские с гашишем?
— Да, — оторопела Дарья.
— Сию минуту!
И действительно, не прошло и пяти минут, а она уже сидела в горячей ароматной воде — вокруг нее в мраморной ванной плавали лепестки роз — курила папиросу с гашишем и пила настоящий коньяк из окрестностей одноименного города. И, разумеется, она не могла думать ни о чем, поскольку пыталась думать одновременно обо всем. А это, как известно, ни к чему хорошему не ведет.
«Ну, и хрен с вами!» — почти весело решила Дарья, отчаявшись разобраться в своих мыслях и чувствах, или хотя бы понять, куда и зачем занесла ее судьба.
Она была уже на полпути к «нирване». «Приход» ожидался с мгновения на мгновение. Тело «оттаяло», расслабляясь, и загуляла душа, искавшая в наступившей истоме отдохновения от «трудов праведных» и «угрызений совести». Угрызаться совершенно не хотелось, хотелось летать, любиться без остервенения, раствориться в папиросном дыме…
— Позвать кого-нибудь?
Оказывается, Дарья была в ванной не одна. Поодаль виднелись Феликс и Феона. Стояли, скромно потопив взоры, но тем не менее…
— Кого, например? — лениво поинтересовалась Дарья, паря в призрачных небесах.
— Мальчика… — предложила Феона.
— Девочку… — вставил слово Феликс.
— Живую… — добавил он через мгновение…
— Или мертвую, — усмехнулась Дарья, продолжая стильно уходить в никуда.
— Ну, зачем же так! — как бы даже обиделась вдруг Феона. — Я не мертвая, Ваша Светлость! Я неживая, а это — вот и Феликс скажет — совершенно разные вещи.
— Истинная правда!
«Проверить? — думалось трудно, в голове плыли не мысли, а большие рыбы самых примитивных чувств. — Но почему, тогда, не мальчик?»
Но, видимо, даже в бреду «механическая девочка» показалась Дарье безопасней «неживого мальчика».
— Пшел вон, Феликс! — приказала она. — А ты… ты давай там… Раздевайся! Хочу посмотреть на твои винтики!
Но «винтиков» под платьем не оказалось. Феона на поверку выглядела, как молоденькая и хорошо — но не идеально — сложенная девушка. И «прелести» ее выглядели именно так, как нужно, пробуждая вполне очевидные желания, которые, как тут же выяснилось, Феона умела удовлетворять с блеском и техническим совершенством дорогой шлюхи! Впрочем, о куртизанках из высшего общества Дарья только в желтой прессе читала, не говоря уже о циркулирующих на флоте слухах «из первых уст», однако Феона ее не разочаровала.
3. Дарья Телегина
31 декабря 1929 года, борт вольного торговца «Лорелей».
Утро выдалось чудесное, и, хотя Дарья твердо знала, что все это обман, солнечный свет, льющийся в окно, золотой и теплый, прикосновение легкого ветерка, несущего запахи цветущих садов, песня птицы за окном — все это было так прекрасно, что она просто не могла думать об уловках и хитростях. Иллюзия? Бутафория? Подлог? Да все, что угодно, но только не фальшь и не туфта! Вчера ее разбудила гроза, а позавчера — мычание коров и перезвон висящих на их шеях колокольчиков. Стадо шло по дороге к видневшимся в излучине реки лугам. Настоящие коровы с настоящим пастухом. И Дарья не собиралась бежать за ними следом, чтобы выяснить, мираж это или нет? Сон, наваждение, дезинформация… Ей было все равно. Мир за окнами менялся. Он существовал «не понарошку». В нем вставало и заходило солнце, плыла по ночному небу красавица луна — то серебристая, то лимонно-желтая, — портилась и исправлялась погода. Мир был полон движения, цветов и запахов. Он звучал, наконец!